Как быть отцом?

      Перси понял, что это больше не его дом, когда машинально дернул ручку своей комнаты, но оказался в настолько другом помещении, что застыл на пороге. Он помнил, что когда родилась Эстель, они переделали гостевую спальню в её новую комнату, но почему-то даже не задался вопросом, куда поселили подросшего Кларка. Рассматривая новый интерьер, Перси чувствовал нарастающий в груди комок ярости. Под ещё одну комнату можно было выделить хоть ту же гостиную — на памяти Перси гости приходили к его матери крайне редко, и все равно зависали где-нибудь на кухне и бесконечно пили чай. Но нет, они решили, что это абсолютно нормально — переделать комнату, не оставив и следа существования какого-то идиотского Перси Джексона. Парень не был против, чтобы Кларк жил в этой комнате, без вопросов. Но интерьер был достаточно нейтральным, неужели было так необходимо забрать у Перси хоть что-то, что могло вызвать у него призрачное ощущение стабильности и защищённости. Джексон отошёл от порога и со всей силы захлопнул дверь, пытаясь выместить переизбыток злости на вещах. Лучше так, чем стоять и плеваться ядом. Голоса на кухне поутихли на секунду, а потом заскрипели стулья, и послышался недовольный голос Пола.       — Перси, что ты творишь? Какого черта ты дверьми хлопаешь?       — Дверь очень понравилась в комнату Кларка, не сдержался, — язвительно объяснил Перси, возникнув перед старшими. Чжан стоял чуть позади, рассматривая Перси с чуть приподнятой бровью.       — Детский сад. Веди себя как мужчина, — нахмурившись сказал Пол, не обращая внимания на недовольный взгляд Салли.       — Как мужчина, — эхом повторил Перси, прожигая отчима взглядом. — Типа как ты что ли? — он чуть ухмыльнулся. — Нет уж, увольте.       — Мальчики, а ну перестали, — сказала Салли, и, если это и подействовало сейчас на Перси, то Пол был рассержен не на шутку.       — Ну да, веди себя лучше как твой отец, который бросил тебя и твою мать, что было очень по-мужски, — он глянул на жену с сочувствием, как бы сопереживая ей даже сейчас, упомянув того мужчину в ссоре.       — О да, давай, приплетем сюда моего настоящего отца. По крайней мере он не врал мне, что любит меня, — Перси теперь завёлся ещё больше.       — Да как тебя любить, если ты творишь только сплошную херню, Перси?! — воскликнул Пол, пихнув Перси в плечо. Тот так оторопел, что даже помолчал несколько секунд.       — Ты че нарываешься, мудила? — ладони сами по себе сжались в кулаки, и драки было бы не избежать, если бы между мужчинами не материализовался сержант Чжан.       — Персей, успокойся, — примиряющим тоном произнёс Фрэнк, пока Салли по другую сторону оттягивала Пола глубже в кухню.       — Я его и пальцем не тронул, между прочим, — прошипел Перси, зло глянув через плечо полицейского, однако тот положил руки на плечи парня, крепко их сжав.       — И мы оставим это так, — подтвердил Фрэнк. — Ты никого не тронул, и был молодец. Пойдём, подышим свежим воздухом и ты успокоишься, — и пока Перси собирался что-то возразить, развернул парня и увел в сторону гостиной, где они и вышли на балкон.       — Я просто в шоке, — возмущённо заявил Перси, достав сигарету и закурив. Ему почти сразу же стало хреново и он оперся на перила.       — Перси… — спокойно произнёс Фрэнк и похлопал его по спине. — Тебе сейчас надо осторожнее с курением. От тебя и так несёт как от табачной фабрики.       — Проблемы?       — С самим фактом — нет, а вот с тем, что это значит, что ты выкурил их очень много — есть проблемы, да.       Перси выдохнул сигаретный дым и прикрыл глаза.       — С каких пор мы на ты?       — С тех самых, как…       — Не важно. Мне так проще. Я могу называть тебя просто Фрэнк?       — Если тебе будет так комфортнее, то да, пока мы работаем вместе.       — Здорово, — он как-то горько улыбнулся. — Будем играть в друзей, чтобы я не разносил жилые помещения, я понял.       Фрэнк только вздохнул и встал рядом. Сигаретный дым напоминал ему о его отце, погибшем при исполнении, когда он был ещё совсем маленький, но парень четко помнил, что от того всегда пахло терпким табаком.       — Слушай… — он снова вздохнул и потер ладони. Разговоры на подобные темы с неустойчивыми людьми всегда напоминали ему прогулку по минному полю — никогда не знаешь, когда собеседник взорвётся от эмоций. — Ты же понимаешь, что не бывает одной единой истины? Вы с Полом… Оба неправы. И оба правы.       — В полицейской академии нынче углублённая философия, или это был факультатив? — скептически приподняв бровь спросил Перси, заставив Фрэнка даже слегка опешить. Кажется, этот парень был готов обороняться бесконечно, что затрудняло исполнение стоящей перед Чжаном цели.       — Мы сейчас не говорим о моей учёбе… Мы говорим о твоей семье, которая сейчас в растерянности пытается понять и принять происходящее.       — О семье… Здорово. Только я понял, что зря припёрся, меня уже вычеркнули, — он затянулся ещё, чуть прикрывая глаза.       — Никто тебя не вычеркивал, Перси… Просто… Люди живут дальше, и это нормально… А ты повзрослел, устроился на работу и снял себе квартиру. А у них появился сын, которому нужна отдельная комната, и…       — Моя комната не была расписана моим именем. Вещи там я тоже не подписывал. Это была нормальная комната, для пацана тем более, так какого хрена её переделали? Уверен, это была идея Пола.       — Перси, нет никакой разницы…       — Есть! — воскликнул Перси, но потом продолжил уже тихо. — Раньше я знал, что могу вернуться. Что у меня есть… Свое место, если что, — он горько улыбнулся, — а теперь я будто осиротел при живой матери. Я надеюсь, Пол доволен собой.       Фрэнк вздохнул. Обиды такого плана, как ему казалось, были больше оправданы для детей, или хотя бы подростков. Но в глазах Чжана Перси и был таким — потерянным по жизни подростком, который всегда прекрасно знал, что был не нужен своему отцу, и подозревал, что обременяет своим существованием мать. Ему постоянно нужно было подтверждение, что он любим хотя бы матерью, и сейчас это было ему так же необходимо, как и в десять, и в пятнадцать лет, хотя говорить об этом ему было уже стыдно. Неудачный опыт с первым отчимом отбил у него доверие ко всем отчимам сразу, но не смог задавить желание иметь любящего отца. Перси, очевидно, жил всю жизнь эмоциями и порывами, а потому ему нужен был такой же эмоционально наполненный второй родитель. У Пола с его характером не было ни шанса им стать, к тому же для них было слишком поздно — Перси было уже четырнадцать, когда он появился в их жизни, и мальчик уже приспособился получать некоторое «отцовское» покровительство от товарищей постарше, которые брали его в компанию за безбашенный нрав и бесстрашие. Фрэнк же пошёл по другому пути, и, хотя в его семье никогда не было отчима, он рос в любви и дисциплине. И несмотря на то что к своим годам он пережил поочерёдную смерть каждого из своей семьи, он остался верен принципам и не вешал нос, а шёл дальше. Но его вырастили стойким. А вот Джексон, по рассуждениям Фрэнка, учился стоять на ногах на улицах, шляясь с кем попало и периодически получая тумаки даже за то, к чему причастен не был. И Чжан даже был впечатлен, что парень в таком случае не закончил в колонии для несовершеннолетних, плавно перетекающей в обычную колонию, хотя он явно подавал в этом направлении куда большие надежды, чем в науке.       Поняв, что молчание затянулось, а Джексон не собирался завязывать с сигаретами самостоятельно, Фрэнк вздохнул и решил все-таки попробовать поговорить ещё раз.       — Твой брат к этому не имеет никакого отношения…       — К нему вообще никаких претензий. Ему черт побери пять лет всего, — он ухмыльнулся, затягиваясь. — Вот вырастет, будут его пугать непутевым братом. Не будешь слушаться — кончишь как Персей!       — Не валяй дурака.       — А что? — Перси пожал плечами, стряхивая пепел. — Я же такой со всех сторон идеально плохой. И бабайка ни к чему.       — Они так не считают.       — А как они считают? Расскажешь? — он глянул на Чжана своими пронзительно зелёными глазами, заставив полицейского все-таки пожалеть о том, что он вообще затеял этот разговор.       — Послушай, Перси… Они имеют право злиться. Ты врал им на протяжении года по поводу довольно серьёзных вещей. Твоя мама очень расстроена.       — Она в любом случае была бы расстроена! — воскликнул Перси, вскинув свободную руку вверх. — Я просто…       — Тянул.       — Ну да.       — Пойми, она бы поняла и приняла твоё решение тогда.       — Ты её тогда не знал. И не видел, как она радовалась тому предложению. Глаза горят, она повсюду всем трындит…       — Но она бы все равно приняла это, — Фрэнк положил ладонь ему на плечо. — А так она расстроена, что ты не доверяешь ей настолько, что не можешь больше ей рассказать о своих проблемах, и не знает, как много у тебя ещё скрытых от неё неприятностей.       — Я бы не стал рассказывать ей, а тем более в присутствии отчима, о наркодилере или о своём нервном срыве, или…       — Именно, — вздохнул Фрэнк, глянув вперёд себя. — Поэтому об этом рассказал им я.       Нависла гнетущая тишина, разрываемая только отдалённым курлыканьем голубей.       — Ну ты и бессердечная сволочь, Чжан, — наконец сердито произнёс Перси, и несмотря на оскорбление, Фрэнк был хотя бы рад, что парень вообще не развернулся и не ушёл.       — Говори что хочешь, но они заслуживали знать.       — Заслуживали, да? Моя мама теперь точно с ума сойдёт. Я не хотел впутывать её во всю эту кутерьму. Я вообще сказал, что поеду к ней чисто рефлекторно. Даже зная, что… У неё своя жизнь, мне хочется сказать, что я возвращаюсь домой. А теперь она будет только зря переживать из-за меня.       — Почему зря, ты же её любимый сын?       Перси ухмыльнулся, прикуривая.       — Больше нет.       — И что это значит?       — Те времена были тёмными, Фрэнк, — он уперся локтями в перила. — Мудак-отчим, который бил и меня, и маму, бесконечная изнуряющая работа и обслуживание его и его тупых дружков, мои проблемы в школе, наши с отчимом ссоры… Но однажды все наладилось — отчим сдох, её повысили на работе, у неё появились деньги на учёбу, которую она не смогла оплатить раньше, в молодости, из-за болезни дяди, там она познакомилась с Полом… У неё началась новая, счастливая жизнь. Она двигалась дальше. Завела ещё детей, написала первый роман, который стал бестселлером… — Перси ненадолго замолчал, снова вдыхая дым. — И только я, как назойливый паразит, напоминал ей о плохих временах. О жизни, которую она наверняка мечтала бы забыть, как страшный сон, — он горько улыбнулся. — Но не может, потому что я все ещё есть. А я просто хотел бы дать ей беззаботно наслаждаться жизнью, не оглядываясь.       — Оставив тебя позади?       Перси немного помолчал, глядя на горизонт. Фрэнк чувствовал себя максимально неловко, спровоцировав и так натерпевшегося за сегодня человека на такие откровения. Но сам Перси, по крайней мере внешне, относился к этому спокойно. Может, ему было даже слегка легче.       — И она почти с этим справилась. Думая, что я в полном порядке, счастлив и нашёл свое место в жизни, она расслабилась. Забыла о тревогах, которые раньше не покидали её. Забыла о проблемах, которые сопровождали все моё существование. Счастливо воспитывала новых, замечательных детей, в полной и благополучной семье. Пока я не появился и не испортил ей жизнь. Опять. Прям как когда я родился.       — Перси… — Фрэнк с тяжёлым сердцем глянул на Джексона. Этот парень больше не казался ему безответственным увальнем, каким его успел обрисовать Пол в их личном разговоре. Скорее он взвалил на себя слишком много ответственности. Он считал себя последним тёмным пятном в жизни своей матери, и хотел самостоятельно снять с неё это бремя.       — Перси… — ещё мягче сказал Фрэнк, заставив парня чуть вздрогнуть, когда тот положил руку ему на спину и чуть похлопал. — Если бы твоя мама винила тебя хоть в чем-нибудь, она бы отдала тебя в детский дом.       — Не факт… Она типа… Вроде как любила папу. Либо врала мне, что любила его, чтобы мне было немного легче. И… Что просто так вышло, но он хотел тогда, чтобы я появился. А потом куда-то уплыл со своим экипажем и не вернулся больше.       — Так может ты… Больше её память о светлых моментах, Перси? — продолжал Фрэнк. — Например, о той влюблённости, о твоём отце, которого она любила.       — Да ты романтик.       — Это были тёмные времена для вас обоих, Перси. Тебя обижали в школе и на улицах, тебя бил и унижал отчим, не любили учителя, и ты все ещё пытался сделать хоть что-то. Но вы были друг у друга. И вы вместе справились. И ты же не хочешь забыть свою маму как страшный сон, верно?       — Нет, не хочу…       — Так почему ты решил, что она хочет?       — Она… — голос Перси оборвался, но парень взял себя в руки. — У неё было бы чем заполнить пустоту. У неё есть муж и новые дети. А у меня есть только она. И я просто хочу ей счастья, — Перси выбросил потушенный окурок в пепельницу и уткнулся лицом в ладони.       — Ох, Перси… — Фрэнк откинул голову назад. Да уж, когда он брал дело, все казалось не таким сложным. Впрочем, годы работы в полиции все-таки могли ему подсказать, что скорее всего все было куда глубже.       — Вот и она так говорит, — негромко сказал Перси, растирая лицо руками. — И головой качает, и причитает, как же это так вышло у меня…       — Всё будет в порядке, Перси. Понял?       — Не будет, Фрэнк, я…       — Обязательно будет, — твёрдо повторил Фрэнк и повернул его к себе лицом. Перси стыдливо отвел взгляд, на что Чжан только ухмыльнулся. — И ты не разочарование, Перси. Ты запутался. Но такое бывает. Сделал неверные выводы, поступил импульсивно… Но с другой стороны твоя порывистость побудила тебя все-таки взять Элли под свою опеку и твоя ответственность тут же полностью переключилась на неё… Хотя, каюсь, я думал, что ты… Другой. Какой-то непутевый хулиган, который скорее всего испортит девочку. Но… Может, наоборот. И возможно, она тебя тоже кое-чему научит.       Перси немного постоял, молча переваривая информацию, но потом улыбнулся.       — Например, как заработать диабет от одной кружки кофе.       Фрэнк мягко улыбнулся и похлопал его по спине.       — Видишь, незаменимые знания. Предупрежден — значит вооружён, — он улыбнулся пошире, заставив Перси окончательно расслабиться. — Идем. Мне пора в участок, доложить Рамирес что вы в порядке и сообщить ваше местонахождение, а тебе пора отдохнуть.       Ни Фрэнк, ни Перси не знали, что заслышав эти слова, одна очень любопытная особа удалилась из комнаты, оставшись незамеченной.       Салли плохо спала всю ночь, обдумывая все, что узнала за вчерашний вечер, перевернувший её мир с ног на голову. Первый и нежно любимый сын не забыл в счастье звонить матери и навещать её, а боялся разрушить её выдумки по поводу его счастливой жизни неосторожным словом или грустным усталым голосом. Теперь-то она поняла, что её Перси, будучи счастливым, наоборот надоедал бы визитами, звонил, как только нашёл бы что-нибудь необычайное, работая морским биологом, присылал бы фотографии морей и океанов… Но ведь её сын был ужасным лжецом, и чтобы сохранить свой обман в тайне, ему пришлось снять жилье в другом районе Нью-Йорка и перестать вовсе звонить или писать матери, иначе он бы однозначно проговорился в первый или во второй раз.       — Как я это пропустила? — тихо спросила Салли Блофис, прокручивая на пальце обручальное кольцо.       — Ему больше не десять лет, чтобы ты следила за ним, Салли, — подметил Пол, лёжа рядом и набирая что-то в ноутбуке.       — Я не об этом… Почему мы ничего не заподозрили? Почему я вдруг возомнила, что ему там замечательно, и…       — Потому что он заставил тебя так думать.       — Так вот именно, что нет! — Салли всплеснула руками, глядя на мужа. — Как сейчас помню, он каждый раз, каждый разговор очень быстро заканчивал, будто боялся сболтнуть что-то не то. Боялся пожаловаться мне на жизнь, просто потому что хотел, чтобы я была спокойна! Даже если от голода помирал — все равно молчал, похоже… А я дура, велась. Думала, занят, такая работа…       — Так он уже взрослый, дорогая, — рассудил Пол, пожал плечами и поправив ноутбук на своих коленях. — Живёт как может и справляется со сложностями как получается.       — Пол, — строго произнесла Салли, приподнявшись на локтях. — В пять или в двадцать пять, здоровый или больной, Перси — мой сын. И сейчас из всех моих одинаково любимых детей, ему по жизни досталось больше всего горестей. И он абсолютно заслуживает всей заботы, которую я могу дать ему. У Эстель и Кларка есть мама с папой. У Перси — есть только мама, и то ему оказывается кажется, что он — ошибка и напоминание обо всем плохом, что было, — Салли не сдержалась от рыданий, и Пол, обеспокоенно глянув на неё, отставил ноутбук в сторону и притянул супругу к себе, осторожно обнимая.       — Откуда… Ты знаешь что он так… Думает? — осторожно спросил Пол, глядя на женщину. Та горестно всхлипнула, вытирая слезы ладонью.       — Вчера… Когда он разговаривал с сержантом… Он рассказал, что хотел тогда вычеркнуть себя из моей жизни, чтобы я могла жить с… Вами, и забыть о нем. И самое страшное, у него ведь почти получилось, — она снова всхлипнула и достала носовые платочки, в рассказе прерываясь на непродолжительные рыдания. — Где я ошиблась? Как я пропустила момент, когда в нем поселилась мысль, что я жалею о том, что он появился?       — Дорогая… — Пол вздохнул, притянув жену поближе к себе. — В этом нет твоей вины. Перси… Скорее всего, сам все себе вбил в голову, сам страдал и ещё и теперь тебе все это разгребать. Вот уж услужил сынок.       — Я люблю Перси. И Перси любит меня. Но я ещё люблю всех вас, а он был не готов принять семью, когда мы были с ним всю его жизнь лишь вдвоём. Он чувствует себя брошенным. И самое ужасное то, — она поморщилась, словно осознание этого факта делало ей физически больно. — Что он принимал бы мой такой выбор. Даже считал бы его правильным. Мол, давай мам, двигайся вперёд, живи счастливо, а я тут тоже в порядке, чтобы ты не волновалась. А сам мог бы плестись по обочине жизни, лишь бы я не знала и не печалилась, — она закрыла лицо руками, снова расплакавшись.       Пол мягко обнимал Салли, стараясь осознать то, что только что услышал. Конечно, он устал от бесконечных проблем, которые приносил Перси, будучи подростком. Устал наблюдать его побитым, с кое-где налепленными пластырями и разбитыми костяшками и драными коленями. И конечно он взбесился, когда как гром среди ясного неба он снова обрушился на них с такой колоссальной и по-настоящему опасной заварушкой. Однако по прошествии ночи, его гнев поутих, а наблюдая терзания любимой женщины, так и вовсе сменился крайним беспокойством.       Несмотря на все свои минусы, Перси все ещё был хорошим. Хороший брат, которого можно было безбоязненно оставить на малышку Эстель хоть на весь день, и не сомневаться, что она и покушает, и поспит, и он с ней поиграет и не даст пораниться. Все ещё хороший сын, пускай и непутевый и неудачливый, но правда любящий и заботливый, готовый помочь по первой просьбе — кроме, конечно, уборки комнаты, но это дело подростковое. И, судя по всему, неплохой друг, который готов встать на защиту своего товарища, даже если шансы на победу весьма неутешительные. И хороший человек, раз несмотря на все ужасы, сопровождавшие опекунство этой девочки, он не испугался и все-таки взял ответственность на себя. Правда, не рассчитал силы, и, по словам сержанта Чжана, сначала довёл себя до переутомления, а потом и вовсе до морального и отчасти физического истощения. Обдумывая ситуацию раз за разом, он все меньше злился на Перси и все больше понимал логику принятых им решений. Даже с той чёртовой вакансией биолога. И чем больше понимал, тем больше злился на себя и свою поспешность в выводах. А теперь, ради спокойствия любимой, да и ради непутевого, но все-таки своего пасынка, нужно было идти и мириться.       — Ты устала, — наконец сказал Пол, мягко укладывая свою жену обратно на подушки. Сейчас даже казалось, что в густых волосах любимой стало немного больше седых прядок. — Давай ты сейчас поспишь, хорошо?       — Я сейчас усну, а Перси уедет и больше не вернётся, — Салли покачала головой, садясь обратно.       — Я с ним поговорю. Он не станет уезжать, пока ты не проснёшься.       — Он не станет тебя слушать.       — Станет… Ради тебя он останется. Так что спи. Если что, я буду виноват и я же его и верну тогда, — он мягко провел по волосам жены, и та, поколебавшись, согласилась.       Поцеловав Салли в лоб и укрыв поплотнее, Пол Блофис встал с кровати, переоделся в домашнее и тихо вышел из комнаты. На часах было пять утра, так что он не был уверен, что кто-то уже не спит, но не хотел и правда упустить Перси, так и не поговорив с ним. Однако дойдя до кухни, он притаился, услышав тихие голоса, и украдкой заглянул в комнату.       