🩸
Джип подъезжает к университету, и у Джевона начинается сердечный приступ. Он видит белоснежную мазерати Чимина и готов потерять сознание. Это было ожидаемо. Чимин не мог приехать к Джевону домой, но смог приехать в университет. В первую секунду Чону хочется просить водителя увезти его подальше от университета и Чимина, но он останавливает себя, дав мысленную пощечину. Избегать его долго не выйдет. Омега наверняка в ярости, что попал под игнорирование Джевона, и чем дольше это происходит, тем хуже. Поэтому Чон, схватив лежащий на сидении рюкзак, молит себя быть сильным и выходит из джипа. Чимин, сидящий за рулем мазерати, приспускает окно, завидев омегу, и бросает: — В машину. Джевон, увидев выражение лица омеги, начинает жалеть, что избегал его. Чимин действительно зол. Чон открывает дверцу и садится рядом, не решаясь заглянуть в глаза. Сразу же отводит их в сторону, только бы не на омегу. Чимин поворачивается к нему и сверлит взглядом, требующим объяснений. — С тех пор, как ты внезапно испарился из моего дома, ты никак не давал мне о себе знать, Джевон, — обычно мягкий голос Чимина приобретает стальные нотки, причиняющие Джевону еще больше боли. Чимин никогда так не разговаривал с ним. — Прежде, чем делать поспешные выводы, я хочу узнать, что произошло. Расскажешь? Джевон нервно жует губу и поднимает взгляд, смотря на Чимина. И вот уже слезы рвутся наружу. Он как всегда сияет и завораживает своей красотой. Но не только это заставляет сердце сжаться, но и то, что от Чимина веет родным. Наверное, Джевон это внушил себе на почве влюбленности, которую они с Чимином не планировали. Он не может быть хладнокровным, когда смотрит на него. Не может избавиться от него, не может вырезать из своей жизни. И сейчас, наплевав на остатки гордости, он разрыдался бы, упал перед Чимином на колени и просил прощение, даже если ни в чем не виноват, только бы их отношениям не было конца. Сейчас, заглянув в глаза омеги, Джевон в этом убеждается. Он не сможет, ни за что не сможет отказаться от Чимина. Зато Чимин может от Джевона отказаться. Ведь он не влюблялся, он не терял контроль над чувствами и остался с тем, с чем они вдвоем начинали эти странные отношения. Джевон молчит, кажется, вечность, борется с подступающими слезами, кое-как их удерживает и возвращает контроль над самим собой. Не хватало еще перед Чимином развалиться на куски. — Отец откуда-то узнал, что я был на вечеринке. Он позвонил и велел возвращаться домой, — совсем тихо говорит Джевон, чтобы голос не дрожал. — Мне пришлось уехать. Он наказал меня, ограничив доступ к интернету и забрав телефон. Я не мог никак тебя предупредить, мне жаль. — Твой отец так задолбал, — закатывает глаза Чимин, а Джевон с облегчением выдыхает. Чимин поверил и больше не станет расспрашивать. Хоть в чем-то от отца есть польза. Все можно свалить на него, и никто ничего не оспорит. — Я так скучал по тебе и так злился. Но я предполагал, что это все опять дело рук Сынвона, — Чимин внезапно притягивает к себе Джевона и, взяв его лицо в ладони, мягко целует, прикрыв глаза. — Ты скучал по мне? — еле слышно шепчет в губы омеги Джевон, млея в его руках и забывая обо всем на свете. Вся боль стирается, как будто и не было. Чимин все тот же, а поцелуй его все так же сладок и приятен до скручивающегося внизу живота узла. — Конечно я скучал. Мне так хотелось моего мальчика рядом, но его забрал злой монстр, — тихонько смеется Чимин и обхватывает губами нижнюю губу Джевона, посасывая и оттягивая. Младший шумно выдыхает и тянется за поцелуем, едва не залезая на Чимина. — И ты скучал… — Чимин улыбается и зарывается в смоляные волосы омеги пальцами, притягивая ближе к себе и даря желанный поцелуй. Джевон вместо ответа все свое тепло и нежность отдает, гладя везде и сразу, жадно целуя, словно в последний раз, и забывая о необходимости сделать глоток кислорода. Почему Чимин, который мастерски орудует иголкой и ниткой, не может себя к Джевону пришить крепко-накрепко, чтобы никто не мог между ними протиснуться, никто не мог помешать им. — Джевон-и, детка, тебе нужно на учебу, не заводи меня, — оторвавшись от губ омеги, шепчет Чимин, хватая ртом воздух. Он лижет влажные от их общей слюны губы и тихо стонет, когда Джевон, пропуская слова старшего мимо ушей, припадает губами к его красивой шее и покрывает ее горячими влажными поцелуями. Ему сейчас никакая учеба не нужна, ведь он думал, что никогда больше не прикоснется губами к этой шелковой коже, не ощутит ее сладкий аромат и не услышит тихие мелодичные стоны, сносящие крышу. Плевать Джевону сейчас на все. — Давай уедем отсюда, Чимин, — просит он, подняв голову и глядя омеге в глаза с мольбой. — Поедем к тебе. — Я ужасно на тебя влияю, — смеется Чимин и поправляет пальцами взъерошенные волосы Джевона. — Мне нужно заскочить в мастерскую, Вон-и. Потерпи немного, я заберу тебя после второй пары, ладно? — Хорошо, — вздыхает Джевон, не скрывая того, как огорчился. — Я буду ждать, — он снова целует Чимина, так не желая отрываться от медовых губ, и снова чуть ли не плачет. Впервые короткое расставание с Чимином причиняет такую боль. — Я скоро вернусь, — шепчет Пак и подмигивает. Джевон выходит из машины и смотрит уезжающему Чимину вслед, прикусив дрожащую губу, на которой остался вкус любимого человека. Впервые расставание с Чимином причиняет боль, потому что теперь в сердце живет страх, что новой встречи с ним может не быть.🩸
— В следующий раз нам нужно поехать к морю, там есть один шикарный ресторан, мы с Хенбином часто его посещаем, — Наль делает глоток красного вина и ставит бокал на стол. — Заодно и на пляже поваляться сможем. — Если нам с тобой загар еще пойдет, то Киру с его светлым тоном кожи уж точно не стоит загорать, — Элон стряхивает пепел в лежащую перед ним на столе пепельницу и откидывается на спинку мягкого стула. — Да, мне точно не пойдет загар, — смущенно улыбается Кир, накалывая на вилку листья салата. — Тебе не обязательно загорать, но искупаться в море необходимо. Освежишься, развеешься. Ты давненько никуда не выбирался, так не пойдет, — мотает головой Наль, строго смотря на друга. — Я думаю, один раз можно, — соглашается Кир. — Назначим дату и поедем. — Все-то вы планировать должны, деловые, — закатывает глаза Наль. — Самые интересные вещи те, что происходят спонтанно. — Когда со мной был Тэхен, я мог себе позволить спонтанные действия, но теперь я возглавляю семью и компанию, и не имею такой роскоши, — Элон тушит сигарету и отпивает вина. — Так что, я согласен с Киром. Будем планировать, чтобы всем было удобно. Наль кивает, больше не пытаясь спорить с омегами. Ему не понять, что такое быть вечно занятым и планировать даже ужин с семьей. Наль всегда свободен. Когда дети выросли и стали самостоятельными, его работа как родителя тоже стала менее востребованной. Теперь омега просто сидит дома и тратит деньги, которые зарабатывает его муж, и имеет столько свободного времени, что любой позавидует. Не жизнь, а настоящая сказка. Вот только порой Наль завидует. Ему бы тоже хотелось быть чем-то занятым так, чтобы даже есть забывать, обо всем на свете забывать и заполнять голову только важными вещами, но Наль знает, что не справится. Он ни на чем не умеет концентрироваться, ничему себя не может посвятить целиком и никак не найдет свое призвание, прожив полжизни. С самого детства его затыкали подарками и деньгами, только бы ребенок не обременял их своими желаниями. Ему не давали шанса что-либо попробовать, потому что никто поддержать и разделить его страсть к чему-либо не был в состоянии. Наль хотел стать