Истинное искусство

— Травоядные хищникам не товарищи, — грозно сказал высокий массивный представитель вида росомах, и худой, не меньшего роста, с большими ветвистыми рогами олень смешно сморщил нос, тем самым пытаясь скрыть свою напряженность. Это было первым, что он услышал на условленном днём раньше месте встречи, и почему-то совершенно не удивился. — В вашем голосе столько ласки, детектив, — нарочито весело ответил олень, протягивая ладонь для рукопожатия и выдавливая из себя солнечную улыбку. — Особенно для того, кого вы ошибочно обвинили в убийстве и торговле наркотиками. В прочем, кто не ошибается, верно? Росомаха вздёрнул верхнюю губу, из неё выглянул острый клык, который, по его разумению, был просто обязан ввергнуть оленя в ужас и заставить того отказаться от условий сделки. Вопреки его ожиданиям, тот лишь убрал предложенную ладонь и врылся пальцами в собственные волосы, выдыхая куда-то в сторону своим мыслям. — Что ж, может, приступим к делу, а, г-н напарник? — Да пошёл ты! Никола снисходительно прикрыл блестящие глаза и отошел на несколько шагов назад. — Ты используешь грязные методы, — процедил росомаха, морщась. — Не сомневайся, тебе за это воздастся. И очень скоро. — Мистер Шварц, вам не стоит воспринимать все мои слова так близко к сердцу, — Никола уверенно шагнул к подъезду, где нашли тело убитой крольчихи, вспоротой с невероятной точностью по середине живота. Он чувствовал на себе пронзительный взгляд Шварца и изо всех сил держался, чтобы не ссутулиться под его тяжелым взглядом: от одного присутствия такого опасного мужчины всё внутри сжималось. Ему хотелось свернуться калачиком и исчезнуть до того, как его решат растерзать. Все затихшие в силу эволюции инстинкты взревели внутри, отчаянно кричали: «БЕГИ! БЕГИ ЖЕ!», но он уверенно шел вперед. Настолько уверенно, насколько хотел казаться. — Эй-эй, — у двери его остановил пёс, немецкая овчарка немногим ниже оленя. Полицейская форма покоробила его уверенность. — Вы кто? — Я… — Он со мной. — Шварц положил ему тяжелую руку на плечо. Запах мускуса ударил Николе в нос, и тот едва сдержался, чтобы не скривиться. — Ведь так? Никола бросил на него коротки взгляд, прежде чем кивнул. Полицейский нехотя их пропустил внутрь подъезда. «Он мог просто попросить меня выставить, но всё же позволил присутствовать. Интересно, почему?» — думал он, пока поднимался по лестнице, держась за перила. Шварц шел впереди и не оборачивался на него, словно тут же забыл о его существовании. В прочем, Никола не нуждался во многом. Крольчиха с разодранным пузом лежала на лестнице, взгляд стеклянных глаз был направлен куда-то в потолок. Её колени были странно разведены в сторону, создавая смутное неприятное впечатление. — Боже, — выдохнул Никола, замирая от душного смрада, ударившего ему в лицо. — Что, не ожидал увидеть нечто подобное? Довольно глупо с твоей стороны потешиться над чужим горем ради своего эгоистичного желания, — Шварц остановился рядом, намеренно задевая оленя плечом. — А вы, вижу, за словом в карман не лезете, — усмехнулся Никола, зажимая нос ладонью. — Скорее, я не думал, что здесь так воняет. Никола подавил дрожь в коленках и достал из кармана одноразовые резиновые перчатки. Прикусив кончик языка и всё еще морщась, он надел их с хлипким шлепком о короткую шерсть. — Подготовился? Надо же, — росомаха уже опустился на корточки и рассматривал тело. — Приказ отдать или и тут посветишь самостоятельностью? — Я не настолько строптивый, — олень усмехнулся. Он прекрасно ощущал на себе заинтересованные взгляды