🩸
В комнате для посещений тихо. Хосок и Джевон сидят за столом, ожидая отца в молчании. После всего, что произошло, трудно говорить. Джевон и Юнги все еще злятся на альфу за то, что тот уехал навстречу опасности, ничего им не сказав. Омеги чуть с ума не сошли, пока ждали вестей от Хосока, и когда тот вернулся с небольшим ранением, прежде чем броситься обнимать его, они синхронно обрушили на него всю свою ярость. Уже после, когда Хосок все рассказал и успокоил, Джевон и Юнги с облегчением выдохнули, но обида все равно не дает о себе забыть. Джевон укоризненно косится на брата и вздыхает, а тому хоть бы что. — Ты мог умереть, — нарушая тишину, бурчит Джевон, которому и себя, и Юнги приходилось поддерживать в мучительное отсутствие альфы. — Не умер бы, — Хосок бросает на брата короткий взгляд. — Какой ты самонадеянный, — закатывает глаза Джевон. — Я знал, что делаю, кнопка, — Хосок вздыхает и тут же поднимается, завидев отца, которого охрана тюрьмы заводит в комнату. Джевон тоже подскакивает, а сердце сжимается. Сынвон не меняется даже в заключении, все такой же гордый и статный, смотрит строго, но нельзя не заметить, как его глаза теплеют, стоит увидеть детей. Главное, что живых и невредимых. — Оставьте нас, — бросает мужчина охране, и те выходят. — Рад, что вы в порядке. — Ты в курсе, отец? — спрашивает Джевон, уставившись на отца, одетого в оранжевую форму, что так странно смотрится на том, кто никогда не примерял ярких цветов. Сынвон садится напротив и кивает сыновьям, чтобы не стояли над душой и тоже опустились на стулья. — В курсе, — кивает Сынвон. — Не верится, что так вышло с Тэхеном и Элоном, — тише говорит он, с тоской разглядывая металлический стол. — Но выход для них был только такой, — говорит он тише, задумчиво, и тут же будто бы выныривает из мыслей и смотрит на одного сына, затем на другого. — Ты молодец, Хосок. Защищал свою семью и помог другой. — Иначе не мог, — пожимает плечами Хосок. — Ты подписал бумаги? — Да, — Сынвон сцепляет руки в замок на столе. — Ожидаемое решение. Ты никогда не горел нашим семейным делом. Но раз уж ты решил вверить его в руки своего доверенного человека, ответственность все же на тебе. Не потеряй то, что я строил годами. — Не сомневайся, — качает головой Хосок. — Чем займешься? — спрашивает Сынвон, изогнув бровь. — Дай угадаю, — альфа хмыкает и, сжав кулаки, коротко боксирует в воздухе. — Угадал, — сухо усмехается Хосок. — Уж прости, что опозорил тебя. — Теперь уже я как-нибудь это переживу, — мужчина кивает на свои наручники. — А ты не расстраивай своего омегу и брата. Ты собираешься заниматься опасным видом спорта. — Я в себе уверен. — Вот вечно он так, отец, — снова закатывает глаза Джевон. — Уверенный весь такой, а нам нервничать. — Не начинай, — вздыхает Хосок. — Твой брат целеустремленный, — Сынвон откидывается на стул и с полуулыбкой глядит на детей. — И знает, что делает. — И ты туда же, — отмахивается Джевон. — Пусть только оружие в руки больше не берет, а так ради бога. — Не возьму, пока не встанет вопрос защиты моей семьи, — щурится Хосок, косясь на брата. — Тебе надо доучиваться в университете, а потом, если захочешь, можешь взять под управление наш бизнес, — предлагает Сынвон. — Раз уж твой старший брат так равнодушен к нему. А я буду спокоен. — Время покажет, — кивает Джевон. — Сейчас я не хочу об этом думать. — И не надо, это на будущее. — Вот выйдешь отсюда, и сам рули, — вскидывает брови Джевон. — Когда это будет, — с тоскливой улыбкой отвечает Сынвон. — Раз уж мы все здесь собрались, я хочу кое-что сказать, — Хосок выпрямляется и, получив внимание отца и брата, говорит. Джевон пищит от радости, услышав новость, из-за чего в комнату вбегает охрана, и, поняв, что все хорошо, выходит в коридор и ждет конца свидания. Еще немного пообщавшись, охрана вновь заглядывает в комнату и напоминает, что у них осталась минута. — Сделай все правильно, Хосок, — говорит Сынвон. Хосок, стоящий напротив, уверенно кивает. — Не следуйте ошибкам старших, — обращается он к обоим детям. — Все случившееся было хорошим уроком для вас. Живите так, чтобы в будущем вы не жалели о прошлом. Хосок и Джевон одновременно кивают. Старший сын пожимает отцу руку и отходит в сторону. Джевон жует губу и смотрит на отца снизу вверх, и тот, без слов все поняв, делает шаг к омеге и обнимает. Младшему вдруг хочется расплакаться. Ему это нужно было уже так давно, столько лет он и не думал, как нуждается в отцовском тепле, что сейчас еле сдерживает свои эмоции. — Береги свое сердце, Джевон, — негромко говорит Сынвон и под строгим взглядом охранника отходит от сына. — Заглядывайте почаще, — просит он детей и в сопровождении охраны покидает комнату для посещений. — Тюрьма его очеловечила, — усмехается Хосок, когда братья выходят из тюрьмы и идут к машине альфы. — Уметь признавать ошибки — это сильно, — пожимает плечами Джевон, надевая очки. — А сейчас едем завтракать, и я объясню тебе, как сделать все правильно, чтобы впечатлить Юнги, — заявляет омега, усаживаясь на пассажирское сиденье. — Хорошо, советчик кнопка, — подмигивает брату Хосок и заводит машину.🩸
