Реквием по счастливым дням

      Ближе к вечеру произошло то, чего Той Бонни так не хотелось: состоялся трудный разговор с участием всех (вернее, почти всех) аниматроников. Причём, что самое ужасное, разговор бессмысленный, под конец которого наверняка все разойдутся в плохом настроении. Так думал Той Бонни, поэтому шёл к кабинету Фазбера через силу. Остальные так же были, как на иголках. Той Фредди и вовсе сидел на диване с самым раздражённым выражением лица, на которое только был способен. Чики сидели по обе стороны от Бонни-старшего и придерживали под руки. Единственные, кого мало заботило происходящее, а, соответственно, те, кто был на редкость невозмутим, — Би-Би и Мангл — расслабленно расположились на ковре. В кабинет чуть позже зашли Голден Фредди и Марионетка, но прочитать их истинные эмоции не представлялось возможным.       На стол полетела газета. Фредди разложил её таким образом, чтобы всем было видно таинственный столбец, в котором содержалась короткая статья на тему обвинения сотрудников пиццерии, в частности, аниматроников в пособничестве теракту. Интересным сейчас являлось не столько её содержание, сколько факт того, что кто-то мог её видеть, а кто-то нет.       Той Бонни, например, видел, как и медведи с Марионеткой. Чики не видели ничего, а Мангл, Голден Фредди и Би-Би честно (так они уверяли) признались, что видят пустое место на месте статьи. Бонни промолчал, а на листе в блокноте написал, что ничего не видит. «Надо будет Фокси показать. Но он-то наверняка всё увидит», — подумал Той Бонни.       Фредди нервно мерил кабинет неторопливыми шагами. Ни от кого не укрылась хромота медведя, как будто тот заваливался на одну ногу. Тем не менее, тот опёрся руками на письменный стол и провозгласил:       — Итак. Что вы по этому поводу думаете?       Аниматроники переглянулись.       — А мы можем думать? — скептически заметил Той Фредди.       — Сейчас думать некому, поэтому придётся нам, — раздражённо проговорил Фредди. — А если мы этого не сделаем, то быстро утонем. Смотрите… у некоторых из нас есть провалы в памяти, некоторые из нас попадали в странные ситуации. Понятно, что это связано с «Kyrie», но вряд ли связь только с ними. Во-первых, те, кто чаще всех подвергался разным нападениям: Той Бонни. Вторым после него идёт Фриц, но он не аниматроник, поэтому пропустим его. Мангл, Бонни… Би-Би тоже странно себя ведёт.       — А как же Фокси? — воскликнул Той Бонни.       — Фокси уже давно ведёт себя странно, — осадил его Фазбер. — Если ты не забыл, у него и раньше были проблемы.       — И ты это вот так просто оставишь без внимания? — вспылила Чика. — Ты в своём уме?       — Да. Фокси не имеет ни малейшего отношения к «Kyrie» и ко всему, что происходит сейчас, — холодно ответил Фредди. — Его срывы на Бонни — не более чем проявление остаточных сбоев в программе, которые уже никак не исправить.       Услышав это, Бонни стиснул кулаки. Никто и одёрнуть его не успел, как он уже резко поднялся, скрипя суставами, и собрался было направиться к Фредди. Но обе Чики вовремя схватили его за руки, а Фазбер настойчиво добавил таким голосом, будто пытался одной лишь его силой посадить Бонни обратно на диван:       — К сожалению. Я бы мог себя обеспокоить выделением для Бонни другой комнаты, но… мне легче починить ему лицо. Кстати, я уже заказал новый голосовой синтезатор, — добавил он как бы невзначай.       — На те деньги, что-!.. — теперь подскочил ещё и Той Бонни.       — Не перебивай, Той Бонни. Это некрасиво.       