Перси сидел, положив голову на стол, наклонившись над ним и уткнувшись в поверхность подбородком, руки спокойно лежали на коленях, и парень сонно наблюдал за тем, как Элли медленно кушает свежесваренную рисовую кашу.       — Почему ты не приготовишь блинчики? — негромко спросила девочка, съедая ещё одну ложку каши.       — Потому что… — усталый и слегка сиплый от курения голос Перси искажался от такого положения головы, но ему кажется было все равно. — Потому что пять утра… Потому что я не полезу без хозяйки по шкафам… И потому что папа устал и может только кашу. Ещё и маме твоей обещал кашей кормить.       Элли тихо посмеялась, глядя на опекуна и продолжая кушать кашу.       — Да, обещал… А ещё ты надел себе кольцо ненастоящее на палец ради неё.       — Ага… Только ей не говори. А то зазнается. Она такая уж воображала, — Перси тепло улыбнулся и девочка снова засмеялась, а Пол впервые увидел на руке пасынка обручальное кольцо. Значит оно липовое? Это довольно смелый шаг для молодого человека, который вполне ещё в состоянии найти себе пару. Тем временем девочка уже доедала кашу и Перси видимо собирался вставать со своего места, так что Пол решил, что это самое удачное время, чтобы появиться.       — Тук-тук, ребятня, — негромко произнёс Пол, чувствуя себе, максимально неловко и дискомфортно. Перси тут же напряжённо выпрямился на своём месте, но потом, недолго подумав, расслабил плечи и вернулся в свое положение. Вместе с опекуном расслабилась и Элли, продолжившая, пусть и молча, но спокойно есть кашу.       — Понятно… Ладно, — Пол вздохнул и потер ладони друг о друга, пошёл к чайнику и достал банку растворимого кофе.       — Мне тоже сделай, — вдруг попросил Перси, и на вопросительно-удивленный взгляд Пола выгнул бровь. — Ну типа… Пожалуйста?       — А? Да, конечно… — встрепенулся Пол, тут же доставая вторую кружку. Хорошо, игнорировать его существование пасынок не собирался. Это несколько упрощало задачу. — Не выспался?       — Не спал.       — Ого… И… Часто у тебя так? — Пол не знал, о чем ещё пока что поспрашивать пасынка, чтобы разговорить его перед более серьёзной беседой.       — Эм… Около недели. Я уже не знаю по числам. Детка, когда я спал в последний раз?       — В прошлую пятницу, — негромко сказала Элли, вернувшись к каше.       — Перси, это… Нехорошо, — только и смог выдавить из себя Пол, чтобы не сорваться на нравоучения. Учительскую натуру не задавишь, так сказать.       — Ага. Я чувствую. Спасибо, — сказал парень, протянув руку и вытер нос Элли. — Малыш, вся в каше, ешкин…       — Теперь ты тоже, — с довольным видом сказала она и мазанула ему ложкой по носу. Перси слегка поморщился и улыбнулся.       — Вот блин. Теперь я тоже в каше.       Девочка рассмеялась и доела последнюю ложку, зевая.       — Давай, спать обратно ложись. Нам вечером скорее всего домой, а тебе нужны силы и мозги сделать уроки. Проснёшься — сделаю блины, — сказал Перси, следя за тем, как Элли слезла со стула и подошла к нему. Чмокнув опекуна в щеку и обняв его, она потопала в тапочках в направлении комнаты своей «тёти».       Перси же выпрямился, откинувшись на спинку стула и засунул руки в карманы толстовки, внимательно следя за действиями Пола. Хотя в какой-то момент мужчина подумал, что пасынок просто завис от усталости, и его взгляду нужно было просто на чем-то концентрироваться. Мистер Блофис поставил чашки с кофе на стол и сел напротив Перси, пододвинув к нему сахарницу и коробочку сливок. Джексон не спеша пододвинул к себе чашку и кинул туда несколько кубиков рафинированного сахара, и добавил в кофе немного сливок, стал все это размеренно перемешивать. Пол же сидел как на иголках, вцепившись пальцами в кружку и несколько завидовав такому спокойствию Перси. Промешав сахар в кофе, парень убрал ложку на стоящее неподалёку блюдце и сделал один глоток. Видимо, эта напряжённая тишина его достала, так что Джексон уперся локтями в стол и запустил одну ладонь в растрепанные волосы.       — Ну? И где пилилово? — спросил он, глядя прямо в глаза отчиму.       — В смысле? — выпал из ступора Пол, стараясь не отводить взгляд, хотя эти глаза цвета моря сейчас больше пугали, чем располагали к себе, как обычно.       — Ну где нотации, обвинения, перечисления моих недостоинств и ошибок. Ты же явно не кофеёк погонять пришёл, а я тут сижу не молодею, знаешь ли, — он отпил ещё кофе и сам отвел взгляд вбок. — Так что давай. Дерзай, выскажи все что подкопилось. А я посижу, послушаю. Может что новенькое в репертуаре.       — Перси, я же не только нотации тебе читаю, я-       — Учу тебя уму разуму, даю жизненно важные и актуальные советы, стараюсь помочь хотя бы словом и множество других формулировок для простого словосочетания «читать нотации» — в курсе, проходили уже.       — Сейчас я имел ввиду не это, — Пол глубоко вздохнул и отпил ещё кофе. Конечно если бы Перси не дерзил на пустом месте, все было бы проще. Но, кажется, сейчас эта язвительность — все, что держит его ещё на плаву. Пусть дерзит сколько хочет.       — Весь во внимании, готов записать новый вариант.       — Прости, что так… Вчера вышло. Я сгоряча.       Перси с интересом осмотрел отчима, будто бы прикидывая, не приглючилось ли ему ничего.       — Что-то новенькое.       — Я не должен был так про твоего отца. И… Мне жаль что так вышло с твоей комнатой. Мы тогда тебе не дозвонились, и не думали, что ты так сильно оскорбишься. Нас затопила соседка сверху, несчастный случай во время ремонта, так что обои в комнате вздулись и мебель частично вышла из строя. Поэтому… Мы решили сделать полный ремонт. Прости. Надо было убедиться, что ты в курсе и согласен.       — Уже все равно, Пол, — спустя несколько секунд молчания сказал Перси, через силу улыбнувшись. — Мне все равно здесь не место, даже если бы комната осталась старой. Так даже легче.       — Нет, Перси. Это все ещё твой дом, и мы все ещё твоя семья.       — Ты так ради мамы распинаешься? Можешь не стараться, Пол. Я засчитал попытку, скажу маме, что мы помирились. Можешь идти спать.       — Перси…       — Вы… — Перси прикусил язык, чтобы в порыве, видимо, не сказать лишнего. Помолчав несколько секунд, он тяжело вздохнул. — Я рад, что ты есть у мамы. Я рад, что у вас есть Эстель и Кларк. Вы клёвая семья. И я счастлив за маму. После всего того, что принёс ей Гейб со мной в придачу — она более чем заслужила спокойную размеренную счастливую жизнь. Я расстроен, что Фрэнк все разболтал. Я много чего пытался все-таки припрятать, чтобы мама не знала и не расстраивалась, но Чжан не дал мне врать и не договаривать снова. Страж порядка, что уж тут.       — Перси… Мы все-таки заслуживаем знать. Мы растили тебя столько лет не для того чтобы узнать, что у тебя были проблемы из краткой газетной сводки происшествий.       — Да не бойтесь. Никто вас со мной не свяжет, я же Джексон, а вы — Блофисы.       — Дело в том, что мы не хотим однажды узнать из газеты, что тебя где-то убили, и потом на каких-нибудь поминках нам чужие люди рассказали бы о твоих бедах, — уже повысил голос Пол. Хотя это и было непривычно, он вдруг остро почувствовал тревогу за пасынка. Видимо, такая реальная перспектива в ближайшее время увидеть его в гробу пробуждала самые глубокие страхи.       — Не кричи, весь дом спит, — недовольно пробубнил Перси, отпивая кофе. — Я бы не хотел подвергать вас опасности лишний раз.       — Уже, Перси.       — Уже подверг, знаю. Поэтому собираюсь к вечеру собрать манатки и уехать в ещё какие апартаменты. К тому же Элли завтра в школу. Я больше вас не побеспокою, если что. Тут Эстель и Кларк. Мне хватит одного ребёнка для бессонных ночей.       — Перси, я говорю это потому что не хочу, чтобы ты исчез. Я хочу, чтобы ты остался на подольше, а потом держал нас в курсе событий.       — Такого не будет.       — Перси, мы все ещё отвечаем за тебя, может быть и не по закону, но перед самими собой.       — Пол, мне двадцать пять, и я теперь сам отвечаю за себя. И ещё и отвечаю за Элли. И даже моё состояние — исключительно моя вина.       — Ты не можешь так говорить-       — Могу, Пол. Могу и буду. Я не потревожу больше ни тебя, ни маму, ни вашу милую семью в целом, — он допил остывший кофе и встал из-за стола. — Спасибо за извинения. Мне очень приятно. И ты прости, что назвал тебя мудаком. Я так не думаю, но ты меня взбесил вчера. А пока что я пойду немного попробую поспать, — он через силу улыбнулся. — Немного потерпеть осталось, Блофис, и я снова пропаду. Честно, — и Перси вышел из кухни.       