🩸
Проходит две недели — столько Чонгук находился в клинике на лечении. Эти две недели казались для альфы сущим адом, потому что он, привыкший всегда быть в действии, по уши в работе и за рулем, теперь только лежал и максимум выходил в коридор, чтобы покурить у окна на другом конце здания. Он на всех смотрел хмуро, с раздражением, бесясь от одного своего положения, видя таких же пациентов, запертых с ним в одной клинике. Таким быть не хотелось. Успокаивало только присутствие Тэхена, который периодически уходил, но тут же быстро возвращался. Омега работал с ноутбука, который принес в один из походов домой, чтобы быть ближе. Чонгук был рад, что он всегда рядом, но порой чувство бесполезности накрывало так, что он бурчал даже на Тэхена. Повторял, что не такой уж и тяжелобольной, чтобы вечно с ним находиться, но и без него было не то. А Тэхен и не уходил, знал, что так обоим будет тяжелее. Раны почти зажили, Чонгук почти полностью восстановился, приплюсовав к старым шрамам новые, и наконец покинул тошнотворную клинику с ее белыми, режущими глаз стенами и въевшимся в кожу запахом медикаментов. Родная квартира встречает тишиной и полумраком, и Чонгук наконец выдыхает, но тут же закатывает глаза, стоит Тэхену напомнить, что: — Еще недельку дома, а потом посмотрим, сможешь ли ты выйти на работу, — он обнимает альфу со спины и целует в шею. — Я уже могу вернуться, — Чонгук остывает от прикосновения и поворачивается к омеге, притянув к себе за талию. — Если тебе плевать на себя, то хотя бы ради моего спокойствия отдохни еще немного, — Тэхен гладит его по щеке и целует. — Эта неделя уже ничего не изменит. — Твои опасения напрасны, пламя, — Чонгук снова пытается убедить омегу, когда они ближе к вечеру садятся на подоконник с чашкой кофе на двоих. — После такого твой отец будет осторожен и вряд ли так скоро решит меня добить, — альфе почти смешно с того, что он сказал. — Он продолжает мне писать и звонить, просит выслушать, но о чем тут речь? — грустно усмехается Тэхен. — Я думать о нем не могу, а он со мной все поговорить хочет. — Его в принципе можно понять, ты ведь его сын, и он не хочет терять с тобой связь, — пожимает плечами Чонгук. — Эта связь потерялась еще двадцать лет назад, — Тэхен сплетает пальцы с пальцами сидящего напротив Чонгука. — Его нужно наказать, пока он не сотворил еще что-нибудь. — Поэтому я хочу скорее приступить к работе, Тэ, — Чонгук чуть сжимает ладонь омеги. — Во многом нужно разобраться. — Не сопротивляйся уже, фараон, лучше наслаждайся, — улыбается уголком губ Тэхен и, встав на колени на подоконнике перед Чонгуком, снимает с себя свободную рубашку, заставив Чонгука мгновенно забыть о кофе.🩸
В один из вечеров в гости к ним приходит Тэгюн, уже знающий абсолютно каждую деталь случившегося. Новость о том, что отец мог так поступить, шокировала его не меньше, чем Тэхена, и сразу же начала наводить на новые выводы. Невольно Тэгюн представил, что было бы, сделай отец такое с Джином. Но омега сразу же себя одергивает. Ни представлять такое, ни думать об альфе не хочется, от этого только хуже. Тэгюн продолжает думать, что все хорошо, он вернул прежнего себя, снова отрастил колючки, чтобы внешний мир его не видел, не мог подступить, а главное, не разглядел его уязвимость. Он о Джине не знает ничего, от альфы, которого обычно видно в каждой новостной ленте, нет ни слуху, ни духу, и иногда за бокалом вина в одиночестве омега смотрит на открытую папку с сообщениями и размышляет о том, чтобы написать, просто узнать, не помер ли там, не погряз в наркотиках, почувствовав свободу от давления Тэгюна. А потом омега снова щипает себя и приводит в чувства. — Чонгук в порядке? — спрашивает Тэгюн, сидящий с братом за барным столом на кухне. Чонгук в гостиной возится с пистолетом, начищает, заряжает, и так по кругу. Ему нужно хотя бы видимость работы создать. Ему без этого, кажется, и дышать трудно. — Бесится, но я его быстро усмиряю, — усмехается Тэхен, прокручивая