Надеюсь, в твоих снах найдётся место для меня

Окей, им нужно было определенно что-то сделать. Они зависли на несколько секунд, по-прежнему соприкасаясь ладонями, и Джерард запоздало понял, что не дышит, уставившись на Фрэнка, как на музейный экспонат. Уже пора было сделать вдох. Уэй, проснись. Джерард моргнул и наконец судорожно втянул воздух в легкие, аккуратно высвобождая свою ладонь. Это было максимально неловко. Фрэнк прочистил горло и принялся заинтересованно рассматривать плед. Джерард с не меньшим интересом посмотрел на небо. Боже, вам что, пять лет? Надо было что-то сказать. Срочно. Мысли предательски разбегались по углам сознания. С р о ч н о ч т о - т о с к а з а т ь. Джерард решительно открыл рот, поворачиваясь к Фрэнку и намереваясь импровизировать, но Фрэнк с улыбкой взглянул на него в ответ, и Джерард благоразумно закрыл рот. Они глядели друг на друга ещё несколько секунд, прежде чем совершенно по-идиотски расхохотаться. Нет, серьезно, они сидели и смеялись как слабоумные, и смех прогнал тишину и неловкость, и вокруг было пустое поле, и садилось солнце, и им было свободно. В какой-то момент Джерард вдруг понял, что Фрэнк, по-прежнему улыбаясь, смотрит на него совершенно влюбленными глазами, и боже, ладно, он погорячился по поводу неловкости. — Прости. Уэй не до конца понял, почему его мозг вдруг решил, что это хорошая идея. Но слово уже повисло между ними, и улыбка Фрэнка чуть спала. Он посерьезнел, глядя на Джерарда своими невозможно чистыми глазами, и Уэй едва заметно пожал плечами и отвел взгляд. — Я вел себя по-идиотски. — Я знаю. Эм. Он знает? Ну, конечно же, он знает, но блин, Фрэнк, ты не мог что-нибудь другое сказать? — И я могу вести себя так и дальше. — Я знаю, — кивок. — И вообще это всё сейчас выглядит как какая-то свадебная клятва. — Я, кхм… — Боже. Им определенно пять лет. Они вернулись к началу: Фрэнк уставился на плед, а Джерард — на небо. Повисла длинная и неловкая пауза. Очень длинная. Чересчур. Джерард судорожно пытался придумать тему для разговора, но напряжение между ними сковывало мысли. Потом Фрэнк, шумно выдохнув и будто прочитав его мысли, выпалил: — Знаешь, тебе не нужно говорить, если ты не хочешь, не напрягайся. Джерард не отрывал взгляд от неба, он смотрел, словно загипнотизированный, и, наверное, именно это его и выдало. — Я не знаю, чего я хочу, — вырвалось у него. Он не хотел вообще-то разговаривать на эту тему, но ладно, он слишком долго держал это в себе. Фрэнк помолчал несколько секунд. А потом, несмело глядя на Джерарда, тихо спросил: — Вообще? — Я не чувствую ничего, — Уэй пожал плечами, будто приклеившись взглядом к закатному небу, чтобы не смотреть на Айеро. — Хорошего, по крайней мере. Все мои эмоции как будто… атрофированы. Фрэнк молчал. Джерард бы тоже не знал, что на такое ответить. А потом парень вдруг выпрямил спину и, развернувшись к Уэю, решительно выдал: — Ну давай. Расскажи мне, как проходит твоя неделя. Всё же пришлось на него посмотреть. Фрэнк едва заметно улыбался, будто подбадривая его. Джерард вскинул брови, безмолвно уточняя, действительно ли ему всё это нужно, и Айеро чуть кивнул головой: «Все хорошо, давай». Джерард безразлично пожал плечами: — Пары. Дом. Линдси. Комиксы. Он только сказал это, и тошнотворное чувство отвращения тотчас возникло где-то в районе горла. Будто само тело противилось тому, что он говорил. Фрэнк аккуратно приподнял бровь. — И всё? Джерард не ответил. Ему было крайне мерзко от того, что это действительно было «и всё». — Ну, а ты… — Фрэнк помедлил, кусая губу. — Ну, хобби… Или что-то такое. Джерард лишь покачал головой. — Такого не может быть, Джерард. Что? — Что? Фрэнк пожал плечами. — Чтобы совсем ничего не было. Совсем ничего не нравилось. — Ну, мне