Той Бонни овладела злость, самая настоящая злость. Маленькие кулачки сжались подобно тому, как это произошло у его брата. На сей раз Той Фредди не собирался останавливать друга, если бы тот сорвался. Напротив, он притворялся, что безучастно смотрит за перепалкой, а на самом деле словно подначивал Той Бонни: «Ну, давай же, врежь ему. Врежьте ему, кто-нибудь!» Однако оба кролика в результате почти синхронно опустились на диван.       — Так вот, — Фредди скрестил пальцы. — Что мы имеем. Мы имеем чёткое разделение на товарищей без проблем с башкой и товарищей с проблемами, причём, не только башки. Сейчас необходимо выяснить, что делать со всеми вами… — он, призадумавшись, исправился: — нами.       — Ну, логично же, — фыркнул Той Фредди. Той Бонни, словно зная, что его друг хотел ответить, нервно заёрзал на месте, его ушки затряслись. — Всех, у кого проблемы — отключить, всех, у кого нет проблем — на работу.       — С ума что ли сошёл? — именно сейчас ко всем пришло понимание, насколько Фредди было тяжело говорить спокойно. — К твоему сведению, половина и нас имеет проблемы. «Бухта приключений» снова останется не у дел, это лишит нас дополнительного заработка. Без вторых гитаристов будет разрушена атмосфера в пиццерии. Лавочка Би-Би так же будет прикрыта. Ты представляешь, что произойдёт в таком случае?       — А что? — парировал Той Фредди. — Тебе не впервой так поступать с нами. К тому же, «ресет», как мы выяснили, гарантировано возвращает личность аниматроника, — в этот момент Той Бонни вскинул голову и встретился взглядом с Бонни, который уже «смотрел» прямо на него. Но как только их взгляды пересеклись, голова старшего брата устало опустилась. Той Бонни, прикусив губу, умоляюще сжал руку Той Фредди, но тот не собирался останавливаться. А Мангл с пола ухватилась за край рубашки крольчонка. Той Бонни не знал, как у неё это получалось, но лисичка одним лишь взглядом убедила его не вмешиваться. — Так в чём твоя проблема? Диагностика, к тому же, не дала никаких показаний. Так что вируса, которого все так боялись, у нас нет.       — Я не могу вас перезагрузить, — безапелляционно ответил Фредди. — Это может помешать решению проблемы, а то и создать новые. Это не нужно ни вам, ни уж тем более мне.       — О, как заговорил! — Чика нахмурилась. — Фредди, тебе не кажется, что сейчас мы в безвыходной ситуации?       — Что?.. — спокойствие пошатнулось на лице Фредди.       — Да, именно! — поддакнула Той Чика. — Мы уже не можем принимать самостоятельные решения в данной ситуации.       — И что вы предлагаете? Бездействовать? — сдержанно поинтересовался Фредди.       — Да хоть бы и так, — Той Фредди неожиданно для всех ощерился. Для обычно ровного и беспристрастного лица, которое редко поддёргивала хоть одна живая эмоция, такие изменения смотрелись по-настоящему страшно. Как будто кто-то пытался расшевелить давно засохшую глину. — Что изменится? Чем тише, тем лучше. Ты сам нас укорял в создании проблем, так почему бы нам не заняться выполнением твоих же указаний?       — В кои-то веки! — хихикнул Би-Би, болтая ногами в воздухе и щёлкая кнопочками на своём тамагочи. Мангл сменила обычную улыбку на более широкую. Потеряв интерес к беседе, она перегнулась, чтобы посмотреть на пиксельного питомца Би-Би.       — Так что, думай, как и что хочешь, но лично я не хочу больше кого бы то ни было подвергать опасностям, — подытожил Той Фредди, сверля брата взглядом.       — Продолжишь работать как ни в чём не бывало? — у Фредди аж глаз дёрнулся.       — Именно. Как ты и просил, — взгляд Той Фредди окаменел. — Чики со мной солидарны, так что…       Больше ни слова не говоря, Той Фредди развернулся, взял за плечи ошарашенного Той Бонни и беспечную Мангл и увёл их из кабинета. Чики так же встали, придерживая Бонни, старшая из них показала Фазберу язык. Сам же кролик виновато пожал плечами. Би-Би практически выкатился вслед за остальными.       — Идиоты. Как вы не понимаете: в сложившейся ситуации больше нельзя на всё закрыть глаза! — крикнул Фредди вслед уходящим.       Он замолк, как только почувствовал руки Марионетки у себя на животе. «Мама» нежно обняла его со спины и, кинув взгляд, полный грусти, оставила медведя. Недоумение застыло в голубых глазах.       Они все ушли.       Голден Фредди же остался в кабинете. Он подошёл к двери, заставив Фазбера на мгновение подумать о том, что он собирался покинуть помещение. Обманка сработала, а дверь закрылась, оставляя Голден Фредди в поле зрения. На сей раз не отвращение — растерянность и дискомфорт застыли на бледном лице старшего аниматроника. Хотелось сейчас же выбежать из кабинета, наплевав на возможные последствия, в том числе и реакцию остальных. Но Фредди будто прирос к столу. Взгляд поплыл, пускай медведь прекрасно видел, как к нему приближаются две белые точки в окружении чёрных склер и пристально-пристально смотрят.       — Мой тебе совет, как старшего руководителя аниматроников: не пытайся сразу же вернуть потерянное доверие своих подчинённых, — покладисто проговорил Голден Фредди, остановившись на расстоянии вытянутой руки от Фазбера. Тот же, сощурившись, отвернулся.       — Твоих советов мне только не хва-… — но Голден Фредди схватил его одной рукой за щёки и повернул к себе и оборвал его слова своими:       — Не перебивай, Фредди Фазбер. Это некрасиво.       А Фредди и предположить не мог, насколько первый аниматроник мог быть силён. Казалось бы, такая рухлядь, но сколько напора и властности в движениях. И ведь этот аниматроник не был напыщенной фигурой — он просто знал себе цену и цену другим. И поступал с ними соответствующе.       Тонкие пальцы сомкнулись на шее Фазбера. Нет, Голден Фредди вовсе не собирался душить своего преемника. Просто этот манёвр был единственным способом проломить защиту, давшую трещину. Почему бы не воспользоваться тем, что лежит на поверхности? Даже не так… почему бы не взять наконец то, чего ты добивался столько лет? Это же так просто, так воодушевляюще, так успокаивающе — добиться хоть какого-то умиротворения спустя столько десятилетий…       Поэтому, придавив Фредди к краешку стола, Голден Фредди позволял себе всё, что только хотелось. На бледную кожу лица хлынула краска, но Фазбер никак не реагировал на происходящее, словно ушёл в гибернацию. А Голден Фредди не стеснялся в выражениях, шепча что-то на ухо и продолжая давить:       — Хочу заметить, что ты уже лишился контроля над ситуацией. Зачем ты так отчаянно пытаешься его вернуть? — голос становился всё более вкрадчивым и мягким. — Не боишься, что такими усилиями ты лишь приблизишь срок окончания твоей эксплуатации? Почему бы тебе просто не прилечь и отдохнуть после тяжёлого рабочего дня?       И тогда лицо Фредди исказилось практически до неузнаваемости. Оно словно застыло в немом крике. Через минуту лицо снова выровнялось, и раздался хриплый басовитый смех. Жуткий, леденящий душу смех. Голден Фредди никак не отреагировал на это, потому что знал: это то, что должно было произойти. Но вот последовавшие слёзы, скупо брызнувшие из глаз — этого аниматроник никак не мог ожидать.       Нет, в этом старом и зачерствелом сознании не могло появиться хоть что-то напоминавшее нежность, жалость или сострадание. Лишь симуляция, считал Фредди. Что ж, сейчас он полностью позабыл об этом и поддался на столь дешёвый трюк, когда Голден Фредди приблизился к нему вплотную и положил руки на его щёки.       — Дурачок, — мягкая улыбка коснулась его уст. — Глупый медвежонок.

