Сокол ясный

      — Мама, вернись только ко мне, ладно?       — Обязательно, птичка.       Фария слишком рано взрослеет и слишком рано узнаёт, каково это — ждать маму со сказкой на ночь, а в итоге уснуть на кресле в реанимации под одеялом сочувствующих врачей. Ей десять, но она знает, что каждый день её мать рискует ради мира собственной жизнью. Позже Фарию отправят учится в Канаду к семье отца, это всё сопроводится истерикой и горячими слезами, но до тех пор — она дитя полка и всех агентов Овервотч сразу.       Фарии грустно засыпать в одиночку, поэтому над ней с попеременным успехом дежурит то Райнхардт, то Торбьорн, но сегодня этого не произошло. Какое-то серьёзное задание, где понадобились почти все. Фария глубоко и тоскливо вздыхает, растягиваясь на диване в комнате отдыха.       Габриэль останавливается внезапно, рука всё ещё ноет, но медики что-то говорят про положительные прогнозы. Фария его не замечает даже тогда, когда он заглядывает через её плечо в планшет, в который младшая Амари тоскливо уткнулась, листая последнюю книжку. А затем он щипает её за бок, и Фария в ужасе подскакивает на месте, вперив в мужчину свой непонимающий взгляд волчонка. Складка между бровями разглаживается, когда она понимает: кто пришёл за ней присмотреть сегодня.       — Дядя Габриэль!       Фария вьётся вокруг него и лезет на руки, Габриэль морщит нос и держит её за загривок, но дочь старой боевой подруги всё равно лезет целоваться и обниматься, потому что неимоверно по нему соскучилась. Она разрисует ему лицо фломастерами, а затем они посмотрят тот её любимый мультфильм про девочку-робота и сыграют в видео-игру (Габриэль поддаётся девочке всего один раз, но этого достаточно, чтобы обеспечить неимоверное счастье на весь оставшийся вечер).       А затем он всё же смирился с попытками накормить неугомонную девицу той стряпнёй, которую оставила Ана, заказал ей пиццу и с удовольствием наблюдал, как Маугли превращается во вполне уставшую и довольную Фарию Амари.       Ана заглядывает в комнату отдыха, насквозь пропахшая металлом и кровью. Но живая. И с удивлением натыкается взглядом на заснувшую дочь, прижавшуюся всем телом, словно ища спасительной безопасности, к Габриэлю Рейесу.       Габриэлю Рейесу с разрисованным фломастерами лицом.       Бывают же чудеса на свете.