полицейских. Никола послал им равнодушный беглый взгляд в ответ и сосредоточился на подъезде. — Тогда не путайся под ногами. — Шварц снова рыкнул сквозь речь. — Отвратительный театр абсурда. — Да-да, — Никола скользнул под лестницу и принюхался. — Кстати, Мистер Шварц, зайдёте ко мне на чашечку чая после всего этого? Среди полицейских, составляющих протокол, пробежалась волна из смешков. Росомаха издал грудное рычание, и эта волна тут же улеглась. — Холл, — угроза, потаённая в голосе росомахи, заставила внутреннее естество Николы трепетать от тревоги. Ему нравилось это чувство. — Заткнись. — Сочту за согласие, — мурлыкнул олень, уходя всё дальше в тень, не замечая, как росомаха закатил глаза и злобно шикнул на лепечущего полицейского-ассистента. Никола сощурился, пытаясь углядеть в темноте что-то, что привлекало его обоняние. Он достал телефон и подсветил фонариком. Блеск ударил ему в глаза, и он осторожно подцепил предмет за деревянную рукоять. — Мистер Шва~арц, — позвал Никола, сглатывая тугой комок. — Как же ты затрахал, — выругался росомаха, нехотя двигаясь к нему. — Что у тебя? — Может орудие убийства? — олень осторожно вышел из-под лестницы, чтобы не зацепиться рогами. — Я нашел это между стеной и лестницей. Кровь уже засохла, но всё же… Росомаха забрал находку и внимательно осмотрел. Он заглянул под лестницу, подсвечивая себе фонарём, рыкнул себе под нос что-то нечленораздельное, после чего принюхался. — Эй, рогатый, — грубо подманил к себе пальцем Шварц. — Скажи мне, если бы ты был убийцей, то куда бы дел своё орудие? — М? — Никола отвлёкся от разглядывания трупа, который уже собрали в чёрный мешок. — Ну, я бы унёс его с собой, если бы был бы маньяком. Типа, что-то сакрально важное. Ну или бы выкинул его где-нибудь подальше от сюда, — он пожал плечами. — Вот и я так думаю, — Шварц снял перчатки и, перешагнув через кровавое пятно на ступеньках, быстро двинул наверх. — А теперь поразмысли: почему ты решил бы оставить нож в таком странном месте? Ведь щель ещё найти надо. — Он мог знать, что там щель. Или… Кто-то был близок, чтобы узнать в нём убийцу, — тяжело дыша, проговорил Никола, едва поспевая подниматься по лестнице. Позади слышался топот ног полицейских: те, видимо не в первый раз работали со Шварцем и были в курсе его, порой, нестандартных методов. — Вы уже знаете, кто убийца, — изумился Никола. Они ведь только пришли на место преступления, и ещё даже не добрались до свидетеля. «Он так сильно хочет от меня отвязаться», — пропустил Никки шальную мысль. И в чем-то он был прав. — Я уже понимал, что это будет достаточно легко. В прочем, с этим справилась бы и обычная полиция, — Росомаха постучался в одну из квартир. После шестого этажа ноги у оленя отваливались. — Я и не сомневался, что согласившись взять меня с собой, вы бы не выбрали чего-то чрезмерно сложного, — Никки опустил руки на коленки и тяжело задышал, постепенно восстанавливая дыхание. — Но... Не так я представлял себе работу детектива. — Я просто над тобой издеваюсь, — Шварц ухмыльнулся, постучался снова. Дверь ему открыл лейтенант. — О, давно не виделись. Я думал ты интересуешься чем-то более… — росомаха отпихнул койота и ворвался внутрь квартиры. За столом с понурым видом сидел жеребец. Волосы закрывали его лицо, руки мелко тряслись. — Уже допросил? Алиби? — Алиби есть, но еще надо проверить. А что, ты уже всё разрулил? — Ну как обычно. Как только нашлось орудие убийства, всё встало на свои места, — Шварц кивнул в сторону жеребца. — Их было двое. Он и его любовница. Позади вытянулась оленья