***

      Невозможно было себе представить всё напряжение, царившее в эту ночь на территории пиццерии Фредди Фазбера. Оно разрушало каждую нервную клетку каждого живого существа, ступившего за порог старого здания, которое окутало плёнкой из тайн и крови. Нигде уже не было и проблеска, похожего на здравый смысл, пускай люди и пытались искать его в этой запутанной истории. Истории, в которой после слова «конец» последует вопросительный знак. Куда же она течёт? По какому направлению двигается? Отчего стало так много путаницы? Медленно или быстро, но всё останавливалось. Сгущалось. Посреди очередного пробела возникло скопление из всевозможных вариантов того, как избавиться от дефекта. Каждый из них мнил себя самостоятельным и исключительным, чувствовал себя важным. Но, вставая на место, как бы примериваясь, они, опозоренные, отходили в сторону с поникшей головой. Они не подходили! Стоило одному варианту совпасть с несколькими пунктами, как тут же находился один, как правило, последний, и именно он рушил все надежды на восстановление пробела. Обидно, наверное, написать тест, решив сложные задачи, но ошибиться в чём-то базовом и простом. Когда ни один из вариантов в итоге не подошёл, терпение человека подошло к концу. Он забил пробел всем, чем смог, чтобы пока не думать об этом. Но от этого голова начинала болеть ещё больше. Этот вновь образовавшийся тромб норовил сорваться, чтобы навредить организму. Организму, который и не подозревал об опасности, поджидавшей его в случае неудачи.       Майк впервые спустя столько лет дрожал на смене, судорожно сжимая все необходимые для смены атрибуты. Тишина его напрягала и угнетала, аниматроники с наступлением ночи не двигались. Камеры красноречиво молчали, показывая пустые комнаты и коридоры. От такой обстановки невольно дёргался глаз. Спать не хотелось, но Майк пил кофе скорее по привычке, нежели от большой нужды. В памяти всплыла его самая первая ночь в этом заведении — та ещё встряска для нервов! Шмидта, безусловно, предупреждали о трудностях разного рода, которые могли возникнуть при работе, но к такому молодой парень, едва окончивший полицейскую академию, тогда ещё не был готов. В первую ночь было так же тихо, как и сейчас. В затюканной каморке, где он сидел, с мерзким звуком работал вентилятор. Ничего необычного не происходило почти до пяти утра, пока Майк не услышал хриплый басовитый и словно осторожный смех. И вот тогда волосы на затылке зашевелились, а сердце спряталось глубоко-глубоко: оно было готово разорваться напополам и спрятаться в лёгкие. Но необходимо было тут же среагировать. Как выяснилось, неопытному на тот момент Майку просто повезло прослушать трёхчасовые инструкции Фон Гая о выживании в пиццерии ночью. До сих пор Шмидт благодарен старшему товарищу.       Интересно, где он всё-таки сейчас…       Эта ночь была примечательна и тем, что под столом сидел второй охранник, которому вообще-то там было не место. Во всяком случае, это было лучше, чем ловить глюки в виде маленькой девочки, внешне похожей на Би-Би. Мальчик с шариками и так плохо влиял на психику своим натужным детским смехом, а тут ещё внезапно два круглых глаза совсем близко. Вместо этого Майк ловил тусклый, но чуть взбудораженный взгляд Фрица. Это, конечно, было не менее страшно, но гораздо спокойнее. Это живые глаза. Настоящие. Принадлежащие человеку, а не аниматронику. И сейчас этот человек, скрючившись, шептал:       — Зря. Зря, наверное. Ой, зря.       — Перестань причитать, бабушка, — Майк едва сдержался от того, чтобы пнуть друга в бедро. — Сам захотел, на коленях умолял, поэтому теперь не скули.       — Кстати, я совсем забыл уточнить… — Фриц смутился и заёрзал под столом. — Тебе же ничего за это не будет?       — Меня уволят, — равнодушно произнёс Майк. — Выговор или лишение премии — в лучшем случае.       — Вот как… — кажется, только сейчас Фрица достали муки совести. Его желание действительно дорого стоило. Страшно было представить, во что превратилась бы жизнь Майка, потеряй он основную работу.       Впрочем, стоило незадачливому Смиту задуматься об этом, как тут же почувствовал тычок под рёбра носком ботинка.       — Давай тут без кислых рож. Я не для этого вытаскивал тебя из той душной квартиры, — произнёс Майк, дистанционно заводя шкатулку и даже не глядя в сторону Фрица. Тот улыбнулся.       — Ты так добр ко мне, Майки, — проговорил Фриц. — Прям как моя мама!       — Веди себя в соответствие своему возрасту, сынок, — фыркнул Майк, проверяя свет. Вокруг никого не было. — Кстати, Фон Гай давно молчит. Он не пытался выйти с тобой на связь?       Фриц отрицательно качнул головой.       — Не нравится мне это, чёрт возьми. Сперва он внезапно уехал, теперь даже не пытается связаться. Ни Барбара, ни Аманда не в курсе, где он. Они даже до недавнего времени не подозревали, что он куда-то мог свалить.       — Как они, кстати? — вдруг спросил Фриц. — Ну, Барбара с Амандой.       — В порядке, — лаконично ответил Майк.       — Это хорошо, — Фриц вздохнул. — Я ведь так и не поблагодарил их…       — Ты их здорово отблагодаришь, если в их присутствии не будешь разевать рот и трепаться о Фон Гае. Я надеюсь, ты понимаешь это, а то я буду в тебе разочарован.       — Совсем-совсем? — Фриц выглянул из-под стола и жалобно посмотрел на Майка. Шмидт криво улыбнулся, закатив глаза.       — Ты, блять, не представляешь, насколько.       Смена всё продолжалась. Ближе к четырём часам у Фрица начали слипаться глаза, поэтому он снял с себя куртку и постелил её на полу. Майк даже не сразу заметил, что друг решил пристроиться у его ног, словно верный старый пёс. Рискнув, он всё-таки добежал до вешалки и принёс Фрицу свою куртку в качестве одеяла. За свой чисто альтруистический акт Майк едва не поплатился: из вентиляционной решётки вылезла Мангл, но Шмидт вовремя успел прикинуться Фредди. Лисичка постояла-постояла и ушла. А Майк проводил её хмурым взглядом. Он раньше не замечал, что ночью Мангл издавала из пасти звуки, похожие на радиопомехи. «Может быть, именно поэтому связь в последнее время стала барахлить?» — подумал он.       В этот же миг Фриц вдруг подскочил на месте и ударился головой о стол. Это напугало Майка похлеще внезапного появления аниматроников, поэтому ему пришлось отвлечься от работы.       — Ты ебанулся? Зачем так делать? — возмутился Майк. — Если я сейчас тут всё просру, то это будет полностью твоя вина!       — А-ха-ха-ха! — послышался знакомый детский смех. Майк повернулся в сторону. Момент был упущен: Би-Би уже стоял в комнате и хихикал с таким каменным выражением лица, как будто смеялся не он, а кто-то сзади него.       — Ну, класс, — Майк раздражённо хлопнул в ладоши, сгоряча задев Фрица. — Всё, мы без света. Этот утырок забрал наш свет.       — А-ха-ха-ха!       Шмидт раздражённо постучал по кнопке фонарика и убедился в том, что он не работает. То же самое касалось света над вентиляционными решётками. И никакой возможности проверить их на наличие живых железяк. Майк неотрывно смотрел на Би-Би, а он — на него. И смеялся.       — А-ха-ха-ха!       Этот чёртов смех сперва напугал. Потом он начал уже напрягать.       — А-ха-ха-ха!       