«Самое ужасное — сидеть тут без толку. И время тратится, и силы, а смысла никакого».
Это была одна из причин, по которым он уже давно не выносил колледж. Практические занятия — ещё куда ни шло, но вот от лекций Джерард готов был просто взвыть. Пропускать их, будучи на выпускном курсе, было явно не вариантом — он просто не получит баллы и тогда точно угробит и свой диплом, и своё будущее. Но таскаться сюда каждый день и еле-еле высиживать пару за парой в заполненных аудиториях — тоже мало приятного. Лекция по дизайну. На кой черт ему этот дизайн? Он не собирается быть дизайнером. Он вообще, откровенно говоря, слабо представляет, кем собирается быть. Он рисовал комиксы раньше — и неплохо рисовал, и были даже времена, когда он действительно мечтал о том, чтобы создать однажды какой-нибудь успешный комикс, который разойдется сотнями тысяч экземпляров и ляжет в основу популярного сериала. Но мало кто в художественном вузе, если честно, воспринимал его мечту всерьез. Так что в итоге, изучая всех — от классиков до современных художников, — он просто потерялся во всем этом и давно уже не мог работать над собственным творчеством. И классика могучей рукой задушила несмелое вдохновение. Боже, на этой дурацкой лекции было так скучно, что Джерард от нечего делать даже написал Фрэнку, и, когда под их диалогом экран услужливо отобразил, что собеседник набирает сообщение, ему почему-то стало не так уныло. Он подумал о том, что Фрэнк где-то здесь, на территории кампуса, в одном из учебных зданий, сидит и читает его сообщение. Приятно было от того, что в радиусе нескольких километров был ещё кто-то, кроме Линдси, кто действительно им интересовался. Телефон завибрировал, и сосед Джерарда недовольно на него скосился.«Ну так найди свой собственный смысл».
Ну так найти свой собственный смысл? Убийственно простые ответы Фрэнка иногда поражали. И ведь они были правдивы: не видишь смысла в том, что тебе предлагают, — создай свой собственный.«Какой, например?»
«Ну, я не знаю, Джерард. Есть же хоть что-то значимое для тебя. Поступил же ты сюда зачем-то, в конце концов. Вот и вспомни, зачем».
Джерард раздраженно вздохнул и заблокировал экран. Фрэнку легко говорить. Он всего лишь первокурсник, и у него нет пустыни в голове. Он обреченно подпер голову рукой и воззрился на преподавателя, который стоял за кафедрой и самозабвенно рассказывал о дизайне. Сколько ему лет, этому седому профессору с короткой бородкой, в прямоугольных очках и потертом пиджаке? Есть ли у него свой собственный смысл находиться здесь, под взглядами сотен студентов, каждый день? Или он просто ходит сюда, чтобы получить наконец свою зарплату, купить жене шубу и оплатить детям отдых где-нибудь во Франции? Телефон снова завибрировал.«Когда я в чём-то сомневаюсь, я возвращаюсь к началу».
Джерард фыркнул.«Ты что, только что процитировал Дамблдора?»
Ответ пришёл сразу же. Видимо, у Фрэнка тоже была не самая интересная пара.«Ахах, я надеялся, что ты не узнаешь». «И не надейся. Я знаю Гарри Поттера наизусть». «Вот как? Не думал, на самом деле».
Джерард усмехнулся.«Моему брату прописали очки, когда он был мелким, он очень расстраивался. Тогда родители решили показать ему Гарри Поттера. Ну, чтобы он там понял, что нет в них ничего плохого и даже волшебники их носят. Ну, он и зафанател. Вечно ждал, пока по телеку будут показывать фильмы, и заставлял меня смотреть с ним. Мы каждую часть раз сто посмотрели. Я теперь могу сам озвучить любой фильм. Так что я профи».
Уэй отправил сообщение, улыбаясь от воспоминаний. Каждое Рождество в их доме — это запах индейки, чуть колючие праздничные свитера с оленями и Гарри Поттер. Пока мама колдовала на кухне, Майки втихаря таскал еду из холодильника, и они с Джерардом по очереди озвучивали героев саги и сражались на сладких тросточках, как на волшебных палочках. Классные были времена. Телефон завибрировал вновь.«А книги-то ты читал, профи?»
