Луна и солнце

Утро буквально слепит яркими лучами солнца. От них хочется то ли зажмурить глаза, чтобы не потерять зрение окончательно, то ли наоборот — подставить лицо под это тепло, позволяя лучам мягкими лентами ложиться на карамельную кожу. Апрель в этом году особо светлый и тёплый. Пока что только апрель. Лино снова начал курить. Вероятно, потому, что я молчу. А как ему рассказать всё это, я ума не приложу. Перед глазами сразу всплывают воспоминания, связанные с крышей больницы. И это не самое приятное. Хочется просто свернуться клубочком и забыть это, ведь просто невыносимо. Не хочу помнить тот день, но я хочу помнить его. Потому, что он — это прекрасно. И пусть я люблю Минхо, я не хочу забывать его — свою первую любовь. Любовь, которая не смогла подарить мне крылья, и которой не смог я. Снова долго не мог уснуть, а потом отпало желание — всё думал, как ему это преподнести. Только от мыслей руки начали трястись, а сердце забилось часто. Страшно. Решил, что если не сегодня, то уже никогда. Оттягивать нет смысла. Моего соседа по комнате вновь не было всю ночь, да и вряд-ли будет. Поэтому, перед разговором, я решаю заставить себя немного поспать. Так что обратно ложусь в кровать. Несколько минут просто смотрю в потолок, пытаясь расслабиться. Казалось, я ещё долго не мог уснуть, но когда наконец-то провалился в крепкую дрёму, то, по ощущениям, сразу проснулся от звонка. Минхо. Я лишь кратко отвечаю, что минут через пятнадцать буду в его комнате и мгновенно отключаюсь. На улице уже темень. Как долго на самом деле я спал? Стою напротив его двери и боюсь постучать. Язык будто закрутился в непонятный узел, пальцы перестали слушаться, а в мыслях полный беспорядок. Понял ли он о чём мы сегодня будем говорить? Думаю да, по моему голосу явно было слышно. Всё же решаюсь и через пару секунд мне открывает Лино, ещё через минуту я сижу на стуле, который напротив его кровати. Все происходит слишком быстро, но, кажется, это всё. Я спешить не буду, просто не смогу. Мне в самом деле есть что рассказать. — Можешь не спешить. — Минхо будто мои мысли читает, разбавляет тишину своим тихим, до безумия приятным голосом и пытается успокоить меня. Но я вижу как он мусолит край рукава своей длинной рубашки. Страшно не только мне. — Я подожду. — он улыбается мне, так искренне, что я не могу не ответить тем же. Правда люблю его. — Это будет долгая история. Вообще, она будет тяжёлая. — хочется добавить что-то вроде «пиздецки тяжёлая», но я считаю, что и этого будет достаточно. Улыбка сменяется чем-то грустным. — Возможно я пущу слезу. С чего мне стоит начать? С того, что у меня был соулмейт? С того, что я уже его встретил? Да. У меня был соулмейт. — Его звали Ченле. — внезапно обрываю вновь повисшую тишину своим странным, резко хриплым от волнения голосом. Его имя заставляет меня часто хватать воздух, воспоминания душат, а я не могу ничего сделать. — Чхве Ченле. — слёзы уже наворачиваются. Прости меня, Минхо, сегодня я поведаю тебе о своей первой любви. — Юноша с вечно розово-пурпурной копной волос, у которого всегда были плохо прокрашены корни. — Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт. Вспоминаю эти волосы, в голове проносится его улыбка, а я лишь задерживаю дыхание на несколько секунд. Дышать не хочется. Лино аккуратно берёт мои дрожащие руки в свои, успокаивая. — Не смотри так на меня, мне стыдно. — Всё в порядке, Джисон-и, —бархатно басит он, люблю когда Мино так меня называет. — я тебя выслушаю. — Я успел его полюбить. Вообще, — голос дрожит, а я запрокидываю голову. — я знал его заочно лет пять. Может и больше. Мы учились в одной средней и старшей школе. Даже на одни подготовительные курсы ходили некоторое время. — я улыбаюсь тем блеклым, но самым ярким воспоминаниям школьных лет, что вспышками-феерверками взрываются в моей памяти, осеняя забытыми деталями. — Он любил шаркать своей дорогой обувью, всегда странно одевался и говорил тихо-тихо. Но его всегда слышали, он умел говорить красиво, говорить так, чтобы его хотелось слушать. — я мружу брови. — Немного помню его голос — мягкий и вкрадчивый. Знаешь, мне бы хотелось запомнить его лучше. — теперь я сжимаю его руки, мимолётно смотрю ему в глаза и сразу отвожу взгляд, иначе точно разрыдаюсь. — Мы получили наши метки, когда переодевались после физры. Это