А затем и вовсе выводить из себя.       — А-ха-ха-ха!       — А-ха-ха-ха!       — Блять, да заткнись ты!       Майк зло стиснул зубы и швырнул фонарик в Би-Би. Тот вдруг, к немалому удивлению Шмидта, завалился и упал навзничь. И замолчал.       — О… сработало, — Майк ошарашенно уставился на лежавшего аниматроника. — Странно, я не знал, что так можно было. Что за чёрт опять происходит?       Его отвлёк вдруг заколыхавшийся под столом Фриц. Он тяжело дышал, на лбу проступала испарина, а похолодевшие пальцы с фиолетовыми ногтями вцепились в рукав рубашки Майка.       — Фриц… — Шмидт сперва даже растерялся. Сообразив, что у друга снова приступ неизвестной болезни, Майк не то разозлился, не то начал подбадривать. — Дружище, что опять-то с тобой? Ты долго вот так вот помирать будешь? Соберись!       — Где запасной фонарик? — пролепетал Фриц. Его веки слабо затрепыхались, затрудняя обзор.       — Сиди тихо! — Майк положил Фрица на пол и заметался по сторонам в поисках фонарика. — Чёрт возьми.       Но к счастью для обоих охранников, Фокси так и не объявился. Он на самом деле не собирался приходить в гости — этот сбой в программе был уже ему нипочём. Правда, об этом не знал ни Майк, ни Фриц, а сам Фокси, наверное, и вовсе забыл, что его друзья страдали лунатизмом в самой тяжёлой его форме. Запасной фонарик был найден, но ему так и не суждено было включиться, чтобы посветить в глаза одной настойчивой и агрессивной лисе, сейчас притаившейся за лиловыми портьерами и пребывающей в полном упадке сил. Спустя некоторое время и Фриц успокоился, словно почувствовав себя в безопасности. Паническая атака миновала его, но зелень с лица никуда не исчезла. Увы, у Фрица лишь начала подниматься температура. Но самым паршивым в этой ситуации было то, что Майк не мог покинуть свой пост. Ради безопасности обоих приходилось жертвовать благополучием одного — от осознания этого Шмидт начал с удвоенной частотой поглядывать на часы и постукивать ногой. Слыша под столом редкие стоны Фрица, он скрипел зубами от бессилия и злился на время, потому что, когда не надо, оно тянулось бесконечно долго.       Уже ближе к пяти часам утра через вентиляцию внезапно объявился Той Бонни. Алгоритм против него у Майка был чёткий: надо было просто надеть маску и подождать, пока любопытный нос и пронизывающие глаза крольчонка исчезнут. Так Шмидт и сделал, вот только…       — Ох, мистер Шмидт! Как хорошо, что я нашёл вас, — Той Бонни вплотную подошёл к столу. — Думаю, что вы сможете мне помочь.       — Э-эй, ты чего, Той Бонни? Я же Фредди. Ты что, меня не узнаёшь? — Майк было запаниковал. Хотя, кажется, крольчонок ведёт себя, как обычно. Разве он был опасен в таком случае?       А Той Бонни тем временем поник.       — Раз вы Фредди, то точно не поможете мне, — в крольчонке что-то как будто надломилось. Его взгляд поменялся, хоть и не перестал быть адекватным. Той Бонни вдруг со всей силой ударил по столу и пристально всмотрелся в живые голубые глаза. — А мне нужна помощь прямо сейчас! Я не понимаю, почему здесь никого нет! Только Фокси и я остались хорошими! Все они… все они стали страшными!.. Они не отвечают мне, когда я пытаюсь заговорить с ними! Они оглохли? Почему меня никто не слышит, мистер Шмидт?       — Ладно-ладно, успокойся только! — Майк поспешно прикрыл рот Той Бонни, чтобы тот не призвал всех остальных аниматроников. Мало ли вся эта сцена была лишь финтом ушами, и крольчонок всего лишь притворялся.       И пускай Той Бонни не умел этого делать… Майк уже перестал чему-либо верить.

Не хотел.

На кону жизнь его друга.