мордочка. Никола удивленно хлопал глазами, совершенно не понимая, откуда здесь вмешалась любовница подозреваемого, и почему именно любовница, а, не к примеру, жена. — Простите, а как вы это определили? Мы ведь даже не всё осмотрели, ещё же опросы-допросы и всё такое… — А это кто? — лейтенант выглянул из-за плеча Шварца. — Да привязался тут, — отмахнулся росомаха, недовольно зыркая на оленя. — Эй, рогатый, заткни пасть, пока я сам тебе её не сломал. Всё лезешь и лезешь. Сиди на попе ровно и слушай. Никола поник, но только навострённые уши всё еще оставались во внимании. Он коротко пожал руку койоту, но молча. — Мистер Зоб, не хочу вас сразу расстраивать, но я знаю, что виновны вы и ваша любовница, чьё имя вы нам обязательно расскажете, — Шварц сел напротив за стол, и заговорил медленно и серьезно. — Жестокое обвинение, — мёртво проговорил мистер Зоб. — Я лишь жертва трагедии. Моя бедная Мелисса… — Мисс Зоб стала жертвой вашей измены. Если кто и виновен в трагедии, то это вы. Ваша любовница потребовала уйти от вашей жены крольчихи, вы заупирались. Тогда ваша мадам решила действовать более радикальными методами и при вас зарезала её, когда вы поднимались к себе домой. Кто-то приближался ко входной двери, и вы решили поспособствовать побегу преступницы. До тупого абсурдно, но в месте с тем всё просто и очевидно, не так ли? Довольно глупо надеяться, что вам удастся избежать наказания. Что ж, на этом, я думаю, можно закончить, — коротко изрёк свой монолог Шварц, после чего развернулся, выложил на стол пакетик с ножом и поднялся. — Эй, Бэмби, пошли. Скажешь мне, что хотел, и на этом закончим, — по пути росомаха грубо толкнул Николу в плечо, что тому даже пришлось удариться спиной о дверной проём. — Мистер Шварц, сколько ж в вас силищи?

* * *

Квартирка у Николы была обставлена просто, но со вкусом. Сам Никки любил небольшие пространства, минимально обставленные мебелью с целью первой необходимости. Светлые тона стен не сильно били в глаза, создавая приятное впечатление матового уюта. Шварц немного замялся на пороге, и Никола это заметил — скорее всего его поразило такое неожиданное гостеприимство в свою сторону. — Мистер Шварц, вы проходите и не стесняйтесь. Я кусаться не собираюсь, не беспокойтесь, — мягко произнёс Никки, лёгким грациозным шагов отправляясь на кухню, где тут же щёлкнула кнопка чайника, а тот с небольшой задержкой издал звук закипающей воды. — Я скорее не стесняюсь, а не понимаю, как попал в такую абсурдную ситуацию, — фыркнул он в ответ гораздо более уверенным тоном. — Зелёный или чёрный? — Что? Никола потряс двумя коробками, которые достал из висящего на стене шкафчика. — Чай. Зелёный или чёрный? Или вы хотите кофе? — Можно чёрный, если он без бергамота. — В таком случае зелёный с жасмином, я тоже его люблю. Никки поймал на себе раздраженный взгляд Шварца и приподнял уголки рта в улыбке. Он достал из другого шкафчика две кружки, закинул заварку на веревочке и залил подоспевшим кипятком. Никола проводил Шварца взглядом: того заинтересовали стеллажи в гостиной, заставленные книгами, он ходил у полок и что-то высматривал, явно оторвавшись мыслями от реальности. — Что-то заинтересовало? — Никола встал рядом. Ряд собраний «Источника вдохновения» красиво переливался от уличного света, льющегося из окна, золотыми корешками. Росомаха повёл бровью и чертыхнулся. — Не думал, что у кого-то есть полное собрание «Источника», — нехотя буркнул он, и Никки перевел взгляд обратно на стеллаж. — У меня от Сверхновой не только «Источник» есть, — улыбнулся