Надеюсь, в твоих снах найдётся место для меня

— Присаживайтесь, я принесу заказ, — девушка за стойкой наконец разобралась с кассовым аппаратом и выдала им чеки. — Спасибо. Вежливый. Фрэнк принял из рук кассирши два тонких кусочка бумаги и, не смотря на Джерарда, тут же смял их в кулаке. Бумага захрустела. Только что оставленная на ней типографская краска наверняка смазалась, превратив буквы в нечитаемые расплывчатые линии. Фрэнк сунул бумажки в карман и сбросил с плеч пальто, направляясь вглубь зала. Там, в углу, был свободный столик, и не то чтобы Джерард очень хотел сидеть с Фрэнком в углу. Однако он пошел следом. Кажется, только сейчас он до конца осознал, что им предстоит обсуждать. До этой самой минуты перспектива разговора о родственных душах, безусловно, нервировала, раздражала, пугала, заставляла чувствовать себя не в своей тарелке, но, по крайней мере, раньше до разговора ещё оставалось время. И это время, как подушка безопасности, подстраховывало их обоих. А сейчас, в эти самые мгновения, временной вакуум исчезал, в него проникали пространство, воздух, цвет и звук. Пришло вдруг осознание, что это реальность, и в реальности они уже сидят друг напротив друга за столиком в кофейне и… Надо было что-то сказать. Хоть что-то. Фрэнк сцепил пальцы в замок, и Джерард вдруг осознал, что его пальцы тоже соединены в таком же жесте. Кто-то из них должен был начать разговор. И у Уэя было неприятное чувство, что этим «кем-то» должен быть он, потому что, во-первых, именно он предложил нормально обо всём поговорить, а во-вторых, обычно улыбчивый и болтливый Фрэнк сейчас будто бы заледенел. Вряд ли он был в состоянии сделать последний шаг навстречу неизбежному. Джерард прочистил горло. — Ну так что там… — он не договорил. Встретился с Фрэнком взглядом, выждал пару секунд и закончил предложение: — Что там у тебя во снах? Запоздало до него дошло, что это было максимально глупо, потому что очевидным ответом на вопрос «Что у тебя во снах?» будет убийственно простое… — Ты. Окей, им нужна попытка номер два. Джерард в отчаянии огляделся по сторонам, надеясь отыскать что-то, за что можно зацепиться, с чего можно начать разговор. Гирлянды, книги на стенах, новый посетитель у стойки, входная дверь, колонка… Колонка. Играла какая-то попса. Джерард понятия не имел, что это за песня. Он прочистил горло и как бы невзначай произнёс: — Ужасная музыка. Фрэнк поднял на него взгляд. У него были невозможные глаза. Он смотрел будто бы прямо в душу, легко разрушив все крепостные стены, которыми окружил себя Джерард. Он смотрел в самый центр, туда, где у обычных людей пылала горячей звездой любовь, а у Джерарда на этом месте зияла чернотой пустота, засасывая в себя всё то немногое хорошее, что было в его жизни. — Ужасная. Решайся давай. — Чего ты от меня хочешь? Прошла секунда. Фрэнк моргнул. Как-то грустно усмехнулся, опуская взгляд на секунду, а потом снова посмотрел Джерарду в глаза: — Ты любишь смотреть на закаты? Что? — Что? — Закаты, Джерард. Он действительно спрашивает его о закатах? Ему там нормально вообще? Боже, закаты… — Я не знаю, я… — Джерард растерянно пожал плечами. — Особо их не замечаю. — А я почти всегда смотрю на закаты. И на рассветы, — Фрэнк даже слегка улыбнулся. — Небо великолепное каждый день, оно разное и всегда красивое, такое красивое, что ты не можешь держать это восхищение в себе, тебе нужно им с кем-то поделиться, тебе нужно, чтобы кто-то стоял рядом и тоже смотрел на это чудо и чувствовал то же, что и ты. Тебе нужно знать, что кто-то тоже видит это, и восхищается этим, и этот кто-то рядом с тобой, и ты не один, и вы можете делиться друг с другом и счастьем, и грустью, и всем, и… Он выдохнул. Опустил взгляд, рассматривая свои татуировки. Будто бы подбирал слова. — Невозможно удерживать весь