Пожиная бури

Невозмутим, как бог, чуть различим во мгле, И оказавшись с ним на выжженной земле, Ты только не дрожи перед его прищуром. — Ж. Жене

Ей не стоило оставаться. Селин успела подумать об этом, едва закрылась дверь. За десяток лет она научилась вырывать ростки паники с корнем. Превратила простое «Тебя никто не найдёт. Некому искать» в мантру и произносила каждый вечер перед сном, где бы не засыпала — в пещерах, в терминалах, в Узлах. Доктор говорил, что раньше люди молились богам Солнца, Ветра, Моря. Потом богов забыли, от них отказались во славу человека. Разум стал единственным, чему стали приносить молитвы. С каждым новым витком развития люди выдумывали себе всё новых богов. Что-то, на что можно было бы надеяться. И чем острее становился вопрос выживания, тем яростнее плодились мифологии. В комфорте и сытости молитв не услышишь. Она много лет прожила с ощущением чужой руки за спиной. Руки, которая вот-вот схватит её за горло. Так что мантры не всегда помогали, и она оставалась с ощущением, что у неё нет личного бога, который бы её услышал. В такие моменты особо острой нужды обострялась застарелая паранойя. Вот и сейчас, словно тень занесённой ладони легла на лопатки. Селин стянула курьерский костюм, быстро нарыла в набедренной сумке ампулу с автоматическим введением. Одно резкое движение, прокол в районе шеи, и вот окситоцин уже заполнил её изнутри, выталкивая все дурные мысли. Селин откинулась на кровать, раскинув руки, словно наркоман, получивший свой «золотой укол». В безопасности. В порядке. В коридоре. В длинном белом коридоре. Она идёт вдоль ряда таких же белых дверей, оставляя за собой цепочку чёрных влажных следов. Дёргает одну наугад и снова. Бесконечный лабиринт из идентичных коробок. За дверями коридоры с дверьми в ещё одни коридоры. Сколько таких, как она остались блуждать на своих Берегах, снова и снова проходя через одинаковые двери? Они с доктором никогда об этом не говорили. Пройдя сквозь сотню дверей (или их было всего три?), она оказывается в коридоре, что кончается не стеной. Там дверь. Такая же белая дверь как и прочие, но вверх ползут чёрные отпечатки рук, словно пунктирная линия к кладу. Ручка блестит золотом. Она подходит ближе, чтобы прислушаться. Там за дверью, по ту сторону, шумит море. Пахнет солью и трупами. Она поворачивает ручку, но дверь не поддаётся. И тогда она бьёт по ней со всей силы. Грохот выбил почву из-под ног. Селин распахнула глаза, рванулась вперёд, словно выныривая из-под толщи вязкого дёгтя. Ей казалось, где-то на границе между Берегом и этим миром она слышала шум. Но снаружи помещения было тихо. Снова падая на кровать, она закрыла глаза и прикрыла их ладонью от света, понадеявшись, что в этот раз будет просто сон: без Берегов, дверей и коридоров. Они все их видели. С отличиями в деталях, но всё же. Это единственное, что она узнала от доктора Рея о программе. Он всячески избегал этой темы, словно упоминание хоть чего-то из «прошлой жизни» разрушило бы их нынешнюю жизнь. Когда Селин немного повзрослела, ей такой подход стал казаться до невозможности наивным. Они и так жили на обломках, которые в любой момент мог разметать ураган. Шрамы касались её век, она чувствовала ребристые грани с каждой секундой всё отчётливее. Сон медленно выветрился через систему вентиляции. Осталось только беспомощно открыть глаза и уставиться на руку перед лицом. Селин какое-то время пялилась на размытый контур часов. Потом встала и натянула на правую руку чёрную перчатку. Теперь это выглядело так, будто часть её личного мистера Хайда выходила наружу, прорывалась сквозь доктора Джекила. Первый застрял в белых коридорах, второй в её теле. Чьи-то шаги снаружи нарушили и без того хаотичный порядок мыслей. Селин невольно напряглась, вытягивая позвоночник, как струну. Попыталась наскрести на дне себя ещё немного спокойствия: «Это не к тебе. Ты последняя из того племени. Больше никого». Но гранит уверенности всё равно сыпался мягкой крошкой от печенья. Селин подошла к двери. И вдруг отчётливо почувствовала это. Присутствие. Она умела различать тех, кто связан с «той стороной», маркировала вызываемые