Тэхену часто снятся родители. Порой он просыпается в слезах и тут же оказывается в руках Чонгука. Боль утраты не унимается, но постепенно идет привыкание. Он смиряется с тем, что родителей больше нет, что теперь целиком и полностью может рассчитывать только на себя. Больше не будет этого «что скажет папа», не будет поддержки отца, которая хоть и длилась недолго, но, кажется, была с Тэхеном всю его жизнь. Он идет к смирению, окончательно давая им уйти, освободиться, оставив этот кровавый мир. Полвека страданий рассыпались перед выходящей за грани любовью, и детям, оставшимся здесь, чтобы нести их имя и кровь в будущее, дальше вершить свою судьбу самим, не оглядываясь назад, в надежде увидеть силуэты родных людей. Тэхен лежит рядом с братом, разглядывая вечереющий город за окном. Тэгюн сразу же после случившегося переехал к Джину, и теперь только в его доме чувствует себя спокойно. Тэхен приходит к брату каждый день. Он заблокировал номера всех, кто звонит по работе, не позволяет и Тэгюну отвечать на звонки людей из компании. Оба брата ни в чем сейчас не хотят разбираться. Обычно стойкий и непоколебимый Тэгюн оказался слабее выдержкой, и Тэхен не осуждает брата, лишь еще больше поддерживает. Он не в том положении, чтобы строить из себя сильную личность. В гостях постоянно бывает Чимин, то с Намджуном, то один, и он всегда что-то приносит. Сладости, еду из ресторана, какие-нибудь безделушки, которые, по его мнению, могут как-то развлечь Тэгюна, и это безумно приятно. Он много разговаривает, старается разрядить обстановку, подшучивает над братом и чувствует настоящую победу, стоит Тэгюну немного улыбнуться. К ним приходят и Юнги с Джевоном, даже Хосок один раз заглядывал, а еще он звонил Тэхену, чтобы спросить о самочувствии. После всего произошедшего его неприязни к семье Ким нет больше места. Он пролил кровь за них и за этот город и собственными руками остановил свою же потерявшую смысл ненависть. — Чувствую, когда Тэлон родится, мы с Чимином за него борьбу устроим, — с задумчивой мягкой улыбкой говорит Тэхен, путая пальцы в кудрях брата. — Дяди у него опасные, — Тэгюн поднимает короткий взгляд на младшего. — По клубам только не таскайте до совершеннолетия, — бурчит омега, вызывая у Тэхена негромкий смех. — Я скучал по твоему занудству, — Тэхен треплет его по волосам, с наслаждением слыша недовольное шипение брата. — Пошли погуляем. Я понимаю, тебе воздух не нужен, зато моему племяннику очень даже, — омега слабо хлопает старшего по бедру и сам неохотно отклеивается от кровати. Через полчаса братья в компании охраны, не вторгающейся в личное пространство омег, гуляют по парку неподалеку от дома, где расположена квартира Джина. Тэхен постоянно поглядывает на Тэгюна и всеми силами заставляет себя улыбаться и подшучивать, словно так и должно быть сейчас. Держаться перед братом нелегко, но приходится. Пусть не Тэгюн был рядом с родителями, когда те прощались с жизнью, пусть не он видел их конец, и все-таки ему как будто тяжелее. Может быть, увидеть и попрощаться стоило. Может быть, тогда он поверил бы в их гибель и быстрее пропустил через себя скорбь. — Их точно больше нет? — не первый раз спрашивает Тэгюн брата, выныривая из своих размышлений. После внезапно оказавшегося живым отца у Тэгюна не может не быть сомнений и надежд, что родители все-таки живы где-то там. Но Тэхен сочувственной улыбкой и коротким покачиванием головы рассеивает надежды. — Я сам видел, что произошло, Тэ. Тэгюн больше не ждет. И отпускает он лишь после того, как видит во сне родителей, держащих ребенка за маленькие ручки и ведущих его в сторону сына. Тэгюн чувствует тепло руки на плече и оборачивается, заметив рядом Джина. По телу волна нежности и покоя, которого не было уже будто сто лет. Родители отпускают ребенка, позволяют ему самому идти дальше в сторону Джина и Тэгюна. Лица не разглядеть из-за яркого света за спиной Элона и Тэхена, но Тэгюн чувствует согревающие улыбки родных людей и наполняется новыми силами. Он присаживается на корточки и протягивает руки к ребенку, и как только тот оказывается в объятиях Тэгюна, все исчезает. На ладонях остается лишь отпечаток исчезнувшего тепла, но оставившего свой след в душе омеги. Тэгюн просыпается посреди ночи и, накрыв ладонями живот, тихо плачет, чтобы не разбудить рядом спящего Джина. Будьте счастливы там, где вы оказались. Пока вы вместе, и ад будет раем. Утром солнце гладит щеку Тэгюна теплыми лучами. Не успевает омега подняться, как Джин заходит в комнату с завтраком на подносе. — Что? — усмехается Тэгюн, потирая пальцами глаза и прислоняясь к спинке кровати. — Сокджин, сегодня какой-то праздник? — Праздник — каждый день, в котором я вижу тебя, детка, — подмигивает альфа, пребывающий в хорошем настроении с утра. Он ставит поднос на ножках перед Тэгюном и садится на краю кровати. — Серьезно, мне не нравится, что ты удивляешься. Как будто я не способен своего любимого радовать, — шутливо закатывает глаза Джин. — Вовсе я не удивляюсь, — улыбается Тэгюн. Джин, видя эту прекрасную улыбку, по которой