«Не хочешь сходить куда-нибудь вечером?»
Он сидел на лекции в среду и задумчиво глядел на сообщение. Они с Линдси, кроме как в кафе по четвергам, уже давным-давно никуда не ходили. Особого желания у них обоих не было, и они предпочитали проводить время друг у друга в гостях, смотря фильмы, болтая и обнимаясь. А теперь она зовёт его «куда-нибудь». И у Джерарда было смутное ощущение, что приглашение это имело вполне прямую связь с Фрэнком и с фактом их «общения». С другой стороны, Линдси была права: учитывая всю историю с их родственными душами (упс, он опять назвал Фрэнка родственной душой), им было бы неплохо вновь сблизиться и постараться выкинуть из головы все те бессвязные мысли, которые атаковали их последние пару недель. К тому же, просто проветриться было бы тоже полезно. И он сможет сказать Фрэнку, что поход «куда-нибудь» — это его сегодняшнее задание. Он ведь давно никуда не выбирался. И вот, пожалуйста, он раздвигает горизонты. Он постарался отогнать мысли о том, что поход с Линдси «куда-нибудь» не особо там что-то раздвигает, если честно. К черту. Он всё равно не представляет, что ещё такого можно было бы сделать.«Куда, например?» «В кино, может?»
Да, супер. Поход в кино — как раз то, что нужно для расширения горизонтов, ага. Мозг, заткнись.«Пойдем, я не против. Выберешь фильм, какой захочешь?»
Линдси ответила ему согласием, а следом предложила встретиться на большой перемене. Джерард на несколько секунд поднял голову, отыскивая в аудитории Марка. Ага. Встретишься тут. С таким-то одногруппником.«Не могу сегодня. Марк с ума сошёл, собирает нас в библиотеке на перемене. Будем работать над проектом. Совсем свихнулся на этой учебе».
Линдси отправила ему смайлик, выражающий самое искреннее сочувствие, и Джерард со вздохом заблокировал экран. Что же, ладно. По крайней мере, хоть вечером он развеется. На большой перемене он, как и было положено, приплелся в библиотеку. Целых сорок минут с тарахтящим Марком. Боже, дай ему сил. Марка, однако, в условленном месте не оказалось. Сэм был здесь, Кэти тоже, а Марк всё ещё где-то шастал. Джерард сердито плюхнулся на стул. — Ну и где он? — поинтересовался Уэй у одногруппников. Те пожали плечами. — Наверное, с преподом что-то обсуждает, — апатично ответил Сэм, невысокий полноватый парень в серой толстовке, из которой он, кажется, никогда не вылезал. Кэти же (та самая Кэти, которая недавно встретила свою родственную душу, вспомнил Джерард), нетерпеливо вздохнула и бросила взгляд на часы. — Надеюсь, он подведет какие-нибудь итоги нашей работы и отпустит нас, — взволнованно произнесла она, сжимая в руках телефон. — Я была бы не против провести время со своим соулмейтом, а не с Марком. Сэм в ответ вскинул голову, улыбаясь. — Как оно тебе? Быть с родственной душой? Ну вот, начинается. Выражение лица Кэти смягчилось, она нежно улыбнулась. — Лучшее чувство на свете. Боже… — Здорово, — Сэм слегка вздохнул, мечтательно поднимая взгляд к потолку. — А я вот всё жду. Кэти тепло взглянула на него. — Ничего, она приснится тебе. Или он? — девушка подмигнула. — Просто надо подождать. Потому что поверь мне, Сэм, встреча с соулмейтом — это то, чего стоит ждать. Сэм снова вздохнул, но не грустно, а как-то… Со смирением. Или нет, даже не так. С принятием. Конечно. Ему снились сны. Им всем снились сны. Им нужно было только подождать. Джерард старался не выдавать своего раздражения и сверлил взглядом стеллаж. Однако его поджатые губы говорили сами за себя. — Ну, а ты, Джерард? — Кэти повернулась к нему, заинтересованно склоняя голову. — По-моему, ты уже встретил родственную душу? Я видела тебя с какой-то девушкой несколько раз. Не то чтобы Джерард особо общался с Кэти. Да и с Сэмом. И со всеми остальными. Нет, они обсуждали учебу, иногда делали вместе домашку или проекты, они помогали друг другу и так далее, но до доверительных отношений он ни с кем из них не дошёл. Поэтому он не совсем хотел обсуждать с ними свою личную жизнь, в которой, к тому же, происходила полнейшая неразбериха. — Ну, я… — он замялся. Надо было что-то ответить, чтобы она отстала. — Да, мы с ней вместе. Он не мог явно сказать им ложь почему-то. Не мог напрямую назвать Линдси своей родственной душой даже просто ради того, чтобы его оставили в покое. Перед глазами возникал образ Фрэнка и его взгляд, направленный