Джерард возмутился. Это выразилось в том, что он недовольно закатил глаза и шумно задышал. Большего простора для действий ему не представилось — пара всё-таки.«Ну давай, устрой мне экзамен, маэстро».
Ответ последовал не сразу. Фрэнк, наверное, усердно придумывал, что бы такого Джерарду задать. В конце концов, экран отобразил вопрос:«Как Почти Безголовый Ник связан с Хэллоуином?»
Фрэнк считает, что это сложный вопрос? Хах. Джерард принялся яростно печатать ответ.«Его обезглавили в Хэллоуин. И во второй книге он пригласил Гарри на юбилей по случаю своей смерти, как раз в Хэллоуин. Так что Рону с Гермионой пришлось идти вместе с ним, вместо того, чтобы праздновать со всеми в Большом Зале. Вот ему повезло, конечно, умереть в Хэллоуин».
«А у меня день рождения в Хэллоуин», — был ответ.
Потом пришло ещё одно сообщение:«Ладно, признаю, ты не маггл. Потому что те, кто только смотрел фильмы — вот они настоящие магглы».
Вот ведь чудик.«Ахах, ну спасибо».
Фрэнк ничего не ответил — ни через полминуты, ни через две. Джерард понял, что тема себя исчерпала. Он отложил телефон в сторону. Профессор всё болтал. Уэй больше не думал о том, какой там у этого мужчины смысл. Он всё же задумался о своём. Он поступал с приятным предвкушением. Думал о том, что будет увлечен, что будет вырисовывать линии и буквально гореть творчеством. Он думал, что в его доме будет постоянная творческая атмосфера, что у него появятся настоящие друзья, и они вместе будут проводить последние ночи перед дедлайнами, судорожно дорисовывая задания. Всё оказалось не так. Куча друзей так и не появилась, а большинство заданий не были такими уж и интересными, и внутри у Джерарда сидело стабильное чувство того, что он тратит свои силы не на то. Он должен с любовью во взгляде прорисовывать героев своего комикса, а не делать анализ особенностей цвета в работах Микеланджело. Но вся рутина настолько выматывала его, что теперь он уже и не знал, а что он, собственно, хочет рассказать.«Я знаю, зачем я сюда поступал. Но у меня нет сил на что-то масштабное. У меня даже сюжета нет».
Пока он ждал ответа, он осматривал аудиторию. Десятки студентов, сотни историй, целые, наверное, тонны вдохновения. Но чем все эти люди вдохновляются? Через секунду ответ буквально ударил его в грудь. Ну конечно. Родственные души.«Разумеется, у тебя нет сил. Ты не в потоке. Ты сидишь в своей луже, так что ничего удивительного в том, что и идей у тебя тоже нет. Но это не значит, что ты не можешь изменить это. Может, попробуешь нарисовать что-то? Прямо сейчас. Не ради чего-то великого, а просто чтобы снова почувствовать процесс».