страшно соскучился, и сам начинает сиять. — Я помню всю твою помпезную романтику. — Она еще и помпезная, — качает головой альфа. — Ну ты, конечно, охарактеризовал. — Но это не значит, что мне не нравится, — говорит омега и откусывает корочку свежеиспеченного хлеба. — Тогда я, пожалуй, не буду останавливаться, — низким соблазнительным голосом говорит Джин и, поднявшись, тянется к губам Тэгюна, который тут же забывает о завтраке, стоит раствориться в сладком поцелуе с любимым. — Это все мило, но нам пора ехать, узнавать пол малыша, — внезапно в дверях появляется Чимин, скрестивший руки на груди и наблюдающий за этой парочкой. За его спиной с широченной улыбкой маячит Тэхен, и Тэгюн с Джином синхронно вздыхают, возмущенно уставившись на своих братьев. — Вы издеваетесь…🩸
Чимин носится по гримерке, как ужаленный, и никак не может унять свою панику. Вот-вот начнется показ новой коллекции, которую он готовил полгода. Огромных трудов стоило вновь пойти на это, вновь показать свои труды и стараться не думать о том, что все снова может плохо закончиться. Он распорядился, чтобы в этот раз охраны было вдвое больше, а сам показ решил устроить не под открытым небом, как в прошлый раз, а внутри здания, где все будут в безопасности от внешних угроз. Все время до дня икс омегу подбадривали друзья и брат, но свои истинные переживания он озвучивал только лишь Намджуну. После очередного тяжелого дня в студии он принимал вместе с ним душ и долго стоял с альфой в обнимку, прижимаясь щекой к его плечу и слушая шум воды. А потом, уже лежа в постели, наслаждался звуком его голоса, который в один миг способен смахнуть все тревоги и волнения, обволакивая сознание. — Больше такого не повторится никогда, — шепотом обещает Намджун, гладя лежащего на его груди омегу по обнаженной спине. — Город обрел покой. За него шла тяжелая борьба. Один поцелуй, и страх позорно прячется в тени как можно дальше от той силы, что исходит от Намджуна и что берет под защиту Чимина. Он с тревогой выглядывает наружу, в зал, где собираются приглашенные гости. Все друзья и родные заняли передние ряды, но его снова не видно. Чимин быстро прячет голову и нервно шагает по коридору. А Джевон, которому хватило секунды, чтобы заметить светлую макушку омеги, тут же пишет ему: «Отбрось сомнения, все получится. Ты был лучшим, и лучшим остаешься, Пак Чимин» Чимин смотрит на сообщение и невольно улыбается, чувствуя важную поддержку, без которой все было бы иначе. Прощение Джевона стало для Чимина тем самым недостающим ценным, что должно быть всегда в душе бережно, и с тех самых пор, когда Джевон протянул ему руку вновь, Чимин обещал, что больше боль причинить ему не позволит ни себе, ни кому-то. «Спасибо, Джевон-и, у тебя всегда выходит меня успокоить» — пишет Чимин, на секунду отвлекается от телефона и видит, что от омеги уже пришел ответ. «Он придет вовремя, не беспокойся» Чимин действительно не беспокоится. Он верит Джевону и верит своему альфе. Осознание того, что в зале присутствуют все самые важные для Чимина люди, придает ему уверенности. Обратного пути нет, нельзя просто выйти и свернуть все, извиниться за свою слабость и снова спрятаться в коконе. Зрители ждут, модели ждут своего часа, а Чимин ждет реакции своих родных и друзей. — Ну, поехали, — выдыхает он, и показ начинается. После завершения на подиум под аплодисменты гостей выходит Чимин, смущенно прикрывая ладонями широкую счастливую улыбку. Это видно, в каком восхищении пребывают зрители, и оттого у омеги внутри взрывы фейерверков. Этот великий момент тоже находит свое особенное место в душе Чимина, а того, кто в сердце, стоит только увидеть, как слезы радости появляются в уголках глаз. Намджун идет к подиуму с огромным букетом кремовых роз, и гости, заметив это, шумят еще больше, вгоняя удивленного Чимина в яркий румянец на щеках. Намджун поднимается и, привлекая восхищенные взгляды, шагает к центру, где застыл Чимин, потеряв дар речи от концентрации счастья в этот миг. — Все модные дома мира точно сейчас восхищены, ведь у них появился достойнейший соперник, — с улыбкой говорит Намджун и протягивает сияющему Чимину букет. — Я бесконечно горжусь тобой, свет моей жизни. — Я слишком чувствительный прямо сейчас, — Чимин прикусывает дрожащую нижнюю губу и прижимается к Намджуну. — Спасибо, мой самый любимый. Без тебя я не смог бы. — Смог бы, — Намджун берет его лицо в ладони и заставляет смотреть на себя. — Потому что ты потрясающий и сильный человек. Ты таковым был и до меня. — А с тобой я взглянул на жизнь иначе, — Чимин шмыгает носом и улыбается. — Я подарю тебе ее лучшую версию, — Намджун берет омегу за талию и целует под громкие аплодисменты и радостные выкрики. Чимин не обращает внимание ни на что, вся его суть сконцентрирована в этом моменте, в этом поцелуе, в этих крепких и надежных руках, которые никогда и не думали отпускать и ронять в обрыв. Он во мгновении, когда все прошлое проносится перед глазами, как печальный флешбек для того, чтобы сравнить «до» и «после». Он вспоминает свою горечь, свое разочарование в альфах и страх с ними сближаться; вспоминает, как эгоистично искал утешения в руках полюбившего его омеги, только бы легче было. А потом появился Намджун, изменивший представления Чимина, рассеявший мифы и предрассудки, в которые омега так яростно заставлял самого себя верить. А потом появилась любовь, на которую никто из них и не рассчитывал. Она не спросила, есть ли ей место, она сама его нашла в пустых уголках двух сердец и посчитала нужным там остаться, чтобы дать надежду и смысл. Она сделала лучше, не стала проклятием. Любовь для Намджуна и Чимина — дар и спасение.🩸