мир внутри своей головы. Нужно отдавать. Эмоции, и чувства, и любовь, и заботу, и печаль, и счастье, и всё остальное, потому что иначе сойдешь с ума. И родственные души… — Фрэнк усмехнулся. — Никто даже не думает, зачем они действительно нужны. Встречаться ведь можно с кем угодно, и любить кого угодно, и спать с кем угодно, и жить тоже. Но только один человек в мире по-настоящему прочувствует то, что чувствуешь ты, поймёт тебя правильно даже без слов. И у меня это… — он пожал плечами и снова взглянул Джерарду в глаза. — Ты. Слов не было. Вообще. Ни единого нормального слова, ни единой нормальной мысли или фразы, чтобы хоть как-то ответить на то, что он сейчас услышал. Фрэнк всё ещё не отводил взгляд. Джерард почему-то боялся дышать, глядя ему в глаза. Боже, это было… — Ваш кофе. Оба вздрогнули. Зрительный контакт распался. Кассирша приторно улыбалась им, ставя на стол белоснежную чашку с капучино и стеклянный бокал с мокко. — Спасибо. Кажется, Фрэнк так и останется единственным, кто будет сегодня благодарить эту девушку, потому что Джерард всё ещё был не в состоянии вымолвить ни слова. Кассирша ушла. Уэй бестолково смотрел на корицу, которая островком темнела на вспененном молоке, и… Боже, он не думал, что всё настолько сложно. Все эти его закаты, и рассветы, и эмоции, и сбивающая с ног искренность, и печаль, которая явно сквозила в его голосе… Джерард действительно не знал, что ему отвечать. Фрэнк подвинул к себе бокал, обхватив его обеими руками. Молчание затягивалось. Уэй тоже сомкнул пальцы вокруг чашки, запоздало понимая, что снова копирует жест Фрэнка. — Ладно, Фрэнк, я… — он понятия не имел, что собирается говорить дальше. — Это всё действительно очень красиво, и ты… Я… — он отчаянно пытался выкинуть чувство вины из самого центра грудной клетки. — Я же говорил тебе, что не вижу снов. У меня нет родственной души. Они вновь встретились взглядами. Вина, вина, вина. Этот парень странный, он говорит «привет», но он, наверное… хороший? Уэй правда не хотел разбивать ему сердце. — Кто тебе сказал, что у тебя её нет? — в голосе Фрэнка звучало упрямое непонимание. Джерард глубоко вдохнул. Потом выдохнул. Нормальный разговор. — Это очевидно, не так ли? — он приподнял бровь. — Все видят родственную душу во сне, а я не вижу снов, значит, у меня нет родственной души. Бог просто лишил меня снов, чтобы я понапрасну не надеялся. Фрэнк тоже вскинул брови. Это совпадение, что они друг друга зеркалят? — А ты не думал о том, что ты не видишь снов просто потому что… Так бывает? Кто-то рождается слепым, кто-то глухим, некоторые вообще живут без рук и ног, а ты не видишь снов. Так случилось, вот и всё. И это вовсе ничего не значит. Фрэнк сверлил его взглядом, и Джерард уже хотел наконец сделать глоток кофе, но не мог, потому что, как он уже понял, глаза Фрэнка были невозможными. — Ну, то есть, может быть, и значит, — продолжил разглагольствовать Фрэнк. — Вероятно, ты был свиньей в прошлой жизни, и бог решил тебя надоумить, а ты ничего не понимаешь и по-прежнему остаешься свиньей. Эх ты. Класс. То есть сначала этот Фрэнк чуть ли не пускает слезу, чувственно рассказывая о том, как важно иметь рядом особенного человека, а потом этого же особенного человека прямым текстом называет свиньей? Ты, может, определишься уже, дорогуша? Джерард кашлянул. Ладно, этот тип первый начал. — То есть моя функция как человека разумного заключается в том, чтобы созерцать с тобой закаты и рассветы? Фрэнк хмыкнул и сделал наконец глоток кофе. — С человеком разумным ты, конечно, переборщил. А вот человек умелый… Брови Джерарда поползли вверх. — Вот так, значит? — он выдал самый оскорбленный взгляд из своей коллекции. — Я, значит, чувственно разделяю с ним его эстетические впечатления, а он, значит, вот так, да? Это, знаешь