Надеюсь, в твоих снах найдётся место для меня

Не то чтобы утром следующего дня было хоть что-то, за что его можно было бы полюбить. На небе, словно намертво к нему приклеенные, висели сентябрьские тучи. Было серо, промозгло и сыро — ночью моросил дождь. Джерард стоял вместе с Линдси во дворе кампуса, ёжился от холода, засунув руки в карманы куртки, и почему-то не мог выбросить из головы фразу Фрэнка про всеобщую любовь. Он всё думал и думал об этом уже неизвестно по какому кругу. Как можно любить всё? Как можно любить утро? Как можно любить боль? Господи, он не знал даже, как любить человека. Живого человека, стоящего совсем рядом с ним и, несомненно, нуждающегося в его любви и поддержке. Линдси — понятно — была не в настроении. Она старалась не подавать виду и не усугублять их и без того отнюдь не радужное состояние, но Джерард прекрасно видел её вновь собранные в пучок волосы и опущенный в землю взгляд. Она была такая же, как это утро — хмурая и бесстрастная. Она курила уже вторую сигарету подряд, и Джерард понятия не имел, стоит ли её останавливать. Он спросил лишь, пытался ли «этот Джеймс» с ней связаться; он теперь всегда говорил так — «этот Джеймс». Линдси сказала, что он написал ей смс-ку и спросил, могут ли они поговорить. Её ответом стало «Позже». И что, ей, в её состоянии, тоже надо было любить всё? Он не мог понять эту концепцию. — Там Фрэнк идёт, кажется, — девушка вдруг нарушила тишину. Встрепенувшись от её голоса, он оглянулся. От здания колледжа в компании каких-то парней к ним и правда шёл Фрэнк. В смысле, не конкретно к ним, конечно, а в общем в их сторону, подальше от окон аудиторий и осуждающих взглядов преподавателей. Джерард вздохнул. Ему было совсем не до изучающего взгляда Фрэнка, и к тому же он абсолютно не знал, что ему сейчас говорить. Перспектива «общаться», в отсутствие тишины и успокающего заката, вновь казалась пугающей. Сигарета Линдси не была выкурена даже и наполовину, они не могли просто уйти. Фрэнк заметил его почти сразу, стоило его компании подойти и остановиться в паре метров. Скорее всего, он тоже не знал, что делать, поэтому просто улыбнулся Джерарду и как-то неловко помахал рукой. Уэй сухо кивнул в ответ и отвернулся. — Что у вас с ним? — голос Линдси был спокоен и, пожалуй, даже безразличен. Он не успел рассказать ей о вчерашнем вечере — стоило ему прийти домой, как его мозг, насыщенный кислородом и умиротворенный, дал сигнал «спать». А нормальный шанс поговорить с девушкой выпал только сейчас. Джерард поджал губы. — Решили, что будем общаться, — он выделил последнее слово наличием некоторого скептицизма в голосе. Девушка усмехнулась. — Ну-ну. — Лин… Она пожала плечами, затягиваясь. — Я просто говорю, что рано или поздно он всё равно сделает ещё один шаг к тебе. Он влюблён, Джи. Влюблённые не дружат. Уэй нахмурился. — Мы не влюбленные. — В итоге ты разобьешь ему сердце, и я не думаю, что он этого не понимает. Она говорила это с каким-то покорным смирением в голосе, будто бы это не Фрэнку, а ей должны разбить сердце. — И что бы ты сделала на моём месте? — он едва поборол желание скрестить руки на груди, словно защищаясь и от всего мира, и от собственной девушки. — Отшила бы его уже сейчас? Она молча пожала плечами, сделала очередную затяжку. Потом медленно выдохнула дым в сентябрьский воздух и тихо ответила: — Я не знаю, Джи. Я не знаю. Её сигарета истлела почти полностью, когда Фрэнк вдруг отошёл от своей компании и направился к ним. Джерард судорожно вздохнул и поглубже засунул руки в карманы. Походка Фрэнка не была ни быстрой, ни особо уверенной. Будто бы он каждую секунду пересиливал себя, чтобы сделать очередной шаг и не развернуться. Он тоже держал руки в карманах и едва-едва улыбался, когда подошёл и остановился рядом с ними. — Привет. Он сказал это, глядя на Джерарда, а потом перевел взгляд на Линдси, улыбаясь ей чуть шире. Она вернула ему короткую