Не ради чего-то великого? Ладно, черт. На этой невыносимой паре ему всё равно нечем больше заняться. Джерард со вздохом полез за рюкзаком и выудил оттуда старенький скетчбук. Он не был точно уверен в том, почему таскает его с собой каждый день — всё равно ведь не рисует. Скорее, это просто привычка, оставшаяся ещё со школы. Несколько страниц были уже заполнены. Там были какие-то наброски, пейзажи — пустыни, в основном. Он был буквально одержим этой идеей: он — пустыня. Фрэнк считает его лужей, но пустыня — всё-таки более подходящее сравнение. Огромные, необъятные просторы, которые можно было бы заполнить чем угодно, но… Нет. Вокруг, на сотни километров, один только сухой песок. Как мог бы выглядеть человек, живущий в такой пустыне? Перед взором Джерарда возник старик. Его смуглая кожа была испещрена морщинами, особенно вокруг глаз, оттого что он всю жизнь щурился, глядя на палящее солнце. Его руки — сухие и грубые, губы давно уже потрескавшиеся, а короткие седые волосы прикрыты выгоревшим платком. Одежда трепещет и хлопает на ветру. Старик глядит на Джерарда, уже по привычке сощурившись, чуть заметно качает головой и одними губами шепчет: «Уходи. Пока не стало поздно». Глубокий вдох. Привычные отточенные движения оставили на бумаге тонкие карандашные линии. Силуэт, лицо. Потом морщины, губы, глаза. Глаза старика, давно смирившегося со своей судьбой и неспособного уже ничего изменить. Это он. Это Джерард. Та часть его, которая, отказавшись бороться и поддавшись безжалостной пустыне, состарилась слишком быстро. Голос профессора постепенно оказался где-то за гранью важного. Уэй слышал каждое слово, но едва ли мог сказать, о чём шла речь. Старик на бумаге принимал всё более точные очертания, и пропорционально этому вся душа Джерарда всё более и более противилась его мыслям. Нет! Нет, нет, это ещё не он! Он не живёт в пустыне, потому что осенний дождь, зарядивший с самого утра и звучно стучащий по подоконникам, для пустыни совсем не характерен. В пустыне нет этого упоительно свежего и влажного аромата, который проникал в аудиторию сквозь чуть приоткрытые окна. И сам Джерард не щурился так, и кожа его бледная, а не навечно загорелая от постоянного солнца. У него ещё есть шанс спастись. Не стать таким же, как этот старик. Не стать им. Осознание того, что он молод, свободен и окружён жизнью, вдруг наполнило всю его душу. Он жив. И он рисует и улыбается. Вечная проблема в рисовании — вовремя остановиться. Так что когда до конца пары осталось минут десять, Джерард буквально заставил себя отложить карандаш и сделать паузу. Он моргнул, глядя на рисунок, а потом поднял голову, обводя взглядом аудиторию. Боже, как странно… Огромное пространство вокруг. Огромное пространство, под завязку заполненное жизнью. Постоянно, каждый день, каждую минуту жизнь буквально бьет ключом со всех сторон. Почти всегда он воспринимал людей как декорацию собственного жалкого существования. Людей, машины, здания — всё вокруг. И понимание того, что всё это — абсолютно всё — переполнено жизнью, которая шумит и брызжет во все стороны каждое мгновение, буквально выбивало воздух из легких. Всё вокруг живое. Уэй снова взглянул на мужчину, который глядел на его с листа. Джон. Его определенно зовут Джон, и он… Он ему интересен, пожалуй. Джерард хотел бы узнать его историю, выяснить, как старик оказался в этой бескрайней и безжалостной пустыне. «Не ради чего-то великого, а ради того, чтобы почувствовать процесс». Черт, Фрэнк, откуда ты только взялся, такой мудрый?«Спасибо за спасенную пару».
Он смотрел на сообщение несколько секунд и лишь потом нажал на кнопку «Отправить». Ответ пришёл почти сразу.«Получилось?» «Вроде того». «Покажешь?»