бокал вина в руке. Тэгюн закатывает глаза. — Он живет работой, и хоть он рад, как и я, что мы сейчас много времени проводим вместе, его все равно бесит, что он вынужден торчать дома. Пытается работать удаленно, постоянно со своим напарником на связи, но это не то. Ну ничего, еще пару дней, и все будет нормально. — Ты тоже не бываешь на работе? — Тэгюн отправляет в рот кубик сыра. — У меня не такая работа, как у тебя. Больше свободы, но главное в сроки все делать, — пожимает плечами Тэхен. — Я работаю из дома, не могу оставить его, — Тэхен поглядывает на альфу, чуть склонив голову в бок. — Отец прибавил мне фобию, — безрадостно усмехается омега. — Потерять Чонгука. — Он сильный, не каждый после такого выживет и продолжит рваться в бой, — Тэгюн повторяет за братом, заглянув в гостиную, которая хорошо видна через проем. Чонгук сосредоточенно возится с пистолетом, ничего вокруг не слыша. — Я знаю, — соглашается младший. — Я рядом с ним ничего не боюсь, и знаю, что он меня не даст в обиду, но все равно страшно. За него самого. — Наш отец точно сошел с ума после того, что с ним случилось много лет назад, — Тэгюн качает головой и поднимает свой бокал, сделав короткий глоток. — Не хочу верить в это. — Как ты можешь находиться с ним в одном доме сейчас? — не понимает Тэхен. — Ради папы, — Тэгюн лижет и закусывает нижнюю губу, задумчиво разглядывая темно-красную жидкость в бокале. — С отцом почти не контактирую, стараюсь задерживаться на работе как можно дольше. Но знаешь, он правда переживает, мечется, когда со мной сталкивается, спрашивает, не говорил ли ты чего-нибудь. Он не хочет, чтобы мы думали, что это его рук дело. — Не хочет, но это так и есть, — цокает Тэхен. — Слишком глупо после такого отчаянно отрицать свою вину. Может, он и правда поехал крышей? — Только бы он не зашел еще дальше, — Тэгюн складывает руки на груди и откидывается на спинку высокого стула. Они говорят еще какое-то время, потом Тэхен внезапно подскакивает и, вынеся из ванной аптечку, идет к Чонгуку. Тэгюн с бокалом в обнимку выходит следом, остановившись в проеме между кухней и гостиной, и наблюдает за тем, как брат, сев на полу перед Чонгуком, ковыряется в аптечке, аккуратно избавляет альфу от старой повязки на бедре и обрабатывает почти зажившую рану. Они при этом о чем-то негромко говорят, а Тэгюн в шоке: он даже видит подобие улыбки на лице детектива. Удивительно, что такой холодный и отчужденный человек способен улыбаться и проявлять теплые чувства. Тэхен действительно нашел свою половинку, и это тоже чудо, учитывая, какой путь был проделан до встречи с тем самым. Тэхен задирает голову, широко улыбается Чонгуку, тот целует его в лоб, думая, что за ними никто не наблюдает, а Тэхен целует его прямо в коленную чашечку, закончив с перевязкой. Тэгюн возвращается на кухню и становится у окна, осушив остатки вина на дне бокала. Так и выглядит забота? Помощь любимому человеку, когда тот в этом нуждается. Поддержка без слов, на незримом уровне. В груди что-то неприятно щекочет, в сознание поступают какие-то сигналы. Тэгюн их не может распознать, но догадывается в их смысле и причине. Он снова достает телефон из кармана светлых джинсов, отложив бокал на кухонную тумбу, открывает диалог и пишет короткое «как ты?», несколько секунд сверлит сообщение заблестевшими глазами, но не отправляет и прячет телефон обратно, когда возвращается повеселевший от выпитого Тэхен, позаботившийся о своем любимом человеке. А Тэгюн не позаботился. Они сидят еще около часа, Чонгук тоже присоединяется, но не пьет, после чего Тэгюн, вспомнив сквозь легкое опьянение, что завтра нужно на работу, начинает собираться. Чонгук с Тэхеном провожают его и после совместного душа ложатся спать. На прикроватной тумбе со стороны омеги вибрирует телефон, и оба знают, кто вновь звонит. Тэхен отвечать и не собирается, а Чонгук, прижимая к себе засыпающего омегу, спать и не думает, вновь и вновь возвращаясь к тому безумному дню, в котором, как показалось, все слишком очевидно. Но что-то наводит Чонгука на сомнения.🩸