кем-то, но так и остался всего лишь красивой оболочкой. Сколько бы ни пытался чем-то заняться, интерес быстро пропадал. Его страсть к созданию прекрасного затушили еще в детстве, не дав возможности раскрыться и найти свое пристрастие, поэтому он, научившись на ошибках своих родителей, всячески поддерживает Чимина, который, в отличие от Наля, сумел. — Кстати, как там Юнги? — решает сменить тему Наль, улыбнувшись. — Уже адаптировался? Подружился с кем-нибудь? — Да, все хорошо. Юнги теперь работает в министерстве, — Кир делает маленький глоток вина и мягко улыбается. — Кажется, он подружился с Чон Хосоком. Я недавно видел, как он подвез Юнги до дома, — тише говорит омега. С этими омегами секретничать трудно. Они в такие встречи всегда всем делятся и любят обсудить своих детей. — Хосок? — удивляется Наль. — Это точно был он? — щурится омега. Кир кивает. — Надо же. Этот мальчик всегда такой серьезный и хмурый, словно никакие друзья ему вовсе не нужны, а тут в друзьях еще и омега. — Он дружит с Джином, разве нет? — вскидывает бровь Элон. — Это другое, — отмахивается Наль. — С моим мальчиком трудно не подружиться. А Хосок из другого теста слеплен. Таким, как он, трудно с кем-то дружбу вести. Но знаешь, когда наши дети были еще маленькими, я был уверен, что в будущем твой Тэхен выйдет за Хосока, — хихикает Пак. — Нет, — быстро отвечает Элон и подливает себе вина. — Мои дети еще не думают о замужестве. Что один, что другой, всячески избегают разговоров об этом. Им нужна только их работа. А мне нужны внуки, — вздыхает омега, драматично прикрыв глаза. — Все еще впереди. Я думаю, дети сами поймут, когда придет время. Когда они найдут свою настоящую любовь, — говорит Кир, пожав плечами. — Надеюсь, это будет скоро. Я хочу свадьбу, — смеется Наль. — Чимин тоже мне заикаться об альфах не разрешает. Сложно с этими омегами, — шутливо закатывает он глаза. — А вот Джин не такой. Он хотя бы выслушивает меня и не захлопывает дверь перед моим носом. Папин сыночек. — Тэгюн тоже терпеливее Тэхена в этом вопросе. Тэхен сразу убегает, стоит заговорить об альфах. Я знаю, Гюну тоже не хочется это слушать, но он более разумный и хотя бы слышит меня. Ни в коем случае не тороплю их в этом вопросе, просто напоминаю, что жизнь не бесконечна, — Элон мотает головой и устало трет переносицу. — Это точно. И молодость не вечна, — с печалью соглашается Наль и поднимает свой бокал. — Поэтому выпьем за счастье наших детей. — За счастье. За бесконечное счастье для наших частичек.🩸
Тэгюн вползает в дом, не имея сил стоять на ногах от усталости. Сегодня он еще рано вернулся. Семь вечера, впереди целая жизнь до одиннадцати ночи. Дома никого, и Тэгюн даже рад. У него нет желания и энергии слушать расспросы папы и снова ссориться с Тэхеном, который тоже еще наверняка на работе. Тэгюн решает, что на сегодня работы действительно хватит. Тэхен прав, еще немного, и голова старшего просто взорвется. Поэтому Тэгюн, приняв освежающий душ, переодевается в домашние вещи и спускается на кухню. Прихватив себе бутылку белого сухого, он возвращается в спальню в обнимку с ноутбуком. Сейчас, когда каждый уголок сознания находится в напряжении и как безумный жаждет работы, хочется просто наблюдать. Не читать, забивая голову еще больше, а просто наблюдать за тем, что происходит на экране, поэтому в этот раз омега изменяет книгам, предпочтя фильм. Удобно устроившись в центре большой и мягкой кровати, Тэгюн включает первый попавшийся фильм в жанре фэнтези и наливает себе вина в бокал. Телефон, лежащий рядом, коротко вибрирует и вспыхивает. Тэгюн делает пару глотков вина и поднимает мобильный, читая пришедшее сообщение от человека, о котором бы он сейчас хотел знать меньше всего. От кого: Пак Сокджин Не блокируй меня сразу. Я хочу знать, как ты себя чувствуешь. Тэгюн отбрасывает телефон на кровать, будто обжегся, и утыкается лицом в подушку. Одно напоминание о том, что он так не хотел вспоминать, и его моментально отбрасывает в тот вечер, когда на глазах Джина у омеги случился приступ. Тэгюн мычит, зажмурив глаза и мечтая, чтобы мысли сейчас отключились на пару с чувством стыда, которое снова накрыло с головой. На фоне слышатся диалоги и эпичная музыка из фильма, на который становится плевать. Тэгюн не ответит на сообщение, даже смотреть в сторону телефона не станет. Он попытается взять себя в руки и продолжит смотреть фильм, потому что обещал себе отдохнуть и тратить время на мысли о Джине точно не станет. — Почему ты вечно портишь мне вечер, — тяжко вздыхает омега и поднимает голову. Подув на прядку, упавшую на глаз, он кончиками пальцев оттаскивает телефон к краю постели и, подлив себе вина, пытается сосредоточиться на фильме. Но не получается. Тот барьер, который Тэгюн выстроил себе на следующее утро после вечеринки, одним махом снесло сообщением от альфы. Кто угодно мог бы узнать о тайне Тэгюна, да даже Чимин, которому Ким доверил бы какую-либо тайну в последнюю очередь, но не Джин. Только не Джин, привыкший жить без обременения себя чужими проблемами и любовью к играм, где задействованы человеческие чувства. Для него такая информация наверняка очень ценная, и Тэгюну представить страшно, как Джин может ею воспользоваться, как может давить и манипулировать. Ведь он на это способен. Пак Сокджин своего добивается всегда, и неважно, какими способами. Он легко давит на нужную точку и заставляет людей делать то, что ему вздумается. До момента столкновения в особняке Минов Тэгюн был уверен, что он в безопасности, пока этот альфа не смотрит в его сторону и не может вплестись в его жизнь змеем. Его это не касалось, он не знал больше, чем ему следует, но теперь он знает главное о Тэгюне, и тот словно голый перед Джином стоит, так униженно себя ощущает. Так и бывает. Ты становишься безоружным, как только люди узнают твое слабое место, и с этим ничего не поделать. Либо повиноваться, либо сопротивляться и получить жесткий удар. Тэгюн надеялся, что это ужасный сон, потому что больше двадцати лет жил с секретом, и ни одна живая душа, не входящая в семью, о нем не знала. Но тут в жизнь Ким Тэгюна пришел Джин и вышиб дверь ногой, даже не заметив, как много замков ее держали запертой. Выходит с трудом, но омега старается цепляться за нить сюжета и ничего не упускать, но то и дело в голову врываются картинки того, как альфа нес до машины на руках и на каждое грубое слово лишь улыбался, как будто комплименты получал, чем бесил еще больше. Щеки не перестают гореть, но Тэгюн хочет верить, что это из-за легкого опьянения и повысившегося в теле градуса. Омега не представляет и представлять не хочет, почему запрещенные мысли снова посмели выползти из глубин сознания, куда он их так старательно затолкал. Его буквально передергивает, стоит все это вспомнить, но собственная голова играет по-подлому. Проходит два часа, фильм заканчивается, а телефон так больше и не подавал признаков жизни. К счастью. Тэгюн за это время осушает полбутылки и собирается искать следующий фильм, после которого собирается спать. Благодаря алкоголю сладко уснуть удастся и без медитации. Остановив поиск фильма, омега берет телефон, просматривает сообщения от секретаря, отвечает на них и заходит в инстаграм, сразу же натыкаясь на сториз Джина. Любопытство борется с раздражением и без труда выигрывает. Тэгюн жмет на иконку с фотографией альфы и смотрит видео, сделанное час назад. На нем Джин сидит рядом с каким-то красивым синеволосым омегой и отпивает шампанское прямо из бутылки. На фоне играет громкая ритмичная музыка, а лицо альфы и того омеги освещают разных цветов огни. Сразу