***
В последнее апрельское утро Моран проснулся от четкого осознания того, что кто-то посторонний находится в его холостяцкой спальне. Рефлексы его были в порядке, плечо и правая рука — на пути к исцелению, так что он среагировал стремительно: перекатился, выхватив из-под подушки спиленное ружье, и наставил его в лицо неведомого посетителя. — Вам снился дурной сон, Моран? — спросил Мориарти. Одет он был не по-домашнему, что было весьма странным обстоятельством. В последнее время он поднимался с постели не раньше обеда, если вообще вставал. Моран бросил укоризненный взгляд на каминную полку. Стрелка часов медленно остановилась на четверти седьмого. Проклятие! — Я буду весьма признателен, если вы дадите мне досмотреть мой кошмар до логического конца. — Я буду весьма признателен, если вы опустите ружье. Благодарю. Кстати говоря, кого вы опасаетесь? Против тех тварей, что приходят во тьме снов, ваше ружье совершенно бесполезно. Моран не мог с ним согласиться. Ружье не раз спасало его от опасности, вопрос был не в самом оружии, а в том, чем его зарядить. А сны — сны не представляли угрозы для его физическому здоровья. — Я не из тех людей, кто путает сон с явью, Мориарти, — пробурчал Моран, усаживаясь на постели. Ему ужасно хотелось спать, голова просто раскалывалась. Не так он представлял себе воплощение своей мечты о том, что однажды Мориарти придет к нему... — Доктор Ройлотт тоже не путал, что его и сгубило. Но к делу. Мне нужно, чтобы вы немедленно оделись и сходили за Порошком Джекилла в одну из немногих аптек, где он пока еще продается. Это на Стрит-лейн, она открывается в семь, рядом — стекольная лавка. Лучше всего взять с вишневым вкусом, это не так отвратительно, как ваниль. Три… нет, даже четыре флакона. Больше вам не продадут. Моран осоловело уставился на него. Ожившая ночная фантазия наяву оказалась суровым эксплуататором. — Вы в своем уме, друг мой? — Абсолютно. — И ради этого вы нарушили мой хрупкий сон? Просто ошеломляюще! Во-первых, этот ваш Порошок у вас есть. Мориарти совершенно не растерялся. — Проще купить новый, чем искать старый. Я не помню, куда его закинул, а у меня нет времени на бессмысленные поиски. — А, понятно. Вы просто не хотите расставаться с его подарком, — выпалил Моран. Мориарти даже не стал изображать удивление. — Глупости. Не нужно приписывать мне подобную сентиментальность. Если вы не потеряли нить беседы, то в семь вам следует быть на Стрит-лейн, а мы тратим время даром на препирательства. Чудовищное нежелание покидать дом так рано не давало Морану просто сказать «да». — Если вы еще помните, то я ваш друг, а не слуга! Вы же одеты, вот и съездили бы сами. Мориарти, который все это время стоял, всем своим видом излучая нетерпение, медленно опустился на край кровати. Их колени соприкоснулись, и Моран был готов признать свое поражение и броситься в аптеку немедленно. — Именно поэтому я обратился к вам, — проникновенно заговорил Мориарти. — О том, что Порошок покупается для меня, не должен знать никто: вы же помните, почему ввели ограничение на его производство. Слугу можно подкупить, вас — никогда. В семь на улицах еще пусто, вы успеете обернуться так, что вас никто не заметит. Хотя на обратном пути можете прогуляться, погода отличная. Дождь, как вы любите. Он встал и отряхнул одежду, хотя на ней не было ни пылинки. — Что до меня, то мне велено незамедлительно явиться во Дворец, экипаж ждет меня уже четверть часа, и, боюсь, дальнейшее промедление невозможно. Рассчитываю на вас. Он уже спускался вниз по лестнице, когда Моран окликнул его. — К какому сроку вам нужно это средство? Ответ был таким же странным, как и вся ситуация. — Вчера!***