Уэй закусил губу, глядя на сообщение. Провести большую перемену в одиночестве или в компании Фрэнка? Ответ был очевиден. *** Они договорились встретиться у столовой. Джерард пришёл раньше и чувствовал себя прямо сейчас музейным экспонатом, который — небольшое отличие — слегка нервно оглядывается по сторонам. Несколько его знакомых прошли мимо, тоже направляясь в столовую, и приветственно ему улыбнулись. От этого вдруг стало теплее. Джерард запоздало улыбнулся им в спины. Фрэнк появился из-за угла в компании Рэя и ещё каких-то парней минут через пять после звонка. Подходя ближе к Джерарду, Айеро что-то сказал друзьям, и тогда Рэй, заметив Уэя, на удивление радостно воскликнул: — Приве-е-ет! — и, подойдя ближе, вскинул руку, намереваясь дать ему пять. Джерард бросил на подошедшего Фрэнка короткий взгляд, кашлянул, потом снова вернулся к Рэю и быстро коснулся его ладони, чтобы тот не обиделся. Рэй просиял. Компания прошла через двери столовой и слилась с шумной толпой, а Фрэнк улыбнулся, оставшись один на один с Джерардом: — Привет. Уэй кашлянул и тоже улыбнулся. — Привет. — Пойдем? — Фрэнк кивнул в сторону столовой. Они прошли внутрь и присоединились к очереди в буфет. Джерард искоса взглянул на стоящего рядом Фрэнка, придумывая, что бы такого сказать. — Ну так что, можно считать, что я выполнил своё ежедневное задание? — спросил он наконец, и Фрэнк опять расплылся в улыбке. — Ну, когда покажешь, тогда можно. — Не доверяешь мне? — Уэй шутливо вскинул бровь, и Фрэнк, рассмеявшись, ответил: — Доверяю. Господи, неловко. Очередь в буфет двигалась со скоростью улитки, и за это время Фрэнк успел разболтать Джерарду про свою пару по теории музыки и эмоционально восхититься тем, какая же музыка на самом деле… необъятная. Уэй смотрел на него, закусив губу, и думал о том, что во Фрэнке столько вдохновения, что он легко мог бы отдать половину Джерарду, и тогда они оба смогли бы творить. Очень некстати вспомнился сон Фрэнка про то, как они экспериментировали с творчеством: делали песню из рисунка и наоборот. Фрэнк говорил, что во сне у них ничего не получилось. Интересно, а получилось бы в реальности? Джерард тряхнул головой. Какие-то странные мысли. Спустя время очередь наконец дошла до них. Фрэнк взял салат и колу, а Джерард ограничился кофе. — Ты всегда пьёшь один только кофе? — поинтересовался Фрэнк, когда они выискивали свободный стол. Джерард пожал плечами. — Ну да, иначе я усну на месте. Фрэнк рассмеялся. Смех его был живым, и Джерард на мгновение опять вспомнил свои мысли об окружающей его искрящейся жизни. Вот в ком в ком, а во Фрэнке этой жизни было предостаточно. Еле-еле они отыскали себе место в самом углу зала и, как только устроились друг напротив друга, Джерард сразу вспомнил тот разговор в этой же самой столовой, когда у него самого в голове была полнейшая каша, а у Фрэнка шла ожесточенная битва за помидоринку черри. И вот, спустя полторы недели, они снова сидят здесь, и отношения их уже гораздо лучше, и в эту самую секунду Джерард яростно пытается отыскать хоть одну весомую причину того, что испытывает почти что гордость за этот их прогресс. Он исподлобья взглянул на Фрэнка. Тот был занят тем, что открывал свою колу, так что Джерард не боялся быть замеченным. Интересно, как у него проявляется эта громкая и необъятная жизнь, которая течет по его венам вместе с кровью? Интересно было бы послушать его музыку, прочитать его тексты, обсудить с ним его вдохновение. Откуда в его голове все те мысли о жизни, потоке и творчестве, которыми он безо всякого сомнения делится с Джерардом? Как часто он творит? Что он чувствует в процессе? Погружается ли в искусство настолько, что забывает поесть и отказывается от сна? И думает ли он о том, что жив, так восхитительно и красиво жив? Фрэнк наконец расправился со своей колой и, сделав глоток, вдруг посмотрел на Уэя. Тот моргнул, и они застряли, глядя друг другу в глаза, и да, у него все-таки невозможный взгляд. Джерард не хотел признавать, что