вежливую улыбку, и Джерард понял, что вот от него точно ждут большего, чем просто невербалику. Он откашлялся. — Привет. Чёрт, ну зачем он сюда пришёл? Фрэнк, наверное, и сам точно этого не знал, потому что на несколько секунд между ним повисла напряженная пауза, а потом Айеро вроде как собрался с мыслями и, снова нацепив на лицо несколько нервную улыбку и глядя на Джерарда, сообщил: — Я скачал тот фильм. Ну, помнишь? Я советовал. Так что, ну… Можем смотреть. Когда захочешь. Джерард подумал, что, вероятно, невозможно было придумать более глупого способа, чтобы сообщить ему это. Чёрт, рядом с ним стояла его девушка, Фрэнк, думай головой. Уэй бросил взгляд на Линдси, но та не проявляла никаких эмоций по поводу того, что некий первокурсник считает её парня своей родственной душой и предлагает ему смотреть фильмы. Едва ли на её лице отразилось хоть что-то. Так что он вынужденно посмотрел на Фрэнка, который, кажется, не знал, куда себя деть, и промямлил: — Эм… Да. Я думаю, на выходных. Снова повисла тишина. Джерард глядел на Фрэнка, и будто не было вчерашнего вечера, ни заката, ни умиротворения, ни разговора. Его снова тянуло защищаться, хотя на него никто не нападал. Ему, вероятно, стоит уйти жить в поле. Хоть там он успокаивается. Они втроем словно бы застыли во времени и пространстве на несколько секунд. Потом Линдси — слава богу — отошла к урне, чтобы выбросить окурок, и разрушила этот странный окаменевший перфоманс. Её не было от силы секунд десять. Фрэнк как-то странно, едва ли не обеспокоенно посмотрел на Джерарда в это время и негромко спросил: — Ты как? Уэй поджал губы и чуть заметно пожал плечами. Фрэнк глубоко вздохнул и кивнул на небо. — Смотри наверх почаще. Помогает расслабиться. Вернулась Линдси, и Фрэнк, адресовав им обоим нервную улыбку на прощание, кивнул и вернулся к своим друзьям. Девушка же склонила голову. — Фильм, значит? Уэй поёжился. — Ну, он… Сказал, что мне стоит его посмотреть. Линдси закатила глаза. — Вероятно, он сказал, что вам стоит вместе его посмотреть, — и, когда Джерард вопросительно вскинул бровь, она лишь пожала плечами: — Джерард, ты подписался на общение с человеком, который влюблён в тебя и считает своей родственной душой. Просто будь готов к тому, что он будет выдумывать тысячу поводов и постоянно искать встреч с тобой. Она сказала это и первая направилась к кампусу, а Джерард, окончательно сбитый с толку и собственной девушкой, и собственной жизнью, вспомнил совет Фрэнка и поднял голову наверх, глядя на серое небо. Было бы здорово, если бы оно помогло ему. Серое небо смотрело на него в ответ и молчало. *** — И что ты всё-таки планируешь делать? — негромко поинтересовался Джерард следующим вечером, когда они валялись в полной темноте вместе с Линдси на её диване. Был четверг, и их традиционные посиделки в кафе были заменены на бесцельное сидение дома. — Со своими снами и… этим Джеймсом. Девушка едва ли произнесла и сотню слов за вечер. Сначала они смотрели фильм, и она, обняв подушку вместо Джерарда, почти не комментировала, хотя обычно любила это делать. Потом, когда фильм закончился, Уэй всё же притянул её к себе, заключая в объятия, и она попросила прощения и сказала, что не особо в настроении сегодня. Так что они просто лежали какое-то время, а потом она выпуталась из его рук, и они валялись рядом и смотрели в потолок. Но он не мог не спросить о её снах и родственной душе. Она тихонько вздохнула. — Я не хочу с ним разговаривать. У меня как-то, знаешь, нет особого впечатления о том, что он моя родственная душа. Джерард смог выдать в ответ только глупое «понимаю», и её слова были безжалостно правдивы, когда она парировала: — Фрэнк не издевается над тобой каждую ночь. Не понимаешь. — Линдси… Он в нерешительности помедлил некоторое время, а потом всё же вновь прижался к ней со спины, укладывая руку на её талию. Она никак не отреагировала, и он не спеша коснулся