Из аптеки Моран возвращался пешком, прогулочным шагом. Погода стояла прохладная, дождь уже закончился, улицы были пустынны, а утренние переживания весьма свежи. Он вспоминал свой сон, который вовсе не был кошмарным, а очень даже приятным, в спасении от подобных сновидений Моран не нуждался. Ведь ничего большего ему не светило, он знал это наверняка. Его вполне устраивало сложившееся положение вещей: они с Мориарти считались друзьями, а свои чувства Моран привык держать в узде. Однако сегодняшнее происшествие всколыхнуло в нем нечто, похороненное в глубинах сознания. Когда Мориарти оказался так близко, весы благородного самоустранения пошатнулись. Из воспоминаний Морана выдернуло острое чувство опасности, и в нем пробудился охотничий азарт. Было тихо, подозрительно тихо, но его чуткий слух уловил шелест одежды, мелькнула чья-то тень, он метнулся за ней и бежал так долго, что запыхался. В конце концов ему удалось загнать дичь в узкий проход между домами и разглядеть ее как следует. Перед ним стояла женщина в просторном зеленом плаще, скрывавшем всю ее тонкую дрожащую фигурку, лицо ее было закрыто зеленой вуалью, а вульгарно накрашенные глаза горели огнем ненависти. Если бы час был поздний, а район менее респектабельный, Моран принял бы эту женщину за даму полусвета, почему-то наряженную как леди. Как истинный джентльмен, прежде чем начать допрос, он поклонился. — Сударыня, чем я могу вам помочь? — Дайте пройти. Что вам от меня нужно?! Голос женщины был странно-свистящим, даже удивительно, что он разобрал слова. — Я вас не задержу. Чем быстрее вы расскажете, что вам нужно от меня, тем быстрее мы… Постойте! Он протянул руку, чтобы удержать ее, но перед его глазами проплыл зеленоватый туман, и женщина исчезла в этом тумане. Когда туман рассеялся, на земле лежала, по-видимому оброненная незнакомкой, глиняная табличка с непонятными знаками. Моран подобрал табличку, сунул в карман пальто и благополучно забыл о ней. Улицы по-прежнему были пустынны, а место незнакомым, и не у кого было спросить дорогу, к тому же сгущался туман, и Моран долго плутал, сверяясь с компасом, пока перед ним не оказались знакомые места, где уже вовсю кипела жизнь. Прямо на мостовую выехал кэб, едва не сбив Морана с ног и забрызгав его грязью. Если бы Моран не успел отскочить в сторону, пострадала бы не только его одежда. Он не придал этому значения: в конце концов, туман ухудшал видимость. В таком тумане нужно быть аккуратнее. Но одно дело — рисковать своим здоровьем, а другое — ценным грузом. Он взял кэб и через четверть часа уже был на Бейкер-стрит.***
— Вы что, флаконами едите его? — спросил Моран, закуривая трубку. Мориарти поднял взгляд от древнего фолианта из Королевской библиотеки, в который, казалось, был полностью погружен. — Откуда такие нелепые мысли? Принимаю по чайной ложке во избежание рецидива. — Около месяца назад я купил вам четыре флакона этого Порошка Джекилла, а вчера утром вы переоделись и купили столько же. Я слышу запах ванили, видимо, вишневый уже распродали. Это популярное средство, даже странно, что его изъяли из продажи и приобрести его теперь можно в паре аптек… — За которыми тщательно следят королевские инспектора. Я впечатлен, Моран. Вы стали наблюдательны. — Он говорил, что им не следует злоупотреблять. Четыре флакона за месяц — это неприемлемо. — Там, где я вынужден его использовать, совсем другие законы, — пояснил Мориарти с таким видом, словно Моран понимал, о чем идет речь. Но Моран не понимал. Они так долго смотрели друг на друга, что трубка Морана начала тлеть. Мориарти захлопнул фолиант, подтянул ноги и обхватил колени руками. — Да, вы правы. Вам нужно это знать, хотя вас это и не касается. Поговорим о деле сестер Стоунер. — Разве вы не раскрыли его? — Раскрыл? — рассеянно переспросил Мориарти. — Ну в части смерти их отчима — да, пожалуй, что раскрыл. А что касается орудия убийства и подвала их особняка… Что вы думаете об этом деле? — Думаю, что оно удивительно, но довольно обычно для вашей практики. — Я бы так не сказал, — покачал головой Мориарти. — А что вы думаете о двухголовой змее? — Я должен о ней думать? Вам приказали доставить ее живой, из-за чего вы получили ранение. Сейчас ее исследуют во Дворце. Мориарти достал из кармана халата красную записную книжку. — Помните, что сказал Ройлотт? «Мне снятся кошмары, мистер Мориарти. И чем чаще они снятся, тем больше сил я теряю. Скоро я не смогу подняться с постели». О чем это, по-вашему? — Точно таким вы были в прошлом месяце, исключая кошмары. Это называется хандра. — Ройлотт был доктором, Моран. И неплохим. Уж он отличил бы хандру от болезни. Моран