Джевон в моменте наслаждения, которое не касается ничего материального, не касается каких-то чувств. Это всего лишь момент наслаждения жизнью. А может, не всего лишь, — целой жизнью. Он громко поет любимую песню на весь салон, пока ведет машину, рассекая по вечернему городу. Он все такой же багровый, такой же величественный и внушающий силу. Кому-то он покажется мрачным и отталкивающим, но теперь Джевону кажется, словно все тут преобразилось, и будто сами люди стали светлее, и свет их пробился через слои негативных чувств из самой души. Может быть, у Джевона и у самого так. У всех вокруг. У Хосока, у Юнги, у Чимина и остальных, кого смело можно назвать частью семьи. Теперь уже по-настоящему, без лицемерия и неприятных тайн. После всего, что происходило, иначе быть не могло. Они все притянулись друг к другу еще ближе и стали одним большим сердцем города, которое продолжает его жизнь и будет вести ее дальше, к будущему. К определенно светлому будущему. Джевон решил не ждать, когда Хосок и Юнги вернутся со своего свидания, и просто сел в машину, наконец-то получив права. Он давно мечтал остаться в салоне в одиночестве и просто радоваться порывам ветра, неоновым огням города и прекрасному небу над головой. Но это наслаждение резко обрубает звук полицейской сирены позади. Салон ауди освещает черно-красная мигалка. Джевон бросает взгляд на зеркало заднего вида, затем на спидометр, и тихо ругается, убавляя громкость музыки. — Пахнет моим первым штрафом, — бормочет омега и начинает замедляться, прижимаясь к обочине. Полицейская машина делает то же самое и останавливается позади ауди. Джевон сжимает обеими руками руль и поглядывает в боковое зеркало. Из автомобиля выходит полицейский, но одет он, как гражданский. Джевон не может разглядеть его лица, но понимает, что тот явно молод, и телосложение у него довольно спортивное. Когда перед омегой нависает тень, он опускает стекло и медленно поворачивает голову к офицеру. — Детектив Рики Ли, — сразу же представляется альфа, наклонившись к окну и показывая свой жетон. — Куда вы так гоните? Создаете на городских дорогах опасную ситуацию. — Простите, я случайно, — быстро извиняется Джевон, продолжая мять пальцами руль и не подумав о другом оправдании. Детектив замечает это и слегка хмурится. — Случайно, — хмыкает он. — Выйдите из машины с документами. Джевон шумно выдыхает и достает из бардачка удостоверение и права, открывает дверцу и на ватных ногах выходит из автомобиля. Он не хочет этого показывать, но его кроет волнение. Возможно, потому что это с ним происходит в первый раз, но еще берет тоска, что его эйфорию так жестоко обломали. Детектив на пол головы выше, и чтобы наконец увидеть его лицо, что до этого момента было видно нечетко, омега задирает подбородок. Альфа перед ним красивый, у него строгий взгляд, присущий полицейскому, темные волосы, челка уложена назад, черные глаза чуть сощурены, а губы слегка поджаты. Внезапно Джевон щурится от яркого света, ударившего в глаза. Рики взятым из кармана маленьким фонарем светит омеге прямо в лицо, чтобы проверить зрачки, и зависает, потеряв на миг весь смысл происходящего вокруг. Омега сначала морщится, но потом постепенно привыкает к яркости и пытается заглянуть в глаза альфы, а тот в его же глазах пропадает в одно мгновение. Надо же было угодить в капкан в виде прекрасного омеги, каких Рики никогда прежде не встречал. Он уже не уверен, что его лицо все такое же непоколебимое и строгое, и хорошо, что свет фонаря не дает омеге разглядеть растерянность Ли, узревшего чудо. — Детектив, — смущенно зовет Джевон, с лица которого никак не убирают этот неприятный свет. — А, — Рики резко опускает фонарик и выключает, быстро сунув его в карман. Он убеждается, что омега не находится под наркотическим действием, и уже думает пощадить его, отпустить дальше, предупредив о допустимой скорости, но сам себя останавливает. Если отпустит его, то какова вероятность, что снова встретит? Ему кажется, он уже видел его прежде, но если сейчас даст уехать, спать спокойно не сможет, зная, что где-то здесь, в одном городе с ним, под этим кровавым небом ходит такой прекрасный человек, и Рики не имел смелости сказать ему, что… — Боюсь, я не смогу вас так просто отпустить. Вы… Такой прекрасный, что весь мир Рики сузился до одного омеги. С первого, черт возьми, взгляда. — Это нарушение, — кашлянув, договаривает Рики и тут же смягчается, потому что у Джевона глаза от страха округляются. — Все в порядке, арестовывать не стану, правда. Просто нужно его