губами её шеи. Она вздрогнула, но позволила ему продолжить. Он целовал её, понимая, что они уже довольно давно не заходили дальше этих мимолётных поцелуев, и им обоим, наверное, не хватало сейчас хотя бы недолгого ощущения единения и чувства, что они хоть немного близкие люди, а не просто двое, решившие держаться вместе, чтобы не сойти с ума от своего одиночества. Он потянул её на себя, безмолвно предлагая лечь на спину. Она с тихим вздохом подчинилась, и он провел рукой по её плечам, углубляя поцелуй. Может, оно действительно того стоит. Они просто целовались некоторое время. Линдси даже не обнимала его в ответ и просто позволяла ему водить руками по её телу. А он думал о том, что ничего не чувствует. Она его девушка, а он не чувствует абсолютно ни-че-го. Будто не только его мысли, но и его тело закрывалось от всех, застывало и превращалось в неприступную стену. Он не знал, почему это происходит. — Джи, я не могу. Она всё же разорвала поцелуй, отталкивая Уэя. Он нахмурился. — Может, тебе стоит расслабиться, Лин. Как будто ему не стоит. — Я не могу, — тихо повторила она. — Я думаю о том, что он моя родственная душа, а я его ненавижу. И ещё о вас с Фрэнком… Я… Прости. Зачем она думает о них с Фрэнком? — Перестань думать о Фрэнке, — в его голосе появилось напряжение. — Я не собираюсь с ним встречаться. — А может, и стоило бы, — она сбросила его руки, вновь отворачиваясь. В её голосе было горькое смирение. — Он может дать тебе больше, чем я. Он влюблён в тебя. И я не твой соулмейт, Джи. Возможно, это потому, что она девушка. Возможно, эти существа любят всё драматизировать, обожают додумывать и принимать поспешные решения. Возможно, поэтому вчера она говорила ему о том, что им с Фрэнком сложно будет просто общаться, а сегодня — о том, что они с ним могли бы встречаться. Возможно, она просто не хочет тащить его в глубины собственных мыслей и снов и предлагает остаться на поверхности, там, где воздух и легче дышится. Какие глупости. Он просто позволил им обоим лежать в тишине какое-то время, а потом негромко произнёс: — Я не собираюсь тебя бросать. Потому что одна только мысль о том, чтобы вот так же лежать рядом с Фрэнком и обнимать его, просто-напросто казалась ему дикой. *** «Как насчет субботы?» Он пялился на это сообщение уже несколько минут. Оно пришло около трех ночи, когда он уже вернулся от Линдси и благополучно спал в своей постели. Сейчас он даже и не вылез ещё из-под одеяла, а пятничное утро уже подкинуло ему Фрэнка. Он действительно не будет удивлен, если скоро Фрэнк начнёт являться ему во снах. Смешная шутка. «Как насчет субботы?» Он понятия не имел, как насчет субботы, потому что все его мысли о Фрэнке окончательно и бесповоротно превратились в кашу. Фрэнк был влюблён — и Линдси права, это было очевидно. Ещё более глупым было то, что влюблён-то он даже не в Джерарда, а в этот идеальный образ, сотканный из снов и воображения. К тому же, Джерард действительно не понимал, зачем Фрэнк тянется к общению, если между ними не будет ничего большего. Хотя, возможно, он надеется, что будет. Но это странно. «Ты разобьешь ему сердце, и я не думаю, что он этого не понимает», — так сказала Линдси, и в этом тоже был смысл. И оставались ещё воспоминания с заката, когда было спокойно, и слушать болтовню Фрэнка оказалось даже интересно. И у него красивые глаза. И глупо было прекращать всё сразу после того, как они решили общаться. Так что, да, всё складывалось очень странно. «Давай в субботу. Я не против». *** Самое неловкое обстоятельство заключалось в том, что ему надо было идти к Фрэнку домой. Не то чтобы он не мог этого предвидеть — не сидеть же им в поле, в конце концов, — но всё же это напрягало, потому что дом так или иначе предполагал некую степень доверия и даже интимности, а это было не совсем то, что происходило у них с Фрэнком. Но, в любом случае, поворачивать вспять было уже поздно, так что в шесть