Чимин не узнает брата. Вот уже которую неделю Джин как отголосок самого себя. Омега знает, что брат расстался с Тэгюном из-за зависимости Джина, что стала преобладать и усиливаться, вытесняя все важное из его жизни. Сначала Чимин разозлился, уже думал идти разбираться с Тэгюном, но потом попытался представить, каково было омеге, оказавшемуся в такой ситуации. Он все пытался поговорить с Джином, но тот постоянно уходил от темы или вовсе молчал. Альфа постоянно где-то, но не в родительском доме. То в Эфемерности, которую прикрыл, сделав своим убежищем, то у себя в пентхаусе, то где-то еще, где его не найти даже Чимину. Говорить с родителями он тем более не хочет, а у Наля за старшего сына душа болит. Чимину удавалось держать маску перед отцом и папой, а вот у Джина плохо выходит. Он ходит как смерть бледный и отмахивается на все вопросы, прося ничего не спрашивать. Сколько раз Чимин пытался его вытащить из этой бездны, внушить, что лечение в специальной клинике — хорошая возможность, но Джину плевать на все, кроме того, что он потерял и с чем борется. А борьба точно есть, иначе не выглядел бы брат таким убитым, и это, в принципе, уже что-то. Поработав до обеда в студии, Чимин решает съездить к брату в пентхаус. Он установил ему на мобильный отслеживание локации, чтобы душа за Джина была спокойна, поэтому он точно знает, что брат сейчас там. В большой квартире темно так, что черт ногу сломит. Чимин идет и на ходу включает свет, чтобы внести немного жизни в эту гробиницу, погрязшую в хаосе. — Джин-и, — громко зовет он, хоть и знает, что брат наверняка не горит желанием откликаться. Он распахивает шторы в разворошенной гостиной и, нигде не обнаружив брата, выходит на просторный балкон. Джин лежит на шезлонге в черном шелковом халате на голое тело и в темных очках, хоть погода сегодня и не самая теплая, а на небе сгустились тучи. — Вот ты где, — Чимин подходит к брату и становится напротив, скрестив руки на груди. — Тебе жарко? — спрашивает он и сразу же находит ответ, заметив влажную от пота грудь брата. — Оставь меня, Чимин, — еле разборчиво просит Джин, а у Чимина ком в горле от вида такого брата. — Я хочу помочь, Джин, тебе плохо, — негромко, чтобы не раздражать брата, говорит Чимин. — У тебя есть кокс? — спрашивает альфа, приспустив очки и тут же надев их обратно. Даже хмурое небо без намека на солнце причиняет глазам мерзкую боль. Чимину этого достаточно, чтобы увидеть, какие синяки залегли под глазами брата. — Он тебе не нужен, — тихо говорит Чимин. — Нужен! — Джин внезапно орет и подскакивает, пошатываясь идет обратно в квартиру, а дернувшийся от громкого голоса брата омега следом. — У меня больше ничего нет. Я удалил с телефона все контакты, которые могут мне его достать. — Это же хорошо, Джин, — Чимин замирает посреди гостиной и наблюдает за тем, как альфа нервно закрывает шторы обратно. — Я не знаю, что хорошо, а что плохо, — Джин снимает очки и швыряет их куда-то в сторону. — Но я знаю, что у меня, черт возьми, все болит, мне нужен порошок. — Как долго ты без него? — спрашивает Чимин, подойдя к брату, который обессилено падает на диван и откидывает голову назад, пустым взглядом смотря в потолок. — Дней пять, — хрипло говорит он. — И до этого столько же. И прежде тоже. Пять дней — мой максимум. — Но ты держался эти пять дней, даже когда он был у тебя, — Чимин садится рядом и невесомо водит пальцами по волосам альфы. — И сейчас выстоишь, я помогу тебе. — Тэгюн был здесь. — Когда? — удивленно поднимает брови Чимин. — Никогда. Он спрыгнул с крыши, а значит, я просто ловил глюки, — хмыкает Джин и тут же переводит на брата беспокойный взгляд. — Он же не умер? — спрашивает тихо, боясь ответа. — Нет, не умер, это только в твоей голове, — вздыхает омега. — Я чуть следом не пошел, — дрожащим голосом шепчет Джин. — Он нужен мне. Нужен больше кокса. Но ему не