прямо в душу. Черт. — Просто ты такой грустный всегда, — задумчиво протянула Кэти. — Это странно. — А что, с родственными душами не бывает грустно? — ядовито поинтересовался Джерард. Кэти пожала плечами и ответила вопросом на вопрос: — А что, должно быть? Джерард, держи себя в руках. — Просто знаешь, у меня такое чувство, будто я единственный, кто понимает, что родственные души — это не ангелы и не боги. Это люди, которые косячат и могут причинять боль. Черт. — Эм, ты уверен, что тебе именно твоя девушка снилась? — встрял Сэм, неуверенно глядя на Джерарда. — По-моему, ты не особо счастлив. Вы ничего не перепутали? Держи себя в руках. Вдох, выдох. — Забудьте. Я просто не выспался. Все трое напряженно замолчали, не глядя друг на друга. Да почему, почему все считают, что с родственными душами всё должно быть идеально? Они сидели в тишине ещё несколько напряженных секунд, а потом Сэм, прокашлявшись, снова принялся обсуждать с Кэти её долгожданное счастье. Когда пришёл Марк, Джерард готов был поклясться, что никогда ещё не был так рад его видеть. *** — Ну что там Марк? — с улыбкой поинтересовалась Линдси вечером той же среды, когда они с Джерардом стояли в очереди в кассу кинотеатра. — Зверствовал? — О-ой, — Уэй возвел глаза к потолку. — Нудел всю перемену. Но мы хотя бы продвинулись дальше, уже половина готова. С таким Марком не пропадешь. Ладно, он немного капризничал. Если честно, ему даже слегка понравилось работать в библиотеке днём. Потому что он был не один, у него были цели (спасибо Марку и его нездоровому перфекционизму), и к концу их общей деятельности с одногруппниками он даже… Как там Фрэнк говорил?.. Он был в потоке. Вспомнил. Получать наслаждение от учебы — это действительно что-то редкое. И он мог бы написать Фрэнку об этом. Впрочем, ему стоит прекратить думать о Фрэнке и переключиться на свою девушку, потому что у них тут вроде как нормальное свидание впервые за долгое время. Линдси была в своём изящном красном пальто, её длинные темные волосы аккуратно обрамляли лицо и спадали на плечи, на губах — яркая помада, глаза подведены черным, она держала его руку в своей, и она такая красивая. Иногда эта мысль просто оглушала Уэя. У него невероятно красивая девушка. Он крепче сжал её руку. Он много чего передумал за эти три с лишним недели. Про Фрэнка и его гипнотизирующий взгляд, про то, что ему не хотелось жениться на Линдси и заводить с ней детей и про то, что на закаты с ней тоже особо не посмотришь. Он даже сказал Фрэнку тогда, в кофейне, что не любит её. Что он никого не любит, кроме мамы и брата, но… Наверное, он всё-таки ошибался. Он любит её. По-своему, не банально «семья-дом-дети-кредит» и не мега-романтично «брошу мир к твоим ногам». Он просто… Просто хорошо, что она есть. Быть может, именно это Фрэнк подразумевал под той всеобщей любовью? — Эй, Джи, — с улыбкой позвала его Линдси. Он моргнул, возвращаясь в реальность. — Какой ряд? Они стояли перед билетной кассой, и молоденький сотрудник кинотеатра выжидающе глядел на них, безмолвно требуя ответа. Джерард быстро глянул на Линдси и усмехнулся. — Последний? *** — Джи… Они долго-долго гуляли уже после кино, обсуждая фильм, потом музыку, которую Линдси писала вместе с друзьями, и ещё кучу всяких неважных вещей вроде комиксов и заданий, которыми их заваливают преподаватели. А потом, когда они присели отдохнуть в безлюдном парке, он поцеловал её, она прижалась к нему ближе, и он обнял её, не выпуская из своих рук. Как-то сумбурно решили, что она останется у него, и сейчас он, захлопнув дверь своей квартиры, стягивал с неё пальто, а она расстегивала его джинсовку, не отрываясь от его губ. — Джерард… Он неохотно прервался. Их лица были близко, и она молча улыбалась несколько секунд, глядя ему в глаза, а потом прошептала: — Я скучала по тебе. Он снова вовлек её в поцелуй. *** — Пожалуйста… Джерард с трудом открыл глаза, не ориентируясь первые несколько секунд в тёмной комнате. Затем послышался рваный вдох, и он тут же повернул голову. Линдси спала рядом. Её обнаженные плечи чуть подрагивали. Она вновь резко втянула воздух в легкие. Он шумно вздохнул, внезапно всё понимая. Сонливость куда-то провалилась. Чертов Джеймс. — Линдси… — он шепотом позвал её по имени, укладывая руку на её плечо. Её кожа была горячей. Девушка тяжело дышала, но не просыпалась. — Ну же, Лин… — он прижал её к себе, обнимая со спины и целуя в плечо. Она всё никак не выбиралась из кошмара. Он стал чуть поглаживать её по руке, надеясь, что тактильные ощущения из реальности помогут ей выкарабкаться. Через некоторое время она стала и впрямь дышать спокойнее. Так и не проснулась, но, наверное, её сон переменился. Джерард надеялся на это. Чертовы родственные души. Когда дыхание девушки выровнялось, он выпустил её из своих объятий и потянулся за телефоном. 