зафиксировать. Я его потом сразу же сотру из базы, обещаю. В полицейском участке уже потише в вечернее время, а Рики, который собирался после работы домой, вернулся, чтобы зафиксировать никому не нужный штраф, только бы подольше побыть с Чон Джевоном, который прямо сейчас сидит перед ним на стуле и жует губу, с любопытством озираясь вокруг. — Может быть, кофе? — спрашивает Рики, еле заставляя себя смотреть на монитор, а не на Джевона. — Нет, спасибо, не усну потом, — Джевон мягко улыбается, а у Рики аритмия. — Тогда, может, эклеров? Тут неподалеку делают шикарные, мы постоянно их берем. — Вы очень милый, детектив, — Джевон зачесывает темную прядку за ухо, а у Рики крыша едет от восхищения. — Но я, если честно, обедал сладким, боюсь, будет слишком. Кто-то из оставшихся в отделе полицейских тихо прыскает, сидя в углу за компьютером, и Рики тут же бросает на него грозный взгляд. — Может, тогда поужинаем бургерами? — уже с легким отчаянием спрашивает Ли, но не теряет надежды. — Бургерное свидание, детектив Ли? — коротко смеется Джевон. Рики довольно улыбается и откидывается на спинку кресла. — Вы просекли меня, — говорит он, скрестив руки на груди. — Что насчет бургерного свидания? Услышать ответ Рики не суждено, потому что в отдел ураганом врывается Хосок, о котором Ли и позабыть уже успел. Как только все закончилось, они практически перестали пересекаться, а тут во всей своей разъяренной красе является Чон Хосок. — Хосок? Ты чего тут, — недоумевает Рики, подскочив с кресла. — Какого хрена ты моего брата арестовываешь? — рычит Хосок, подлетев к столу детектива. — Хосок, все нормально, — вздыхает Джевон, потянув брата за руку на себя. — Б-брата? — у Рики сейчас такие большие глаза, он сам не ожидал, что может их так выпучить. — Ты его брат? — осипшим вмиг голосом спрашивает он, смотря то на одного, то на другого. Понятно теперь, откуда ощущение, что Рики уже видел Джевона раньше. — Что здесь происходит, Рики? — чуть громче спрашивает Хосок, приводя альфу в чувства. — Я же написал тебе, что все нормально, ну чего ты приехал? — бурчит Джевон, пока Рики справляется с шоком. — Да ничего не происходит, — Рики решает храбриться, адреналин зашкаливает, как не бывает даже на серьезных заданиях. Сейчас или никогда. — Я хочу пригласить Джевона на свидание, ясно? Теперь у Хосока выпучиваются глаза, а лицо багровеет от нарастающей ярости, в то время как Джевон смущенно улыбается и прячет улыбку ладонью. — Это мой брат, — чеканит Хосок с оскорбленным видом, будто на его святыню покусились. Он сжимает кулаки, и Рики, сразу же это заметив, встает в оборонительную позу. — Я полицейский, Хосок, не забывай об этом, — предупреждает он, а Джевону смеяться хочется. Все это выглядит так забавно, что трудно себя сдержать. Он понимает, что хоть брат и в ярости, но ничего делать не станет, а еще они явно знакомы. — Не забывай, когда решишь меня ударить! — А ты не забывай, что это мой младший братишка, за которого я голову оторву, не смотря на то, коп ты или нет, — рычит Хосок. — Пошли, Джевон. — Но штраф… — мямлит омега, что не против еще немножечко побыть в компании Рики. Этот альфа кажется таким легким и таким простым, что возле него и дышать как будто легче выходит. Это то, чего Джевону всю жизнь не хватало, такое упустить он не сможет. — Удали всю свою писанину, — Хосок тычет на компьютер пальцем, обращаясь к детективу. — Я и не собирался фиксировать… — Вот же ты придурок, — качает головой Хосок и, еще раз угрожающе зыркнув на детектива, сует руки в карманы черных брюк и идет к выходу. — Кнопка, не отставай. — Завтра в семь, бургерное свидание, — напоминает Рики Джевону, чуть понизив громкость голоса, чтобы его брат не услышал. — Согласен? — С тебя самые вкусные бургеры, — так же негромко отвечает Джевон и, мило улыбнувшись, чем снова вызывает у Рики аритмию, идет за братом, помахав детективу напоследок. — Руки от него, детектив Ли, — предупреждает у выхода Хосок. Он все, конечно же, слышал. — Не то поломаю. — Я коп, черт возьми!🩸
Как только Юнги открывает глаза, улыбка сразу же расцветает на его губах, и причина тому сегодняшним утром — возвращение на работу. Со вчерашнего вечера, после разговора с министром, он ждет не дождется, когда сможет наконец вновь оказаться в своем кабинете и влиться в рабочую колею. Все это время он ощущал себя бесполезным, будто он просто существует и является обузой для своих родителей. Он никогда не хотел, чтобы кто-то думал, что раз он сын мэра города, то ему все дороги открыты и все дается легко. Не для того он долго и усердно учился в другой стране, чтобы кто-то считал, что он — та самая золотая молодежь. Юнги никогда не кичился тем, что имеет, и тем, кто его отец, и в разговоре с незнакомыми ему людьми он эту деталь упоминает в последний момент, лишь когда задают вопрос о семье. Он гордится тем, чего смог добиться сам, и идти ему дальше по этой дороге в одиночку, не приплетая ни отца, ни Хосока. Юнги чувствует себя как никогда бодрым, когда встает с постели и принимает душ. Одевается он, болтая с Хосоком по видеосвязи, а альфа с нежной