он. Шварц повернул в его сторону голову, олень на это лишь прикрыл глаза и прошел в сторону своей комнаты. Шварц помялся на месте, но всё же уверенно проследовал за ним. Диван Никки второпях так и не заправил с утра, на нём были разбросаны шмотки. Стол с компьютером оказался захламленный кружками и тарелками. Беспорядка Никки не стеснялся: вообще, это не парадная комната, может позволить себе временный творческий хаос, который он обязательно убрал бы к вечеру. Так что упрекающий взгляд в спину он проигнорировал: подошел к ещё одному шкафу и раздвинул стеклянные дверцы. — Боже, — выдохнул Шварц и прикоснулся рукой к твёрдым переплётам, заполняющим несколько полок. — Сборники самых ранних работ, последняя незаконченная трилогия, ещё и журнальчики с заметками, интервью и комиксы, где Сверхновая работала сценаристом. Да ты маньяк! Никола отошел назад и, расчистив на диване немного места, плюхнулся на него, подтягивая к себе подушку. На его мордашке расцвела лукавая ухмылка. Шварц почти что вилял хвостом при виде всех этих книг, и это могло сослужить ему на руку. — Г-н Шварц, там все книги Сверхновой подписаны, — выдал он, потягиваясь во все стороны: ноги вперед, руки вверх, вспомнилась ноющая боль в пояснице, вызванная хреновой осанкой. — Вообще, удивлён, что вы так к этому относитесь. У вас на лице написано, что вам весьма интересен этот автор. Лично я его терпеть не могу. — Довольно странно это слышать, учитывая коллекцию, которая могла бы стоить неплохих денег, — Шварц, отойдя от восторга, вернул себе сосредоточенный вид и бросил на Николу взгляд через плечо. Он взял одну из книг, пролистал её и задержался у форзаца содержания, где над заголовком было выведено нежное «supernova» с завитушкой и звёздочкой на конце. Его пальцы пробежались по автографу, а из груди вырвался сиплый вздох. Сверхновая была довольно знаменитым писателем. Она предпочитала оставаться инкогнито, и из фанатов никто не знал какого она вида, пола, сколько ей лет и в каких отношениях состоит. Сверхновая вела себя предельно осторожно: даже на встрече с фанатами она подписывала книги высовывая руку в перчатке из-за ширмы, сама молчала или говорила неразборчивым шепотом. Издательства не разглашали личной информации, интервью Сверхновая вела по э-мейлам и социальным сетям. Три года назад Сверхновая внезапно пропала. Возможно её расстроили скатившиеся рейтинги или не хватило сил окончить трилогию «Рубашки цвета меланхолии», но однажды Сверхновая оставила сообщение на официальной страничке, что уходит из писательского дела и благодарит всех читателей за внимание. После этого на аккаунт она больше никогда не возвращалась. Сверхновая довольно быстро исчезла из активного круга интересов, оставляя после себя редкие издания и исчезающие книги с полок магазинов: они становились никому ненужными и теперь их редко кто покупал. Никола не шибко удивился вопросу на счёт его коллекции: он и сам не знал, зачем хранил всё это. — Порой сам себе удивляюсь, — неопределенно пожал он плечами, поднимаясь. — Давайте мы сядем за стол переговоров, выпьем чаю и всё обговорим? Не дожидаясь кивка, Никола вышел из своей комнаты и, легонько шаркая по полу, перебрался на кухню, где его уже ждали кружки с горячим заварившимся чаем. Вскоре молчаливый и о чём-то усердно думающий Шварц присоединился к нему, занимая широкий удобный стул, отдалённо напоминающий кресло. Никола занял место напротив и, немного помассировав кисти рук, взял кружку за ручку и поднёс её ко рту. — Я согласен, мы начали ужасно, — начал он, встречаясь с немым