вечера в субботу Джерард обнаружил себя стоящим перед входной дверью и нажимающим на кнопку звонка. Он очень искренне надеялся, что чудаковатого Рэя дома не окажется, потому что это было бы очень неловко, и Рэй наверняка начал бы кивать головой и понимающе улыбаться, глядя на них двоих. Через несколько секунд щелкнул замок, и дверь распахнулась, являя замёрзшему и нервному Джерарду широко улыбающегося Фрэнка. — Привет. На нём была очевидно домашняя одежда, и Уэй почувствовал себя бестолково в куртке и укутанный в шарф — под вечер окончательно похолодало. Он потоптался на месте, удостоив взглядом сначала бетонный пол под ногами, а потом и хозяина квартиры. — Привет. — Проходи, — Фрэнк открыл дверь чуть шире и отошёл в сторону, освобождая место. Джерард медлил всего секунду, но за это время успел подумать о том, что сейчас он сделает шаг и будто оставит в коридоре какую-то частичку прошлого, которую уже нельзя будет вернуть. Едва ли это была хоть сколько-нибудь значимая частичка, но всё же она останется позади, освобождая место для чего-то нового. Он решительно вздохнул и шагнул через порог. Первое, что он понял, зайдя внутрь — на кухне шумно грелся чайник. Потом стало понятно, что навстречу ему больше никто не выйдет, так что он несколько нервным голосом поинтересовался у Фрэнка: — А где Рэй? — Он ушёл, — просто ответил Фрэнк. Он закрыл дверь и, проскользнув мимо Джерарда, добавил с усмешкой: — Не выгонял я его, не бойся. Он со своей девушкой. Джерард промычал в ответ что-то невнятное. Фрэнк, кажется, откровенно забавлялся, наблюдая за ним, пока Джерард продолжал стоять как столб и обводить взглядом потолок и стены. — Ну, раздевайся. Уэй тут же вперился взглядом в Айеро. Тот вовсю улыбался. Весело ему. Джерард выдохнул и медленно стянул с шеи шарф, а Фрэнк тут же протянул руку, забирая его. Они снова зависли на пару секунд, пялясь друг на друга и вместе держа несчастный шарф. Отчего-то Джерард почувствовал себя нервной барышней века так из восемнадцатого. Глупости какие. — Жуткая погода, — ну надо же было что-то сказать. Он отпустил шарф и потянулся к молнии на куртке. Фрэнк пожал плечами, убирая шарф на полку. — Хорошая. Джерард не стал с ним спорить. Этот чудик, похоже, и правда любил всё, что существует. Он скинул верхнюю одежду и снова уставился на Фрэнка. Он выглядел как-то необычно в домашней одежде и в домашней же обстановке. Фрэнк пожал плечами и обвел коридор взглядом. — Ну, здесь особо нечего показывать. Кухня там, — он махнул рукой на проход справа от входной двери, — дальше живёт Рэй, но там делать нечего, так что… — он повернулся к двери, расположенной напротив входа в квартиру, и, толкнув её, пригласил Джерарда войти первым. Тот чувствовал себя по-идиотски. Он в находится дома у парня, который влюблён в него и считает родственной душой, и они собираются смотреть фильм, и всё это в общем очень неловко. Он заставил себя сдвинуться с места и пройти вперёд. Комната была небольшой и в какой-то степени катастрофичной — такой же, как Фрэнк. Первое, на что падал взгляд — это две гитары, электро и акустическая, которые стояли между шкафом и столом. Стол расположился у окна и был совершенно завален бумажками и книгами. Наполовину задернутые шторы задерживали остатки тусклого вечернего света, так что в комнате уже царил сумрак. У противоположной стены стоял диван. Разложенный и кое-как застеленный покрывалом. Джерард оглянулся на Фрэнка. Теперь уже он стоял в дверях и смотрел на гостя, неуверенно спрятав руки в карманы, будто ждал приговора себе и своей комнате. Джерард заставил себя слегка улыбнуться и кивнуть, ещё раз обводя помещение взглядом. Фрэнк, кажется, чуть расслабился. — Ну ты… Садись, — он кивнул на диван. — Чай будешь? Здесь довольно холодно, так что… — Угу, — Джерард кивнул. Он предпочитал кофе обычно, но компания Фрэнка почему-то настраивала именно на чай. Фрэнк кивнул и уже