3:24 и значок нового сообщения. Болезненно щурясь от непривычной яркости, он разблокировал экран. «Ну, как там твои успехи сегодня?» 00:11 под текстом сообщения и веселый смайлик после знака вопроса. Как его успехи? Он учился вместе с одногруппниками, ходил в кино и занимался любовью со своей девушкой. К чёрту. Подождёт до утра. Комната вновь погрузилась в ночную темноту. *** Он вспомнил о сообщении Фрэнка только во второй половине следующего дня. Они работали маслом на последней паре, когда в уютном шуршании, царившем в аудитории, вдруг зазвенел чей-то телефон, оповещая о сообщении. Звук был точно такой же, как и на телефоне Джерарда, и внезапное и отчаянное «Че-е-ерт» пронеслось в его голове. Он совершенно забыл о Фрэнке. Утро вместе с Линдси было наполнено ароматом кофе и блинчиков (кто-то ещё сомневается в том, что у него идеальная девушка?), непринужденным смехом и легким диалогом, бегущим, словно река. И то ли Линдси делала вид, что не помнит свой ночной кошмар, то ли действительно не помнила. Но, в любом случае, Джерард не собирался заводить об этом разговор. Потом они пошли вместе в колледж, и у входа Джерард нос к носу столкнулся с Рэем. Тот расплылся в радостной улыбке, и Джерард просто умолял судьбу (потому что бога он умолять не собирался) о том, чтобы Рэй оказался сообразительным и не рассказывал Фрэнку, что видел Джерарда на пару вместе с Линдси. Не то чтобы Фрэнка это особо порадовало бы. Ну, а потом понеслись пары. Лекций сегодня не было, а на практических — удивительно — скучать особо не приходилось. Так что, когда на последней паре зазвенел чей-то телефон, Джерард понял, что снова — пусть и ненамеренно — повёл себя как свинья. Он не писал Фрэнку во вторник вечером, не ответил на сообщение в среду, и вот сейчас прошла уже половина четверга, а он всё ещё о себе никак не заявил. Фрэнк, наверное, грустит там опять. Джерарду не хотелось бы, чтобы он грустил. Просто потому что тогда Джерард будет чувствовать себя виноватым. Всё оставшееся время пары, слегка убаюканный размеренными движениями «растворитель — масло — холст», он думал о том, что что-то непонятное всё равно сидит внутри него. Какая-то неловкость по отношению к Фрэнку, неуверенность, постоянные оправдания и вина. Куда уж без неё. Фрэнк не раздражал его, как в начале, и Джерард больше не хотел сбежать от него поскорее, потому что с ним оказалось и правда интересно разговаривать, слава богу, что он это понял. Но что-то было не то. Что-то внутри него заставляло его смотреть на Фрэнка через призму жалости и вины. Может быть, этим «чем-то» было то, что Фрэнк влюблен в него, а Джерард не может ответить ему взаимностью. *** В этот четверг они с Линдси, возобновив традицию, наконец-то отправились в кафе. Девушка вела себя легко и непринужденно, брала его за руку, оставляла мимолетные поцелуи на его щеках и губах. Он обнимал её не на автомате, как раньше, а с чувством какой-то… заботы, что ли. В какой-то момент в его голову даже закралась мысль о том, что вся эта ситуация — с Фрэнком и Джеймсом — произошла исключительно ради того, чтобы они с Линдси вернулись друг к другу, вернулись чувствами и эмоциями. И это был красивый такой сценарий, за исключением того, что в таком случае два ни в чём неповинных человека останутся с разбитыми сердцами. И уже позже Джерард подумал о том, что вряд ли бог (если он всё-таки есть для всех, кроме него) поступал бы с Фрэнком так жестоко. По крайней мере, Джерард бы этого не хотел. Лишь под вечер, часам к десяти, он понял, что скидывать всё на бога — как-то не очень правильно, учитывая, что в бога он даже не верит. Поэтому, просидев за холстом и попутно проспорив сам с собой битый час на тему «стоит ли звонить Фрэнку», Джерард решил, что всё-таки стоит. Главным его аргументом стало «если я не позвоню, то