нравится спать. — А, ну ясно. Тон его голоса заставил Джерарда улыбнуться. Ясно ему. — Чего тебе ясно? — чуть шутливо. Фрэнк тоже усмехнулся и ничего не ответил. Теперь они оба смотрели на закат. Солнце отдавало небу последние всполохи любви. За этим было приятно наблюдать. — Тебе нужно прекратить думать и начать уже жить. Джерард вопросительно взглянул на Фрэнка, а тот, не отводя ответного взгляда, невозмутимо продолжил: — Ты слишком много копаешься в своей луже. И тебе ведь и правда нечего больше делать, потому что, Джерард, это лужа. Не то чтобы в ней было особо много всего. Джерард поджал губы. — И что ты предлагаешь? Фрэнк чуть склонил голову и снова улыбнулся. — Стань морем. Вот так просто. «Стань морем». Джерард не стал выпендриваться и спрашивать, с чего это вдруг Фрэнк решил, что его жизнь — лужа. Он ведь сам сказал ему всего четыре слова о том, как проводит неделю за неделей. Положение дел было весьма очевидным. Он чертовски давно хотел, по правде говоря, обсудить это с кем-то. В глубине души он терпеливо ждал спасения. Он никому об этом не говорил, но он ждал, что вдруг появится волшебник и сделает его жизнь интересной и счастливой. Вместо этого пришёл Фрэнк и сказал ему стать морем. Классно. Что он вообще имел в виду? Он спросил об этом у Фрэнка, и тот неопределенно повёл головой и ответил не сразу, после некоторого промедления. — Тебе нужно полюбить всё, Джерард. Всё, что есть. Каждое утро, солнечное оно или туманное. Птиц, осадки, случайности, обстоятельства, небо, трудности, цветы, искусство, музыку, боль, еду, сон, пробуждение, и книги, и луну, и звезды, и самое главное — себя, — он помедлил, а потом добавил несмело: — Людей. — Тебя. Чёрт. Зачем он это ляпнул? На лице Фрэнка застыло болезненное выражение. Однако он не отвел взгляд. — Джерард, я не пытаюсь… — он покачал головой. Чёрт. — Я знаю, знаю. Ты просто хочешь, чтобы нам обоим было лучше. — Если ты не хочешь, действительно не хочешь… — Забей. Всё нормально. Он его задел, это было очевидно. — Я просто не понимаю, зачем любить всё, если всё не будет любить тебя, — скомкано пробурчал он. Фрэнк опустил голову и как-то странно вздохнул в ответ. — Тебе будет достаточно того, что ты любишь. И мир тоже будет любить тебя, тебе нужно лишь учиться видеть эту любовь. — Каких книг ты начитался, что веришь в это? Они столкнулись взглядами, и взглядами же будто пытались доказать друг другу правильность своего видения мира. У Фрэнка были красивые глаза. Джерард подумал об этом безо всякого романтического подтекста, и он не знал, что на него нашло, но он вдруг выдал эту мысль, совершенно не проконтролировав момент, когда это произошло: — У тебя красивые глаза. Фрэнк едва ли не вздрогнул. Брови его поползли вверх, а уголки губ чуть приподнялись в улыбке. — С тобой всё в порядке? — Я, в смысле… Имел в виду, что это на самом деле так, — Джерард смутился. — Ничего такого… Это не… — Ты сейчас всё испортишь. К чёрту, надо было срочно оправдаться, прежде чем Фрэнк не придумал себе всякого. — Но я правда… — Заткнись. Джерард чересчур громко вздохнул и почувствовал, что краснеет. Он явно нездоров. Вот, пожалуйста, до чего доводят сидения на земле в конце сентября. — Я правда верю в это, Джерард, — тихо сказал Фрэнк спустя какое-то время. — Во всеобщую любовь. — И что, тебе это помогает? Быть счастливым? Быть морем? Фрэнк пожал плечами и улыбнулся. Джерард прекрасно видел его улыбку: в ней были смирение и благодарность. Счастья в ней не было. Они замолчали, снова обратив взгляды на небо. Солнце прощалось. Золото догорало и оставляло после себя оранжевые угли. На востоке сгущались сумерки, и контраст между насыщенным закатом и вечерней тёмной синевой был удивителен и красив. Природная тишина