улыбкой наблюдает за ним и радуется за Юнги, как за себя. На его фоне мелькает Сонун, тренирующий одного из парней, пока Хосок решил сделать перерыв и позвонить своему омеге. Юнги дал добро на то, чтобы Хосок посвятил себя боксу, сделав вывод, что так для них обоих будет лучше. Один таким способом избавляется от агрессии, другой учится контролировать приступы удушья, и это лечение для обоих. — Я надеялся, ты останешься жить у меня, — говорит Хосок, стирая пот со лба полотенцем. — Я не мог вот так внезапно уйти от родителей, — вздыхает Юнги, виновато косясь на камеру. — Мне казалось, у них осталась обида из-за этого. Видел бы ты, какие они счастливые были, когда я вернулся. — Когда-то им придется расстаться с тобой, — говорит Хосок, пытаясь спрятать улыбку. Юнги щурится, надевая бежевый пиджак. — Это неизбежно. — Да, но так расставаться я не хотел. Как малолетний бунтарь будто, — хмыкает Юнги, берет телефон, стоявший на тумбе, и идет в коридор. — Мой любимый вид поведения, — усмехается Хосок. — Ладно, собирайся на работу. И хорошо позавтракай, понял? — Обязательно, — кивает Юнги. — Хорошей тренировки, привет Сонуну, — он подмигивает и завершает звонок. Трепет усиливается уже по дороге на работу. Улыбка не покидает лица Юнги, и, кажется, становится все ярче. Он разглядывает прохожих, тоже спешащих на работу, надеется хоть частичку своей радости им передать через опущенное окно, и нетерпеливо ерзает на сиденье, как будто все это с ним происходит впервые. Все еще до конца не верится, что город выдохнул и получил второй шанс, что больше никому не нужно жить в страхе и ходить с охраной за спиной, прятаться в четырех стенах и думать, что опасность притаилась где-то за дверью. Наступило то самое спокойствие, такое любимое Юнги. Больше не нужно волноваться за родных людей, не нужно представлять худшее. Дальше только лучшее, светлое и доброе. Когда автомобиль выруливает на улицу, где расположено министерство, Юнги не сразу понимает причину столпотворения людей, но когда поднимает голову, разевает рот в немом шоке. Все здание стало одним огромным цветком. Видны лишь окна, а все стены усыпаны тысячами нарисованных ромашек. Настоящий вандализм, но такой красивый, что дух захватывает. — Боже, что… — выдыхает омега. — Как? Водитель лишь коротко улыбается, глянув на Юнги через зеркало заднего вида. Машина останавливается у парадных дверей министерства. Все это время Юнги разглядывает здание и не может поверить в его реальность. Оно будто из сказки, выглядит так нереально. Следующее, что видит Юнги — дорожку из лепестков ромашек, идущую прямо от дверцы автомобиля к дверям министерства, а по бокам, подчеркивая границы этой дорожки, стоят разные ярко цветущие кактусы в небольших горшочках. — Что он задумал, — тихо говорит Юнги, дрожащей рукой открывая дверцу. И думать не надо, чьих рук это дело. Чон Хосок. Ромашки и кактусы. Только он знает, почему именно эти растения. Юнги выходит, ступив на дорожку, и тут же ловит на себе множество взглядов стоящих по обе стороны людей. Обычные прохожие и работники министерства экологии, некоторых Юнги узнает. Его щеки тут же становятся румяными от смущения, он не любит привлекать внимание, а тут такое. Он вопросительно озирается, все еще не понимая, что происходит, и тут один из омег, работающих с ним в одном отделе, негромко подсказывает: — Просто иди, Юнги. И он идет. Медленными шагами, стараясь смотреть только вперед, чтобы не смущаться еще больше от столкновения взглядами с собравшимися тут людьми. Все вокруг так красиво, словно это лишь сон, потому что так в реальности не могло быть. Но если это сделал Хосок, то поверить можно. Он подходит к лестницам, на которых продолжается дорожка, и массивная деревянная дверь открывается. Из здания выходит Хосок. Еще час назад они разговаривали, и тот находился в зале весь запыхавшийся из-за тренировки, а сейчас выглядит просто безупречно. На его губах улыбка, а в глазах одна огромная любовь. — Что привело тебя в это скучное место? — спрашивает Юнги, заражаясь улыбкой альфы. — Ты. Всегда только ты, Юнги, — отвечает Хосок и протягивает руку омеге на последних ступеньках. Юнги встает напротив него, все еще смущенный всеобщим вниманием. — В честь моего возвращения на работу? — все еще не понимает Юнги, но когда Хосок берет его ладони в свои и смотрит глубоко в глаза, замолкает и ни о чем думать не хочет. — В честь тебя самого. Ты должен ходить по цветам, по цветущим и душистым лугам. Ты должен быть самым счастливым, и я буду делать для этого все. Однажды мне чертовски повезло. Когда ты решил, что нужно вернуться в этот порочный город. Ты привез с собой свет и подарил его мне, забывшему, каково это — не быть в вечной тьме. Теперь ты будешь ходить только по цветочным дорогам, а я буду рядом. Хочешь ли ты этого со мной? — спрашивает Хосок, перестав видеть и слышать всех вокруг. — Ты будешь моим мужем, Мин Юнги? Хосок высвобождает одну руку Юнги, достает из кармана пиджака белую коробочку и открывает ее, являя красивое аккуратное кольцо с бриллиантом по центру. Юнги задохнулся бы от