говори, все равно не поверит. — Ты мог умереть, — шмыгает носом Чимин, не выдерживая, и утыкается лбом в плечо брата. — Пожалуйста, не отталкивай меня. Одному тяжело справиться. — Он сделал правильно, да? Избавил себя от проблемы, — Джин усмехается, вдруг поднимается с дивана и подходит к бару. За его переменами не поспеть. — И тебе бы уже избавиться от этого киллера. Учись у Тэгюна выбрасывать ненужный мусор из жизни, — Джин наливает себе виски и осушает стакан одним махом. — Не говори так, — хмурится Чимин, у которого в груди болит от слов брата. — Не стоит пить… — Да мне плевать, — сухо смеется альфа. — Можно я хотя бы пить буду, когда у меня ничего не осталось? — Тебе нужна помощь, пойми это, — Чимин старается звучать твердо, хотя хочется расплакаться. Он слишком слаб, чтобы на это разрушение жизни смотреть стойко. — Я даже слышать этого не хочу, сам разберусь, — рычит Джин, у которого агрессия по щелчку просыпается. Чимин понимает, что у брата ломка, и это — один ее признак, но слова его все равно бьют больно. — Лучше вали, если нечего сказать больше. — Хочешь сдохнуть вот так? — решает ответить так же грубо Чимин, поднявшись с дивана. — Это то, до чего ты по итогу дошел? — Нет, найму твоего парня, чтобы он со мной разобрался, — издает смешок Джин и наливает себе еще. — Он же умеет, да? Чисто, красиво. А с тобой облажался. И правда, спасибо ему, я бы его расчленил тогда. — Прекрати нести этот бред, — цедит Чимин, кончики пальцев мелко подрагивают от нервов. — Бред — то, что ты вечно влюбляешься не в тех людей, — все больше язвит Джин, не контролируя свой поток ядовитых слов. Он знает, что потом сожрет себя, но он не в силах этому противостоять сейчас. Он весь на иголках, потому что вынужден держаться без того, к чему так привык. Время показало, что это невыносимо. — Заткнись, пока не договорился, — шипит Чимин, подлетев к брату и выхватив из его рук бутылку. — Отдай, — мрачнеет Джин, с предупреждением смотря брату в глаза. У Чимина мурашки по коже от его помутненного взгляда. — Тэгюн правильно сделал, бросив такую тряпку, — криво улыбается Чимин. Он надеется, что эти слова что-то всколыхнут в брате, раз он не понимает по-доброму. — Кому нужен законченный нарик, не имеющий воли? Я поступил бы так же. — Трахаться со своим убийцей — вот что значит настоящая любовь, — Джин глотает оставшийся в стакане виски вместе с горькими словами брата и ему их добавляет. — Я поговорю с родителями, и ты сегодня же поедешь в клинику, — стальным голосом выносит приговор Чимин и идет к выходу, на пути разливая виски из отобранной у брата бутылки. — Я убью киллера, — одним предложением останавливает омегу Джин, сверля его спину глазами дикого зверя. — Если ты что-нибудь скажешь родителям, и вы вздумаете запихнуть меня в психушку, я сейчас же наберу кому надо, и твоего убийцу свои же грохнут. — Я приду завтра, — сглотнув ком в горле, говорит Чимин и роняет бутылку. Та даже не разбивается, просто откатывается в сторону. — Поговорим, когда ты будешь в своем уме хотя бы немного. Джин вслед ему смеется. Чимин выходит из квартиры и закрывает лицо руками, тихо всхлипнув. Он понимает, что нельзя верить всему, что говорит Джин в бреду ломки, однако чувство, словно омегу только что перемололи изнутри. Джин впервые в таком состоянии, и с этим нужно продолжать усиленно бороться. «Привет, Чимин-и, как дела на работе?» — пишет Намджун, вырвав Чимина, севшего за руль мазерати, из тяжелых мыслей. Они переписываются регулярно с той самой встречи, но увидеться все не получается. Их общение как с чистого листа, и Чимин этому очень рад. «Привет, сейчас не до этого. Брата нужно вытащить из дерьма, в которое он сам себя засунул» — печатает ответ Чимин, у которого от альфы секретов больше нет даже касательно семьи. Так общаться стало намного легче. «Позвони мне, если понадобится помощь» — быстро приходит ответ альфы. Чимин утыкается лбом в руль и шумно вздыхает. Как бы хотелось сейчас просто увидеться с Намджуном и погулять, найти тепло в его объятиях, забыть обо всем на свете, но потерянный взгляд Джина тут же бьет в затылок, заставляя храбриться. Чимин брата так не оставит.🩸