осуждением в чужих глазах. — Так что предлагаю забыть этот инцидент с необоснованными обвинениями и сегодняшнем походе в гости к трупу. Меня зовут Никола Холл, мне двадцать восемь лет, если коротко, то я олень, хотя, наверное, это очевидно, и на данный момент я работаю в библиотеке. Он замолчал, словно предлагая росомахе представиться ещё раз. Тот смерил его недоверчивым взглядом, но всё же под действием уютной атмосферы и мыслями о книгах сдался: — Меня зовут Куро Шварц. Да, Куро, не нужно удивляться. Мне тридцать пять, как видно, росомаха, которое раздерет чьё-то горло в скором времени, и я консультант-детектив при нашей дорогой Чикагской полиции, — медленно и сдержанно проговорил он, словно минуту назад не ему приходилось давить в себе заметную заинтересованность к открывшемуся собранию. — Вот и ладушки, — хлопнул Ник в ладоши, после чего переплел пальцы и положил голову на запястья. — Мистер Шварц, теперь я, наконец, перестану вас томить и перейду к делу: уже долгое время мне безумно скучно. Точнее не так: я потерял интерес к жизни, приключений у меня немного, а жить как-то надо. Семья и любовь не катят, стало ясно, как полгода назад развёлся. По мне не скажешь, но я был женат, да. В общем, когда вы с нарядом ворвались в мою квартиру, я ощутил такой прилив адреналина, что подумал, мол, неужели это знак судьбы? Никки прервался под ещё больше потяжелевшим взглядом, но постарался скрыть пробежавшуюся дрожь по телу попыткой отпить чая. Все его инстинкты вопили изо всех сил: да что ж ты такое делаешь? Но он всё еще уверенно сидел на своём месте, стараясь не выказать слабости. Другого он не мог себе позволить. Он действительно хотел изменить свою повседневную жизнь, добавив в неё немного опасности и драйва. Никки жаждал приносить пользу, а потом отделаться от спонтанной идеи насесть на шею росомахи и не слезать, пока не будет полностью удовлетворён, не мог. Росомаха издал сосредоточенный «хм», и Никки продолжил: — Из-за ошибки вам светит выговор, а может ещё что похуже, потому что я могу подать в суд за нарушение личного пространства, помнится, ордер вам тогда так и не выписали. Шварц невольно выпустит когти, и те приветливо сверкнули в свете лампы. Никола был своеобразным психологом-самоучкой: когда работаешь в библиотеке больше десяти лет иногда хочется и самому что-то почитать. Через его руки прошли многие книги, надолго задержались книги по чтению эмоций хищников. Хищники сами по себе хорошо умеют скрывать свои чувства, и именно поэтому нужно стараться их хотя бы приблизительно различать. В целях собственной безопасности. Например собеседник Николы отлично сдерживал себя, вот только навязчивая идея придушить или разодрать голову определенно не давала Шварцу покоя, так-то Никола даже понимал — он заслужил это. В мире, где хищники и травоядные сосуществуют бок о бок, а последние имеют почти всегда статус жертвы, сильным мира сего жилось нелегко. Подай Никки действительно в суд, адвокаты-травоядные сделали бы всё, но разгромили противоположную сторону в пух и прах. Быть может подбили бы ещё судить травоядного, и всё — карьера Шварца полетела бы в Тартарары, успев только на прощание сверкнуть зубами в подворотне. — Меня не волнуют твои угрозы. Можешь делать, что хочешь: подавать в суд или пытаться шантажировать меня. Только дело ты не выиграешь, да и потом ещё дорого расплатишься, — Шварц повертел в руках чайную ложечку, скорее нервно чем самодовольно. Никки на несколько секунд залип на чужие, покрытые жестким мехом, пальцы, такие крупные и сильные, словно