Пол откинулся на спинку стула, прикрыв глаза и потерев лицо. Это был полный провал. Перси даже не стал слушать его жалкие попытки оправдаться и извиниться, решив, что Блофис снова действовал со своим чётким расчётам и строил планы гораздо дальше, хотя это было не так. Не в этот раз так точно. Пол встал со своего места и пошёл проверить Салли, когда увидел пасынка, устроившегося в довольно тесном для его целей кресле. Он полулежал, перекинув обе ноги через правый подлокотник и подложил под бок подушку, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту. Неудивительно, что Перси плохо спал — в таком положении действительно уснуть было довольно проблематично, а вот заработать за один раз сколиоз — достаточно просто. Пол подошёл поближе и понял, что Перси не спал, но парень вместе с тем и не реагировал на отчима, залипнув в одну точку на стене.       — Перси… — позвал парня Пол и сел рядом с ним на ковёр, пытаясь заглянуть парню в глаза. Тот продолжал неподвижно смотреть вперёд, а зеленца моря, что раньше плескалась в его глазах, потускнела, будто море в самый туманный штиль. Блофис не понимал сути всех этих эмоциональных контактов и поддержки, особенно когда это касалось таких людей как Перси, но он понимал, что просто обязан попытаться. Он устроился поудобнее и взял Перси за руку. Прохладная.       — Когда… Твоя мама говорила о тебе, — начал Пол, чуть улыбаясь своим воспоминаниям и проходясь взглядом по пасынку. — У неё так горели глаза. Она рассказывала, какой ты славный был в детстве, как радовал её когда подрастал, и как пугал, когда сильно заболевал… Однажды тебя столкнули на школьной экскурсии в фонтан и руководитель не заметил, а ты, когда вылез оттуда, остался сидеть весь мокрый на бортике. А было холодно, и ты страшно простудился, и пока тебя лечили, практически не приходил в себя. Тогда Салли впервые испугалась, что может тебя потерять. А потом ты слегка подрос и, как оказалось, начал отбиваться. И дрался ты как дикий зверёк, до последнего. Твой… Портрет в моей голове постоянно менялся. Я много думал, как же мы сойдёмся. Как мне подобрать к тебе подход, перевоспитать, направить. Но когда мы наконец встретились, я столкнулся с тем, с чем не мог справиться. Ты уже был воспитан, у тебя были стойкие моральные принципы, ты действовал импульсивно, но как велело тебе сердце, ты всегда хотел восстановить справедливость, и тебе тотально не везло. Ты везде находил неприятности. И это… Было сначала шокирующе, потом интересно, а потом уже невыносимо. Мне хотелось накричать на тебя, оставить дома, наказать, лишить сладкого или телевизора, но ты был такой побитый и несчастный, медленно осознающий несправедливость этого мира, что у меня рука так и не поднялась. К тому же было банально не за что. Но я не знал, как еще можно было бы пресечь бесконечное хулиганство и драки, а потому не смог сделать ничего.       Перси слабо улыбнулся, слушая этот затянутый монолог и потрепал Пола по волосам.       — И че прям, хорошенький мальчишка был?       — Ну такой, — посмеялся мистер Блофис. — видно, что бедокур и язва. Но и одновременно с этим добрый и чуткий в душе. В общем ты всегда был странным, очень противоречивым, но каким-то… Сложившимся, что ли. Всё было как надо. И мне было нечего в тебя вложить, и я чувствовал себя из-за этого паршиво. Я был тебе не нужен.       — Ну… Отчасти, скорее не необходим, — признался Перси. — Но через пару лет я понял что ты вроде даже ничего. А потом родилась Эстель.       — Да… Ты замечательный брат.       — Что правда, то правда, — он выдохнул, заулыбавшись. — Чертяга, вся в маму. И все ещё помнит меня, хотя казалось бы…       — О, поверь, ты незабываемое чудо-юдо, — Пол мягко рассмеялся и Перси даже присоединился. Они посидели немного в уже достаточно уютной тишине, неожиданно наслаждаясь обществом друг друга, будто бы они замечательно общались как отец и сын на протяжении всех этих десяти с лишним лет. И только Пол хотел что-то сказать, как услышал размеренное сопение. Мужчина осторожно встал и посмотрел на пасынка, потом мягко улыбнулся и взял плед, укрыл им парня и отошёл.       Перси наконец-то уснул.