вытряхнул пепел из трубки и стал не торопясь набивать ее заново. — Вы считаете, что кошмары и упадок сил, приведшие Ройлотта к смерти, имеют какое-то отношение к змее его падчериц? — Несомненно. Это змея из Долины снов. О Долине снов Моран когда-то слышал в Афганистане и постарался тотчас забыть, настолько услышанное не вязалось с его представлениями о реальности. Мориарти меж тем продолжал: — Змея эта очень редкая, питается кошмарами, которые сама же и насылает на жертву. Жертва становится вялой и постепенно теряет жизненную энергию. Люди, в приятном обществе которых живет змея, получают молодость, а истерзанные души жертв предположительно уходят в Долину снов. — А сами барышни что говорят? Их допрашивали? — А сама барышня Элен молчит. В их поместье в Суррее нашли целую флотилию серых бутылочек вроде той, что мы видели, с жизненной энергией про запас. Для чего им запас — вот вопрос. И им ли он нужен. А если не им, то для кого они собирали материал. — А что со второй барышней? Она тоже молчит? — Дела во Дворце ведут жестоко, — ответил Мориарти. — Одну из двух зеленых бутылок, что они прятали в несгораемом шкафу, разбили, и душа Джулии Стоунер освободилась, тогда как тело рассыпалось в пыль. Но даже это не заставило ее сестру говорить. Тон его был бесстрастным, но пальцы побелели. — Мне удалось установить, что цвет бутылок имел значение. В серых бутылках содержалась выжатая из людей жизненная энергия, в белых — души погубленных людей, которые шли на корм. — Удивительно, — сказал Моран, после того как выпил добрый стакан виски со льдом. — Обычно подобным изуверским способом бессмертие практикуют ужасные старики. А это такие приличные барышни… — Меня восхищает ваша наивность, Моран! — воскликнул Мориарти. — Вы вообще меня слушаете? Этим сестрам совсем не было нужно столько жизненной энергии, чтобы сохранять здоровый и цветущий вид. Тем более что вид у них был тусклый, вы помните седину на висках у младшей? — Я не понимаю, о чем вы. — Две сестры, которые друг друга обожают и вместе уже сотню лет, одной из них угрожают уничтожить другую… Почему она молчит? Моран пожал плечами и опрокинул в себя второй стакан. — Молчит, потому что понимает, что их обеих убьют. — Молчит, потому что боится настоящего хозяина двухголовой змеи. И этот ужас сильнее страха за жизнь любимой сестры. У вас был когда-нибудь любимый человек, Моран? До Афганистана, например. Моран смутился. Такой человек был у него сейчас, сидел прямо перед ним и задавал ему этот вопрос без тени понимания. — Представьте, что такой человек есть, — продолжал Мориарти. — И есть страшная тайна, которую вы оба храните. Вы готовы пожертвовать ради него всем. Если помните, мисс Элен ради мисс Джулии была готова пожертвовать всем. — Так дело не закончено, потому что вы должны выяснить, кто настоящий хозяин? — Верно. — И этот настоящий хозяин враг королевы? — Вы решительно делаете успехи, — одобрительно хмыкнул Мориарти. — И скажу вам по секрету: от двухголовой змеи пострадали не только люди. Моран ахнул: — Не может быть! Мориарти снова углубился в свой фолиант и просидел так до самого вечера. Моран сумел привлечь его внимание только перед отходом ко сну. — Знаете, Мориарти, я тут подумал. Если барышни живут сотню лет, а то и дольше, тогда что удивительного, если они знакомы с кем-то… ужасающим. Возраст Ее Величества исчисляется тысячелетиями. Или если взять вампира из дома напротив… — В Долине снов живут существа постарше вампиров, — отозвался Мориарти. — И не все они описаны в Королевских справочниках. Это дело не расследовать, сидя в кабинете. Моран покрылся испариной. Даже члены королевских домов Европы опасались этого жуткого места. Только самые сильные сновидцы могли вернуться оттуда живыми, и некоторые возвращались живыми, чтобы доживать свой век в сумасшедших домах. — Если вы намерены отправиться в Долину снов, то я считаю, что это слишком опасно. — Вы совсем как мистер Холмс. Не нужно так беспокоиться, я умею за себя постоять и знаю способы защиты. — Я отправлюсь с вами! — решительно заявил Моран. На Мориарти его слова не оказали никакого воздействия. Впрочем, Моран был уверен, что, буде здесь Холмс, его бы ждал тот же ответ. — Я уже бывал там. И считаю, вам там делать нечего без навыков сновидца. Мне пришлось нелегко, а уж вам с вашими кошмарами… — Так вот чем вы занимаетесь! Так вот зачем вам Порошок для высвобождения скрытых сил души. Улучшаете технику сновидения? — Именно так. Но это опасно и для человека с навыками сновидца. Не волнуйтесь, я знаю, что делаю. Этого Моран и боялся. — Тогда… может быть, стоит отправить весточку мистеру Холмсу в Сент-Джайлс? — Не стоит, — быстро ответил Мориарти. — Он беспокоится о вас. — Если он беспокоится, тогда почему не приходит сам?***