в них было спрятано гораздо больше. Один палец Шварца вызывал в Николе приступ тошноты и воющую сирену, призывающую к бегству. — В том-то и дело, что разбираться со всей бюрократией у меня нет ни малейшего желания, — Никола откинулся на спину стула и развёл руки в сторону. — Более того, даже если вы откажете мне в моём предложении, я не собираюсь портить вам жизнь. Могу даже расписку написать и сходить с вами заверить к вашему специалисту, что претензий не имею. А дальше эта расписка — гарант вашей безопасности и спокойного сна. Шварц приподнял косматые тёмные брови и верхнюю губу, из-под которой выглянул уже знакомый клык. — Тогда зачем нужно было вспоминать про ордер? — Чтобы объяснить, что я не хочу войны и строить эти деловые отношения, — Никки побоялся слова «партнерские», помятуя утреннюю реакцию на его подколку, — на шантаже и взаимной неприязни. Так-то, я и не собираюсь просить о многом. Даже не просить: предлагать свои волонтерские условия. Шварц задумался, опустил ложку на стол. — Я слушаю, — медленно сказал он, прикрывая глаза и тоже откидываясь. Его скрещенные руки легли под грудью. — Я хочу помогать распутывать дела. Только и всего. Быть мальчиком-на-побегушках, искать улики на местах преступления, кататься, если понадобится, в морг и приносить всё, что нужно. Любые вещи, документы, хоть на карачках, хоть в зубах, хоть как угодно. Мне не нужна зарплата, мне нужна именно работа. В любое время. В любом состоянии. Мне необходимо это, — Никола немного замялся в пылу своих слов, ему показалось, что он сказал слишком много. Это заставило его прижать уши к голове и отвернуться. — Я работаю один и не нуждаюсь в подобных услугах, — коротко и сухо отрезал Шварц, и Никки ощутил, как сердце ухнуло вниз к пяткам. После двухминутного раздумья он и не надеялся на положительный ответ, учитывая как начали и чем закончили. Из горла вырвался усталый хрип. — Что ж, — Никола унял новую волну трясучки и отпил почти закончившийся чай. Надо купить новые большие кружки. — В таком случае, я, как и обещал, просто смирюсь с этим. Шварц поднялся с места, коротко кивнул в знак равнодушной благодарности за чай и прошел в сторону коридора, задерживаясь взглядом у двери, ведущей в комнату Никки. Никола встал проводить его, как заметил взгляд Шварца, и его вдруг осенило: — Хотя… — плечи Шварца напряглись, тот видимо пожурил себя, что всё же не взял расписку. — Вы вроде любите Сверхновую. За каждое дело, в котором я мог бы участвовать, я бы отдавал вам по одной книге. Всё почти самые первые издания, где-то даже макеты и пробники. С автографами. Вы такого нигде не найдёте как бы ни старались. Никки прислонился к стене плечом. Хвост росомахи заметно дёрнулся. — Ты же вроде хотел без шантажа, — Росомаха развернулся к нему лицом. Никки удивился: тот не был рассержен, а скорее заинтригован, что глупенький олененок смог подловить его. — Бэмби, ответь мне на пару вопросов, прежде чем я отвечу тебе, и я подумаю над твоим предложением ещё раз. «Бэмби» вновь резануло по ушам, заставляя сморщиться. И было не понятно, сравнивают ли его с персонажем культового фильма-детектива про оленя, потерявшего свою мать, или же с достаточно знаменитым порно-актёром, взявшим себе эту кличку. Порно-актёр ведь тоже был сладким оленёнком. Никола взлохматил волосы, цепляясь рукой за рога. — По рукам. Шварц ещё раз оглядел, уже без стеснения, стеллаж стоящий в проходе и посмотрел в сторону комнаты Николы. — У тебя весьма эксклюзивные вещи, которые тебе могли только подарить в знак большой признательности, — Шварц