буду чувствовать вину. И к черту мне это не надо». В течение некоторого времени в трубке раздавались одни только длинные гудки. Он уже думал было отключиться, когда в телефоне что-то щелкнуло и голос Фрэнка произнёс: — Да? Уэй едва ли не вздрогнул от неожиданности. Ну, поехали. — Эм… Привет. Дожили, он нахватался от Фрэнка и теперь сам выдает «привет». В трубке помолчали какое-то время; потом без особых эмоций произнесли: — Привет, Джерард. Фрэнк сказал ровно три слова, а к Джерарду уже пожаловала знакомая вина. — Эм… Прости, я не написал тебе вчера. Я, мм… Вроде как раздвигал горизонты. — Вот как? Голос Фрэнка казался самую малость заинтересованным. — Да. Я занимался учебой с Марком и остальными и даже немного… кайфанул. Это можно считать подходящим для твоего, мм… Задания? Трубка фыркнула. — Ну, предположим. Джерард хотел было возмутиться (ибо какого черта он ведет себя как король какой-то?), но позже понял, что лучше этого не делать, потому что Фрэнк, вероятно, просто для порядка прикидывается обиженным. На самом деле он, наверное, рад, что Джерард позвонил. Ну, Джерард так думал. — А сегодня… — Уэй помедлил, кусая губу и запоздало понимая, что он ничего нового сегодня не делал и сказать ему нечего. — Ну, эм, сегодня… Я позвонил тебе. Благослови Господь его сообразительность. Трубка зашипела. Вероятно, Фрэнк слишком сильно усмехнулся в динамик. — Ты меня оглушил, — ответственно оповестил Джерард, почему-то по-идиотски улыбаясь. Ситуация абсурдна до невозможного. — Прости, — уже нормальным голосом ответил Фрэнк. Джерарду показалось, что он тоже улыбался. — Круто, что ты всё-таки про меня вспомнил, но знаешь, Джерард, если ты будешь двигаться такими темпами, то рандомная улитка станет счастливее гораздо быстрее тебя. Шутки про улиток никогда не выйдут из моды. Джерард возмущенно задышал. — Ну извините, маэстро, я не знаю, чем мне ещё заняться в этой жизни. Фрэнк рассмеялся. — Да ладно тебе. Вообще-то я и сам думал написать тебе сегодня. Не знаю, согласишься ли ты, но… Короче, ребята с нашего потока устраивают творческий вечер завтра. Ничего такого, просто небольшая компания и много музыки. Я подумал… Может, ты хочешь пойти со мной? Тебе бы не помешало развеяться. Последние предложения прозвучали неуверенно. Джерард помолчал, задумчиво обводя глазами потолок. Выбираться из своей квартиры в пятницу, оставлять дома тёплое одеяло и комиксы? Идти куда-то, где будет Фрэнк и куча вдохновения? Ладно, заманчиво. Весьма заманчиво, потому что чёрт, нельзя упускать такую возможность, раз уж он решил стать счастливее. Поэтому он, снова закусив губу, помедлил ещё пару секунд, для приличия задумчиво помычав в трубку, а потом кивнул головой и ответил: — Было бы неплохо. Фрэнк, наверное, просиял, когда услышал ответ. *** В пятницу вечером Уэй пришёл по назначенному адресу, катастрофически опаздывая. Он засиделся с рисунком для колледжа — нужно было довести работу до более-менее завершенного этапа. Так что сейчас телефон услужливо сообщал ему, что его опоздание составляет тридцать минут, и он опять свинья. Ладно. Куда уж деваться. Быть свиньей — его талант, по-видимому. На самом деле, он не особо представлял, что ему делать. Он стоит перед частным домом в центре города и… Что? Ему следует звонить в дверь и говорить: «Позовите, пожалуйста, Фрэнка, я с ним»? Или что? Ай, ладно. Святая импровизация. Он потянулся рукой к дверному звонку. Изнутри тут же послышалось птичье пение. Джерард фыркнул. Какой идиот выбирает птичек на звонок? Прошла секунда, две, три. Джерард не был точно уверен, услышали ли хозяева очаровательные птичьи трели, потому что из дома явно доносилась ещё и живая музыка: гитары и чьи-то приглушенные голоса. Прошло ещё какое-то время. Джерард уже собирался было звонить снова и даже поднял руку, как по ту сторону двери наконец зашумели, потом щелкнул замок, и дверь распахнулась, являя Джерарду… — О, эм, Рэй, привет. Рэй вездесущ? Парень вполне предсказуемо расплылся в улыбке: — Я знал, что ты придешь. Джерард ухмыльнулся. — Ты типа провидец? Рэй прищурил глаза и таинственно приподнял руку, явно намереваясь сказать что-то туманное и загадочное, но, видимо, ничего не придумал и, рассмеявшись, махнул рукой и отошёл в сторону, приглашая Джерарда войти. Тот шагнул через порог. — Я сильно опоздал? — неуверенно