Мориарти поднимался по длинной витой лестнице из мрамора, парящей над пропастью. Когда он из любопытства поглядывал вниз, то видел лишь беспробудную тьму с тысячью светящихся глаз. Тьма скалилась, тьма ждала, когда он сорвется, и он раздумывал: сорваться ему или повременить. У лестницы не было перил. Вернее, они были, изготовленные из удивительной материи: когда Мориарти дотрагивался до нее, она меняла форму, а то и вовсе исчезала. Рассчитывать, что она убережет его от падения, было невозможно. Он и не рассчитывал. Он даже думал, не оступиться ли ему. Что случится тогда? Как поступит тот, кто звал его? Но безрассудный риск был скорее в духе Холмса, Мориарти предпочитал сохранять ясный ум и не делать лишних движений. Лестница казалась бесконечной, но вот во тьме вспыхнул зеленый свет и он сумел различить прямо перед собой парящую в воздухе платформу из цельного куска льда. Мраморные ступени, что вели дальше вверх, истаяли, и ему оставалось только прыгать. Он был не в лучшей форме, и прыжок дался нелегко. Впрочем, если бы он соскользнул, его бы спасло лезвие в трости. На платформе не было ни одной живой души, зато была гора из удивительного черного стекла. Мориарти подошел, и, едва он дотронулся до влажного стекла, гора дрогнула и открыла вход в пещеру. В пещере было светло, но он не заметил ни фонарей, ни свечей. Светились как будто бы сами стены, но, присмотревшись внимательнее, Мориарти понял, что свет распространяют вырезанные на стенах барельефы. Он никогда прежде не видел столь искусной работы и с рвением исследователя, получившего шанс изучить доселе невиданные произведения нечеловеческой мысли, переходил от стены к стене. Его пристальное внимание привлекали не столько сами изображения, сколько материал. Когда он прикоснулся к одному из барельефов, тот мгновенно поменял форму, а на ощупь оказался скользким и словно живым. «Органика?» — подумал Мориарти. Что-то зашевелилось в глубине, потом он услышал свирель. Кто-то играл на ней неумело, будто впервые держал в руках. Мориарти пошел на звуки, пришлось долго пробираться через туннель, но вот в конце забрезжил зеленый свет и он вышел на открытое пространство с другой стороны платформы. Там виднелись какие-то развалины, и незадачливый игрок на свирели тоже был там. Зеленый свет вел Мориарти дальше, через цепь пылающих колец, к Храму под открытым небом. Красным, как луна его жизни. На алтаре из черного камня спиной к Мориарти сидел человек со старинным фолиантом в руках, со страниц струился зеленый свет и музыка. Как только Мориарти подошел, человек захлопнул книгу, и сразу стало темно. Мориарти нащупал в кармане щепотку порошка и кинул перед собой. Вспыхнул розовый свет, Мориарти обдало запахом ванили. Человек с фолиантом обернулся. — О-о-о, — свистящим шепотом протянул он. — Так вот как вы?.. Ну как вы нашли пещеры? Мориарти смотрел на него во все глаза и не мог вымолвить ни слова. У человека была голова змеи.***