чувства. ББ — это как держать бабочку в кулаке. Такие, как она, фракталы — это как ультразвук. Люди с ДУМ в большинстве своём — это как арктическая изморозь на ресницах. Но здесь и сейчас она чувствовала что-то другое. Поблизости был кто-то, кто ощущался, как вдох, полный иприта. Как падение на осколки. Как отключенный аппарат жизнеобеспечения. И ей было знакомо это ощущение. Она переживала его прежде. Где-то и когда-то. Никак не могла вспомнить подробностей, но оно было не новым. Это было хуже всего. Ведь это значило, они уже встречались прежде. Сдерживая дрожь в руках, Селин приоткрыла дверь и выглянула в коридор, чтобы тут же захлопнуть её. Возле самой дальней двери маячили чёрные фигуры с оружием, похожие на охотников за головами. Чёрт! Она метнулась к вещам, быстро натянула костюм, надеясь что он выполнит свою функцию — спрячет её, сольёт с другими такими же курьерами. Схватила сумку, на секунду замешкалась, вынимая маленький нож, что давно носила с собой, но никогда не использовала по назначению. Сжала его в руке и аккуратно выскользнула в коридор. Нужно было только добраться до лифта, выбраться из сети коридоров и раствориться в грозовом фронте Таймфолла. Выиграть немного времени, чтобы снова исчезнуть. Селин уже корила себя за ошибку — нельзя было задерживаться. Все эти годы она благополучно действовала по одной схеме: не раскрывать прошлого, не доверять, не останавливаться в Узлах и Терминалах дольше, чем на пару часов. Если нужно было переждать бурю или просто спрятаться надолго, Селин всегда выбирала тёмную сторону — территорию БТ. Никто не рисковал к ним лезть — ни МУЛы, ни Бриджес, ни даже ребята с ДУМ. Сегодня впервые за долгие годы система дала сбой. Она попала в мышеловку, где вместо сыра — столь желанные блага цивилизации. Шаги слышались где-то вдали. Селин шла прочь от них, скользя вдоль стен, желая слиться с ними. Костюм был ей слегка велик. В обычных условиях не критично, но сейчас это отнимало необходимую манёвренность. Она свернула за угол и тут же упёрлась взглядом в спину в конце коридора. Шаг назад, ещё один. Не оборачиваясь, Селин скользнула за угол. Дальше была ниша для терминала обслуживания, что поднимался из пола. Можно было вернуться к комнате, попытаться обойти с другой стороны. Но тут она отчётливо услышала голос: — Я знаю, что ты здесь, — механические нотки проскальзывали приглушённо, словно кто-то говорил сквозь поднесённую ко рту ладонь. — Я чувствую этот сладкий запах смерти. Селин в свою очередь почувствовала, будто у неё скрутило кишки. Словно невидимая рука наматывала органы на бобину, как бечёвку. Не помня себя от страха, она нырнула в нишу. На какое-то мгновение коридор погрузился в тишину — стены, система, чужой голос и сама Селин — все молчали в унисон. Пока она не расслышала шаги, а вслед за ними слова: — Божья коровка, лети скорее прочь… Если бы это было что-то вроде «Я тебя найду» или «Выходи по-хорошему», она бы поняла. Это было ожидаемо и подходило ситуации, а потому совсем не страшно. Но простые строчки детского стишка пробрали её до костей. Потому что так не должно быть, потому что это не правильно. — Твой домик в огне, ему не помочь, — продолжали отбивать слова и шаги. Тот, кто может позволить себе расслабленно забавляться в подобный момент, достаточно уверен в своих силах. А значит, достаточно опасен для неё. — Все детки исчезли, остался один. Ниша не давала увидеть её, если только не заглянуть напрямую, но и не давала ей самой видеть коридор. Ей оставалось только вжаться в стену и ориентироваться по звуку. — И это, конечно… — фраза оборвалась на половине. Шаги замерли где-то очень близко. Селин чувствовала это присутствие сильнее, чем когда-либо. Так, что ей казалось, натянутая сетка вен сейчас оборвётся у неё внутри под кожей. Она медленно прижала одну ладонь к губам, не давая себе ни вздохнуть, ни выдохнуть, ни издать звука. Вторая в перчатке сжимала рукоятку ножа так, словно собиралась переломить его пополам. — Крошка Селин. Сдетонировавшее сердце застряло в горле, разлетелось кусками шрапнели по организму, уничтожая последнюю веру в ошибку. До этого она ещё могла успокоить