поинтересовался он, обводя взглядом прихожую. Рэй, видимо, всё же очень хотел почувствовать себя мудрецом, потому что глубокомысленно изрек: — Время — это субстанция. Джерард фыркнул. — Ясно. Что-то с каждым разом ему всё больше и больше нравился этот чудаковатый Рэй. Рэй же рассмеялся и, защёлкнув замок, пригласил Джерарда за собой. Они прошли через прихожую и оказались у лестницы, ведущей в подвал, откуда доносилась музыка. Прежде чем спускаться вслед за Рэем, Джерард секундно огляделся по сторонам, пытаясь хотя бы примерно оценить масштаб трагедии. За углом — вероятно, на кухне — негромко смеялись, наверху наверняка тоже кто-то был. Джерард приказал себе не думать, что он тут лишний и не особо-то и желанный. Они с Рэем спустились по лестнице, и их взору предстала заполненная людьми комнатка с приглушенным светом и ароматом благовоний. Люди сидели в обнимку, небольшими группами и поодиночке, обнимая подушки или укрывшись пледами. У противоположной стены, напротив микрофона, стояла хрупкая девушка с гитарой и пела. Позади неё — провода, колонки, пульт, синтезатор. Кто бы ни жил в этом доме, у него тут, видимо, целая студия. Джерард очень хотел, чтобы их с Рэем появление осталось незамеченным, но как только он об этом подумал, девушка за микрофоном подняла голову. Взгляд её зацепился за них, и зрители, уловив эту перемену, тоже обернулись. Джерарду потребовалось всего несколько секунд, чтобы отыскать Фрэнка. Он сидел у стены в одиночестве. Они встретились взглядами, и Джерарду показалось, что Фрэнк улыбнулся, сам того не осознавая. — Ну вот, — раздался довольный шёпот над ухом Джерарда. — А то сидел кислый как смерть. Джерард обернулся на Рэя. «Время — это субстанция» и «кислый как смерть». Хорошая у этого парня фантазия. Оригинальная. — Ну и чего ты встал? — поинтересовался тем временем Рэй, недовольно вскидывая брови. — Иди к нему. Джерард играючи-возмущенно закатил глаза и сказал: — Спасибо, гений, — а потом пошёл мимо людей к Фрэнку, шепотом бормоча извинения. Фрэнк неотрывно наблюдал за каждым его движением и улыбался. — Привет. Джерард, секунду поколебавшись, сел рядом и тоже улыбнулся, а потом шепнул: — Привет. — Опаздываешь? — Фрэнк приподнял брови, отвечая также шепотом, чтобы не перебивать поющую девушку. Джерард вздохнул: — Рисовал. Надо было закончить. Фрэнк понимающе кивнул. А Джерард, вздыхая и устраиваясь поудобнее, поинтересовался: — В чём тут суть вообще? Фрэнк пожал плечами, тоже меняя позу. — Что-то типа мини-концерта для тех, кто хочет поделиться своим творчеством. Ребята решили раз в сезон устраивать для потока. Вроде и для учебы полезно, и для общения. По мне так классно. — Да, неплохо, — Джерард кивнул. Он заметил, что Фрэнк сел в ту же позу, что и он. Взгляды их обратились на выступающую девушку. Джерард не слышал раньше песню, которую она исполняла. Наверняка, это была её собственная. — А ты? — через полминуты он снова обратился к Фрэнку, глядя на него с любопытством. — Будешь выступать? Фрэнк повернулся, снова посмотрел ему в глаза и грустно покачал головой. — За этот месяц, что я тут учусь, я понял, что моя музыка — полная фигня. Глаза Джерарда непроизвольно расширились. — Ну и что? Какая разница? Всё равно надо выступать. Фрэнк склонил голову, и Джерард понял, что от него ждут разъяснений. Он пожал плечами. — Ну. Здесь ты сразу поймешь, что не великий гений, как думал раньше. Хотя… — Уэй помедлил и мягко улыбнулся. — Мне кажется, ты так и не думал, но всё же. Ты начинаешь видеть кучу косяков с самого первого курса, и всё твое творчество скорее всего разнесут в пух и прах, но это к лучшему. Так ты научишься делать более качественные вещи. Но это не значит, что ты не можешь выступать уже сейчас, с тем, что есть. Это часть твоей жизни, это твоё творчество, не надо его стесняться. Фрэнк смотрел на него абсолютно очарованными глазами, и Джерард даже слегка смутился под этим взглядом. — Вот, — бестолково добавил он, и Фрэнк расплылся в улыбке. — Видишь, а ты всё-таки любишь учиться. Джерард наигранно закатил глаза и уже собирался было ответить, как справа на него шикнули: — Валите и болтайте на улице. С видом полного оскорбления он повернул голову к источнику бунта и встретился взглядом с черноволосой девушкой, которая смотрела на него упрямо и выражала собой праведный