В трущобах Сент-Джайлса все дома казались похожими один на другой: грязные, обшарпанные, с уродливыми надстройками. Мориарти долго блуждал в поисках нужного и дважды прошел мимо. Квартира казалась нежилой и состояла из двух маленьких комнат. Одна, очевидно, была гостиной: там был стол, буфет, два стула и уже остывший чайник. Еще один стул — с отломанной ножкой — валялся на боку. Ворох пыльных газет — «Таймс» месячной давности — завершал картину. Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта, там Мориарти и обнаружил мирно спящего на сломанном диване Холмса. Он подошел, сел на край постели (на удивление чистой) и осторожно потрогал его за плечо. Холмс заворочался и открыл глаза. При виде Мориарти он расцвел, как майская роза: — О! Какой хороший сон, — промурлыкал он, хватая Мориарти за руку и пытаясь потянуть на себя. Тот резко высвободился и вскочил на ноги. Холмс тоже встал и потянулся, разминая мышцы. — Не беспокойтесь так, я незаразный, — миролюбиво заверил он Мориарти. — Похоже, вы заразились бестактностью от вашего друга, — процедил Мориарти сквозь зубы. — Где он, кстати? — Не знаю, — Холмс провел рукой по взлохмаченным волосам. — Завидел вас и скромно удалился, дабы не мешать нашему уединению? — Вы все такой же шутник, — устало сказал Мориарти. — Вы все такой же угрюмый. Почему без охраны? Мориарти достал из кармана флакон. Лицо Холмса потемнело, он отвернулся и побрел в гостиную. Мориарти ничего не оставалось, как последовать за ним. Занять один из хлипких стульев он не решился, хотя его мутило. Холмс долго шуршал бумагой, сыпал в чайник какие-то травы, потом ждал, когда вода вскипит. Это отняло не так уж много времени, но Мориарти почувствовал себя жутко уставшим. — Вам не стоит этим злоупотреблять, мистер Мориарти, — сказал Холмс. — Хотя, вижу, вы бы все равно пренебрегли моим советом. Как вы вообще еще держитесь на ногах? Он взял Мориарти за руку и усадил его на стул. — Вот, это поможет, — сказал он, доставая из покосившегося шкафа какую-то стеклянную бутыль с жидкостью золотого цвета. Лекарство имело приятный вкус тростника и меда. — У вас чересчур бледный вид. И виски поседели. Постигаете азы сновидения? Мориарти не удивился его невероятной осведомленности. Тем, кто действует в тени, в плане добывания информации легче, чем тем, кто следует букве закона. — Как и вы. Хотите преподать мне урок? — Как и я? — Холмс расхохотался. — Что вы! Я твердо стою на земле. А вот за вас я волнуюсь. Итак, вы были в Долине снов. Судя по кругам под глазами, не единожды. Перепады настроения, обмороки, головные боли? Вытяните руки. Мориарти вытянул. Они сильно дрожали. Лицо Холмса стало жестким, почти злым. — Это… та тва… ах, извините, королева, — он выплюнул это слово. — Она приказала вам? — Если я стесняю вас, мне лучше уйти. — Ну почему. Ваше появление в моей спальне я нахожу весьма воодушевляющим. Хорошо. Опишите мне то, что видели. Мориарти сумел вспомнить немногое. Только картины на стене органического происхождения и ледяную платформу. И существо с головой змеи, но он не помнил, о чем оно говорило. — Я понимаю, что вы нездоровы, — сказал Холмс, разжигая трубку. — И заранее прошу прощения, но я буду курить. — Курите. — Могли на стенах быть изображены конусы? Треугольники? Грибы? Насекомые? Что? — Я не помню. — Светящиеся барельефы из органики перестраивались? — Да. — И вы прежде подобного не видели? Поразительно. — Ничего удивительного. Это же сон. Холмс постучал по столу трубкой. — Если вы не считаете Долину снов чем-то большим, чем сон, не ходите туда. Вот мой совет. Или... Он побледнел, пораженный страшной догадкой. — Вы не можете перестать посещать Долину снов, не так ли? — Я не контролирую перемещения, — со вздохом признался Мориарти. — И дело, думается мне, в укусе змеи. Рана оказалась не такой легкой, как я думал. Холмс медленно кивнул и пристально посмотрел Мориарти в глаза. Мориарти выдержал взгляд. — Скверно. Почему вы не пришли раньше? Я просто поражен, как вы выживали все эти годы, с таким отношением к собственной жизни. — За мной следит королевский инспектор, — сказал Мориарти. — Не так-то просто избавиться от слежки. — Инцидент с исчезновением особы королевской крови? При чем тут вы? — Она писала мне перед тем, как испариться из запертой комнаты. Что вы знаете о деле сестер Стоунер? — Что я знаю о двухголовой змее, которая вас укусила, вы хотели спросить? — уточнил Холмс. — Немного. Сто тридцать восемь лет назад сестры побывали в Долине снов. Или одна из них. Змея не могла достаться им по наследству, это невозможно. Им обещали бессмертие, но вместо этого они были вынуждены снабжать пищей хозяина змеи. — И вы знаете, кто он? — Он из тех, кто прячется в тени. Не знаю, но по некоторым признакам могу