      — Итак, что ты хотел? — Майк отнял руку ото рта Той Бонни, предварительно проверив, чтобы шкатулка была заведена, а ближайшие комнаты и коридоры были чисты от аниматроников. — Только давай быстрее, а то я подумаю, что твои писки — не больше, чем простой фарс.       — Фриц. Фриц же с вами, верно? — вполголоса спросил Той Бонни.       — Д-… стой, ты зовёшь его-?.. — теперь Майк совершенно не понимал, что происходит.       — Да. Он мой друг, — ровно отчеканил Той Бонни. Лицо его вдруг утратило любые эмоции, а голос стал менее выразительным, сухим. — Друзей Мама разрешает называть по имени.       — Выходит, я не друг? — Майк скривил снисходительную улыбку, хоть и всем видом говорил, что в целом ему наплевать. Получив вместо ответа глухое молчание, он решил всё-таки сказать правду. — Да, Фриц со мной.       — Он… он ведь у тебя, прямо здесь. В этой комнате. Да? — крольчонок обвёл помещение глазами.       — А если даже и так, — Майк сложил руки и положил на них подбородок. Это было несколько затруднительно из-за маски, но мужчина мало придавал этому значения. — Что ты сделаешь, малыш? Имей в виду, что для начала тебе придётся напугать меня. Знаю я ваши ёбаные цыганские фокусы, — Майк облизнул пересохшие губы. — Но не думай, что я проиграю железке, возомнившей себя живой. Вас всех пора сдавать на металлолом, пока не пострадали нормальные люди!       — Хватит!       В этот момент Майку показалось, что с Той Бонни как будто спала сдерживающая его пелена. Словно, кто-то контролировал слова и действия бедного крольчонка, пока тот разговаривал с охранником. В изумрудных глазах блеснули слезинки, носик начал часто-часто двигаться и дыхание было соответствующим. Той Бонни опустил голову.       — Хватит говорить столько гадостей! — воскликнул он дрожащим голосом. — Вы плохой человек, мистер Шмидт, раз говорите такое…       — Я видел кровь на вас, — холодно ответил Майк. — И не стоит оправдываться тем, что вами управляли, вас подставляли, всё то было случайностью — я слышал эти байки сто раз! — он встал и, опираясь одной рукой на стол, второй приподнял Той Бонни за подбородок. — Вы действительно больше, чем просто роботы с парой-тройкой программ, я готов признать это. Но вы, блять, такие несамостоятельные и инфантильные! А вам и удобно. Тем вы и отличаетесь от людей: вы никогда по-настоящему не возьмёте ответственность за свои поступки.       — Мы брали, — возразил Той Бонни, махнув головой. По щеке соскользнула слеза. — Так много раз… Все ведь ошибаются. Люди не могут создать что-то, что будет всегда работать без ошибок.       — Верно. От них человек может избавляться. А вот роботы неспособны переписывать программы. Ошибки в них может исправить только человек.       От неловкого разговора у Майка задёргался глаз. Он спорил с голубым кроликом, интеллект которого едва ли превышал таковой у десятилетнего ребёнка. Односторонний и бессмысленный бой. А самое главное — унизительный. Это всё равно, что бить беспомощного зверька.       А Той Бонни, как и Фрица под столом, вдруг начало корёжить. Майк оттолкнул от себя крольчонка и принялся, поглядывая на Смита, нервно скрести по ровной поверхности стола. Истекала

последняя

минута.