переполняющих его в этот момент эмоций, но рядом с Хосоком обрел силы противостоять этому. Только он не в силах контролировать блеснувшие в уголках глаз слезинки. Он прикусывает губу, чтобы не расплакаться, да еще и при всех, смотрит Хосоку в глаза и тонет в бесконечной любви. — Да, — тихо отвечает Юнги, чтобы голос сильно не дрожал. — Я буду твоим мужем, Хосок, — сглотнув ком в горле, выдыхает он. Все взрываются громкими аплодисментами и радостными выкриками. Хосок подхватывает Юнги на руки и кружит, шепча «спасибо», как будто там мог быть другой ответ. Откуда-то выскакивает визжащий Джевон, и даже Сонун оказывается здесь. Юнги едва стоит на ногах, так кружит голову все происходящее. Хосок крепко удерживает его за талию и прижимает к себе, целует в щеку, стирает губами его слезы и нежно гладит по ладони, где поблескивает обручальное кольцо. В этот день солнце ярко светит и словно тоже улыбается, смотря на счастье двух людей, спасающих друг друга. И главное… Любящих друг друга чистой и искренней любовью, которой тьма никогда не была соперником.🩸
Особняк семьи Чон, который всегда казался мрачным замком злодея, сегодня весь блистает, украшенный к свадьбе. Хосок решил устроить все здесь, чтобы дать своему родному, но не самому любимому месту, второй шанс. Все вокруг в светлых нежных тонах и множество цветов, из-за которых в доме и на территории стоит приятный душистый аромат. Столики расположены на небольшой опушке за домом, а на деревьях мелодично поют птицы. — Глянь на него, — тихо говорит Чимин сидящему рядом брату, кивая на какого-то омегу, который проходит меж столов. — Так безвкусно. — Согласен, — хмыкает Джин. — Опять вы за свое, — закатывает глаза Тэгюн, обнимая свой живот. Он уже на седьмом месяце беременности, и Джин его постоянно чуть ли не на руках носит, только бы омеге было легче. — Но он и правда безвкусный, — соглашается Тэгюн, а Чимин довольно усмехается. — Вы неисправимы, — бурчит Джевон. — Эй, Джевон, у нас теперь традиция с копами встречаться? — по-доброму посмеивается Чимин, бросая взгляд на светящегося от счастья Джевона. — Завидуй молча, — подмигивает Тэхен и продолжает разглядывать Чонгука, отошедшего покурить с Намджуном, Рики и Хосоком. Церемония прошла недавно, и теперь все просто наслаждаются приятным вечером. Юнги общается с гостями и привлекает полные восхищения взгляды. — Но костюмы этой парочке ты сшил бомбовые, тут не поспоришь. — Согласен, ты снова на высоте, Чимин, — подтверждает Джевон. — Твой талант только растет. — Спасибо, — смущенно улыбается Чимин и делает глоток шампанского. — Вставайте в очередь, вам тоже сошью. — Мы пока не думали о свадьбе, — пожимает плечами Тэхен. — Нам и так хорошо. Считай, семейная пара. — А нам пока рано, мы с Рики не так долго встречаемся, — говорит Джевон и тянется за эклером, которые были заказаны в кондитерской возле полицейского участка. Каждый согласился с тем, что они потрясающе вкусные. Джин осушает бокал одним махом, слушая разговор омег, целует Тэгюна в щеку и присоединяется к остальным альфам. — У нас тут бойзбенд, — кивает на них Чимин. — Но я рад, что они не хотят друг друга прибить. — И правда, — кивает Тэхен. — Кто бы мог подумать, что когда-то так будет, а я буду сидеть на свадьбе у Хосока и пить за его счастье. — Времена меняются, и меня радует, что все становится только лучше, — говорит Тэгюн, тепло улыбаясь и поглаживая живот. Тэлон сегодня активно пинается. Наверняка чувствует, какой сегодня чудесный день. — Как ни крути, мы все связаны, мы — семья, — медленно кивает Чимин. От выпитого его расслабило, а щеки заалели. — Я теперь с вами, — Юнги подходит к столу и садится между Тэхеном и Джевоном. — Черт, ну какой же ты красивый, Чон Юнги, — вздыхает Тэхен, проведя пальцами по плечу омеги, где поблескивают мелкие аккуратные камешки. — Все благодаря Чимину, — Юнги кивает на Пака и благодарно улыбается, на что тот отмахивается. — Ты сам по себе чудо, я лишь подчеркнул твою красоту. — Вы только гляньте, — тихо говорит Тэхен, тыча пальцем в сторону площадки, где скоро начнутся танцы. — Кажется, Самин тоже себе кое-кого нашел. — Сонун! — пищит Джевон и тут же прижимает ладонь к губам. — Офигеть просто. Наконец-то, а то я думал, что его кроме бокса ничего не интересует. — Ну, такой красивый омега не мог остаться без внимания, — гордо хмыкает Тэхен. — Кажется, они очень мило болтают. — Ладно вам, не будем их смущать, — Чимин просит официанта подлить всем, кроме Тэгюна, шампанского. — Давайте выпьем еще и пойдем танцевать с нашими парнями. И с мужьями, — хихикает омега, подмигнув Юнги. — Я еще не привык, но звучит классно, — улыбается Юнги и поднимает свой бокал. — Давайте, я скажу? — просит Тэхен, и все молча кивают. — В общем, я не самый грамотный в тостах, но буду говорить искренне, потому что тут по-другому и не получится, — он поднимается с бокалом в руке и с теплом смотрит на каждого за столом. — Я вас всех чертовски люблю и я хочу попросить прощение за то, что когда-то мне казалось, словно я среди всего великолепия, окружающего нас, всего лишь белая ворона и одиночка. Сегодня