***
Мерзкий, липкий вкус предательства полностью обволакивает тело, заставляя погружаться в себя настолько глубоко, что никакого света за этой пеленой уже точно не увидеть. Он вязкий, тягучий и мерзко пахнет. Но каким бы он не был люди из раза в раз окунаются в этот омут, потому что ложь это единственное, что может сделать их счастливыми в тяжёлые минуты. Солгать близкому человеку, что скоро он пойдёт на поправку, пряча за спиной больничный лист со смертельным диагнозом или лет двадцать притворятся влюблённым идиотом для своей жены, ежедневно бегая после работы к молодой секретарше. Мы характеризуем всё это ложью во благо. Измены — какая мерзость! Какой идиот согласиться с тем, что изменять это нормально? А что в этой жизни вообще "нормально"? Нормально ли, когда твой муж перестал обращать на тебя внимание и всё, что ты получаешь, это минутный секс раз в месяц? Или нормально, когда твоя жена не меняет домашнюю футболку неделями: она сальная, пахнет вчерашней едой и вся в жирных пятнах. Он бы это стерпел, но каждой ночью у неё болит голова. Он лежит на диване в своём кабинете. За окном мерцают огни зданий. Он лежит и думает: а что вообще сейчас нормально? На пальце нет привычно давящего кольца, которое он обычно прокручивал, и это его радует. Хотя вместе с тем приводит в тревогу, заставляя задумываться о том, как огорчиться его жена, узнав, что он его потерял. Она соберёт все приметы этого мира, вспомнит все прочитанные книги и поймёт, что отныне брак развален. Из-за него. Он мысленно хлопнул себя ладонью по лицу и поднялся.***
— Я ни в коем случае не хотел тебя обидеть или сделать хоть что-то, чтобы тебя задело. Это был сумбурный поток эмоций, который заставил меня поступить именно так, — мужчина виновато теребил рукав пиджака. — Поэтому, если сможешь, то прости и забудь всё то, что я сделал вчера. — Вчера? По-вашему это было лишь вчера, мистер самоуверенность?! — девушка нервно провела рукой по золотым волосам. — Да вы каждый день пожираете меня взглядом, приглашаете в свой кабинет, чтобы увидеть и докапываетесь до каждого слова! Я вам не игрушка! — Стоп. Снято! Дэвид, стоящий поодаль ото всех, присел обратно на стул. Спину ломило от неудобного дивана, на котором он провел эту ночь. Домой идти не было смысла, да и если быть честным, то и не очень хотелось. Сегодня он всю ночь и весь свой рабочий день теребил безымянный палец левой руки, где не было кольца. Было пусто. Он его потерял и не знал, как идти домой и смотреть в глаза Кэрол. Он тяжело выдохнул. — Как вам кадр, мистер Тарино? Думаю, что никак иначе мы уже не снимем, — послышался голос главного актёра. — Да, — отрешенно шепнул Дэвид, массируя виски. — Все свободны. До завтра. Студия ожила и зашебуршила, по углам затрещал гул разговоров и смеха. Вот он, звук свободы для тех, кто чувствует себя марионеткой Тарино. Видя его в таком состоянии, подчинённые радостно складывали все свои вещи и убегали в дверь, пытаясь скорее оставить его одного, пока он не придумал как и к кому придраться. — Что-то случилось? — послышался тонкий голосок, что из раза в раз пробуждал в Дэвиде миллионы чувств эмоций. От неожиданности он подскочил, но быстро обдумав ситуацию, облокотился обратно в кресле и стал пристально смотреть на свой объект обожания. Он провёл рукой по подбородку, пробегая глазами от самой макушки до её тонких лодыжек. — Даже не будешь меня избегать? — Я никогда и никого не избегаю. Усмешка. — Такая маленькая, слабая и такая уверенная в себе девочка. — Я уже не девочка. — Нет, ты девочка, — прошептал он, загадочно улыбаясь. — Так у вас что-то случилось или вовсе не о чем беспокоиться? — Я потерял кольцо, — фыркнул он. — Обручальное. Он настолько сильно прожевал это слово, что любой дурак бы понял, насколько сильно он не хотел его произносить. Эмма смутилась, перекладывая сумку из одной руки в другую и отвела взгляд. Щёки слегка покрылись румянцем от воспоминаний их недавней встречи. — Вам помочь его найти? — Уже не стоит, — безучастно говорит он, смотря куда-то в пол, стену, потолок, окно. Да куда угодно, только не на неё! — Оно ничего не стоит.***
Путь домой хотелось растянуть, но им обоим он казался слишком быстрым. Она не хотела идти в дом, где её ждал Джино, он не хотел идти к жене, которой придётся объяснять пропажу кольца. Минуты, проведённые в уютном кожаном салоне его мерседеса, казались сладостью. Дэвид смотрел на дорогу, пытаясь хоть на мгновение взглянуть на её колени. А она словно школьница дрожала, слыша его дыхание. Он уже тысячу раз в своей голове проклял ту минуту, когда предложил подвезти её. Она уже сотню тысяч раз прокляла минуту, когда согласилась. Стена, нерушимая кирпичная стена, расположившаяся между ними падала кирпичик за кирпичиком. И от этого они оба чувствовали себя напряжённо, понимая, насколько близко им порой хочется быть друг к другу. Как иногда хочет придвинуться или едва заметно коснуться его ладони, будто случайно задев. Или подойти так близко, в очередном споре, чтобы почувствовать на себе его дыхание. Как иногда хочется почувствовать на себе её касание или невинный взгляд исподлобья, из раза в раз ощущая, какая она хрупкая. — Приехали, — шепчет он, разблокировав её дверь. Она мешкается, но лишь секунду. Касается рукой ручки двери и уже ставит ножку на землю, как он резким движением врывается в её пространство и, хватая её лицо за подбородок, притягивает к себе. Он жадно впивается в её губы, пару раз прикусив нижнюю, и тяжело выдыхает. Эмма отвечает, но через мгновение уже отталкивает его и, заглядывая своим детским, невинным взглядом в его серьёзные, полные крови глаза, произносит: — Дэвид, ты женат. Слова обухом ударяют его по голове и он откидывается на спинку сидения, выпуская её из рук, тяжело вздыхая. В этот момент он об этом забыл. — Прости, — снова шепчет она и спешно выбегает из машины. "Дэвид, ты женат." — говорит он сам себе и уезжает.***