прошелся языком по клыкам, и от этого жеста Никки стало дурно. — Ты знаком со Сверхновой? Лично. Что-то мне подсказывает, что ты вряд ли стал бы тратить кучу денег на такое барахло, при условии, что ты терпеть его не можешь. Да и жена бы тебе не позволила, если вы не разводились на этой почве. Никола на минуту застыл, словно переваривал услышанное. Его и без того большие глаза распахнулись ещё шире в молчаливом испуге, ушки вздыбились торчком. Он не смог проконтролировать себя, так или иначе тема Сверхновой была для него болезненной. — А может я и есть Сверхновая? — выдал он. Реакция Шварца не заставила себя ждать. Его нос резко втянул воздух, зрачки сузились, а тело ещё больше напряглось. Растянутый долгий выдох. Если бы они были дикарями или жили ещё тысячи три лет назад, то Никола бы решил, что тот готовится к решающему прыжку. — Видели бы вы своё лицо, — рассмеялся он тут же, решая не играть с огнём: опасным и жгучим, готовым в любой момент его сожрать. — Бэмби, по тебе не видно, что ты действительно хочешь со мной работать, — голос Шварца морозил. Никола унял смех, рвущийся наружу из груди, и убрал несколько прядей волос за ухо. — Не мог не пошутить, — признался он, отводя взгляд в сторону. — Да, я был знаком со Сверхновой и был огромным фанатом его творчества. Мы общались по переписке. Вообще, я ему очень приглянулся и он засыпал меня подарками, автографами, в общем, давал мне всё то, от чего я был в восторге. Хотя большую часть своей коллекции я собрал сам. Но четыре года назад я в нём разочаровался, а потом он и вовсе умер для меня. Я понял, что его мысли — пустое, его сердце — лживое и тщедушное, не способное ни к чему, кроме как быть эгоистом. Сверхновая разбил мне сердце своим существованием, и я крайне рад, что он бросил свою писанину, больше похожую на бульварную всячину, подходящую пожилым женщинам, захотевшим экстаза. Я читал всё, и пришел к выводу, что умеет он писать только порнографию. Никки говорил ровно, без тени раздумья, словно заученную речь. Он уже не раз объяснял это другим, и думал так на самом деле: он отрыто ненавидел и презирал Сверхновую. Четыре года назад тот сделал ему очень больно, растоптал уверенность и любовь к себе в прах, развеял над океаном и выбросил ключ от шкафа со скелетами на всеобщее съедение. Три года назад Сверхновая исчез, и только тогда он вздохнул спокойно. Шварц грубо прижал одной рукой Николу за плечо к стене, в его груди клокотало рычание. Низкое, почти утробное, оно давило вместе с мрачной аурой на тщедушное, по сравнению с росомахой, тельце оленя. Но Никола не испугался, как сильно не билось бы его сердце на самом деле. Он гордо вскинул голову, стукаясь рогами о стену, и не сводил взгляда с разозлённых глаз. — Если бы ты действительно читал его книги, то ты бы так не говорил. В Сверхновой гораздо больше, чем ты думаешь. Скорее всего гораздо больше, чем в самом тебе. Никки почувствовал приступ удушья, и вместе с этим у него предательски заслезились глаза. Его словно полоснуло раскалённым ножом по груди: Шварц был ему никем, интересующим его объектом для удовлетворения собственной прихоти. Но его слова жестоко ранили в самое сердце. — Говорите так, словно вы влюблены в него, — мёртво просипел Никола, и Шварц отпустил его, ничего не ответив. — И если это так, то вы судите по книгам совершенно омерзительного парня. Хотя, может у вас просто паршивый вкус. Шварц расправил плечи. — До свидания, — нарочито вежливо попрощался росомаха. — Прощайте, — невесело ухмыльнулся Никки, и выпроводил гостя вон.