становится ясно, что Джин снова в клубе, где бывает чуть ли не чаще, чем в собственном доме. Тэгюн морщится и листает сториз дальше. Их около семи штук и все одинаково шумные и пьяные. Джин с разными и неизменно красивыми омегами, с разными алкогольными напитками, с друзьями, с кайфом в пьяных глазах и с неизменно довольной ухмылкой на пухлых губах. Тэгюн закатывает глаза и, не сумев совладать со своей злостью, отвечает на последнюю стори, сделанную три минуты назад: «И как ты только в такой веселой обстановке нашел время моим состоянием поинтересоваться?» Тэгюн хмыкает и нервно бросает телефон рядом, снова наклоняясь к ноутбуку в поисках фильма. Ответ от альфы приходит неожиданно быстро. Омега резко хватает телефон и сам на себя злится за такую реакцию. «Я ждал ответа слишком долго, а потом мне надоело» — Кто бы сомневался, — бурчит Тэгюн. Он не успевает напечатать ответ. Джин уже звонит, вызывая у омеги внезапную аритмию. Тэгюн без раздумий, охваченный необъяснимой злостью, принимает звонок, делает громкую связь и продолжает бегать глазами по экрану ноутбука, для самого себя делая вид, что в поиске кино заинтересован куда больше, чем в разговоре с альфой. — Чего тебе? — спрашивает он как можно грубее. В трубке слышна музыка, но звучит приглушенно, словно альфа вышел из шумного помещения. — Я получу ответ на свой вопрос? — альфа ничуть не звучит пьяным. Его голос ровный и сдержанный, в нем не слышна даже привычная издевка, обычно выводящая Тэгюна из равновесия. — Мог бы я говорить и писать, будь я не в порядке? — цокает омега, бросив на телефон взгляд, будто Джин может увидеть его недовольное лицо. — Представлю, что ты ответил мне менее грубо, но, черт возьми, как же я мог забыть, с кем говорю, — усмехается Джин. — Ты дома? Тогда я сейчас приеду. — Что? Зачем? — удивляется Тэгюн, растерянно хлопая ресницами. Такого он точно не ожидал. Не стоило брать трубку. — Не надо никуда приезжать! Я не открою тебе. Дверь заперта. — Дверью меня остановить хочешь? Ким Тэгюн, если я очень захочу, я войду, — нетрудно понять, что альфа улыбается в этот момент. Тэгюн прикрывает глаза и с силой сжимает в пальцах подушку. Вот и попал. Вот и попал. — Оставишь своих сучек? Бескультурье, — фыркает омега, еле сдерживаясь, чтобы не наорать и не осыпать альфу оскорблениями, вертящимися на кончике языка. Слишком он самоуверенный. — Как же они без тебя? — Не ревнуй, — ухмыляется Джин. Тэгюн открывает рот, все-таки готовясь наорать, но альфа договаривает: — так явно. Я выезжаю, — и бросает трубку. — Лучше я сдохну, чем тебя буду ревновать! — кричит Тэгюн на телефон, хоть и понимает, что его уже никто не услышит, кроме прислуги в коридоре. — Не приезжай! Да пошел ты, — уже тише, и снова утыкается в экран ноутбука, нервно листая страницу с фильмами вверх и вниз. — Плевать мне. Охрана все равно ему не откроет, а я буду смотреть фильм, — бурчит Тэгюн, а у самого сердце заходится, как в припадке, зубы кусают нижнюю губу, а кончики пальцев от непонятного волнения холодеют. Ни о каком фильме речи больше нет. Тэгюн допивает остатки вина и, если бы все мысли не занимал Джин, который пообещал (пригрозил) приехать, то омега обязательно удивился бы, что выдул всю бутылку разом. А Тэхен бы аплодировал стоя. Тэгюну бы самому сейчас ровно на дрожащих ногах стоять. Хотелось бы верить, что Джин решил просто пошутить и ехать он никуда не собирается. Тэгюну даже потраченных нервных клеток не жаль, лишь бы сейчас альфе в глаза не смотреть. Но все надежды осыпаются прахом под ноги, стоит омеге услышать звук въехавшей во двор машины. Тэгюн застывает на месте в центре спальни и мысленно кричит, ругая себя за то, что принял звонок и снова позволил альфе себя утянуть в запрещенные глубины, в которые вообще не должен был соваться. Тихонько выглянув из-за окна и заметив у парадных дверей темно-вишневую бмв, Тэгюн убеждается, что его кошмар явился, и это, увы, не сон. Игнорирование бессмысленно. Как бы Тэгюн ни клялся себе, что не спустится, что ни за что не откроет. Не будет ему покоя, пока этот альфа в его доме. Так чертовски близко. «Я готов взломать вашу систему безопасности, выходи, Ким Тэгюн» Тэгюн читает пришедшее сообщение и быстро меняет свободные домашние штаны на светлые джинсы, а поверх футболки надевает мешковатую бежевую худи и вылетает из комнаты, несясь на первый этаж. Не хватало Джину здесь шумиху навести. Уже то, что он приехал в этот дом — большая катастрофа. Тэгюн благодарит небеса, что Тэхена и папы сейчас нет дома. Они бы точно в стороне не остались. Омега замирает у входной двери, выравнивает дыхание и распахивает ее, сразу же сталкиваясь с альфой, стоящим прямо у порога. Как всегда безупречный Пак Сокджин держит в руках огромный букет кремовых роз и обольстительно улыбается. Тэгюн на миг теряет дар речи и с огромными глазами смотрит на цветы, которые чуть ли не закрывают самого альфу. — Это что такое? — выдавливает из себя удивленно омега. — Когда успел клумбы обчистить? — Этот букет мне специально собирали, пока я отдыхал в клубе, — улыбается альфа. — Я хотел красные, но ты не любишь броское. А я люблю о себе заявлять, поэтому розы размером с тебя. — То есть, ты в любом случае собирался приехать? — хмурится Тэгюн непонимающе. — Конечно. Думал, никакого ответа от тебя не дождусь и приеду, потребую, — пожимает плечами Джин. — А цветы зачем? Это снова попытка попросить прощения без слов? — Тэгюн складывает руки на груди и с прищуром смотрит на альфу. — Они скорее дополнение к словам, поэтому… прости меня, Тэгюн, — без тени шутки говорит Джин, мягко улыбнувшись. Тэгюн, не ожидавший такого поворота, несколько секунд в шоке смотрит на альфу, не зная, что сказать. — А сразу нельзя было так? — тихо спрашивает Тэгюн, все еще не веря своим ушам. — Повторишь? За потраченное на тебя время. Я бы даже снял это, мне нужно оружие против тебя. У тебя же есть против меня. — Да брось, ты все слышал, одного раза хватит с головой, — Джин посмеивается и мотает головой. — Это ценные слова, считай, я тебе полмира подарил. — Вот как? Оказывается, это так дорого? Наверное, теперь я в долгу останусь? Полмира же, — язвит омега, не скрывая своей злости. — Не нужно мне больше от тебя ничего, — Тэгюн разворачивается, собираясь вернуться в дом, но Джин, вверивший букет вышедшей прислуге, хватает омегу за руку и дергает на себя. — Что, мне теперь «спасибо» говорить за твое дебильное «прости»? Отвали! — шипит омега, выдернув руку, но альфа снова хватает, удерживая уже крепче. — Какое у меня оружие против тебя? — спрашивает альфа, развернув Тэгюна к себе и держа за плечи. — Думаешь, я настолько ублюдок, что буду твоей болезнью пользоваться в своих интересах? — Тэгюн поднимает на альфу взгляд, и слова тут уже не нужны. Джину и по глазам этим все ясно. — Ну да. Мне не привыкать, — сухая, безжизненная усмешка. — Только ты виноват в том, каким тебя считают, — Тэгюн хочет верить, что его негромкий ледяной голос, за которым он огромную волну скрывает, не дрожит. — От тебя люди всегда будут уходить, никто тебе добровольно душу не раскроет, потому что не доверит. В этом весь ты, Джин. — И другим я не буду, — на лице альфы даже намека на улыбку не остается. Он выпускает руку Тэгюна. — Теперь бойся за свою отполированную репутацию, ночами не спи, сходя с ума и думая, когда я всем твой секрет раскрою, когда своим оружием воспользуюсь и нанесу тебе удар. Глаз не сомкни, Тэгюн, — Джин сверлит омегу помрачневшим взглядом и разворачивается, быстро спускаясь по ступенькам и садясь в машину, стоящую у лестниц. Тэгюн поджимает дрожащие