гнев. Джерард снова повернулся к Фрэнку. — Эм. Не хочешь свалить? Мы тут мешаем. Фрэнк, перегнувшись через Джерарда, посмотрел на девушку и, как бы извиняясь, улыбнулся: — Прости, Элиссон. Девушка фыркнула: — Валите уже, голубки. Джерард почувствовал, что щёки его розовеют. Они молча дождались окончания песни, торжественно сидя с идеально прямыми спинами и чувствуя жуткую неловкость оттого что их назвали «голубками», а потом, вежливо поаплодировав исполнительнице вместе с остальными, неуклюже поднялись с места и двинулись к лестнице, огибая людей. Рэй понимающе ухмыльнулся, когда они проходили мимо него. Джерард состроил ему гримасу. Наверху дышать оказалось приятнее. Здесь практически не было людей, и не чувствовался тяжелый аромат благовоний. Однако и здесь, в четырех стенах, было как-то тесно. К тому же, с кухни всё ещё доносились голоса и наверху почти наверняка всё ещё кто-то был. И нет, конечно же, Джерард не собирался на кухню и тем более — наверх. Он слишком хорошо знал, что обычно происходит на подобных мероприятиях в комнатах на втором этаже. Уэй кашлянул. — Может, на улицу? — предложил он, поворачиваясь к Фрэнку, и почти тут же передумал, глядя на его тонкую кофту в полоску. Он закатил глаза. — Фрэнк, ты знаешь, что такое тёплые вещи? — Мне тепло, — запротестовал Фрэнк и первым пошёл к входной двери. Джерард вздохнул и отправился за ним. — Тепло ему, — пробурчал он. — В октябре, ага. — Когда только успел наступить октябрь? — пропустив мимо ушей его бормотания, спросил Фрэнк. — Только что сентябрь начинался. Хотя… — он помедлил и обернулся на Джерарда. — Хотя, пожалуй, нет, не только что. Они молча вышли из дома и, обогнув его, направились на задний двор. По крайней мере, Джерард так полагал. И его предположения оказались верны. Очень скоро они с Фрэнком оказались посреди безлюдного дворика. Аккуратно подстриженная трава, цветники, засыпающие под вечерним небом, небольшой бассейн, беседка в конце участка, опутанная зажженными гирляндами, которые излучали тёплый жёлтый цвет — всё как полагается. И тишина, заинтересованно замершая в кустах и наблюдающая за ними. Здесь было спокойно. Фрэнк, не оглядываясь и ничего не спрашивая, пошёл к беседке. Джерард последовал за ним. Музыки практически не было слышно, когда они сели рядом. Джерарду не было некомфортно, ему было просто… всё ещё немного странно. Они с Фрэнком снова наедине в почти полной темноте, как и тогда, у него дома. Что-то должно произойти. Эта мысль просто появилась в его голове и осталась там. Фрэнк, с ногами забравшийся на скамейку, откинул голову назад, пытаясь заглянуть за пределы крыши и увидеть небо. Джерард искоса взглянул на него, а потом аккуратно притянул к себе колени и сел в ту же позу, что и Фрэнк, тоже откидывая голову. Наверху была видна только крыша. Он снова повернул голову к Фрэнку. — Там не видно неба, на что ты смотришь? Фрэнк тихонько усмехнулся. — В моём поле были бы хорошо видны звезды. Такой безоблачный вечер. Джерард рвано вздохнул и закрыл глаза. Деревянная спинка скамейки больно давила на затылок. А он просто постарался расслабиться. — Сыграем в правду? Уэй не мог точно сказать, сколько прошло времени, когда Фрэнк задал этот вопрос. Он приоткрыл глаза, снова поворачиваясь к парню. — Что, как в том фильме? — спросил он негромко. На губах Фрэнка появилась улыбка. Он оставался всё в той же позе, не открывая глаз. — Классная же игра. Джерард усмехнулся, соглашаясь: — Классная. — Тебе здесь нравится? Вопрос был задан тут же, без промедления. Фрэнк всё ещё ни на что не смотрел, находясь в своей нирване. Джерард тихонько вдохнул, потом выпустил воздух из легких. Чувство умиротворения приходило с каждым глотком воздуха. — Мне нравится здесь, — он поставил ударение на последнем слове. — А в том подвале воняет благовониями. Фрэнк рассмеялся. Джерард улыбнулся тоже. — Здесь красиво, почему здесь никого нет? — полюбопытствовал он следом. — Джерард, так нечестно, я не могу отвечать за всех. — Да брось, ты типа всегда всё знаешь. Фрэнк хмыкнул. — Ну, наверное, потому что люди пришли сюда слушать музыку, а не сидеть в беседке. — А что же ты? — тут же парировал Джерард, но Фрэнк покачал головой: — Сейчас мой вопрос. Уэй улыбнулся. — Валяй. — Я тебя напрягаю? Повисла секундная пауза. Потом Джерард медленно развернул к