развернулся, чтобы уйти, как Джерард окликнул его: — Эй, Фрэнк, — он едва ли называл его по имени за время их общения, так что оно прозвучало странно из его уст. Фрэнк обернулся. — Можно?.. — он кивнул на гитары. Губы Фрэнка растянулись в улыбке, и он ответил: — Конечно. Просто потому что Джерарду нужно было чем-то занять себя. Не мог же он, в конце концов, сидеть на кровати Фрэнка в комнате Фрэнка и просто ждать Фрэнка. Так что он решил поиграть на его гитаре. Гениально. Фрэнк ушёл, и Джерард как-то судорожно выдохнул, оставшись один в его пространстве. Он помнил момент, когда впервые оказался в доме Линдси. Весь интерьер был минималистично белым с вкраплениями аккуратных черных линий, и, может быть, из-за этого, в её квартире было много света и воздуха. Здесь же всё ощущалось буквально до потолка забитым идеями. Они клубились, множились и копились, требуя немедленного выражения. Некоторые уже обрели физическую форму и были записаны нотами на бумагу. Листы были помятыми, перечеркнутыми, у некоторых отсутствовали углы, а несколько из них и вовсе выглядели так, будто их сминали и разворачивали по меньшей мере с дюжину раз. Это было чистым творчеством. Это было восхищением. И если мысли Джерарда брали его за горло и молча душили, то мысли Фрэнка, кажется, ходили за ним по пятам и то и дело повторяли: «Ну же, давай, посмотри на нас, ты должен нас выразить, ты не можешь нас не выразить, Фрэнк, ВЫРАЗИ НАС». Это было в какой-то степени потрясающе. Джерард потянулся к акустической гитаре. Он не умел играть толком и знал только несколько аккордов и пару переборов, но он любил гитары. Они все были абсолютно очаровательными и маняще шептали: «Возьми меня в руки, я создана, чтобы творить музыку». Он сел на стул у письменного стола и поставил пальцы на гриф, нежно проводя по струнам. Гитара ответила ему чуть слышно, будто привыкая к тому, что в руках её держит не Фрэнк. Джерард подумал о том, что это странно — прижимать к себе его вещь, его гитару. А ещё о том, что у него самого едва ли были предметы, которые он мог бы назвать своими. Его холсты? Его краски? Его карандаши? Какая чушь. Он опустил взгляд на струны и снова провёл по ним пальцем. Потом взял другой аккорд и снова коснулся струн. И снова. И следующий аккорд. И следующий. Он опомнился, только когда голос Фрэнка произнёс: — Вы неплохо смотритесь вместе, но, думаю, она тебе всё же не подходит. Джерард вскинул голову. Фрэнк стоял в дверях, облокотившись на стену, и просто смотрел на него, скрестив руки на груди. Джерард вскинул бровь, и Фрэнк пожал плечами. — Вы друг друга не чувствуете. У него возникло ощущение, что две эти фразы относились скорее к Линдси, чем к гитаре. Но они оба сделали вид, что не имели этого в виду. — Ты лучше смотрелся бы у микрофона, как по мне, — Фрэнк улыбнулся. — Тебе с сахаром? Уэй молча кивнул, и Фрэнк снова ушёл. «Вы друг друга не чувствуете». Он точно долбаный медиум. Несколькими минутами позже они сидели на кухне, и Фрэнк с абсолютно невинным лицом вручил Джерарду кружку с изображенной на ней чрезвычайно радостной свиньей. Брови Уэя поползли вверх. Фрэнк, безуспешно подавляя улыбку, растолковал: — Кто-то подарил её Рэю в год свиньи. Ну, ты знаешь, «Тайный Санта» и все дела. Наверное, посчитали, что это оригинально. Судя по его виду, Фрэнк был очень доволен тем, что выделил Джерарду подходящую кружку. Юмор, достойный пятиклассника. Через пару секунд они уже хохотали, уткнувшись в свой чай. Напряжение исчезло, и у Фрэнка был абсолютно заразительный смех, и Джерард, как ни старался отогнать от себя эту мысль, всё равно думал о том, что Фрэнк будто бы знал, что сделать, чтобы вытащить Джерарда из его раковины и заставить улыбнуться. «Вы друг друга не чувствуете». Фрэнк принялся рассказывать ещё что-то про Рэя и про то, как тот любит устраивать едва ли не чайные церемонии, а Джерард зачем-то вспоминал их разговор в кофейне, с