губы, дергается от резкого рыка бмв альфы, и когда машина выезжает за пределы дома, влетает внутрь и залезает на диван, прижав к себе колени и уставившись блестящими и влажными глазами куда-то перед собой. Не от угроз больно, а от реальности, в которой Пак Сокджин посмотрел Тэгюну в глаза так, словно тот ему нож в спину вонзил. Как теперь вернуться в то время, когда они игнорировали друг друга и были от этого счастливы? Джин жмет на газ до упора и гонит по-сумасшедшему. Хорошо, трасса практически пустая и не приходится сбавлять. Тэгюн прав, Джин сам себе такую репутацию выстроил, сам о себе такое представление сформировал, поэтому люди боятся его, боятся ему открываться, чтобы удар не получить. Джину всегда было плевать. Он вырос с мыслью, что все вокруг — игрушки, с которыми он может делать, что хочет. Люди сами его вознесли, сами корону на голову надели и принялись ноги целовать, а неосторожные обожглись, раскрывшись тому, кому до чужих ценностей дела нет. Джин ломал и не станет этого отрицать. Не станет отрицать, что нравилось. Пока корона на голове, можно все. Джин позволил себе многое, увлекшись, заигравшись, и перестал замечать боль в чужих глазах, прозвав ее частью своей игры. Так и создалась картина, на которой красивый альфа, мечта каждого второго омеги проклятого города, стоит с кровоточащим сердцем в ладони и улыбается, как демон-искуситель. Тэгюн не зря опасается. Будь на его месте кто-то другой, уже давно сломался бы под рукой альфы. Только Джин никак не поймет, отчего с этим омегой все так непросто с самого приема, на котором все и началось. Тэгюн изначально защиту выставил и был готов, прекрасно зная, на что способен альфа, готовый вместо простого «прости» весь мир к ногам бросить. А после раскрывшейся тайны Тэгюн брешь залатал и еще более крепкую броню отрастил, испугавшись. Этот страх Джин сразу увидел в глазах омеги, стоило тому дверь открыть. Не понравилось. Кажется, впервые не понравилось видеть то, что раньше приносило кайф. Разозлило. Тэгюн все знал с самого начала и, дверь открыв, встретил демона с вилами. В тот момент, когда Джин, держа его ценность в руках, сжать пальцы и в осколки превратить даже не пытался. Не хотел ломать. Тэгюн все равно испугался. Не поверил. И снова прав. Никто Джину сокровенное не доверит. Никто Джина не изменит.🩸
— Возле таких альф у меня начинают руки трястись, — шепчет Самин, встав над душой Тэхена, настраивающего камеру. — Они всего лишь мои друзья, — скучающе отвечает Тэхен, не взглянув на друга. — Точнее, только Джин. В любом случае, пока мы на работе, ни о чем другом думать не должны, Сам-и. Держи себя в руках. — Легко тебе говорить, ты каждый день с самыми успешными мужчинами города зависаешь, — бурчит Самин и резко оглядывается. — О, Боже, Хосок и Джин уже здесь! Альфы сразу же перетягивают на себя внимание всех находящихся в студии, только Тэхен продолжает возиться с фотоаппаратом, как ни в чем не бывало. Он действительно чуть ли не каждый день видит эти лица с самого детства. Ничего нового Тэхен в них не увидит. А сегодня они и вовсе лишь часть работы. Джин довольно улыбается, здороваясь с сотрудниками журнала, присутствующими на фотосессии, а Хосок мрачный и лишь коротко кивает, мечтая оказаться где-то, где нет этих вечных взглядов. Джин к этому проще относится, ему нравится появляться и освещать собой пространство и видеть восторг в людских глазах. Они как небо и земля, и каждый из них не перестает задаваться вопросом того, что их связывает, почему они так часто стоят рядом и пьют из одной бутылки, как закадычные друзья. Наверное, все же есть что-то общее в их резком контрасте. Противоположности притягиваются. — Привет, Джин-а, — Тэхен подходит к альфе, подняв уголки губ в легкой улыбке. — Сделаем пару снимков для статьи, это не займет много времени, — обещает омега. — Ну и каково быть номером два в топе успешных молодых альф города? —поднимает бровь, улыбаясь шире. — Я возмущен, что я второй после этого, — Джин кивает на Хосока, стоящего неподалеку, и усмехается. — На самом деле, я в шоке. Думал, буду на десятом. — Не прибедняйся, ты король этого города. Ладно, я начну с Хосока, он явно не хочет здесь находиться, — бросает смешок Тэхен, смотря на Чона, стоящего с каменным лицом, пока стилист укладывает ему волосы. — Побудь пока с Самином, — Тэхен хлопает Джина по плечу и, повесив фотоаппарат на шею, идет к Хосоку, сразу же меняясь в лице и пряча улыбку. — Только быстро, мне на работу нужно, — холодно говорит Хосок. Стилист заканчивает и отходит к Джину. Чон, ни разу не взглянув омеге в глаза, идет к площадке с нейтральным темно-серым фоном, готовый сниматься. Пока все завистливо глядят на занятый им пьедестал, Хосок думает о том, что лучше бы его никто не знал. Что даст ему это первое место? Отец не похвалит, не скажет, что гордится, а завистники найдут еще один повод ненавидеть еще больше. Тошнит от этого устройства заоблачной жизни, но разорвать с ней связь Хосок не может, поэтому со льдами скрытыми глазами смотрит в объектив и ни единой эмоции не выдает, прочно запирая себя от города, в котором каждый увидит эти фото. Успех не всегда ведет к счастью. Для чего он нужен, если его не с кем разделить? Всего лишь красивая пустышка, за которую любой другой бы продал родного человека. Хосок этого не просил. Он всего лишь упорно трудится на отца, перестав все вокруг замечать, потому что окружающее поблекло, а единственным важным моментом в жизни стала работа, отбирающая полжизни. Гордиться нечем, когда не счастлив. — Встань чуть левее, подбородок повыше, — говорит Тэхен, сосредоточенно смотря в объектив фотоаппарата и делая фотографии. Хосок тоже из тех, кто умеет прятаться. Он прочно запер свой внутренний мир, оставив на поверхности холодную пустоту, сквозь которую не пробиться. Тэхен всю жизнь видит ее в глазах альфы. Даже в детстве, в самом искреннем возрасте, когда, казалось бы, прятать нечего, он прятал все. Тэхен часто наблюдал за ним, пытаясь понять его мысли, даже наивно пытался подружиться, но сталкивался со стеной, воздвигнутой по неизвестной омеге причине. Хосок всегда так смотрит на Тэхена. С самого детства. Он всегда был груб и холоден, не испытывал угрызений совести, когда оскорблял и задевал за живое, и Тэхену даже казалось, что так Хосок скрывает какие-то свои чувства к нему, как это порой бывает, но с возрастом понял, что альфа просто ненавидит его без всякой на то причины. С фотографиями Хосока трудностей не возникает, поэтому съемка заканчивается довольно скоро. Тэхен быстро просматривает готовые фото, чтобы убедиться, что дополнительные не понадобятся, а Хосок стоит за спиной омеги и тоже смотрит на экран ноутбука, незаинтересованно скользя взглядом по своим фотографиям, от которых тошнит. Этот неприступный образ на экране стал частью его самого, второй сущностью. Его уже не вырезать из альфы, он прочно врос. Годы строгого самоконтроля и давления Чон Сынвона сделали свое дело. — Ты очень похож на своего отца, Хосок, — говорит Тэхен, просматривая фотографии, а у Хосока от услышанного зубы заскрипели. Он резко переводит взгляд на омегу и если бы только мог, прожег бы его насквозь. Тэхен поворачивается к нему и коротко, натянуто улыбается, видя, как в непроницаемых глазах мелькнул огонь. Знает, что зацепил Хосока. На это и был расчет. — Удивительно, как ты на своего не похож, — альфа сжимает руки в карманах брюк. В лице Тэхена на миг что-то меняется. Хосок хочет верить, что там проскользнула обида и что Тэхен задет не меньше. Он разворачивается и уходит, не дожидаясь ответа омеги. Плевать