очищала сознание. — Расскажи мне что-нибудь, — вдруг попросил Джерард. Он благоразумно не добавил «раз уж мы общаемся». Но по сути эта мысль была оправданной: глупо было приезжать сюда и молчать. Фрэнк улыбнулся. — Тебе правда интересно? — Ну я же не могу общаться с тобой, зная только, что ты из Нью-Джерси. Он не сказал это напрямую, но ему правда было интересно, раз уж они решили больше общаться. И к тому же он — ладно — привык к Фрэнку, но всё ещё толком ничего о нём не знал, и это было странно. Фрэнк сорвал очередную травинку. — Ну, я учусь на музыкальном, первый курс. Мечтаю сколотить свою группу и ездить по миру с концертами, — он улыбнулся. — Было бы круто, знаешь, фанаты, автографы, альбомы… Вдохновляющие речи. — С последним у тебя уже получается, — усмехнулся Джерард. — Начало положено. — Оно давно ещё положено, — мягко поправил его Фрэнк. — Я пишу песни, не знаю, вроде как лет с восьми. Там в основном ерунда всякая, конечно, но есть парочка стоящих. Ну, Рэй так говорит. — Рэй вроде как твой духовный мастер? Фрэнк ухмыльнулся. — Рэй мой сосед. — А похож на просветленного гения. Ну, ты знаешь, его странное поведение и… — он изобразил рукой катастрофичную шевелюру Рэя. Фрэнк рассмеялся. — Он классный. Джерард ничего не ответил. Он хотел бы, чтобы люди тоже отзывались о нём как о «классном». Черт, да он ведь даже не общался ни с кем толком. Не особо значимые разговоры с Линдси, апатичное обсуждение учебы с одногруппниками и преподавателями и… Пожалуй, всё. Он так жалок. — У меня нет друзей. Он не хотел это говорить, не хотел быть слабым, тем более перед Фрэнком, но… Это всё закат. Тишина, свобода, природа и закат. И, вероятно, на этом поле росли дурманящие травы. — А они нужны тебе? — негромко спросил Фрэнк. И Джерард кивнул. Он не мог сказать это вслух, но да, ему нужны были люди, друзья. В его сознании была пустыня, и больше всего на свете он хотел, чтобы она исчезла. — Есть один фильм, — начал Фрэнк, и в голосе его сквозила неуверенность. — Один из моих любимых, я думаю, он понравится тебе, мы могли бы… Ну, знаешь. Посмотреть вместе. Джерард взглянул на Фрэнка. «Вот!» — закричал голосок в голове. — Именно так они и начинаются!». Отношения. Должно быть, его паника отразилась на его лице, поэтому Фрэнк, совершенно смутившись, спешно добавил: — Ничего такого. Просто фильм. Мы же… общаемся. Под этим явно подразумевалось «просто общаемся, Джерард, я не буду тебя насиловать», и Джерард понятия не имел, как он бы себя чувствовал, будь он на месте Фрэнка. Наверное, ему было бы чертовски грустно от этого «общаемся». Он совершенно не хотел об этом думать. Так что он опять кивнул, совершенно не представляя, на что он подписывается, но… «В конце концов, ты ничего не теряешь». Так он сказал. И Джерарду ведь надо выбираться из лужи, верно? Они ещё немного помолчали, глядя, как постепенно, минута за минутой, тускнеет оранжевое небо. Потом Фрэнк вспомнил, что ему вроде как надо рассказывать о себе, так что он поведал историю о том, как начал писать песни (Джерард спросил его об этом, и Фрэнк ответил, что у них был какой-то дурацкий конкурс в школе и им надо было сочинить стихотворение, а потом оно, по словам Фрэнка, «понеслось»). Потом рассказал про свою собаку, которая осталась в Нью-Джерси вместе с его матерью, и про то, что он очень скучает и был бы не против взять щенка из приюта, но Рэй боится, что щенок разнесет их и без того не особо ухоженную съемную квартиру. Потом про то, что он вообще обожает всех животных, кроме пауков, потому что кто вообще придумал пауков и «слава богу, что они не летают». Потом ещё что-то про Рэя, а потом вдруг про то, что он очень рад, что провожал этот закат не в одиночестве. Джерард расслабленно улыбнулся на