Фрэнку голову и увидел, что Фрэнк открыл глаза и тоже смотрел на него. — Почему ты так думаешь? Идиотский ответ, если честно. — Нельзя отвечать вопросом на вопрос. Ладно. — Не напрягаешь. Они смотрели друг на друга несколько секунд. Потом Фрэнк, наверное, приняв этот ответ, кивнул и снова закрыл глаза. — Твой вопрос. — Почему все считают, что с родственными душами всё должно быть идеально? — он почему-то вспомнил среду и их посиделку с Кэти и Сэмом в библиотеке. А потом понял, что этот вопрос опять Фрэнка особо не касается. Но задавать другой было уже поздно. — Это поверхностно, — сухо ответил Фрэнк. — Ничего никому не должно быть идеально. Но с родственными душами всё всегда так, как нужно. Для обоих. Как дела у Линдси? Уэй резко повернулся к Фрэнку, не ожидая такого вопроса. Фрэнк не открывал глаз. — Она решила, что будет выкидывать из головы свои кошмары. — М-м, ну удачи ей. Они всё же снова встретились взглядами, когда Фрэнк открыл глаза. Повисла напряженная пауза. Джерард мог бы спросить, почему Фрэнк отнесся к этому так скептично, но это был бы уже третий вопрос, его самого не касающийся, так что вместо этого Уэй прочистил горло и задал другой: — Что означает это «hopeless»? Фрэнк усмехнулся и скосился на свою татуировку. — Это первая. Я набил её, еще когда был подростком. Почти все мои друзья уже встретили тогда своих соулмейтов, а я… — пауза. — Мне показалось, это хорошая идея. Я думал, что потом, когда я тоже встречу родственную душу, паутина приобретет другой смысл. Ну, знаешь, не символ запутанности или отчаяния, а символ связи. А слово… — он опять помедлил несколько секунд. — Я просто думал перечеркнуть «less» потом. Чтобы осталась только надежда. Как напоминание о том, что всё рано или поздно будет хорошо, в любой ситуации. Джерард выдохнул почти отчаянно. Эта тирада вновь вызвала в нём приступ неконтролируемой вины. — Что ты думаешь по этому поводу? — Фрэнк, не дав ему погрузиться в омут, задал свой вопрос. Снова глубокий вдох. — Я чувствую вину, — Джерард помедлил, кусая губы. Это тот самый момент, когда у него есть повод сказать о разъедающих его чувствах и, быть может, облегчить их. — Не знаю, ты… Ты страдаешь из-за меня, я не хочу причинять тебе ещё больше боли. — Мои чувства, — он сделал ударение на этом слове, — моя проблема. Фрэнк поднял голову и сел на скамейке нормально, в упор глядя на Джерарда. — Не надо лгать ни мне, ни себе. И не стоит общаться со мной только из чувства вины. Не делай этого, если не хочешь. Уже знакомое Джерарду отчаяние проскользнуло в голосе Фрэнка. — Но я… — Джерард почти умоляюще посмотрел на Фрэнка, надеясь, что тот поймет без слов. — Хочу. Айеро усмехнулся, опуская взгляд. У него вечно крайности: либо небо, либо земля под ногами. Либо радость, либо душераздирающая печаль. — Тогда что?.. — спросил он тихо. — В чём твоя проблема, Джерард? Я прекрасно вижу, как ты разговариваешь со мной. Будто тебе некомфортно, будто тебя вот-вот должны поймать на месте преступления. Почему ты постоянно напрягаешься? Глубокий вдох. Ощутить, как расширяется и сжимается грудная клетка. — Потому что я знаю, чего ты хочешь. И я не могу дать тебе этого. Фрэнк не смотрел на него, он по-прежнему не поднимал головы. — Фрэнк, я не могу её бросить. Мы нужны друг другу. Парень шумно выдохнул, поеживаясь то ли от холода, то ли от разговора, который явно уводило в больное для них обоих русло. — Ты говорил, что не любишь её, — голос Фрэнка едва ли не дрожал. — Я не уговариваю тебя, не подумай, просто… Что вы с ней такого делаете, что считаете себя парой? Держитесь за руки? В памяти Джерарда промелькнули обнаженные плечи, руки и губы, шепчущие его имя. — Даже если и большее, — Фрэнк словно прочитал его мысли. — Ты уверен, что за этим стоит что-то серьезнее, чем привычка? Опять же, я не пытаюсь насильно тебя переубедить. Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. По-настоящему. Потому что сейчас ты таким не выглядишь. Его голос затих, и в этом молчании до них едва слышно доносилась музыка. — Ты думаешь, что я буду счастлив с тобой? Парень вскинул голову, внимательно глядя Джерарду прямо в глаза. И он не отвел взгляд, когда начал говорить: — Я думаю, ты будешь счастлив, когда перестанешь жить так, как привычнее, и начнешь жить так, как хочешь. И я — раз уж мы играем в правду — верю в то, что ты сможешь делать это со мной, потому что… — он поднял глаза вверх, к темному небу, намекая на Бога, Вселенную, высший разум, или во что он там верит. Они долго молчали, просто сидя рядом. Фрэнк ежился от прохладного вечернего ветерка, с любопытством залетающего в беседку. Джерард смотрел на парня и очень хотел велеть ему надеть шубу или что-то такое, потому что он выглядел озябшим. — Поэтому я и прошу тебя: не общайся со мной из чувства вины. Не надо делать вид, что мы друзья, если это на самом деле не так. И если ты вообще ничего не хочешь, то и не надо. Потому что в конце концов так нам обоим будет легче. Потому что знаешь, родственные души — это не только отношения. Это искренность, поддержка, тепло и всякое такое дерьмо. И это не сыграешь, это не выдавишь из себя как улыбку. В его голосе сквозило стальное отчаяние. Повисла тишина. Ветерок, испугавшись её, прижался к остывающей земле. — Мне интересно с тобой, — наконец выдавил из себя Джерард. — Мне интересны твои мысли, хоть иногда я и не понимаю, как ты во всё это веришь и откуда ты вообще всё это взял. И ты помогаешь мне. Я просто… — он запнулся и решительно вздохнул. — Просто посмотри на меня, Фрэнк. Парень поднял голову, удивленный. Джерард плохо видел его глаза в темноте, но всё равно смотрел на него в ответ. — Я смотрю на тебя сейчас и вижу только отчаяние. Потому что ты влюблен, и я чувствую себя виноватым. Потому что ты думаешь, что я твоя родственная душа и… — Я не думаю, что ты моя родственная душа, — резко перебил его Фрэнк, и Джерард замолчал, не ожидая таких слов. Через пару секунд Фрэнк продолжил. — Я знаю, что это так. Ты — моя родственная душа. Я понятия не имею, что там за косяк у бога с тобой и твоими снами, но у меня всё в порядке. Ты — моя родственная душа. И никто не переубедит меня в этом. Они снова встретились взглядами. — И что это значит для тебя? — Что ты для меня ближе всех остальных, — Фрэнк ответил без промедления, обезоруживающе уверенно. — Что я пойму тебя, и ты поймешь меня. Что я смогу полюбить тебя сильнее всех, если ты позволишь, и это будет придавать мне сил, потому что ты — мой человек. Что нет даже смысла пытаться пробовать что-то с кем-то другим, потому что всё равно не получится достигнуть того уровня доверия, взаимопонимания, поддержки, комфорта, защиты, тепла, любви, счастья, которого я мог бы достичь с тобой. И ещё — что я всегда буду рад тебе. Если ты придешь через десять лет, или через двадцать, или в гребаной старости, или если ты будешь приходить каждый день, или если вообще не будешь уходить. Я всегда буду здесь для тебя. И не потому, что ты идеален или что-то такое и всё всегда будет прекрасно, потому что никогда ничего не бывает идеально или на сто процентов прекрасно. Но просто потому, что мне подсказали, что с тобой мне будет лучше всего. И я доверился этому богу или кто там посылает нам сны, и я… Выбираю тебя. Он снова — уверенно и непоколебимо — взглянул Джерарду в глаза. А тот чувствовал себя покорённым. Побеждённым, поверженным, едва ли не порабощённым. Но в тот же момент свободным. Он понял, что следующее его решение переломит ситуацию, потому что после такой речи уже ничего не может быть как прежде. Ему не нужно чувствовать вину, потому что Фрэнк не собирается страдать — он просто делает выбор и принимает последствия. И Джерарду не нужно чувствовать себя неловко перед ним или закрываться, потому что этот человек уверенно предлагает ему всего себя, всю свою душу нараспашку. И Джерард, пожалуй, тоже может приоткрыть ему свою. На такую бесстрашную искренность он просто не мог ответить одними только сухими словами. Поэтому он поднял руку, а потом накрыл ладонь Фрэнка своей. — Ты заболеешь, идиот, — он чуть улыбнулся, ощущая холод его кожи. А потом добавил: — У нас был месяц. Сколько там сейчас осталось? Недели три? — Двадцать четыре дня. — Ты считал? — Да. Ещё один поток воздуха через легкие. — Значит, двадцать четыре дня. Я скажу тебе свое решение через двадцать четыре дня. Нам обоим нужно это время. Фрэнк смотрел на него зачарованно, а потом, позволив нескольким секундам пролететь в исцеляющей тишине, он улыбнулся и сказал: — Хорошо. Джерард с приятным чувством где-то в груди подумал, что они впервые за всё время их общения наконец-то полностью друг друга поняли.