Люди — слабые существа, неспособные устоять перед своими желаниями, чувствами и потребностями. Они ищут любой путь решения проблемы своих желаний, иногда приводя организм к обману. Эмма как сумасшедшая залетает в квартиру в поисках итальянца. Она снимает обувь и резким рывком врезается в его массивную грудь. — Где ты была? — лицо сердитое и недовольное, но ей плевать. Она хватает его за обе щеки и притягивает к себе. Он пытается вырваться, но она не даёт. Они залетают в комнату и не перестают целоваться, она начинает спускать с него брюки, пока он быстрыми небрежными движениями стягивает с неё одежду. Всё, о чем она думает, так о том, что ни в коем случае нельзя открывать глаза. А ему нельзя произносить и слово. Невиданный ранее поток мыслей убеждает её в том, что она трогает Дэвида. А стоит Джино что-то сделать не так, то Эмма мигом вспоминает, кто с ней, раздражённо думая о том, что Тарино уж точно не допустил бы столь глупых ошибок. Она разгорячённо, злостно хватает Джино за волосы и притягивает к себе. Он страстно целует её шею, пока её тело извивается под ним. Вокруг всё горит синим пламенем, аромат, скрещенный от духов их двоих, назойливо витает в воздухе. Итальянец в ней, толчок, мурашки. — Дэвид, — шепчет она. — Дэвид?!***
— Дэвид, ты женат, — бурчит он под нос, открывая дверь в дом. — А то я не знаю! Мужчина недовольно фыркает и сбрасывает с себя ботинки. Уставшее, побледневшее от злости и усталости лицо не проявляет никакой эмоции. Он скидывает пиджак на ходу, бросает его на спинку кресла и подходит к мини-бару. — Ох, Дэвид, где ты был? — слышится за спиной. Он не оборачивает. Карон спешит к нему. Её лицо озабоченно, мешки под глазами как признак бессонной ночи. Он заглядывает в её голубые глаза и выдавливает из себя улыбку. Но он не хочет улыбаться. — Было много работы, — тихо произносит он, наливая бурбон себе в бокал. Она подошла вплотную и обняла мужчину. Он аккуратно чмокнул её в макушку и вдохнул запах волос. "Нет" — мелькает в его голове и он отходит, оставляя её стоять одну. Тарино падает в кресло и устало потирает переносицу, тяжело вздыхая. Карон уходит, на время оставляя его одного. За столько лет брака она уже привыкла к нему и знает, когда нужно оставить в покое своего мужа. Пока она возится на кухне, заканчивает дела, принимает ванную проходит не меньше часа. За это время Дэвид успел захмелеть. Она застала его в том же кресле, расслабленного и спящего. В гостиной царил запах сигарет, от пепельницы исходил дым. — Сколько можно говорить о курении в доме!? — повысила голос девушка. Дэвид мигом проснулся и бросил на неё недовольный взгляд. — Это, чёрт возьми, мой дом, Карон! И я в праве решать где я буду курить! — крикнул он. — Ты всегда всё решаешь сам, Дэвид., — кричала она, в глазах медленно скапливались слёзы. Ругань с пьяным мужем последнее дело, но всё, что накипело, яростно вырывалось наружу. — Когда ты спросишь меня хоть о чём-то? — О чём? О чём, дорогая? — усмехнулся он, —у меня с тобой столько же тем для разговоров, сколько и с уборщицей на моей студии. Знаешь чему равно это число? — Да как ты смеешь... — Смею, — яростно прорычал он. — Пока я хозяин в этом доме. — А я твоя жена, — слёзы уже стекали ручьём по её лицу. — Да ты не жена, а так... Домработница. Неужели ты сама этого не видишь, Карон? — язык слегка заплетался. — Я создаю уют для тебя. Для нас. — Для этого есть дворецкие, клининговая служба, всякие бабки, которые приходят и готовят еду, как их там.... — Дэвид активно жестикулировал, переплетая языком. — А где твоё кольцо, Дэвид? — Чёрт! —фыркает он. — Я и забыл, что потерял его. — Ты потерял обручальное кольцо, Тарино!? — крикнула она. — С каких пор ты обрела такой голос? — поднялся он и встал перед ней так, чтобы она уткнулась лицом в его грудь. Дэвид накрутил на палец её волосы и заглянул ей в глаза, притянув за прядь так, чтобы ей стало больно. — Сейчас не хочется тебя трахнуть, даже чтобы забыться. Он скинул с пальца её волосы и вальяжно последовал куда-то в глубь дома, прихватив с собой бутылку бурбона. Она осталась стоять неподвижно, словно статуя. Слёзы ручьём катились из её глаз. Кажется, это самая серьёзная ссора за пятнадцать лет из совместной жизни. — У него точно кто-то есть, — шепчет Карон, садясь на диван и закрывая лицо руками. — Дэвид, ты женат, — шепчет он, смотря на себя в зеркало с презрительной усмешкой. — Плевать!