залип, но… Он залип. Потом Фрэнк улыбнулся. Уголки его губ приподнялись, но ответную улыбку у Уэя вызвали его глаза. Его потрясающе живой взгляд, в котором было так много искрящегося счастья. Невозможно было не улыбнуться в ответ. Через пару секунд Джерард уткнулся в свой кофе, чувствуя, как его снова накрывает волна непонятно откуда взявшегося восхищения жизнью, как она ледяным потоком обрушивается на него, прежде сонного и уставшего, и заставляет открыть глаза, чтобы с удивлением и радостью посмотреть на мир вокруг. Вдохновение. Давно забытое вдохновение, которое ему наконец вернули. Фрэнк вернул. А точнее — поделился. Когда Джерард с несдерживаемой улыбкой поднял голову, Фрэнк уже увлекся своим салатом, усердно выковыривая оттуда консервированную кукурузу и откатывая её на край тарелки. Джерард посчитал это кощунством. — Чем тебе не угодила несчастная кукуруза? Фрэнк вскинул голову и сделал страшные глаза. — Кукуруза — зло. Порождение самого Ада. Джерард был оскорблен за кукурузу. А Фрэнк, наверное, заметив его возмущение, пожал плечами. — Можешь съесть эту гадость, если хочешь, Сатана. — Сам ты Сатана, — парировал Джерард и выхватил из рук Фрэнка вилку. Только потом, в процессе поедания настрадавшейся кукурузы, до него дошло, что он тут сидит и, в общем-то, уничтожает еду Фрэнка, а Фрэнк, кажется, совсем не против, потому что он смотрит на него и улыбается. Так. Джерард быстро закинул в рот остатки треклятой кукурузы и неуверенно пододвинул тарелку с разворошенным салатом обратно к Фрэнку. Они оба такие свиньи сейчас, в самом прямом смысле этого слова. Вероятно, ему стоит сходить за вилкой, потому что он тут самовольничал и всё такое, но… Фрэнк, кажется, так не думал. Потому что он спокойно забрал свою вилку из рук Джерарда и принялся за свой салат. Т а к. Уровень доверия как-то зашкаливал. Джерард снова уткнулся в свою кружку, стараясь не краснеть. Фрэнк быстро расправился с салатом, предварительно выискав в нём ещё пару кукурузинок и изгнав их на край тарелки. А потом, взяв в руки баночку с колой, он обратился к Джерарду, сконцентрированному на том, чтобы спокойно пить кофе. — Ну что, покажешь рисунок? Джерард вскинул голову. Фрэнк спокойно смотрел на него, потягивая колу. Окей, видимо, это только у Джерарда тут случилась мини-истерика из-за того, что они, по сути, ели один салат одной вилкой. М-да. Уэй поставил кружку с кофе на стол и, достав сумку, вытянул из неё скетчбук. Полистал его, открыл на нужной странице и, в сомнении поколебавшись пару секунд, всё же развернул рисунок к Фрэнку. Тот тут же заинтересованно взглянул на бумагу. По прошествии нескольких секунд он вскинул брови, глядя на Джерарда. — Кто это? Уэй пожал плечами и ответил неуверенно: — Тот, кем я не хочу стать. Фрэнк чуть склонил голову, рассматривая с интересом не рисунок, а Джерарда. Тот понял, что от него ждут пояснений. Он глубоко вздохнул, собирая мысли в кучу, а потом рассказал и про пустыню, и про старика на бумаге, и про то удивительное чувство наполненности жизнью, которое настигло его и на паре, и — откровенно говоря — несколькими минутами ранее. Когда он договорил, то буквально почувствовал тепло в улыбке и во взгляде Фрэнка, который смотрел на него, почти не отрываясь. Невозможно было не улыбнуться в ответ, принимая это тепло. — Это первые шаги, — Фрэнк так счастлив был за Джерарда, судя по его виду. — Всего лишь один рисунок, видишь? И уже столько эмоций. Главное — продолжай. Будь живым, Джерард. Они смотрели друг на друга, и в эти моменты казалось, что что-то очень хорошее окутывает их двоих. Что-то очень большое и уютное. Как тёплый плед или пуховое одеяло. — Привет, Джи. Он вздрогнул, резко оборачиваясь. — Можно к тебе? Линдси стояла позади его стола, держа в руках поднос со своим обедом. Он моргнул пару раз, будто не понимая, что она тут делает. — О, привет, Лин, я… — наваждение спало. Он подвинулся, освобождая ей больше места. — Да, конечно. На секунду взглянув на Фрэнка, Джерард понял, что тот