Гори, пламя. Гори для меня бесконечно.
Черный форд мустанг одиноко стоит на парковке перед недавно закрывшейся закусочной. По красному небу медленно плывут тучи, а на часах два ночи. В душном салоне звуки поцелуев и тяжелого, сбивающегося дыхания. Тэхен, седлая бедра Чонгука, изучает его губы, как в первый раз, путает пальцы в его светлых волосах и не может контролировать свое желание, целует шею альфы, глухо стонет ему куда-то в грудь от нового глубокого толчка и получает особое удовольствие от того, как Чонгук крепко сжимает и мнет пальцами его голые ягодицы. На торпеде стоит стакан с кофе и пачка сигарет, а запотевшее окно с водительской стороны разрисовано следами ладони Тэхена. — Чонгук… — шумно выдыхает он и жмурится, двигаясь на альфе быстрее на пути к скорой разрядке. Еще немного, и после бурного оргазма оба шумно дышат. Тэхен валится на пассажирское сиденье и закидывает одну ногу на торпеду. Чонгук приспускает окно, чтобы впустить в салон свежий ночной воздух, и поворачивает голову к Тэхену, тянущемуся за сигаретами. — Мне нравится это, — говорит омега, спустив окно со своей стороны и закурив. — Что? — спрашивает Чонгук и, застегнув джинсы, забирает у Тэхена сигарету после первой затяжки. — То, что мы не можем контролировать нашу страсть, — Тэхен улыбается уголком губ и перекидывает ноги на колени Чонгука, а сам спиной прислоняется к дверце мустанга. — Казалось бы, всего лишь хотели перекусить и выпить кофе. — А перекусили друг другом, — усмехается Чонгук и стряхивает пепел на землю. — Да, черт, — Тэхен берет стаканчик и, сняв пластиковую крышку, делает глоток, тут же протягивая его альфе. — Поедешь со мной завтра в Эфемерность? Без тебя я не справлюсь с его управлением. Все еще не верю, что Джин отдал клуб мне. — Не обсуждается, но наркотикам там не место, ты же помнишь? — спрашивает Чонгук, глотнув кофе. — Конечно, фараон, — Тэхен откидывает голову назад и выпускает дым наружу. — Они не нужны ни мне, ни кому-либо. Я всегда думал, что они мне глаза открывают, они заставляют меня видеть то, что кому-то другому не видно, но все это время я сам в себе эту способность хранил. И без всяких красных капель. — Я это знал, пламя, — Чонгук ставит кофе на торпеду и водит пальцами по ногам Тэхена. — Ты всегда был особенным и без всякой дури. Тэхен тянется за поцелуем и вновь откидывается назад, разглядывая альфу. — Так кто был твоим дилером? — вдруг спрашивает Чонгук после короткого молчания. — Серьезно? — негромко смеется Тэхен. — Ты ужасно упрямый. Чонгук молча смотрит в ожидании ответа, давая понять, что в этот раз у омеги не прокатит увильнуть. — Это был человек отца. Я потом узнал. И красные капли производились моим отцом, — вздыхает Тэхен. — Я мечтал его посадить, — Чонгук откидывает голову на спинку сиденья. — И только после его смерти я понял, что они с твоим папой не смогли бы в разлуке. — Так и есть, — задумчиво говорит Тэхен, глядя на небо. — Нам без них тяжело, но они наконец вместе, и это успокаивает, — омега поднимает голову и хмуро смотрит на Чонгука. — Скажешь, почему ты не согласился на должность капитана? Ты ведь заслужил ее честно. — Сейчас не то время, когда я хочу им быть, — качает головой Чонгук. — Может быть, позже я созрею для этого. Зарекаться не буду, но мне это не нужно в данный момент. — Боишься, что я буду злиться на твои задержки на работе? — усмехается Тэхен. — Возможно, — Чонгук улыбается и целует Тэхена в колено. Омега выбрасывает окурок и перелезает обратно на колени Чонгука, свернувшись у него в объятиях клубочком, ищущим тепла. Альфа обнимает его и гладит по плечу в том месте, где остался шрам от пули, которая тоже получилась у них на двоих. — Фараон, ты веришь в бесконечность? — спрашивает Тэхен, слушая любимый звук его сердцебиения. — Только если она ассоциируется с тобой, пламя, — Чонгук целует омегу в висок. — По-другому я не верю. — Бесконечность — все вокруг нас. Это мы с тобой, и пусть наши тела не вечны, души будут жить всегда. Я хочу, чтобы моя была рядом с твоей бесконечно, — Тэхен усаживается лицом к Чонгуку, разглядывая любимые крапинки алого в черных глазах. — В прошлом или в будущем, наши души всегда будут бесконечно, — говорит Чонгук и, подцепив пальцем подбородок Тэхена, целует горько-сладкие губы. Мустанг, летящий по кровавым улицам, соревнуется с дождем, омывающим грешную землю города, в котором, они думали, что обречены жить, как проклятые. Теперь же счастливее их нет, а красный город — судьба и надежда.Под проклятым небом в красные ночи мы были крещены любовью.