которого, кажется, прошло уже много месяцев. Фрэнк тогда говорил что-то про рассветы и закаты и про то, что только родственная душа по-настоящему прочувствует и поймёт то, что чувствуешь ты. Вероятно, под этим подразумевалось ещё и то, что родственная душа будет знать, что делать, чтобы тебе стало легче. «Вы друг друга не чувствуете». Он абсолютно не знал, что делать, чтобы помочь Линдси в её ситуации. «Вы друг друга не чувствуете». Зачем-то он вспомнил ещё один не менее далёкий разговор в кафетерии, когда Джерард только подошёл к Фрэнку, чтобы договориться о том, чтобы всё обсудить. Фрэнк тогда сидел со своим салатом и устраивал битвы за помидоринку черри. И ведь это тоже заставило Джерарда улыбнуться. «Вы друг друга не чувствуете». Он уставился на Фрэнка, и только одна мысль могла притормозить неконтролируемый поток воспоминаний и пугающих выводов: его он тоже не чувствует. Он никого не чувствует. Фрэнк поймал его невидящий взгляд и будто подавился воздухом, внезапно прекратив рассказ. Повисла пауза. Потом он почти стыдливо произнёс: — Прости, тебе, наверное, это неинтересно. Джерард приоткрыл было рот, чтобы сказать, что вообще-то ему интересно, но вместо этого выдал: — Так как, говоришь, фильм называется? Фрэнк, кажется, отчего-то совсем поник. Джерард не раз замечал эти его перепады настроения с вдохновлённого и уверенного на подавленное, и не то чтобы это было нормально. И почему-то он снова посмотрел на паутину, набитую на руке, и надпись над ней — «HOPELESS». — Это очень забавная история. — А? — Фильм так называется. Это очень забавная история. — А-а… Яркого верхнего света, заливающего кухню, вдруг стало слишком много, и им снова грозила неловкая тишина, так что Джерард выпалил: — Может, там допьем? Слава богу. Это оказалась хорошая идея. Фрэнк не включал свет в своей комнате, когда они зашли туда с кружками в руках, а лампы, зажженные в коридоре, едва ли освещали диван и стоящий на нём ноутбук, так что они избежали неловких взглядов друг на друга, когда Джерард устраивался на разложенном диване, сминая покрывало. Он старался не думать о том, что он сидит в темноте в комнате Фрэнка на постели Фрэнка. Потом Фрэнк выключил лампы в коридоре, и единственным источником света стал ноутбук, стоящий между ними. Фрэнк устроился рядом, открывая папку с фильмом. Джерард задумчиво смотрел на его затылок и думал о том, что всё это странно. Когда от начала фильма прошло минут десять, он понял, почему Фрэнк выбрал именно его. Это была история парня, который столкнулся с депрессией и едва ли мог справляться с той железобетонной глыбой рутины, которая придавливала его к земле обязанностями, ожиданиями, несбыточными мечтами и постоянными мыслями. Это было слишком похоже на жизнь самого Джерарда, он должен был это признать. Каким-то образом тот парень нашёл в себе силы обратиться за помощью. А потом всё — врачи, ситуации, чужие истории, просто временная передышка от однообразия — всё это стало говорить о чём-то важном. О чём-то чертовски нужном. Они ничего не говорили и никак не комментировали происходящее на экране, и лишь иногда негромкие смешки прерывали молчание, но они не обращали на это внимание. На полтора часа они полностью исчезли из реальности. И было действительно жаль возвращаться в неё, когда последняя сцена сменилась титрами. Джерард шумно втянул воздух в легкие, когда ноутбук объявил им имя автора сценария, а потом пошёл в увлеченное перечисление всей творческой команды. Он неуверенно повернул к Фрэнку голову, не зная, что сказать первым делом. Это оказался действительно хороший фильм. Фрэнк позволил титрам звучать ещё с полминуты, а потом потянулся к клавиатуре и нажал на паузу. Воцарилась тишина. Фрэнк медленно закрыл ноутбук и убрал его на пол, свесившись с дивана. Когда он вновь распрямился, Джерард мог видеть лишь очертания его фигуры. Последний источник света исчез, и они оказались вдвоем в