В погоне за драконом

В машине было полутемно и прохладно. Дракону казалось, что в химическом аромате «свежего моря», которым благоухал салон, улавливались резкие медные нотки. Стараясь не вслушиваться в размеренное бормотание радио, чтобы вновь не задремать, он глядел на яркий свет фар и неоновой рекламы. В отличие от спальных районов, город жил своей жизнью, и жизнь эта кипела тем интенсивней, чем ближе они подъезжали к центру. Когда они доехали до Джордан-роад, Фейлон вышел неподалёку, осторожно присматриваясь. Он смутно помнил это место ещё со школьных времён, хоть в последние годы здесь не жили и не работали ни одни из знакомых ему партнёров или конкурентов. Пересечение Паркс-стрит и Джордан-роад было оживлённым, вплотную застроенным офисами и зданиями под коммерцию — от банков до хостелов. Совершенно неприметные человейники; в этом же квартале встречались дома и поинтересней. Раньше тут вроде бы был кинотеатр, и Фейлон ещё помнил, как ходил в него ребёнком. Неужели снесли? А вот лапшичная, к которой он направлялся сейчас, была именно той, куда он, в том числе, заходил перекусывать после киносеансов. Он невольно отследил воспоминание, разворачивающееся перед мысленным взором: спины одноклассников, солнце, жгущее сквозь плотную школьную униформу, масляно-острый вкус уличной еды. Совпадение это или осознанная издёвка? Стоит ли ему зайти, или видавшее виды заведение — всего лишь ориентир? Случайная точка, в которой Дракону решили позволить встрече произойти? Телефон в его руке вновь ожил. «Ты нашёл меня». Сердце в груди Фейлона отчётливо трепыхнулось. Остановившись у двери и стараясь её не трогать, чтобы не зазвенел колокольчик у входа, он заглянул внутрь сквозь панорамные стёкла сверху донизу. Старые, не слишком мытые, они помнили ещё времена открытия заведения. Поменялись столики и сама их расстановка, пластик на столешницах уже тогда был потёртым, пожелтевшим от масла. Похоже, сменились светильники: запылённая красная ткань с изображениями драконьих пастей на них, должно быть, сгорела уже десяток лет назад, и сейчас сверху свисали более надёжные бамбуковые абажуры, сквозь которые лился жёлтый электрический свет. Краем глаза он уловил какое-то движение внутри, но не до конца восстановившееся зрение не позволяло рассмотреть мелкие детали. Он видел только, что в глубине помещения за столом сидел человек — довольно плотно сбитый, в тёмном пиджаке и с короткими волосами. Сидел и смотрел на него. Дракон толкнул дверь и вошёл, останавливаясь на середине зала. Он знал, что его люди идут следом, и обычно эта поддержка грела. Но сейчас он словно очутился в вакууме, в тёмном пространстве космоса. Фейлон моргнул, напрягая зрение. Лицо, которое он помнил все эти годы, в сущности, не изменилось, хоть и черты его огрубели и набрякли со временем, морщины проявились между бровей и у уголков губ. Стоило догадаться, наверное. Но этот вариант казался слишком предсказуемым и глупым — особенно после стольких лет молчания, и поэтому Дракон инстинктивно отвергал его, продолжая склоняться к наиболее изощрённым схемам. А на самом деле секрет был очень прост. И лежал на поверхности, стоило только копнуть. Янцзу с усмешкой следил за его реакцией. Он вынул из кармана телефон, продемонстрировал его Фейлону и небрежно бросил на столик, как бы показывая, что тот пришёл по адресу. — Не на коленях, но достаточно побитый и обескураженный, чтобы прийти ко мне самому, — оценивающе произнёс он. Фейлон застыл на месте, разглядывая телефон Йо на столешнице и подавляя желание поёжиться. Ощущение, что его бывший личный помощник окончательно мёртв, пришло к нему только сейчас. Он так часто видел, как тот вертит телефон в руках, а теперь… это лишь игральная фишка в чужой руке. Йо пробыл рядом с ним достаточно, чтобы глава «Белого змея» привязался к нему, но и сам стал такой фишкой в качестве расплаты. И у Фейлона не было другого выхода, иной альтернативы, кроме как пожертвовать именно им в партии, которую вели они с Янцзу. Дракон сжал кулак, чувствуя, как ногти до боли впиваются в ладони. Эта боль давала ему слабую иллюзию самоконтроля. «Да и всё, что я контролировал, тоже оказалось иллюзией», — пришло ему в голову, и каламбур сложился необыкновенно удачно. Каким же слепцом и идиотом он был. Его водили за нос годами, а он покорно глотал наживку, попутно стараясь восстановить «Змея» до былого великолепия, и думал только о том, как причинить Асами неменьшую боль. Нетрудно было предугадать, что с такой мотивацией его попытки пойдут прахом, даже несмотря на огромный объём грязной и кровавой (особенно в самом начале) работы. Несмотря на чудовищные волевые усилия и колоссальные вливания денег. Они с Цаном хорошо всё просчитали. Даже