это услышите только вы, и, скажу по-секрету, я счастлив, что не одинок. Я счастлив, что у меня есть такой, оказывается, чудесный брат, — Тэхен улыбается старшему, а тот шутливо закатывает глаза. — Счастлив, что у меня есть такие прекрасные друзья, как вы, и я безумно счастлив, что у меня есть Чонгук, но ему не говорите об этом, а то возомнит еще. Все смеются и встают следом, чтобы чокнуться бокалами. Тэхен коротко глядит на Чонгука и пьет. Он и так знает, как важен Тэхену, и это исключительно взаимно. — Внимание, бойзбенд идет к нам, — сообщает Джевон омегам. — Боже, вы только гляньте, как герои экшна, — прыскает Юнги. — Но все такие красавчики, — вздыхает Чимин и театрально прижимает ладонь к сердцу. — Джин чуть не споткнулся, — хихикает Тэгюн и в очередной раз закатывает глаза. — Он просто волнуется, — говорит Тэхен и тут же прикусывает губу. — Чего ему волноваться? — хмыкает старший. — Ну, он же папочкой скоро станет, — пожимает плечами Чимин. — Ладно, идем танцевать, — зовет омег Джевон и выходит из-за стола первым. Все танцуют со своими парами в обнимку под приятную живую музыку, глядя друг другу в глаза, безмолвно признаются друг другу в любви и наслаждаются этим чудесным моментом, когда все важные люди рядом. Родители, тронутые этой картиной, смотрят на своих детей и тех детей, что остались одни и стали их семьей тоже. Наль, Хенбин, Кир и Джисоб дали негласную клятву оберегать Хосока, Джевона, Тэгюна и Тэхена и любить, как своих родных. Пока они живы, они будут им опорой и поддержкой. Все танцующие пары ненавязчиво начинают загонять Джина и Тэгюна к центру площадки, и в этот момент музыка начинает затихать, а Джин, собрав всю смелость в кулак, вдруг встает на одно колено перед своим омегой. В руке у него оказывается бордовая коробочка с красивым кольцом, усыпанным бриллиантами. Тэгюн смотрит на альфу в шоке, быстро оглядывается и видит эти хитрые улыбки. Все они, конечно же, в курсе, что происходит. — Ты выйдешь за меня, Ким Тэгюн? — спрашивает Джин, стараясь контролировать свое волнение. Всем было очевидно, к чему идут их отношения, и все равно это трепетный момент. Джину даже снилось в кошмарах, что Тэгюн ему отказывает, и друзьям с братом приходилось успокаивать его тревоги. И вот момент настал. Тэгюн смотрит слегка растерянно, смущенно, но он определенно безмерно счастлив в этот момент. Казалось бы, у них скоро будет ребенок, а Тэгюн трясется от предложения выйти замуж. — Да, Сокджин, — наконец говорит он, и музыка вновь возобновляется, а все друзья окружают их пару и обнимаются, крича поздравления.🩸
Этот город в надежных руках любящих его людей. Вечер подходит к концу, и в доме остаются только близкие. Утомившиеся родители тоже разъезжаются и оставляют детей одних, чтобы те смогли насладиться продолжением вечера своей компанией. Все рассаживаются в гостиной, а Джин совместно с Рики делает всем коктейли. Тэгюну специально безалкогольный, но не менее вкусный. Хосок и Чонгук выходят на задний двор и молча курят, слушая голоса, доносящиеся из особняка. — Этот дом никогда не был таким оживленным, — вдруг говорит Хосок. — Я обещал себе, что однажды его спалю дотла. О том, что устрою здесь свою свадьбу, и думать не мог. — Я тоже не мог подумать, что когда-то заимею семью в виде богатеньких отпрысков, — беззлобно хмыкает Чонгук. — Жизнь и обстоятельства сильны над человеком. — Это точно, — кивает Хосок и делает затяжку. — Что теперь будешь делать, детектив? Главное дело мы сделали. — Бороться с преступностью и дальше. Зло никуда не девается, меньшее или большее, но оно всегда есть, — Чонгук с прищуром наблюдает за тем, как убирают столы и стулья. — Дальше я сам. Спасибо, что помог, — альфа бросает взгляд на Хосока. — Если что, звони, — усмехается тот. — Это вряд ли, — качает головой Чонгук. — С тобой невозможно работать. Вечно бесишься. — А ты прям такой мягкий и пушистый, — цокает Хосок. — Вечно споришь. — Подеремся? — спрашивает Чонгук, уже закатывая рукава белой рубашки. — Что? — встревает вошедший к альфам Рики. — Нет! Вы с ума сошли? — Не встревай, не то и тебе достанется, и так на мушке у меня ходишь, — шутливо угрожает Хосок. — Пора уже арестовать тебя, — вздыхает Чонгук. — Много говоришь, Хосок. — Что? — усмехается Хосок, не веря ушам. — Да, вы все уже большие мальчики, сами себя вытаскивайте из тюрьмы, если придется туда попасть, — посмеивается Чонгук. Рики тоже расслабляется, понимая, что у этих двоих такая форма общения — обычное дело. — Я обожаю зачитывать права, если честно. — Особые пристрастия, детектив? С Тэхеном этим занимайся, — Хосок бросает окурок в траву и, взяв Рики под руку, шагает обратно в дом. — Говорю же, много болтаешь, Чон, — хмыкает Чонгук, догоняет парней и, разорвав их хватку, закидывает им руки на плечи. — Бесите, но братьев же не выбирают. — Боже, я готов прослезиться, — Рики стирает невидимую слезу с щеки. — Не рыпайся, парень моего брата. Я тебя предупреждаю, — снова петушится Хосок. — Я, блин, коп! — Мы — фараоны, — с улыбкой говорит Чонгук, как никогда любящий это слово, которым нарекло его пламя.