больше не улыбается. Девушка поставила поднос на стол и села рядом с Джерардом, сухо кивая Фрэнку. Тот на секунду приподнял уголки губ, что, видимо, должно было расцениваться как приветствие. — Как пары? — будничным тоном поинтересовалась Линдси, теперь уже полностью игнорируя присутствие Фрэнка и сосредотачивая всё своё внимание на Джерарде. Тот кашлянул, всё ещё косясь то на Фрэнка, то на Линдси. — Да, эм… Ничего. Нормально. Рисовал вот, — он кивнул на скетчбук, который всё ещё лежал рядом с Фрэнком. Девушка протянула руку и забрала его, рассматривая портрет. Потом слегка кивнула, возвращая скетчбук в руки Джерарда. — Чего это ты вдруг? Джерард снова скосился на Фрэнка. Тот сидел с идеально ровной спиной, вцепившись пальцами в свою колу. Губы его были поджаты, и он смотрел прямо на Джерарда. Во взгляде его больше не было тепла. — Да я… — Уэй, прекрати разговаривать как трехлетний ребёнок. — Фрэнк сказал, что можно попробовать, просто чтобы почувствовать процесс. Линдси перевела внимание на Фрэнка. Тот, в свою очередь, вперился взглядом в неё. Джерард готов был поспорить, что они хотели вежливо закидать друг друга молниями. — Вдохновляешь на подвиги? — наигранно спокойным голосом поинтересовалась она. Фрэнк вежливо улыбнулся. — Ну кто-то же должен. Линдси вскинула бровь. — Ну, да. Кто-то, наверное, должен. Фрэнк не успел ничего ответить, потому что Джерард, поняв, что тут срочно нужно вмешаться, спешно выпалил: — Ну, а ты как, Лин? — Я пойду, пожалуй. Фрэнк не дал Линдси времени на то, чтобы даже рот открыть. Он намеренно отъехал на стуле назад, чтобы тот издал громкий скрежет, и взял в руки свой поднос. Джерард беспомощно посмотрел на него, но… — Придумай себе задание на завтра, Джерард, — бросил ему напоследок Фрэнк и чуть ухмыльнулся. — Я проверю. Линдси на этих словах медленно повернула к Фрэнку голову, обращая на него очень внимательный взгляд. Тот ответил ей вежливой улыбкой и пошёл прочь. Повисла немая пауза. Линдси вновь повернулась к Джерарду, и взгляд её явно говорил: «Неплохо было бы тебе пояснить ситуацию». Джерард откашлялся. — Ну, он… Просто помогает мне с вдохновением. Он только через некоторое время понял, насколько неоднозначно прозвучала эта фраза. *** Во время всех последующих пар он так или иначе возвращался мыслями к той драме, что разыгралась в столовой. Окей, Линдси можно понять: Джерард сам ей сказал, что выбирает её, она, в свою очередь, отказалась от общения со своей родственной душой, и ей, наверное, надо вернуть себе полные права на Джерарда или типа того, раз уж они решили встречаться, как раньше. И то, что её парень мило улыбается какому-то другому парню, её, наверное, не совсем устраивало. Фрэнка вроде как тоже можно понять: Джерард ведь пообещал ему, что они будут общаться, и «общаться» явно означало «проводить время вместе». И Фрэнку, вероятно, было не совсем приятно от того, что Джерард, которого он считает своей родственной душой, официально встречается с другой девушкой, которая вдруг заявляется в их разговор и собственно этот самый разговор и завершает. Ладно, с этими двумя всё было более-менее ясно. Неясным оставалось только одно, но самое главное: что со всем этим делать Джерарду? Нет, он всё ещё не собирался встречаться с Фрэнком или что-то такое, но Линдси, наверное, всё равно видит во Фрэнке некую… угрозу, а Фрэнк, в свою очередь, видит угрозу в Линдси, и то, что Джерарду как-то надо было общаться с ними обоими, ситуацию в общем-то не облегчало. Вероятно, он вляпался. Ладно, не вероятно. Точно. Он вляпался. Линдси ничего ему больше не сказала по поводу Фрэнка тогда, за обедом в столовой, а самого Фрэнка Джерард в этот вторник больше не видел. Звонить или писать ему вечером было как-то неловко, да и по сути незачем. Засыпая уже ближе к полуночи в своей постели, Джерард успел подумать о том, что понятия не имеет, что такого нового или необычного ему делать завтра, а ещё… Всё же приятно было почувствовать себя живым. Он хотел бы испытать это снова.