слишком. Ведь оба они знали Фейлона как облупленного, чтобы понимать, что, когда он предпримет попытки отомстить Асами (в чём, скорее всего, не преуспеет), причин занимать должность главы «Белого змея» у него не останется. — Это была идея Цана — отправить тебя на Тайвань под чужой личиной и выждать, чтобы произвести этот маленький переворот? Вы хорошо поработали, — Фейлон старался держаться так прямо, как это возможно — в его положении. Янцзу насмешливо развёл руками, словно говоря: «А что я мог сделать?». — Да. Пристрастная идея фикс. Единственная слабость старика. Но она оказалась очень кстати. Плюс, нам даже не пришлось что-либо предпринимать. Ты сам шёл к краху. Уверенно. Собственными ногами. — Зачем? — произнёс Фейлон глухо. У него с трудом укладывалось в голове, что Янцзу и Цан Вайхэй, потирая руки, просчитывали такое в течение многих лет ради наступления этого момента. — Если тебе так нужно было встать во главе «Змея», ты мог прийти и решить свои проблемы цивилизованно, на переговорах. Я занял этот пост во многом потому, что ты чудесным образом самоустранился. У меня не было выхода. Я не мог оставить обезглавленным дело отца… — Да, конечно, — ядовито продолжил Янцзу, прервав его. — Какие громкие слова. Поднять обронённый флаг и развязать священную войну против своего японца, который посмел покинуть тебя после того, как ты уже начал мечтать о совместном любовном гнёздышке. Пустующее кресло главы «Змея» было очень кстати, да ведь? Иначе ты не смог бы продержаться и пары месяцев. В качестве его противника, а не отвергнутой любовницы, — с удовольствием ввернул он. — Так что это было делом принципа. «Белый змей» всегда был моим. Отец обещал пост только мне, а ты лишь взял поиграться. Если бы этот разговор имел место быть пару лет назад, Фейлон потерял бы контроль за несколько секунд. Сейчас же слова Янцзу по-прежнему причиняли боль, жгли и горчили как яд, но не бесили так сильно, потому что в них была правда. Много, а не малая толика. — Но ты ведь уже получил власть в свои руки, и всё сложилось как нельзя лучше, — с усилием выдавил он, понимая, каков будет ответ. — Это ты так считаешь. И дядюшка Цан, упокой господь его душу, — со злой иронией произнёс Янцзу, распаляясь с каждым словом. — Вы оба не представляете, сколько сил мне пришлось приложить для того, чтобы поднять кучку этих тщедушных ублюдков с колен. Я провёл в дерьме многие месяцы, выгрызая себе путь наверх. А ты в это время сидел на нагретом месте. На месте, на которое ты «не претендовал», как ты любишь повторять. Тщеславие, — осознал Фейлон. Вот что двигало Янцзу вперёд, наряду с обидой и желанием отомстить. Он ярко представил, как спорят они оба: брат и Цан Вайхэй. Как более умный лис убеждает первого подождать, заняться укреплением собственных позиций, пока глупый Взлетающий Дракон сам не испортит себе жизнь. Эта точка несогласия могла быть причиной многих споров и… наверное, даже тем, что в итоге и свело Цана в могилу. — Зачем ты убил его? — спросил он, кинув пробный шар, и не увидел в глазах Янцзу никакой печали или раскаяния. Да, разгадка была настолько очевидной, что даже не стоило начинать с «Это ты…?». — Мы не сошлись во мнениях, — отвечал Янцзу, горделиво распрямляя спину, и Фейлон с изумлением и отвращением заметил в его глазах знакомый похотливый огонёк. — Насчёт тебя. Прежде, чем Дракон успел проконтролировать себя, рука его выхватила «беретту» из кобуры и взметнулась вперёд. — О. Я знал, что ты будешь против, — с прежним самодовольством отвечал Янцзу. — Но у меня есть средство, которое заставит тебя… сотрудничать. Телефон в кармане пиджака Фейлона разразился настойчивой вибрацией. Тишина вокруг давила. Дракон не двигался с места. — Что же ты, — сейчас Янцзу был почти безмятежен. — Ответь. Тебе очень хотят что-то сказать. Скрипнув зубами, Фейлон потянулся к телефону и поднёс его к уху. На линии был ближайший помощник Камвая. — Неизвестные на территории перед реанимационным отделением, дай ло. Много. Мы могли бы удержать их, но господин Кон приказал оттянуть основные силы в Яо Ма Тей, чтобы сопровождать вас. Что нам делать, дай ло? Нас слишком мало. Прикажете атаковать, пока они не выгрузились полностью? — Стойте, — едва вымолвил Фейлон. — Что такое? — поинтересовался Янцзу как ни в чём не бывало — практически промурлыкал. — На тебе лица нет. — Я понял, — отвечал Фейлон так тихо, будто ему враз дали под дых. — Я тебя выслушаю. Только не делай этого. Я знаю, что они ждут твоего приказа. — Верно, ждут. Но ровно до тех пор, пока ты будешь слушаться, дорогой братец. Ты сейчас не в том положении, чтобы выдвигать условия. Хорошо ли ты меня понял? Фейлон кивнул. Рука его медленно опустилась. — Оружие, — добавил