тихой квартире в полной темноте. Голос Джерарда прозвучал немного хрипло, когда он сказал: — Хороший фильм. Фрэнк усмехнулся. А потом шумно втянул воздух и вдруг просто лёг на диван. Джерард не видел, закрыты ли были его глаза, но было бы в любом случае неудобно смотреть на него сверху вниз, так что он, помедлив несколько секунд, всё же сполз вниз и тоже лёг рядом. Слава богу, свет был выключен. Отчего-то сердце Джерарда стучало немного сильнее, чем требовалось. Они лежали в темноте некоторое время, слушая дыхание друг друга. Почему-то в эти моменты тишина не была неловкой. Потом Джерард, одолеваемый этим вопросом все последние дни, спросил: — Ты и правда любишь всё? Фрэнк коротко усмехнулся и повернулся к нему. — Тебя это удивляет? — Я не могу этого понять, — Джерард пожал плечами. — Как можно любить всё, откуда столько любви? — Принятие, — голос Фрэнка был негромким. — Это самое первое, пожалуй. Просто спокойно принимать то, что есть. Иначе ты никогда не сможешь любить по-настоящему. И он вдруг взял его за руку. Это просто произошло. Секунду назад они лежали рядом, а в следующий момент Джерард понял, что Фрэнк обхватил его пальцы своими, и рука у него тёплая. — Что ты… — он дёрнулся. — Хэй, тихо, не паникуй, — Фрэнк чуть сжал его руку. — Просто… Почувствуй это, ладно? Всё его тело оказалось вдруг одним сплошным напряжением. Это было первое, что он осознал. Он буквально замер, едва дыша, будто готовясь нанести защитный удар в любой момент. «Не паникуй». Какого дьявола Фрэнк творит? — Что… — Ну же, Джерард, это просто прикосновение, — в его голосе слышалась улыбка. — Прими его. Ещё один вдох. Чертов Фрэнк Айеро держит его за руку, и Джерард абсолютно ничего с этим не делает. — Ты не сможешь принимать всё, если не можешь принять даже такую мелочь. Чертов философ. Хочет подержать его за руку? Ладно, Джерард поддастся. Один раз. Ради принятия. Снова вдох. Он закрыл глаза. Темнота, тишина. Всё восприятие сузилось до ощущения ладони Фрэнка в его собственной. Джерард чувствовал, как совершает вдох один за другим, пока старается успокоиться. — Ты просто принимаешь всё, — голос Фрэнка был тихим, и его ладонь была такой же тёплой. — И утро, и погоду, и обязательства, и людей, и себя, и свою историю. Не обязательно мириться с этим, но стоит хотя бы просто принимать, что это есть, и не пытаться автоматически защищаться от этого. Ты слишком много защищаешься, Джерард. Неоправданно много. Ты в вечном напряжении, в вечной борьбе. Расслабься. В темноте и тишине мысли покорно уступили место ощущениям и инстинктам. Он ни о чем не думал и чувствовал лишь, как поднимается и опускается его грудная клетка, как воздух проходит в его легкие и покидает их раз за разом. Он чувствовал руку Фрэнка в своей. Их дыхание стало почти беззвучным, и он слышал тишину, которая наблюдала за ними с потолка. Он не знал, сколько они так пролежали. В конце концов его дыхание стало спокойным, поверхностным, едва заметным. Это было что-то вроде совместной медитации. Это расслабляло, убаюкивало. Хотелось завернуться в одеяло и уснуть. Вот так, без мыслей и ровно дыша. — Пожалуйста, позволь помочь тебе. Непривычно было снова услышать его голос. Он казался чересчур громким после завораживающей тишины. — Помочь в чём? — Да брось ты, — Фрэнк как-то невесело усмехнулся. — Ты говорил, что не знаешь, чего хочешь, твоя жизнь похожа на лужу уныния, ты вечно хмурый, вечно выпускаешь иголки, и я сомневаюсь, что у тебя много друзей, потому что я ни разу не видел тебя с кем-то, кроме твоей девушки. Она, кстати, тоже не особо радостная. В твоей жизни есть хоть один источник счастья? — Ты хочешь стать моим источником счастья? — Я хочу помочь тебе его найти. Они почти одновременно посмотрели друг на друга, пускай и не видели ничего, кроме едва различимых очертаний. Фрэнк всё так же держал его за руку. — Позволь мне хотя бы попытаться. И Джерард ответил: — Окей. Потому что он не хотел врать самому себе — Фрэнку и впрямь откуда-то было известно, как его успокаивать. И Фрэнк за те две недели, что они были знакомы, успел вызвать в нём больше эмоций, чем что-либо другое. И стоило посмотреть правде в глаза — Джерарду действительно нужно было что-то новое в его унылой однообразной жизни. Фрэнк улыбнулся. Джерард буквально услышал этот короткий выдох, сопровождающий его улыбку. Потом Айеро отпустил его руку (в этот момент Джерард почувствовал что-то вроде облегчения и разочарования одновременно), повернулся на бок, обняв подушку, и внезапно стал расспрашивать его обо всём на свете. Начиная с того, кем он хотел быть в детстве, проезжаясь по темам хобби, мечтаний, любимой музыки и отношения к собакам («Собаки — это лучшее, что есть в мире, правда!» — так он сказал) и заканчивая уже своими собственными рассуждениями о том, есть ли какая-то ещё жизнь во Вселенной. — Со стороны инопланетян очень разумно не соваться на Землю, я считаю. Ну, только если это не какие-нибудь сонтаранцы*, потому что перед ними у нас нет шансов. — По-моему, ты чересчур пересмотрел Доктора Кто, — Джерард усмехнулся. — Раз тебе вся эта фигня даже снилась. Он готов был поспорить, что Фрэнк расплылся в улыбке, потому что его голос звучал очень счастливо, когда он сказал: — Ты запомнил. Запомнил ли он, как Фрэнк когда-то говорил, что в его сне они с Джерардом спасали мир, а сам Джерард был Доктором? Господи. Конечно, он запомнил. Их разговор этим вечером был куда более двусторонним, чем в прошлый раз, когда они смотрели на закат, и Фрэнк болтал о всякой ерунде, чтобы только Джерарду было спокойно и не пришлось говорить самому. Разговаривать с Фрэнком вообще оказалось забавно, потому что он, кажется, хотел рассказать ему всё и сразу, перебивал сам себя, перепрыгивая с истории на историю, и засыпал Джерарда миллионом вопросов, которые каким-то магическим образом всё равно приводили их к той теме, на которой они изначально остановились. Покрывало на диване оказалось в конце концов безнадежно смято, потому что Фрэнк постоянно ёрзал, вскакивал и бежал за телефоном, чтобы показать Джерарду какие-то фотографии или принести шуршащую упаковку печенья. Они едва ли следили за временем, так что когда наконец обратили внимание на часы, те услужливо показали им одиннадцатый час вечера. — Воу. Они столкнулись взглядами и замолчали на несколько секунд. Стало понятно, что уже поздно засиживаться дальше. И Фрэнк улыбнулся: — Ну, оставаться не предлагаю. Джерард усмехнулся. — Да, пожалуй, пока что не стоит. Черт его знает, зачем он ляпнул это «пока что», но он не стал об этом думать. Фрэнк не включил свет в коридоре, когда Джерард натягивал верхнюю одежду, и ограничился лишь зажженной настольной лампой у себя в комнате, так что ощущение уюта оставалось с ними до самых последних секунд совместно проведенного вечера. Джерард укутался в шарф, как эскимос, потому что он ненавидел холод, и, увидев кривую улыбку Фрэнка, тут же предупредил: — Не смей ничего говорить, ты остаешься дома, а я могу пасть смертью храбрых. — Я мысленно с тобой, — заверил его Фрэнк, и кажется, только потом до них обоих дошло, насколько двусмысленно звучала эта фраза. Джерард кашлянул. — Ну, в общем… — Да, — Фрэнк кивнул и посмотрел на него как-то странно. — Спишемся. — Да. Они взглянули друг на друга, прекрасно понимая, о чем сейчас каждый из них думает. Джерард не хотел тишины. Фрэнк, наверное, тоже, потому что неуверенно уточнил: — Так у меня месяц, значит? Уэй кивнул. Да, они договорились, что у Фрэнка будет месяц, чтобы сдвинуть жизнь Джерарда с мёртвой точки. Так, по крайней мере, хоть что-то было уже более определенным. Во взгляде Фрэнка плескалось тепло, когда он посмотрел на Джерарда, прежде чем открыть ему дверь. — Спасибо. — И тебе. Когда Джерард шёл домой, то думал о том, что на улице этим поздним вечером было не так уж и холодно.