ли, свинство. Фрэнк улыбался, спрятав губы за бокалом, но Джерард прекрасно видел тонкие морщинки в самых уголках его глаз. Они что, шутят? Б о ж е. Уэй тоже приступил наконец к своему капучино. Молочная пена невесомо касалась его губ, а блаженно-горький напиток привычно успокаивал. Корица чуть щекотала горло. — Ладно, Фрэнк, серьезно, — он выпил за один раз чуть ли не половину чашки и понял, что надо бы притормозить. Во всех смыслах. — Это всё мило и трогательно, конечно, но у меня есть девушка, и я тебя даже не знаю. Вообще-то он хотел сказать «ты мне даже не нравишься», но почему-то не сказал. Дурак. Фрэнк поставил бокал на стол вслед за Джерардом и тоже посерьезнел. — И что, ты её любишь? Где конкретно в Америке учат вводить людей в ступор одним вопросом? Джерарду срочно нужно название этого заведения. Любит ли он Линдси? Да, конечно, он её любит, но нет, он явно не хочет смотреть с ней на закаты и разговаривать о вечном. — Просто посмотри на меня и скажи, что ты её любишь. Название заведения, срочно. Джерард чувствовал себя прямо сейчас героем какой-то проходной романтической комедии, правда. Он скользнул по Фрэнку взглядом. Татуировки, толстовка, ворох на голове, глаза. — Я её люблю. — Ты бессовестно врёшь. — Нет. — Да. — Нет! — Джерард. Уэй закатил глаза и снова схватился за свой кофе. — Ладно, я её не люблю. Я никого не люблю, доволен? Маму и брата люблю, а остальных не люблю. — Ты такой ребёнок. — Иди к чёрту. Нет, правда, ну какого хрена, пошёл он к чёрту. — Ей снятся сны? — через некоторое время спросил Фрэнк. Его голос звучал мягко. — Очень редко. Джерард отпил ещё кофе, чувствуя, как на несколько секунд заполняется теплом дыра в середине грудной клетки. Чашка в его руках стремительно пустела. — Она оставит тебя рано или поздно. — С чего бы это? — С того, что ты не можешь отказать родственной душе. Фрэнк снова улыбался. Джерард не мог его понять. Его швыряло то в безнадёжную печаль, то в железобетонную уверенность. Как с ним разговаривать вообще? — Ты от меня не отстанешь, да? Прошла секунда, потом ещё одна, и улыбка сползла с лица парня. — А ты хочешь, чтобы я отстал? — в этой фразе не было уже ни капли уверенности. Черт тебя побери, Фрэнк. Что прикажете ему отвечать? Джерард медленно втянул воздух. — Я не знаю, кто ты такой. Ты сваливаешься на мою голову и заявляешь, что ты моя родственная душа. Ты чего-то от меня хочешь. Ты на что-то надеешься. Я совершенно уверен в том, что у меня нет родственной души. И я ни на что не надеюсь. Хочу ли я, чтобы ты отстал? Знаешь, Фрэнк, без тебя было как-то спокойнее. Боже, всё. Он сказал это. Вау. Фрэнк сидел с идеально ровной спиной, по-прежнему обхватив пальцами бокал. На правой руке, у основания большого пальца, была набита паутина, а над ней заглавными буквами — «HOPELESS». Джерард хотел встать и уйти. Допить свой кофе, встать и уйти подальше. Но надо было что-то решить, до чего-то договориться уже, господи, ну почему всё не может быть проще? — Я понял. Что он, чёрт побери понял? Ничего он не понял, никто из них ничего так и не понял. Самая важная, самая сложная часть разговора смазывалась, утекала, как песок сквозь пальцы, и нужно было как-то удержать эту разрушительную энергию, хоть к чему-то прийти. Старые сценарии поведения брали верх. Джерард прекрасно это понимал, но у него не было ни сил, ни желания тормозить их. — Так что, ты так и будешь на меня надеяться? Фрэнк снова посмотрел ему прямо в глаза. Взгляд его был переполнен болью, обидой и... Невозможно. — Можешь возвращаться к своей девушке, Джерард. Серьёзно? Да пошёл он. К чёрту. Со своими. Душами. Уэй сделал последний глоток кофе и, максимально терпеливо поставив пустую чашку на стол, встал, забирая с диванчика своё пальто. На стенках чашки остались облезлые пятна молочной пены.