На следующий день он действительно приходит к Джину снова. Но ничего не говорит родителям и решает разбираться сам. В этот раз брат лежит в постели и кутается в одеяло, все еще пребывая в абсолютном мраке. В тишине слышен скрип его зубов и тяжелое дыхание. Его стадия агрессии отступила, а физическая боль усилилась. Чимин садится рядом и гладит его по волосам, с болью разглядывая бледное, почти серое лицо. Джин ничего не говорит, не отталкивает. У него перед глазами его омега — этим образом он пытается отвлекаться от агонии. Чимин обещает из нее вытащить. В комнату следом за ним входит медбрат, чтобы поставить капельницу и почистить организм от остатков разрушающего вещества. Чимин боится, что брат снова будет сопротивляться и угрожать, но Джин лишь смиренно вытаскивает руку из-под одеяла, а другой сжимает ладонь Чимина. В глазах ни капли надежды, лишь бесконечная тоска и боль. Потерять Тэгюна было страшнее любых мук от ломки.🩸
Он нежно прощается. Гладит указательным пальцем по щеке и останавливается на подбородке. Омега поднимает голову, цепляется за лацканы черного пиджака, отпускать не хочет. Он получает невесомый поцелуй в кончик носа, затем более ощутимый в губы, и отвечает, прикрыв глаза, прижимаясь сильнее. За спиной веселый смех с утра пораньше затеявших игры детей, из-за чего и альфа, и омега улыбаются в поцелуй. Это солнечное утро пахнет сиренью и блинами с ягодным сиропом. Пахнет улыбками и бесконечной любовью. Им бы вечно наслаждаться. — Проведите день хорошо, — говорит альфа, зачесав упавшую на глаза прядь темно-каштановых волос омеги за ухо. — Я приеду вечером, и мы пойдем с детьми кататься на аттракционах. — Они давно хотели, представляю, как обрадуются, — кивает омега, предвкушая веселый семейный вечер. — Мы будем ждать тебя, любимый. Его улыбка, способная согреть в самые лютые морозы, врезается в память навечно. Его аккуратные прикосновения все еще ощущаются на плечах и талии. Его полные любви большие глаза до сих пор отражаются в глазах омеги. Он отстраняется, подмигивает и разворачивается, спускаясь по лестницам к ждущему его черному глянцевому роллс-ройсу. Он садится сзади и продолжает смотреть на омегу через чуть затемненное окно, мечтая скорее вернуться, закончить все дела и воссоединиться с семьей. Омега провожает взглядом автомобиль, и остатки улыбки исчезают. На него наваливается тоска. Не успел альфа уехать, хоть и ненадолго, как жизнь без него меняет оттенок. Уже через час она приобретает темный оттенок. Перед глазами то, что осталось от роллс-ройса после взрыва — лишь обуглившийся кусок металла. «Никто из пассажиров не выжил» Элон остался один в этом черном мире. Он стоит один в пустоте, оглядывается, отчаянно зовет любимого, бежит то в одну сторону, то в другую, но пустота ни к чему не приводит его. Его убивают секунды одиночества, сводит с ума неизвестность и отсутствие родного тепла. Он жмурит глаза, надеясь, что это пройдет, а когда открывает их, стоит у закрытого гроба, снова пытается кричать, но крик в горле застревает. Он озирается в панике, но на кладбище никого. Недалеко у дерева с опавшей листвой он видит темный силуэт, и как только Элон на нем концентрируется, тот выходит из-за тени дерева, и омега узнает в нем Сынвона. Элон хочет ринуться к нему, получить ответы, но снова обращает все свое внимание на гроб и к нему бросается, обнимает глянцевое темное дерево, гладит и безмолвно зовет, роняя на него слезы-хрусталики. Сынвон с руками в карманах брюк подходит и встает напротив, ничего не говоря. Его взгляд не выражает ни единой эмоции: ни скорби, ни сочувствия, ни боли. Элон в слезах поднимает на него глаза и смотрит вопросительно, не понимая, почему тот просто продолжает стоять и смотреть даже не на гроб — на самого омегу. «Кто