предположить, что это один из самых старых Древних. Ваша королева по сравнению с ним юная леди, раз она боится его силы настолько, что жертвует вами. Ну как, снадобье подействовало? Начинаете вспоминать? Мне нужны любые детали. Воспоминания о Долине возвращались всполохами, рвано. Мориарти закрыл руками голову, пытаясь сосредоточиться. — Я видел зеленый свет в тумане. И слышал имя… кажется, Странник. Скиталец? Холмс нахмурился. — Что еще вы видели? Опаловые ступени? — Да, и развалины храма из черного камня под открытым небом. И еще цепь пылающих колец. Образы возникали один за другим, странно, что он забыл их. Неужели дело не в присутствии Холмса, а в каком-то странном лекарстве? Холмс какое-то время молчал, глядя прямо перед собой. — Дело освежает новизной, — сказал наконец Холмс. — Кстати, пока я пережидал бурю и позволял вам идти к собственной погибели, времени зря не терял. Написал о вас этюд. Послушайте. Он порылся в груде газет, извлек небольшой изящный футляр со скрипкой. Мориарти невольно улыбнулся. Ему не хватало такой широты взглядов. Во время напряженной умственной работы он не мог отвлекаться столь оригинальным способом. Этюд оказался сложным для исполнения, но довольно светлым и легко запоминающимся. Мориарти был удивлен таким восприятием собственной персоны. Когда Холмс закончил, Мориарти сдержанно похлопал. — Удручающе безукоризненно. Холмс поклонился. — Я слышал о зеленом свете, но должен навести кое-какие справки. Зайдите ко мне вечером, и умоляю: пока не встретитесь со мной, воздержитесь от посещения Долины снов. — Я это не контролирую,— напомнил Мориарти. Холмс понимающе кивнул. — Тогда возьмите это. Он снял с шеи странный амулет и быстро, пока Мориарти не успел его остановить, надел ему на шею. — Не снимайте эту штуковину, вам понятно? Если меня не будет здесь, я оставлю послание. Скажем, на трехногом стуле. А теперь уходите. Снаружи неспокойно. Мориарти застыл в смятении. — Что это такое? Что означают эти письмена? — Доверьтесь мне, — просто сказал Холмс. Глаза его были печальны. — А вы? Это ведь защищало вас? Вы были в Долине снов? Холмс быстро привлек его к себе и прижался губами к его губам. Мориарти настолько ошеломило это неожиданное прикосновение, что он даже не попытался вырываться. Снаружи послышался шум, грохот, вой. — Уходите через черный ход, — прошептал Холмс. — Живее!***
Когда Мориарти прибыл вечером в трущобы, которые столь поспешно покинул утром, в нужном ему доме горел свет, а вокруг сновали полицейские. Помимо тревоги, что поселилась в его сердце утром, его охватило сильное волнение. Он уже не мог сделать вид, что проходил мимо: его узнал один из полицейских и тотчас проводил в квартиру Холмса. Там было все вверх дном. На стульях сидели Лестрейд и королевский инспектор по фамилии Форрестер. Мориарти обменялся с ними сдержанными приветствиями. — Что, не ожидали, что полиция Ее Величества окажется расторопнее вас? — весело спросил Лестрейд. Всем своим видом он излучал самодовольство. — Что вы, Лестрейд. Мистер Мориарти прибыл всего лишь спустя полчаса после нас, — холодно заметил Форрестер. — Нам помог случай, а он… как всегда, на высоте. Рядом со столом Мориарти увидел кровавое пятно. Он пошатнулся и едва не упал. — Обставить вас, да, этот день войдет в историю… Что с вами? — Лестрейд вскочил, подхватил его под локоть. — Эй, кто-нибудь, позовите врача! — Не надо врача. Что за пятно? Кто-то из полицейских ранен? — Нет, ранили одного из преступников, — успокоил его Лестрейд, помогая опуститься на уже знакомый ему шатающийся стул. — К сожалению, мятежники скрылись, — пождав губы, добавил Форрестер. — Но мы обязательно схватим их, след взят. Ваше появление весьма кстати, мистер Мориарти. Осмотритесь здесь, вдруг вы увидите то, чего не увидели мы. Когда они ушли обыскивать спальню, Мориарти остался один. Он быстро встал и бегло осмотрел трехногий стул, провел рукой под сиденьем и нашел записку. Полиция обязательно заметила бы ее, если бы искала, но она была покрыта краской такого же грязно-серого цвета, как и сам стул. Мориарти прочитал ее дома и сжег. Записка гласила: «Сон неглубок и пробуждение близко».