на фотографии. Тэхен поджимает губы, отворачивается к ноутбуку и закрывает фотографии альфы, чье лицо вдруг захотелось превратить в кровавое месиво. Так всегда, стоит им пересечься. Уровень напряжения в воздухе взлетает до небес. Тэхен ненавидит Чон Хосока, как и тот его. Он ненавидит его взгляд с отвращением, с осуждением и вечным упреком без оснований, а причины неизвестны. Только фраза, с которой альфа покинул студию, наталкивает на очередные мысли о зависти. Неужели такой влиятельный человек с таким могущественным отцом может кому-то завидовать? Хотел бы Тэхен знать, в чем дело, почему все, включая Хосока, так взъелись на его отца и, сколько омега себя помнит, поливают его грязью незаслуженно. Тэхену в этот момент хочется убить всех, пустить реки крови, не слышать вечный шепот за спиной и ненавистный взгляд в самую душу. Тэхен хочет всех уничтожить, только бы не быть окруженным людьми. К ним доверия все меньше, а разочарования все больше. Хосок уносит настроение Тэхена с собой, оставив удушающий осадок. С фотографированием Джина Тэхену буквально приходится выдавливать из себя улыбку. Всем бы быть такими же беззаботными и отходчивыми, как Пак Сокджин. Наверное, жизнь была бы проще. Из-за этого Тэхен ему порой завидует. В чем-то они похожи. От них много не ждут, на них не возлагают огромные надежды и не сдавливают рамками. Каждый из них находится во внимании сплетников, но не каждый получает необоснованную ненависть, направленную на родителя. В чем-то жизнь Джина действительно легче. Его отец рядом, его отец ему ответы на волнующие вопросы даст, а Тэхен лишь в пустоту может шептать, надеясь хоть на какой-то знак. Отца рядом нет. В этом различие.🩸
Через пару часов студия пустеет. Тэхен остается один, отказавшись от предложения Самина поужинать вместе, и редактирует снятые фотографии, чтобы занять себя и развеять тоску, что никак после слов Хосока не покидает. В одиночестве и тишине хорошо, размеренный клик мышки даже расслабляет, а свет экрана ноутбука в темноте студии приятен. Никто не знает, но порой Тэхен остается здесь ночевать, устраиваясь на диванчике и слушая шум города через распахнутое окно, куря и глядя в потолок, на котором вырисовываются образы далекого прошлого. К нему часто хочется вернуться, потому что реальность слишком разочаровывает, а чем дальше, тем хуже. Тэхен заканчивает с фотографиями к девяти вечера и лезет в сумку за мобильным, который не трогал полдня, занятый работой. С телефоном он достает приклеившуюся к чехлу фотографию, которую омега недавно проявил у себя в ванной. Тэхен убирает телефон и разворачивает фото, на котором изображен Чонгук, сидящий за рулем мустанга и сосредоточенно смотрящий на дорогу. Его блондинистые волосы из-за вспышки кажутся практически белыми. Руки, лежащие на руле, напряжены, а густые темные брови чуть нахмурены. Вид у него суровый, напряженный. И такой он всегда, когда рядом с Тэхеном оказывается. Омега, сам того не осознавая, начинает улыбаться, смотря на фото. И в какой момент так получилось, что они друг у друга в жизнях стали оставлять частички себя после того, как с грохотом захлопывают двери и уходят, обещая не возвращаться? А у Чонгука теперь и телефона нет. Тэхену было плевать, что он его разбил, не жаль ничуть. Жаль лишь, что альфа сам себя избавил от напоминаний об омеге. Только это печалит. Думает ли Чонгук о нем сейчас? Тэхен кусает губу, выключает ноутбук, закончив на сегодня, берет телефон и отходит к распахнутому окну, набирая номер альфы. Тоска выела мозги, наверное, иначе зачем звонить тому, кого взаимно ненавидишь. Зачем звонить тому, кого презираешь и кто испытывает отвращение к тебе. Тэхен не знает, но чувствует необходимость. Все вокруг стали чужими и далекими. Омега уже не знает, кому в этом мире может довериться. Пусть Чонгук один из таких людей, но он хотя бы не молчит, не ограничивается взглядами. — Фараон, — тихо говорит Тэхен, когда звонок принимают. — Тэхен, зачем ты мне звонишь? — голос альфы звучит устало, так же, как и у самого Тэхена. Он ослабил оборону. — Не наигрался? — Я задержался в студии, чтобы поработать еще немного. Никого нет, но… — Тэхен замолкает, окидывает взглядом темную тихую студию. — Я слышу чьи-то шаги в коридоре, — говорит омега тише, садится на подоконник и смотрит вниз, на мелкие машины, ползущие по длинным ночным дорогам. Тучи на алом небе становятся темнее, сгущаются, обещая пролить слезы на проклятую землю. — Приезжай. — Сейчас приеду. Запри дверь и сиди тихо, — голос альфы становится напряженным и серьезным, грубеет, а от усталости и следа не остается. — Хорошо, — отвечает омега тихо, слабо улыбнувшись, и опускает взгляд на фотографию, которую все это время держал в пальцах. Чонгук завершает звонок, а омеге хочется рассмеяться. Альфа снова примчится наводить порядок и снова взбесится, не обнаружив опасности. Тэхен так устал, что готов прям на полу лечь и уснуть, но даже в такой момент игры свои не оставляет. Чонгука снова и снова хочется проверять и раскапывать, подбираясь к центру его существа. Тэхену никогда не надоест.🩸
Омега выходит на улицу и застает начинающийся ливень. Он стоит, ничем не прикрывшись, в одной только бежевой рубашке, на которой расплываются мелкие влажные круги. Завидев подъезжающий мустанг, Тэхен мысленно бьет себя по лицу, вспомнив об игре, в которой Чонгук должен его спасти от несуществующего преступника. Машина подъезжает, останавливаясь у обочины прямо напротив омеги. Чонгук, одетый в темно-синюю полицейскую куртку, наклоняется и открывает дверь с пассажирской стороны, выглядывая к омеге. Тэхен смотрит на альфу в недоумении и поднимает брови. — Сядь, — бросает как всегда без особо теплых эмоций. — Ты не будешь осматривать здание? — спрашивает Тэхен, указывая пальцем себе за плечо. — Я проверил ваши камеры, перед тем, как ехать сюда. Связался с вашей охраной. Все чисто. Твоя игра не удалась, — к искреннему удивлению Тэхена, Чонгук не выглядит злым и ослепленным яростью. В его глазах лишь усталость и тоска. А может, второе Тэхену лишь кажется. Его глаза сейчас такие же. — Опасности нет, мне ничего не грозит, но ты все равно приехал, — Тэхен коротко улыбается, стоя наклоненным к салону и смотря на альфу. — Почему? Чонгук устало вздыхает, как будто разговор его уже утомил, и выпрямляется, поворачиваясь к дороге. Он не спал больше суток, пропадая на дежурстве, мог плюнуть на все, убедившись, что Тэхен в безопасности, и просто уехать домой. Мог, но почему-то не стал. — Промокнешь. Садись уже. Тэхен с улыбкой забирается в теплый салон с его ароматом, который так полюбил, рефлекторно вдыхает и закрывает дверцу. Чонгук поворачивает к нему голову, на улыбку не реагирует, но и раздражения все еще не испытывает. В глазах его молчание. По Тэхену видно, он тоже устал, на новые игры остатки энергии не растрачивает. Чонгук молча трогается с места и едет по длинной дороге без обозначения конечного пункта. — Почему снова позвонил мне? — спрашивает альфа, поглядывая на Тэхена. — Сам не знаю, — омега пожимает плечами. Легкая улыбка с его губ не сходит. Впервые за весь день Тэхену хорошо. Кто бы мог подумать, что хорошо будет рядом с грубым и раздражающим детективом полиции. — Мы друг друга не понимаем, но мне все равно кажется, что кроме тебя никто меня не поймет. Вокруг одна фальшь и грязь. — Разве ты не часть всего этого? — хмыкает Чонгук. — Я в этом варюсь, но я это не разделяю, — Тэхен тянется к карману за пачкой сигарет. Мимолетный дождь кончается, когда они подъезжают к набережной реки, разделяющей город на две части. — Ты ничего