лишил меня любимого?» Вопрос не озвучивается, он в красных от слез глазах застыл. Сынвон даже не моргает, все смотрит на Элона, как на экспонат в музее. «Кто сделал это со мной?» Сынвон вдруг вытаскивает из кармана пистолет и, направив на омегу, спускает курок. Элон просыпается с криком, обнаружив себя на постели в их с Тэхеном спальне. Рядом спящий альфа тут же реагирует и тоже подскакивает. — Жизнь моя, что такое? — взволнованно спрашивает он, гладя жадно хватающего воздух омегу по плечам. — Что тебе приснилось? — Тэхен, — всхлипывает Элон, услышав родной голос, поворачивает к мужу голову и тут же оказывается в его объятиях. Альфа гладит его по спине, целует в плечо, шепчет успокаивающие слова, а Элон цепляется за него, уткнувшись лицом ему в шею, потихоньку приходит в себя, яростно отгоняя остатки худшего кошмара, и убеждает самого себя в том, что любимый жив и он рядом. — Расскажи, что увидел, — просит Тэхен. — Тебе полегчает, Элон. — То, как тебя не стало, — тихо говорит Элон, подняв голову. Тэхен мягко улыбается и стирает больной рукой слезы с щек омеги. — Никто не сможет представить, какие силы я приложил для того, чтобы столько лет прожить без тебя. — Не думай об этом, любовь моя, — как и двадцать лет назад своим бархатным голосом согревает. — Я должен понести наказание за то, что обрек тебя и детей на это. Только я должен страдать. — Еще одного такого раза я точно не выдержу, знай это, — Элон утыкается лицом в грудь альфы, ища в его тепле свой покой. — Я тоже, — Тэхен целует омегу в макушку. — Хочешь, пойдем, прогуляемся? — Сейчас? — Элон большими глазами смотрит на альфу. — Сейчас, — кивает Тэхен. — Знаю, что больше ты сегодня не уснешь. А я не усну, волнуясь за тебя. — Хорошо, — соглашается Элон и, не в силах удержать горящие в нем чувства, вновь прижимается к альфе, обняв за шею. В три часа ночи они идут под ручку, как много лет назад, наслаждаясь друг другом и этим безмолвным багровым небом, прячущим их от остального мира. Как двадцать лет назад смотрят друг на друга восхищенно и бесповоротно влюбленно. Теперь кажется, и не было этой огромной временной пропасти, и неважно, что появилась парочка морщин и первые признаки седины. Их любовь не постарела ни на миг. В этом и есть бесконечное счастье. За время прогулки страх, который оставил после себя кошмар, отступает. А Элону до сих пор мерещится, что глаза Сынвона выжигают ему спину.🩸
Чонгук смотрит на маленький шоколадный торт, подаренный ему отделом в честь его возвращения, а мыслями где-то далеко. Рики не мог нарадоваться, когда увидел вернувшегося детектива, и выглядел как радостный щеночек, вился вокруг и рассказывал последние новости, случившиеся в участке и по делам. А после короткого праздника все вернулись к работе, и Чонгук наконец выдохнул. Не любит он к себе лишнее внимание, а тут все взгляды, расспросы и все в этом духе. Напрягает до ужаса. — Теперь можем полноценно расследовать это дело, — говорит Рики, сидящий за соседним столом. — Эй, ты чего такой задумчивый? — хмурится он, подняв глаза от монитора и уставившись на альфу, который покручивается в кресле и перебирает в пальцах карандаш. — Расследуем, но я пока хочу кое-что узнать, — отвечает Чонгук, вырванный из раздумий, и внезапно поднимается с места, накинув на плечи кожанку. — Ты куда? — тут же подскакивает Рики. — Мне поехать с тобой? — Нет необходимости, — отмахивается Чонгук, подцепив ключи от мустанга, лежащие на столе. — А вдруг… — И ты туда же, — Чонгук бросает на Рики укоризненный взгляд. — Ничего со мной больше не случится, расслабься. — Если нужна будет помощь, сразу же звони, — просит Ли, взволнованно провожая уходящего Чонгука. Чонгук колесит по городу, объезжает парочку адресов и делает несколько звонков. Догадки, что не давали ему покоя, пока он находился на стадии восстановления, начинают подтверждаться. Он много думал о том, какова вероятность причастности к его покушению Ким Тэхена, и нашел пару