последнюю фразу, почти убаюканный природным умиротворением и стремительно темнеющим небом. Он просто слушал увлеченную болтовню Фрэнка, кивал, иногда вставлял собственные комментарии, а ещё — с наслаждением вдыхал прохладный вечерний воздух и думал о том, что Фрэнк совсем не такой раздражающий, как он думал раньше. Возможно, это немного облегчало мысль о том, что им теперь нужно будет общаться. Возможно, не немного. Возможно, сейчас он даже хотел этого. Они сидели вот так до тех пор, пока не исчезли последние тёмно-оранжевые островки заката на небе. Начало ощутимо холодать, и Джерард чувствовал, как мороз забирается под куртку и пробегает по коже. Фрэнк сидел в этой своей толстовке с Микки Маусом, и ему явно не было в ней очень тепло, и тогда Джерард решительно поднялся с пледа, распоряжаясь: — Всё, заканчивай, холодно уже. Фрэнк засмеялся. — Не хотел первым вырывать тебя из твоей нирваны. Джерард вскинул брови, а Фрэнк пожал плечами, глядя на него и улыбаясь. Окей. Вероятно, пока Фрэнк болтал, Джерард сидел с лицом человека, словившего кайф, и Фрэнк это видел и продолжал говорить не ради того, чтобы рассказать, а ради того, чтобы Джерарду было спокойно. Это было… Мило. В конце концов они сложили плед (и это было чертовки неловко, потому что, вероятно, они выглядели как прожившие пятьдесят лет в состоянии идиллии пенсионеры), и Фрэнк убрал его обратно в рюкзак, а потом они как-то нерешительно посмотрели друг на друга, будто не желая покидать это место. Потом Джерард вопросительно кивнул головой в сторону города, и Фрэнк, согласно вздохнув, первым пошёл по тропинке к выходу. Теперь они шли не рядом. Джерард шагал следом за Фрэнком, и они оба, пожалуй, прощались с этим местом и вбирали в себя последние секунды природы и тишины. Возвращение в город было каким-то иррациональным. Когда они вышли за пределы поля и их снова окружил шум проезжающих машин, Джерард чувствовал себя так, будто его где-то обманули и подсунули суетливый беспорядок вместо тишины и спокойствия. Он вспомнил слова Фрэнка о том, что ты выходишь с этого места, будто заново родившись. И нет, он не чувствовал себя настолько обновленным, но ему было явно спокойнее. Будто бы в его сознании отключили все лишние каналы, и больше не было назойливых голосов, звуков и мыслей. Это было приятное ощущение. Они дошли до автобусной остановки и сели на скамейку. Говорить не хотелось, а молчание не напрягало. Им было видно кусочек того поля и огромный массив тёмно-синего неба над ним, так что они оба просто сидели рядом и смотрели на это. Автобус показался из-за поворота через пару минут. Джерард поднялся со скамейки и оглянулся на Фрэнка. — Ты едешь? Фрэнк, оставшись на месте, чуть улыбнулся и покачал головой. Руки его были спрятаны в карманы его синей толстовки с Микки Маусом. — Прогуляюсь. Джерард с сомнением скользнул по парню взглядом. — Холодно. Тот пожал плечами. — Сойдёт. Автобус уже подъезжал, так что медлить было некогда. Джерард стоял в полуметре от Фрэнка и не был уверен в том, что надо сделать. Пожимать ему руку было как-то странно, а другие варианты были несколько неподходящими. — Ну, кхм…– он уставился в асфальт, а потом снова взглянул на Фрэнка. — Спишемся там? Фрэнк улыбнулся в знак согласия. Автобус подъехал к остановке и распахнул двери. Джерард медлил ещё секунду, потом как-то странно кивнул и уже пошёл к транспорту, когда Фрэнк окликнул его. Он обернулся. Фрэнк по-прежнему сидел на скамейке, пряча руки в карманах, и смотрел на него. — Спасибо. Прошла ещё секунда. Потом Джерард чуть улыбнулся. — И тебе. Он видел сквозь окна отъезжающего автобуса, как Фрэнк спустя несколько секунд встал со скамейки и пошёл в неизвестном направлении. Потом автобус свернул, и парень исчез из виду.