себя надеждами на то, что они пришли не за ней. Теперь было чётко ясно — эти люди знают кто она, кем она была, что она сделала. Вот тебе и личный бог. Пришёл покарать тебя за всё, что ты совершила. Вот бы просто выбраться из этих коридоров. Объёмная тишина ватой набилась в горло и в уши. Ни звука не разносилось под землёй. И всё же прошла пара минут в этой тишине, прежде, чем она отняла ладонь от лица и осмелилась глубоко вдохнуть. Как если бы любое следующее движение вело в бездну. Собравшись с мыслями, Селин осторожно выглянула из убежища. Сначала лишь краем глаза, мазком взгляда по коридору, убеждаясь, что ничего не происходит. Потом смелее высунула голову из укрытия. Кругом была только остывшая пустота. Ей мог присниться голос, шаги, но не это ощущение. Оно слишком реальное для раскалённого рассудка. Оно хиральной пылью осело на лёгких. Такое сам себе не придумаешь. Выйдя в коридор, Селин снова оглянулась. Не было даже следов. Ничего, что выдало бы присутствие чужого. Она потянулась к ножу, сложить его в не боевое состояние, обернулась. Доля секунды. Прежнее чувство присутствия вернулось первым. Сначала она почувствовала его, на долю секунды раньше, чем перед лицом возникла фигура. ДУМ, ну конечно! С ней просто игрались. Она замахнулась. Раньше, чем лезвие упало бы на стык шеи и плеча, рука оказалась в кольце пальцев. Одно противоестественное движение. Выкрученное запястье. Селин взвизгнула, не успела сдержаться. Пальцы в перчатке разжались. Нож полетел на пол. — Я ещё даже не успел представиться, а ты уже пытаешься меня прикончить? Голос хоть и с нотками механизма, всё же вдруг показался знакомым. — Отцепись от меня! — отдирая пальцы в перчатках от собственного запястья, Селин дёргалась и выворачивалась, стремясь песком просыпаться сквозь ладони, освободиться, но это не оказывало ровным счётом никакого эффекта. Только сейчас она вскинула голову, разметав инистое мулине волос. Вскинула, чтобы взглянуть своему страху в лицо, но его лицо было спрятано за маской. Челюсть скелета улыбалась ей золотой улыбкой. Судорожно блуждая глазами, ища проблески хоть чего-то, что сказало бы ей, что это всего лишь человек, она наткнулась на его глаза. Уставилась ровно на них, чтобы не терять устойчивости, хоть как-то считывать эмоции, предполагать. — Тссс! Не надо так нервничать, — он вдруг дёрнулся вперёд, заставляя Селин отшатнуться, втянул воздух рядом с её щекой, словно её страх можно было уловить. — Уууу, да ты просто в ужасе. Резко выпрямившись, он потянул её на себя. Селин упёрлась изо всех сил. — Что ж, хорошая новость: теперь ты в полной безопасности. Больше не надо бежать, не надо прятаться. Ей всё больше казалось, что всё это какая-то садистская игра, из которой она не имеет права выйти. Этот чёрно-золотой контур от человека разговаривал с ней нарочито наигранными интонациями, его голос прыгал, как по синусоиде, на лице у него маска, и от всего этого Селин почти физически чувствовала, как припечатывает её к полу эффект Зловещей Долины. А хуже всего, что он для неё уравнение с одними сплошными неизвестными, вопросы без ответа. А она для него открытая книга, где только картинки. Одно движение, и она ощутила себя голой, будто набитой чужими осуждающими взглядами людей (?), что стояли позади, словно множественные тени от своего лидера. Перчатка с её руки валялась на полу. Ровные лучи электрического света всем демонстрировали ладонь. Он потянулся к лицу, и маска бесшумно и без труда отошла. Селин ожидала увидеть шрамы, хуже её собственных, ожог, изуродованное лицо — что угодно, что дополнило бы образ жуткого, безликого, безжалостного зверя, что идёт по следу своей жертвы не отступая и не сдаваясь, ещё и находя время, чтобы поиграться с ней напоследок. Но это было лицо курьера. Того самого, с которым она говорила в терминале о Бостоне. — Выходит, мы оба солгали, — словно уловив её мысль, произнёс он, и без механического воздействия голос оказался куда менее пугающим. — Разница только в том, что один из нас всё ещё в чужой шкуре. Селин не могла пошевелиться. Ладонь затекла. Только нервозные вдохи и выдохи пробивались изредка сквозь