зацепок, которые значительно ее снижают. Началось это с того самого момента, как мужчина стал пытаться достучаться до Тэхена и объяснить, что не имеет к делу отношения. Чонгук думал, что это такой ход, чтобы выставить себя невиновным, и пусть даже эти попытки казались смехотворными. Тэхен, полностью разочарованный в отце, за своей глубокой обидой не мог даже мысль допустить, что отец не причастен к покушению, но Чонгук все больше и больше анализировал это все в голове. Так очевидно Ким Тэхен обставить дело не мог — не в его характере. Поэтому Чонгук, выйдя на работу, сразу же решил изучить дело лично и выявил важный факт. Ким Тэхен по всем фронтам имеет железное алиби. А помимо этого, его слова на ужине теперь кажутся Чонгуку правдой больше, чем было в тот момент, когда он их слышал и ни во что не ставил. Если он действительно любит своего сына, значит, так поступить не мог. Хочется в это верить. Чонгук возвращается в участок в шесть вечера и продолжает копаться в деле, не посвящая в это Рики, который все норовит сунуть свой нос или предложить помощь, от которой Чонгук продолжает отказываться. Он сидит так еще до девяти вечера, но решает оставить дело на завтра, потому что Тэхен ждет и наверняка волнуется. Офис пустеет, Чонгук выключает компьютер, идя по коридору к выходу, пишет омеге, что скоро будет, а когда выходит, видит стоящий прямо у входа черный роллс-ройс и курящего возле него Ким Тэхена. Мужчина, заметив вышедшего альфу, бросает окурок в урну и коротко улыбается. — Нам есть, о чем поговорить, детектив Чон, — говорит альфа и кивает на свой автомобиль. Чонгук пишет Тэхену прежде, чем молча согласиться сесть в машину: «Немного задержусь, Рики решил отпраздновать пивом» — Я слышал, тебе серьезно досталось, — говорит старший Тэхен уже в машине. — Хорошо, что ты восстановился. — Правда? — вскинув бровь, хмыкает Чонгук, сидя возле альфы на заднем сиденьи. Водитель везет их к центру города, а Чонгук невольно запоминает дорогу, поглядывая в окно. — Брось, Чонгук, если ты мне не нравишься, не значит, что я желаю тебе смерти, — безмятежно говорит Тэхен, никак не реагируя на напряжение альфы. Чонгук поворачивает к нему голову на последней фразе. — И ты это сам знаешь. — С чего вы взяли? — Не успел ты вернуться на службу, как решил покопаться в моих делах, — слабо усмехается Тэхен. — Не думал же ты, что я не узнаю об этом? И знаешь, в этот раз я даже не раздражен. Впервые ты ищешь что-то, что оправдает меня, а не наоборот. — Я еще не до конца в этом убедился, — каменно говорит Чонгук, продолжая мониторить дорогу. — Ты знаешь, что кто-то решил меня подставить, — утверждает мужчина, барабаня пальцами по колену. — И я уже занялся своим собственным расследованием. Кто-то вечно пытается вставлять мне палки в колеса, это нехорошо. — Может, если бы вы не несли вред обществу, никто бы и не делал этого, — с упреком отвечает Чонгук. — Вред обществу? — издает смешок Тэхен. — Никогда это не было моей целью. Все, что я делал и делаю по сей день, заключается только лишь в улучшении этого города. Ты еще молодой, и хоть многое видел, не знаешь, сколько гнили тут ходит еще с далеких времен. Ты же понимаешь, для чего тебя хотели убрать. Это повесили на меня, и даже если бы ты умер, вина все равно была бы на мне. Убить детектива полиции, причем такого уровня, — значит уже не отмыться, сколько власти бы ты не имел. Через тебя хотели убрать меня, Чонгук, так еще и сына против меня настроили, — в полуулыбке альфы мелькает грусть. — Я допускаю такую мысль, — после недолгой паузы говорит Чонгук. Хоть ему и не хочется соглашаться с мужчиной, в его словах есть четкая логика. В этот раз Тэхен вышел без охраны. Она не нужна ему в компании детектива полиции, поэтому когда роллс останавливается у набережной, откуда открывается потрясающий вид на город с его высотками и бесчисленными огнями, Чонгук и Тэхен выходят одни, оставив водителя ждать в машине. Старший, заведя руки за спину, неторопливо