особенного во мне не видишь. Я прекрасно понимаю, как выгляжу в твоих глазах. Пустышка, напичканная деньгами, прославленная за счет своего имени. Для многих я таким и являюсь. Не буду тебя убеждать в обратном. Захочешь — сам разглядишь истину. Чонгук поджимает губы, останавливает машину у обочины неподалеку от широкой реки и глушит мотор, погружая салон в тишину. Тэхен смотрит на него, не надеясь услышать какой-то ответ, сует меж губ сигарету и благодарно кивает, когда Чонгук поджигает ее кончик своей зажигалкой. — Почему ты стал полицейским? — долгие минуты молчания рассеиваются с негромким вопросом омеги, курящим в окно. — В своей жизни я видел слишком много плохих людей, которые заслуживали наказания, — Чонгук берет протянутую Тэхеном сигарету и затягивается, глядя на алый блеск реки впереди. — Слишком много несправедливости, с которой я сталкивался с самого детства, — Тэхен замирает и затаивает дыхание, внимательно слушая и моля альфу продолжать. Чонгук действительно ослабил оборону. Осознанно. — Мне не посчастливилось расти среди бандитов и каждый день наблюдать, как они планируют новое преступление, которому как ни пытайся, а помешать не можешь, потому что ты всего лишь маленький и слабый ребенок. Я поклялся, что каждого преступающего закон посажу за решетку. Будь то мелкий проступок, плевать. Не будет порядка, не будет безопасности и стабильности. Поэтому и ты заслуживаешь наказания, — Чонгук делает еще одну затяжку и возвращает сигарету. — Тебе жизни, сотен жизней не хватит, чтобы каждого плохого человека наказать, Чонгук, — Тэхен вздыхает и прикрывает глаза, выпуская дым. — Пока я могу, я буду исполнять свой долг. — Ты непреклонен. Очень уперт, поэтому я тебя расколоть так и не смог, — слабо улыбается омега. — И никто не сможет, видимо, пока ты сам того не захочешь. Детектив, ты борешься с тенью, она всегда будет ускользать от тебя. В мире нет справедливости. — Пока во главе все, кого ты знаешь, так и будет, — Чонгук отводит взгляд к окну, смотря на ночной город. — Фараон, были уже люди, пытавшиеся бороться, пытавшиеся создать новый, лучший мир, и что мы видим сейчас? Хаос всегда будет побеждать, он людям ближе. Они не те существа, которых можно держать под контролем. По крайней мере, надолго этого контроля не хватит, — Тэхен выбрасывает сигарету и поворачивается к альфе лицом. — Мы с тобой по разные стороны, считай, враги, но я тоже за справедливость. — За какую ты справедливость, Тэхен? — сухо усмехается Чонгук. — Я помню о своем отце только хорошее. Он был человеком, который старался сделать этот мир светлее и лучше. От него исходили только добро и любовь, которыми он делился со всеми вокруг. И теперь, когда его не стало, я почему-то слышу о нем лишь грязь, — Тэхен чувствует просыпающуюся внутри злость от собственных слов, но не позволяет ей завладеть собой. — Вот, в чем несправедливость. О нем говорят вещи, которые он не заслуживает. — Я помню о нем другое, — Чонгук поджимает губы. — Плевать. Не хочу ничего знать. Все это будет ложью. У меня своя истина, моими же глазами увиденная, — мотает головой омега, скрестив руки на груди. — Тогда не говори мне об этом. У меня тоже своя истина, и я тоже ее видел своими глазами. — Ты невозможен, — усмехается Тэхен. — Все еще думаешь, что я тебя пойму? — Чонгук поднимает бровь, смотря на омегу. — Я не знаю, когда наступит наш последний раз… — омега понижает голос до шепота и внимательно смотрит Чонгуку в глаза, подавшись чуть вперед. — Возможно, прямо сейчас я в последний раз тебе в глаза смотрю. Они от природы имеют алый оттенок? Ты будто этим городом создан. Вышел из-под его руин, когда он возрождался. — Посмотри ближе. Вдруг и правда последний раз, — на лице Чонгука появляется еле различимый намек на улыбку, а черные глаза становятся ближе. Дыхание тяжелеет. — А если я не хочу, чтобы это был последний раз? — шепчет Тэхен, находясь в нескольких сантиметрах от лица альфы, чувствуя его вздох на своих губах. Становится щекотно, хочется губу закусить, избавиться от дразнящих ощущений. — Мы найдем еще одну причину, — Чонгук поднимает руку, подцепляет пальцем кудрявую прядь, упавшую на глаз омеги, который неотрывно глядит, не в силах разорвать контакт, уносимый пучиной неизвестности. Альфа убирает прядку, мешающую рассмотреть большие черные глаза напротив, и скользит костяшками пальцев по нежной щеке как будто случайно, а на деле, испытав острую нужду. У Тэхена дрожь по телу. Эти грубые руки не могут так мягко, но доказывают обратное. Чонгук убирает руку. Тэхен негромко смеется и утыкается лбом в плечо альфы. — Сегодня мы слишком устали, чтобы ненавидеть друг друга, но завтра все вернется на свои места, — Тэхен закрывает глаза и дает себе секунды покоя на крепком чужом плече, ни о чем не думая и не переживая. — Отвезешь меня домой? Я заплачу тебе, — неохотно поднимает голову и улыбается, натыкаясь на привычный хмурый взгляд альфы. — Платят водителям. Я не твой водитель, — Чонгук заводит машину и выруливает на дорогу. — Ты мой фараон, — негромко говорит Тэхен, отвернувшись к окну и закрывая глаза.🩸
В министерстве природных ресурсов и экологии меньше всего ожидали увидеть Чон Хосока. Не готовые к такому внезапному визиту, все начинают суетиться, подняв на уши все здание. Секретарь готов расстелиться у ног альфы и даже позволить их вытереть об себя, лишь бы угодить. А Хосок на весь этот цирк вокруг себя не реагирует. Он бы не пришел сюда никогда, если бы не один человек, оставивший его с вопросами пару дней назад. — Мне нужен Мин Юнги, — говорит альфа секретарю, и цирк мгновенно сворачивается, сменяясь недоумением на лицах людей. — Тут все предельно просто, — шепчутся неподалеку двое омег, уверенные, что альфа не услышит. — Юнги — сын мэра. А так Чон Хосок бы даже не посмотрел в его сторону. Хосок, не удостоив сплетников взглядом, спокойно говорит, поправляя часы на запястье. — Предельно просто набрать номер вашего начальства и лишить вас должностей за лишние разговоры на рабочем месте. Не на шутку испугавшиеся омеги быстро испаряются, возвращаясь к своей работе. Через пару минут в холл выходит Юнги. Когда ему доложили, что его ждет сам Чон Хосок, стопка документов, лежащая в руках омеги, чуть не полетела на пол. Вспомнив, почему в прошлую встречу с этим альфой пришлось убегать, Юнги сразу старается взять себя в руки, чтобы не повторилось. Слишком часто он стал испытывать приступы удушья, вернувшись в город, и вина тому один альфа, выбивающий землю из-под ног своим демоническим взглядом. Увидев омегу, Хосок поднимается с дивана, игнорируя принесенную секретарем чашку кофе, и идет к выходу, кивнув омеге, чтобы шел следом. Юнги прячет волнение и плетется за альфой, смущенно косясь на людей, уставившихся на них со всех сторон. — Что-то случилось? Ты мог позвонить, — говорит Юнги с волнением, когда они выходят на улицу, залитую ярким теплым солнцем. — У меня тут рядом дела были, и я решил заехать. Садись, — Хосок подходит к своей машине и открывает омеге дверцу. — Мы куда-то едем? У меня работа, Хосок, — Юнги хмурится, но послушно садится в машину, чтобы лишний раз не привлекать внимание проходящих мимо людей. Деловой центр. Здесь и Хосока, и Юнги каждый прекрасно знает в лицо. — Не то чтобы я думал, что у вас в министерстве нечем заняться… — альфа усмехается и садится в машину. — Грубо преуменьшать чужой труд, Чон Хосок, — закатывает глаза омега. — Мы все стараемся, не жалея сил, — омега оглядывается и скрещивает руки на груди. — Ты тут и будешь стоять? Уже сплетни пошли, наверное. — Какие сплетни? — спрашивает