было неожиданно, странно и очень пугающе, я не знаю почему. Ну, знаешь, у меня есть привычка задержаться в душе, а потом втыкнуть наушники и музыку на всю, чтобы никто не отвлекал. — всё проносится обрывками в памяти и я не в состоянии, совершенно не в состоянии это выдерживать. — Он пришёл позвать меня, но я никак не откликался и он тронул меня за плечо, а я сразу — в кошмарном испуге — перехватил его за запястье и чуть не ударил. Мою метку начало выжигать не сразу, а вот он понял всё моментально. У него в глазах какие-то смешанные эмоции были. — я вновь глупо улыбаюсь, вспоминая как же тогда выжигало. Не в последний раз. — С родителями у меня не очень, ты знаешь. И я черпал надежду, что именно он станет тем лучом надежды, станет спасением из всей гадости, в которой я погряз на тот период своей жизни. — я издаю какой-то непонятный даже мне звук, сжимая руки Минхо в своих ещё больше, но сразу отпускаю, чтобы ему не было больно. — А он и сам нуждался в этом не меньше. — сумбурно выдыхаю, переводя дыхание — панические атаки сейчас ни к чему. — Его отец страшный человек, у них своя корпорация или что-то вроде этого. Ченле буквально нельзя было лишний раз дышать. И от осознания этого мне, что тогда, что сейчас — выть хочется. Однажды он пришёл в школу явно помятый и я совсем уверен, что это не от того, что он тогда не выспался. Он покрасил волосы, а наследнику такое не позволительно. — вспоминаю как он назло всем подкрашивал свои волосы в душевой для мальчиков. И было бы забавно, если не так грустно. Вот так в школе, в этот странный розовый, но фиолетовый цвет. Ему было к лицу. — Однажды я застал то, как он подкрашивает волосы, такой чудной, с пакетом вместо шапочки на голове. Пальцы впитали краску. Он попросил молчать. И я молчал. А он каждый раз после такой выходки приходил помятым. Понимаешь? — Минхо положительно кивает. — И я даже не знал, что могу ему помочь. Что мог ему помочь. — вновь беру его за запястья, тру их поверх рубашки большими пальцами потому, что так спокойнее. — Это произошло спустя две недели и четыре дня, как мы узнали о том, что мы соулмейты. — Лино переплетает наши пальцы. — Мне весь день было беспокойно, я знал что он в больнице, но не ходил к нему. А в тот день мне просто необходимо было к нему придти, я это ощущал. И я старался бороться с этим чувством, но не мог. Так что я узнал у его классного руководителя где он, кратко объяснив ситуацию, и помчался в эту несчастную частную больницу в центре Сеула. Та, что самая высокая. — слёзы вновь подходят, но я держусь. Пока держусь. — Он любил крыши, я знал это, поэтому сразу пошёл туда. — будто переношусь в тот день, громко выдыхая, пытаясь собраться с мыслями, и закончить, наконец, рассказ. Сил нет. Сжимаю ладони Минхо, запуская большие пальцы под рубашку. — То, как он стоял на краю, конечно, великолепно: волосы развевались на ветру, а сам он, вероятно, смотрел куда-то очень далеко. Хотелось созвать всех художников и фотографов мира, ведь он выглядел буквально как чёртов бог. Его поступок, к сожалению, не был таким прекрасным. — Ты хочешь сказать.. — взволнованно начинает Минхо, но вопрос не нужно заканчивать: — Он покончил жизнь самоубийством. — грустно улыбаюсь, поднимая руки выше по его запястьям уже под рубашкой. — Обернулся на меня, улыбнулся горько, сказал что всё бесполезно и сделал шаг вперёд. — слеза всё же катится по щеке. Сердце не просто сдавливает, его, черт возьми, просто разрывает. Пытаюсь откашляться, ведь дышать невозможно — попросту не выходит. — В тот день его волосы были идеального каштанового цвета. Его сломали. — поднимаю свои руки ещё выше по запястьям Лино, полностью их обхватывая. — Я правда надеялся, что мы сможем помочь друг другу. Я хотел тогда понять, что значит спасать и быть спасённым любовью. — шморгаю носом. — Правда. Помню как в тот день невероятно жгла отметина. — буквально мну его запястья в своих ладонях и ощущаю на одном из, что-то рельефное. — Я правда не понимал почему, она начала меняться. — что-то не просто рельефное, а что-то, что напоминает визерунок. — Я даже ходил к врачу. Он сказал, что иногда такое бывает. — у него что-ли тату, на левом запястье? — Эм, Минхо. — Да? — Что у тебя такое, тут. — он в непонимании сводит брови. — На левом запястье, что там, тату? Почему на его лице шок?