идет вперед, разглядывая город, как свое изменившееся дитя спустя долгое время. Так оно и есть. Как и свою семью, он многие годы не видел красный город, когда-то принадлежавший ему. — Я хочу предложить тебе сотрудничество, — продолжает разговор альфа. Рядом идущий Чонгук смотрит на него насмешливо-вопросительно. — Ожидаемая реакция, я и сам удивлен такому раскладу, но тут у нас общие враги, и ситуация обязывает принимать безумные, но серьезные решения. — Как нам с вами сотрудничать? — не понимает Чонгук. — Тебе нужно закрыть дело, а мне нужно найти того, кто против меня так нагло прет, — пожимает плечами Тэхен. — У меня есть возможности, которых нет у тебя, а у тебя есть права, которых не имею я. Согласись, что мы были бы полезны друг другу. Чонгук не отвечает, обмозговывает услышанное, но и отрицать не смеет. Возможно, было бы даже полезно приблизиться к Ким Тэхену и поработать вместе. С ним можно разобраться и позже, а пока у них обоих одна цель, и в этом он тоже прав. — Молчание — знак согласия, да? — поглядывает на альфу Тэхен. — Я понимаю, что тебе на такое пойти нелегко, но я хочу вернуть доверие и уважение своего сына. Возможно, получить и твое, но тут я не уверен до конца, что смогу. — Он столько спорил со мной раньше, защищая ваше имя, — Чонгук сует руки в карман джинсов. — Поэтому будьте для него достойным отцом столько, сколько это возможно. — Сколько это возможно? — переспрашивает Тэхен, усмехнувшись. — А потом что? За решетку меня, детектив Чон? — Таков план, — соглашается Чонгук. — Знаешь, почему я потерял уважение к полиции и был так против любой их близости к моей семье? — спрашивает альфа и сразу же отвечает, когда Чонгук переводит на него вопросительный взгляд: — В те времена, когда вы с Тэхеном были детьми, я делал много того, что должна была делать полиция. Я разбирался с тем, от чего они отмахивались, на что плевать хотели. И, может, довольно жесткими методами, но сами виноваты, не взялись за дело, которое обязаны были выполнять, — хмыкает Тэхен. — И теперь я узнаю, что мой сын в отношениях с детективом полиции. Представь мою реакцию. Однако стоило мне тебя узнать лучше, как я снова удивляюсь. — И чему? — неохотно интересуется Чонгук. — Ты совершенно не такой, как полицейские двадцать лет назад. Ты тот, кто истинно должен так зваться в отличие от тех чертей. Чонгук не знает, что ответить. Лучше бы альфа ничего не говорил. Ненависть к нему за прошлое это не уймет и в глазах не поднимет. Чонгук все еще предпочитает находиться на том уровне, когда доверие к Тэхену старшему остается неизменно низким, потому что так легче и правильнее. Он не хочет верить ни единому его слову, он даже допускает мысль, что мужчина пускает пыль в глаза, своими словами снова хочет ослабить бдительность и заставить поверить в то, что он действительно не причастен к покушению, однако и противоречивых деталей слишком много. Не будет же Ким Тэхен гнаться за самим собой? Разговор возвращается к тому, что и стало целью их встречи, а роллс-ройс возвращается на полицейский участок, где остался мустанг альфы. — Завтра отправлю данные по делу, — Чонгук, выйдя из машины, все еще не верит, что говорит это Ким Тэхену, который тоже выходит, чтобы попрощаться с альфой. Мужчина коротко кивает и останавливает собирающегося идти к автомобилю Чонгука: — Я готов на холодную войну с тобой, потому что не могу отступить из-за своих детей и будущего этого города. Но я знаю, что твою рану не залечить, поэтому мы с тобой будем продолжать в том же духе ради Тэхена. — Меня все устраивает, — бросает Чонгук и уходит. Мужчина прослеживает за ним и, усмехнувшись, садится в машину. Чонгук чувствует, что наступает новый этап, в котором ему нужно быть в разы осторожнее, чем прежде. Вокруг слишком много сомнений, и это путает разум, но альфа требует от самого себя повышенной бдительности. Верить до конца он не собирается. Верно говорят, что врагов надо держать еще ближе, чем друзей.