альфа, посмотрев на Юнги и заводя машину. — Ну, что мы с тобой… — Юнги кусает губу и отворачивает голову к окну, благодаря себя за выдержку, из-за которой научился не краснеть. Хоть в чем-то еще контроль сохраняется, а то этот альфа умудрился все внутри омеги перевернуть. — Пусть так и думают, не вижу в этом проблемы, — пожимает плечами Хосок, выруливая на дорогу. — Ты забыл, наверное, что стал первым альфой города. За тебя омеги глотки грызть готовы, а мне с ними еще работать, — Юнги бросает на альфу упрекающий взгляд. Хосок еле заметно улыбается, приподняв один уголок губ вверх и смотря на дорогу. Он идеален, и с этим спорить глупо. — Боишься давления? Я могу уволить их и собрать новый персонал, который придется тебе по душе. — Я не боюсь, с таким уж точно справлюсь, — мотает головой омега. — И не нужно никого увольнять, ты к министерству экологии даже отношения не имеешь. — У меня везде есть друзья, Юнги. Ладно, об этом потом. Я хотел узнать причину, по которой ты так внезапно сбежал от меня у Чимина на тусовке, — Хосок смотрит на омегу, не упуская из виду то, как в его глазах мелькнул испуг, стоило альфе сменить тему. — Я напугал тебя? — Ты и правда другой человек, когда выпьешь, но дело не в этом. Мне просто стало плохо, — Юнги снова избегает зрительного контакта и мнет пальцами худые колени, выдавая свое волнение. — Почему тебе стало плохо? — Я перепил, — быстро отвечает омега, жуя губу и бегая взглядом по салону астон мартина. — Странно. Обычно люди либо отключаются, либо их тошнит. Но чтобы задыхались… — Хосок бросает смешок и снова сдавливает Юнги под напором своего пристального взгляда. — Такое я вижу впервые. — На что только не способен человеческий организм, — Юнги мечтает слиться с сидением и пропасть из виду, только бы Хосок не смотрел так, будто все знает и выслушивает глупые оправдания маленького ребенка. Он цепляется взглядом за руки альфы, лежащие на кожаном руле и вопросительно поднимает брови. — Что с твоими руками? — он кивает подбородком, разглядывая красные погрубевшие костяшки. — Если скажу, что упал — поверишь? — спрашивает альфа, замедляясь у светофора. — Видимо, много раз тебе пришлось падать в одной и той же позиции, — недоверчиво щурится Юнги. — Это бокс. Мое небольшое хобби, о котором ты не узнаешь из СМИ. — И как только журналисты еще не заметили такое? — удивляется омега, подняв взгляд на лицо альфы. — Я умею скрывать то, что людям лучше не видеть. К тому же, им главное лицо и название бренда, в котором ты вышел в свет, — пожимает плечами Хосок, продолжая движение. — Суровая правда, — соглашается Юнги. — Так куда мы едем? — Съедим по мороженому в одном местечке, где мы с Джевоном обычно бываем, и вернемся к нашим делам. Я выдернул тебя посреди рабочего дня, нужно компенсировать потраченное время, — альфа коротко улыбается. — Зато тебе не о чем переживать, ты босс, и можешь приходить на работу, когда хочешь, — омега слегка выпячивает нижнюю губу. Хосоку хочется эту губу оттянуть пальцем и увидеть в красивых кошачьих глазах тот же испуг, что был на вечеринке, когда они чуть не поцеловались. Юнги выглядит слишком невинно. Хосок крепче сжимает пальцами руль и переводит взгляд на дорогу. — Увы, все не так просто. У меня много обязанностей, от которых нельзя отлынивать, — говорит он, с горечью вспоминая ненавистного отца. — Тогда я не понимаю, почему ты приехал, если мог просто позвонить или дождаться вечера, — непонимающе хмурится Юнги, смотря на альфу. — Мне было необходимо увидеть тебя, — без лжи и внутренних сомнений отвечает Хосок, заглянув в темно-карие глаза омеги. Юнги уже не уверен, удается ли ему сохранять контроль и не появился ли румянец на щеках. Он ни в чем уже не уверен, когда рядом этот альфа. Он хочет отвести взгляд от Хосока, но не может. Каждый раз зрительный контакт с ним похож на очередное испытание, которое позор самому себе не пройти. — Я предоставлю выбор мороженого тебе, — говорит омега, выдыхая, когда альфа перестает держать его в плену своих глаз. Можно дышать. В светлом и полном красок фургончике, у которого детей толпится больше, чем взрослых, Хосок берет себе и Юнги по мороженому в рожках, и возвращается в машину. Себе — шоколадное, а Юнги — кокосовое. Заняв себя разговором о работе, они едят мороженое, больше не возвращаясь к темам, от которых у Юнги контроль начинает трещать по швам, а после, оживленно споря о пользе и важности работы министерства экологии, они едут обратно и расстаются там же, где встретились. Хосок снова уезжает с улыбкой, которую себе объяснить не может. Юнги тоже. Ему даже на осуждающие и завистливые взгляды коллег становится плевать, потому что слишком хорошо на душе. Он не пытается скрыть своего приподнятого настроения, не прячет улыбку и даже наслаждается тем, как омеги из офиса краснеют от злости, глядя на него. День становится чуть лучше, и кто бы мог подумать, что причиной тому станет Чон Хосок, которого многие боятся, как огня.🩸
Чимин прикрывает глаза, подставляя лицо прохладному ветерку, и через приоткрытые губы выпускает сигаретный дым вверх. Он временно отпускает свои мысли и проблемы, когда выходит посидеть в этом небольшом парке, расположенном возле мастерской. Когда идеи никак не лезут в голову, когда процесс создания идет не так, как планировалось, когда помощники доводят до состояния кипения, а Чимин не может на них обрушиться взрывом, потому что слишком ценит, он просто выходит и курит, слушая шум городской жизни, заполняя сознание чем-то другим, чем-то чужим, что не принесет еще больше душевных переживаний, а наоборот на какой-то момент от них избавит. Иногда сравнение с окружающими приносит облегчение и утешение. Пока у кого-то дела обстоят хуже, чем у тебя, все не так ужасно. Может, это выглядит мерзко, но Чимину от этого легче. Закрыв глаза, он думает о знакомых и представляет, как жил бы их жизнями, как справлялся бы с их проблемами и как мирился с условиями их жизней. Открывает омега глаза всегда с неизменной мыслью, что ничьей другой жизнью бы жить не хотел. И тогда на душе становится чуточку лучше. Все не так плохо, может быть хуже. Чимин слегка бьет пальцем по кончику сигареты, стряхнув нагоревший пепел на землю, и открывает глаза, делая новую затяжку и задумчиво глядя на гуляющих неподалеку людей. Краем глаза он замечает, как кто-то идет в его сторону и садится рядом. — Где бы я не ожидал тебя увидеть, так это в парке, — Чимин выпускает дым и поворачивает голову к севшему на скамейку Намджуну. Альфа снова выглядит так, что заставляет на себе взгляд задерживать. Чимин разглядывает его профиль, подмечает ямочку на щеке, появившуюся из-за немного приподнятых уголков губ; татуировки, которые дополняют его темный и, казалось бы, отталкивающий образ, который Чимина наоборот все больше и больше привлекает. — Я проезжал неподалеку и заметил тебя, — альфа указывает большим пальцем себе за плечо, где в нескольких метрах от скамейки начинается дорога. — Интересное совпадение, — Чимин усмехается и бросает окурок в урну. — Как дела с радиоприемниками? В нашем городе они еще остались? Ты обшарил все свалки? Намджун поворачивает к омеге голову, не переставая улыбаться. — Пьяным ты казался более дружелюбным, — отмечает он, чуть щуря глаза. — Пьяным я забываю обо всем, что делает меня злым в трезвости, — Чимин откидывается на спинку скамейки и поднимает голову, устремив взгляд к небу. — У тебя красивая жизнь, о которой мечтает каждый. В такой жизни все должно быть идеально. Что же тебя злит? — Намджун поднимает бровь, внимательно смотря на омегу. Невозможно не смотреть на его