безмолвие. Кожа на костяшках свободной руки натянулась, стоило ей сжать кулак. — Ты правда надеялась, что он тебе поможет? — прищурившись, он взглянул на её растерянное лицо так, что мышечный паралич только усилился. Потом рывком развернул ладонь, демонстрируя шрамы. — Такое не спрячешь под костюмом девочки на побегушках. Речь ведь шла не о полосках свернувшейся кожи, а о том, что под ними. Они оба это понимали. Селин только не могла уловить, почему. Откуда им известно? А он вдруг подтянул ладонь ближе, заставляя Селин сделать шаг против воли. Раньше, чем она успела отпрянуть и вырваться, горячий язык прошёлся по ребристым граням на руке. У Селин перебило дыхание, будто ударили в солнечное сплетение. Она предпочла бы проглотить динамит и дать ему разнести себя изнутри, чем ещё раз такое пережить. — Такое чувствуется за милю, — она мгновенно сжала и второй кулак, но слова успели проскользнуть и налипнуть на влажную кожу ладони. Наконец-то пальцы на запястье разжались. Селин мгновенно выдернула руку, наклонилась, поднимая перчатку, и вернула её на место. Она обвела взглядом фигуры — чёрные дыры, всё жрущие её и втягивающие в своё пространство без света. И, кажется, Селин уже была далеко за горизонтом событий. Она наскребла хоть какое-то подобие смелости и выдавила: — Что Homo Demens от меня нужно? Это вызвало на лице лидера ухмылку. — Так значит, мы знакомы. Её паранойя, за десять лет раскинувшая ажурную сетку на всём организме, подкидывала самые разные варианты, но среди них едва ли когда-либо были террористы. — Слышала, — перемалывая зубами крошки букв, выплюнула она, всё же позаботившись, чтобы это было хоть немного презрительно. — И всё-таки… — разводя руки, словно готовясь к выступлению, произнёс он. — Я — носитель высшей воли и исполнитель самого настоящего божественного вмешательства. Но ты можешь звать меня просто Хиггс. Подобная скромность могла бы вызвать у неё снисходительный смех, если бы всё её тело не было забито напряжением. Для других чувств просто не осталось места. В голове лихорадочными атомами разлетались мысли. Маленький Большой взрыв внутри, от которого не родятся новые галактики. Только новые проблемы. Наконец, Селин произнесла: — Чтобы вы ни искали, я не имею к этому никакого отношения. — А вот тут ты ошибаешься, — он указал на неё пальцем, будто здесь был кто-то ещё, о ком можно было бы так говорить. — Видишь ли, каким-то удивительным образом получилось, что из всех детишек Шрёдингера осталась ты одна. Всё в этой фразе было неправильно. Начиная от маркировки события почти «чудом» — хотя он прекрасно знал, что случилось. И заканчивая этим издевательским «детишки Шрёдингера». Издевательским и в чём-то даже… логичным. — Программы больше нет, — чётко отбивая каждое слово, швыряя их, как булыжники, проговорила Селин. — Тебе лучше знать, — сочетание гадкой усмешки на его губах и этих слов породило в ней целый грозовой фронт. Контроль ситуации ей сейчас не принадлежал. Вообще вряд ли когда-то был возможен. Но всё же она нашла силы, чтобы отозваться: — Я не могу помочь. — Что ж… — раздосадованно протянул Хиггс, глядя на свою маску и, делая шаг в сторону, обошёл Селин и оказался за её спиной. — Грустно это слышать. Она повела плечами, продолжая следить за движениями. Он обошёл её по кругу и шагнул вперёд, так и оставшись стоять к ней спиной. Она выдохнула, а вдохнуть уже не успела. — Значит, по-хорошему не выйдет. Движение было слишком быстрым. Селин успела дёрнуться назад, но недостаточно, чтобы избежать столкновения. Рука вскинулась. Последнее, что она успела точно уловить — маску перед своим лицом. Холодная хиральная поверхность словно спаялась с кожей. Заряды проскочили по дёснам, вверх к вискам и лобным костям. Она вцепилась обеими руками в его запястье, но повлиять на положение уже не могла. Мир красочно поплыл, размазался яичным желтком по наступающей темноте. Селин видела лицо близко-близко к своему, помнила слабеющие ноги и запрокидывающуюся голову. Дальше никакой боли, только тяжёлые веки и бледно-голубая изморозь на радужке чужих глаз, точно принадлежавших тому, кто издевательски пожелал ей добрых снов.