      — Вот блять!.. Фриц! Живи, ещё немного осталось! Ещё немного, и мы пойдём домой, — приговаривал Майк.       — А я ведь просил, а я ведь просил, а я ведь просил!.. — сквозь боль и слёзы причитал Той Бонни.       Ровно до тех пор, пока Майк не зазевался и не пропустил тот момент, когда надо было заряжать шкатулку. Лицо Той Бонни выровнялось, а все эмоции вновь исчезли.       — Я ведь просил его, — пролепетал крольчонок. — Я хотел, чтобы мой друг не доверял никому.       Каким-то лишь чудом кары от Марионетки удалось избежать. Последние секунды Майк только и ждал легендарного выхода чёрно-белой бестии, чтобы умереть от разрыва сердца. В сложившейся ситуации, на самом деле, не такая уж удручающая перспектива. Но каково это — быть убитым куклой? Да не простой куклой, а тем чудовищем, которое здешние обитатели ласково зовут «Мамой». В начавшемся бреду Майк уже представлял себе, как тоненькие пальчики Марионетки вгрызаются в его живот прямо сквозь рубашку и вытаскивают его кишки, разматывают петли, разрывают брыжейку. Зачем кукле кишки? Хороший вопрос. В ужастиках они это часто делают. Очень эффективное орудие убийства, самое безобидное на свете. Куклы — радость для маленьких девочек или коллекционеров-эстетов.       …но какие же они порой пугающие.       1 декабря 200X год, 6:00. Ночная смена завершилась. Все живы.

***

      Слякоть и сырость довольно быстро сменились на снег. Но сегодня только первый день зимы — не успевшие высохнуть лужи ещё не замёрзли, с неба ещё не падал снег, а люди не спешили надевать шапки. Этот город в принципе был нетороплив по своей натуре, местные делали всё с большой неохотой и ленью. Здесь ведь ничего не происходило. Совершенно. Бездействие не было чем-то вопиющим, скорее обыденностью, чем-то, что вошло в привычку горожан. Но почему бы и нет? Суета была ни к чему. Лишние телодвижения не сулили долгой и счастливой жизни. Как можно насладиться моментом, когда ты спешишь, пристально смотришь в пространство перед собой, затуманенное собственными мыслями, или, что ещё хуже — в экран мобильного телефона? Нет, никак. Любой может крикнуть: «Остановись, мгновение!» — но оно, это самое мгновение будет упущено навсегда. Его нельзя законсервировать, нельзя в полной мере прочувствовать его силу на фотографии, невозможно проанализировать. Только запомнить. Запомнить, чтобы потом всё равно забыть, ибо всё оно затеряется цельной картинкой в твоём сознании.       Миг нельзя выцепить, оценить, разобрать на составляющие. Это — капля воды нашего Необъятного океана, частичка пыли на книжных полках. Это — атом нашего бытия. Это — элемент неведомой материи, из которой состоят призраки.       Призраков не существует, скажете вы.       Верно. Но вам-то откуда знать?       Они могут быть прямо здесь и сейчас. Стоять за вашей спиной. Заглядывать вам в глаза. Или жить внутри. Прямо сейчас сидеть в теле и в точности копировать движения. Срывать с полуоткрытых уст поцелуй, возможно, первый в вашей жизни. Обнимать с материнской или по-детски невинной лаской. Призраки любят людей. Они не ведают, насколько несчастными они делают их порой, но любят, любят так сильно, что вскоре и сами начинают чахнуть, наполняясь дурной энергией. Её они забирают от людей, пытаясь сделать их жизнь хоть чуточку лучше. Именно так призраки любят.       Вот же один из них, прямо здесь. Он тоже любил, тоже продолжает любить. Скверна, осквернившая его, ничуть не мешала следовать за любимым человеком. Босые ноги легко касались земли, а плюхаясь в лужи, не мёрзли. Уже было не холодно. Призрак не торопился. Он знал, что в этом не было нужды. Любимый никуда не уйдёт. Но надо помочь ему. Срочно помочь, пока тот не утонул в отчаянии и лжи, пока пламя жестокости и насилия не выжгло глаза, пока море крови и ядовитой желчи не смело, не сбило с ног, пока гниль не отняла язык и волю.       «Просто брось всё и оставь это мне. Сделай так, а иначе навсегда останешься в этом жутком и ледяном кошмаре»       «Услышь мой голос»       «Моя любовь никогда не умрёт».