нежно-розовые пухлые губы и красивую шею, на которой поблескивает тонкая цепочка. Во рту слюна скапливается. Намджун себя оправдывает тем, что красивее омегу еще никогда не видел. — Меня злит, когда все идет не так, как я задумал, — Чимин поворачивает голову к альфе. — А еще злит, когда допрашивают. — Тогда от слов к делу, — усмехается Намджун, поднимаясь со скамьи. — Я тут рядом свой байк оставил. Не хочешь прокатиться? Чимин поднимает на альфу взгляд и заманчиво улыбается. — Хочу. Одна сторона города медленно поглощается алым пламенем надвигающейся ночи, а другая отчаянно борется за свет. Там небо еще в голубом сиянии плещется, безнадежно проигрывая тьме. Резвый харли дэвидсон с рыком, на завораживающе высокой скорости летит по полосе меж двух миров, отдавая предпочтение ночи и ее красным огням. Чимин крепко держит альфу, обвив его руками, сцепив их на его животе, и не может сдержать улыбки. Той самой, которой повод не нужен, которую насильно из себя давить не надо. Она сама пришла и украсила собой губы омеги, не объясняя причин, которые и не нужны. Чимину сейчас на редкость хорошо и легко. Пусть и рядом с человеком, которого он видит второй раз в жизни и о котором ничего толком не знает. Неважно, рядом с Намджуном все становится проще, как тогда, на вечеринке, так и сейчас, пока они на скорости летят по улицам проклятого города, разрезая воздух. С Намджуном никакие маски не нужны, с ним если не хочешь разговаривать ни о чем — не разговариваешь; не хочешь улыбаться — не улыбаешься. Вот только улыбаться хочется. Чимину смеяться хочется и руки в стороны раскинуть, отдаться резкому порыву встречного ветра и улететь, не думая о последствиях. Наверное, такие мысли и возникают обычно, когда летишь вперед на мощном мотоцикле, а мир вокруг смазывается в красное полотно, по которому художник ладонью провел, нарочно портя и создавая этим шедевр. Чимина это окружающее пьянит, он будто в другой мир попадает. В мир без людей и чувств. Туда, где есть лишь бесконечная эйфория. Через час Намджун привозит Чимина обратно к мастерской. Омега слезает с байка и отдает шлем альфе, поправляя волосы. Намджун с легкой улыбкой наблюдает за омегой, пока тот приводит себя в порядок после поездки с ветерком, не может взгляда оторвать. — Я, наверное, выгляжу страшно, — хихикает Чимин, укладывая челку пальцами. — Нет, скорее, очень… живо. Как простой смертный, — Намджун кивает подбородком на зарумянившиеся щеки омеги, что делает его еще совершеннее. — Ты что? Брось, я и есть простой смертный, — мотает головой Чимин. — Если однажды меня настигнет смерть, то, что я имею, не спасет меня. Ни имя, ни статус, ни красота. — Мы все не бесконечны, — кивает альфа, сложив руки на груди. — Поэтому должны наслаждаться каждым моментом жизни и ни о чем не жалеть, — мысленно себе объясняет, что не просто говорит это омеге, а просит. Просит наслаждаться каждой секундой, которая у него остается. Конец ледяным дыханием морозит Чимину затылок, а он, ничего не подозревая, солнечно улыбается. — И не тратить себя на скучные поиски унылых радиоприемников, — смеется Чимин и закусывает губу. — Мое хобби — очень увлекательная вещь. В каждом поиске очередной найденный радиоприемник, словно выигранный трофей. Я действительно наслаждаюсь, — улыбается альфа, не отказывая себе в том, чтобы еще немного понаблюдать за омегой вблизи, затянуться его сладким ароматом, чтобы удержать в памяти подольше, а блеск красивых шоколадных глаз не спутать с бликами в оптическом прицеле винтовки. — Понимаю, я просто шучу, — Чимин отмахивается и подмигивает альфе. — Ты помог мне развеяться сегодня. Я благодарен за это. Поездка была очень бодрящей. — Можем сделать еще один круг по городу, если хочешь, — альфа слегка похлопывает по рулю байка. А Чимин пытается совладать с собой, потому что от вида Намджуна, сидящего на харлее и заманивающего его на еще одну быструю и жаркую поездку, голова кругом идет. Альфа выглядит, как мечта любого омеги, и Чимин соврет, если скажет, что не мечтал о таком тоже. Намджун слишком хорош и слишком горяч. Ему стоит просто слегка улыбнуться, посмотреть в глаза, как температура чиминова тела сама собой подскакивает. Нет в этом ничего невинного. Так смотрят, когда съесть хотят. Голодно, гипнотизирующе. Намджун кажется милым, но глаза его звериную сущность выдают. Выглядя дружелюбным в сочетании с таким взглядом, он пугает и манит еще больше. И словно сам понимает, что творит, сам наслаждается. Чимин не первый день живет на свете, не первый день получает внимание от альфы. Так смотрят, когда хотят. — Я бы с удовольствием, но работы полно. Спасибо, что развлек меня, Ким Намджун, — омега обворожительно улыбается альфе, прекрасно зная, что способен не на меньшее в обольщении, затем разворачивается и упархивает, скрываясь за дверью. Так смотрят, когда хотят. Чимин боится, что захочет тоже. Намджун до самых дверей провожает омегу глазами, надевает черный шлем, заводит байк и с визгом заднего колеса срывается с места. Для него это не было прощанием. Он едет за продолжением, уже не понимая: это обязанность или собственное желание? Подъехать к зданию, расположенному напротив, подняться на этаж с очередной пустой комнаткой, пропахшей сыростью, взяться за покорно ожидавшую хозяина снайперскую винтовку и снова встретиться с Чимином, на груди которого теперь крестом цель выделена. Это обязанность или желание? Намджун никогда не был человеком, слепо идущим на поводу чувств и эмоций. Холодный разум всегда брал верх над горячим сердцем и не мешал идти к цели. Намджуну ни к чему повторение правил, они вытатуированы у него в сознании, на самом видном месте. Намджун не повторяет ошибок. Он их вообще не делает. А сейчас что? Он обещал себе одну встречу с жертвой, но ошибся. Решил, что одной ему хватит с головой. Подумал, что одна встреча его тягу удовлетворит, затушит разрастающийся внутри огонь. Он каждую секунду себе неустанно напоминает: Чимин — заказ. И не более. Пока смотрит на него, мысленно ему промеж глаз цель рисует, не давая себе забыть истину. Пока улыбается и разговаривает с ним о всякой ерунде, будто через прицел смотрит, только ближе, в десятки раз ближе. Заказ. Намджун ошибся в первый раз, потому что никогда прежде к заказам не приближался, в душу их проникать не имел желания и без промедления жал на спусковой крючок, обрывая жизнь, оправдывая большую сумму, прилетевшую на счет. Работа сделана чисто, без подозрений и ошибок. А теперь все к чертям катится в замедленном темпе. Чем дольше Чимин рядом, тем больше помех для выполнения работы. Все чаще в голове всплывает вопрос, который по правилам, альфой созданным, не должен волновать: за что хотят убить этого омегу? Безликий заказчик за его убийство назначил большую цену. Кому Пак Чимин так помешал? Намджун снова наблюдает, хотя давно уже изучил каждый шаг омеги и запросто может предугадать следующий. Убить его ничего не стоит, в эту самую минуту курок спустить можно без лишних мыслей, прямо в грудь ему целясь. В ту самую, что совсем недавно прижималась к спине альфы и заражала теплом. Но Намджун себя убеждает, что рано. Нужно выбрать идеальное место и время, чтобы никаких подозрений на кого-либо, чтобы ни единого свидетеля. Чтобы убийца остался призраком, которого никогда не обнаружат. Не время. Не место. Смерть Чимина должна быть красивой, он хотя бы это заслужил, прожив недолгую, но прекрасную жизнь. Смерть Чимина неизбежна, потому что Намджун никогда не идет на поводу чувств, а сердцу над разумом победу не одержать. Чимин умрет, и это единственное, в чем альфа уверен.