Янцзу, мотнув головой, и Фейлон положил пистолет на замусоленный кафельный пол и подтолкнул вперёд. Потом распрямился. Фейлон прекрасно видел, как его «беретта» исчезает за пазухой брата, но даже не думал перехватывать её или бросаться в драку. Янцзу был традиционно массивней и крепче. — Умница. Он сделал знак кому-то в зале, и от стены к двери мелькнула почти незаметная тень. Фейлон продолжал держать телефон у уха, изо всех сил пытаясь разобрать едва слышные фоновые шумы. Ни выстрелов. Ни криков. Ни суеты. — Похоже, они ждут, — резюмировал помощник силовика через несколько секунд звенящего молчания. — Что происходит, дай ло? — Они будут ждать, — с усилием ответил Фейлон, — пока я выполняю условия переговоров. — Верно, — обронил Янцзу почти царственно. — А теперь сбрасывай вызов и клади аппарат на стол. Продолжим диалог в машине. Дракон нажал на кнопку отбоя. Янцзу забрал его телефон и показательно уронил на пол, тут же раздавливая каблуком дисплей, гарантированно приводя в негодность. Потом поднялся из-за стола и направился к выходу. Фейлону ничего не оставалось, кроме как пойти следом. Конечно же, — подумал он с усмешкой, — его брат не стал бы решать судьбу компании отца в третьесортной забегаловке, за столом — или скорее за замызганным, залитым высохшим маслом столиком переговоров. Одет он был неброско, но Фейлон не сомневался, что тут же, за углом стоит что-нибудь безумно понтовое, типа «Ламборгини Мурсьелаго». Всё было как во сне. Уставясь в широкую спину Янцзу, меж лопаток, Фейлон не мог поверить, что это происходит на самом деле. Он украдкой взял со стола телефон Йо, на который брат уже не обращал внимания, и касался пластикового корпуса внутренней стороной предплечья каждый раз, как его настигал очередной приступ дереализации. Янцзу обернулся и издевательски учтивым жестом пропустил Фейлона вперёд. — Не обессудь, дорогой брат. Не хочу провоцировать тебя на шалости. Поворот за угол и прямо ещё сто метров. Фейлон покорно шагал вперёд, стараясь запомнить каждую деталь вокруг. Он прекрасно сознавал, что не один. Сейчас за их действиями следило более десятка людей с обеих сторон, готовых атаковать. Теоретически он мог использовать один из своих запасных планов и по условному знаку подать сигнал к перехвату. Но тогда, зная упорство Янцзу и склонность мстить, он мог лишиться единственного сейчас источника информации, в которой он отчаянно нуждался. Новенький «Бентли континенталь» перед ним мигнул фарами, и Фейлон мысленно отметил, что промахнулся с предпочтениями брата. Он не мог не хмыкнуть, понимая, что в самые опасные моменты мозг продолжает фиксировать всякую ерунду. Янцзу открыл ему дверцу заднего сиденья и встал рядом — в зловещей пародии на прислугу. И Фейлону опять пришлось подчиниться, хотя он не имел ни малейшего желания подставлять уже собственную спину. Водительское место было занято каким-то мутным бритым типом. Что ж, разумно, — успел отметить Фейлон. Всё внимание — гостям. Особенно замечателен ход с блокированием дверей при любой опасности, чтобы пассажир не мог выбраться. Янцзу усаживался рядом. Пробираясь в салон, Фейлон чувствовал, как он копается чуть больше положенного. Но развернуться не успел: в его бедро воткнулась игла, и в следующие секунды по телу потёк жар, а вместе с ним — и вязкость, охватывающая мысли. «Так схватили и Йо». Фейлон обернулся — медленно, как в тумане. — А это — лёгкое предостережение. Чтобы ты слушался меня и не думал о чём-то нехорошем, — извиняющееся ухмыльнулся Янцзу, погладив его по щеке. Дракон попытался перехватить его руку и оттолкнуть Янцзу, но понимал, что слабеет с каждой секундой. Оторвать нахальную ладонь от своего лица не получилось, и он медленно повалился на сиденье. В «Голден Харвест — Ньюпорт» они бывали регулярно, и отнюдь не потому, что были заядлыми поклонниками кино. Нет, конечно, кинотеатры пока ещё были популярны, несмотря на бум видеокассет, и в них практически круглосуточно, по дешёвке, крутили и «Боевые искусства Шаолиня», и свежевышедшего «Горца», на который половина зрителей ходила только из-за музыки. Но старшеклассники выбирали их, конечно же, для свиданий неподалёку от школы и подальше от зоркого ока родителей. Понимал это даже Фейлон, которому исполнилось двенадцать в начале года. Правда, он больше общался с книгами, чем с людьми, и не слишком стремился к последнему, будучи под неусыпным попечением отца и брата. Те были только рады этому и часто настаивали на том, чтобы он уделил большее внимание семье и изучению боевых искусств. Это не мешало Янцзу таскать Фейлона с собой при любом удобном случае, даже если для этого приходилось прогуливать дополнительные занятия. Как и полагается, на дневном сеансе, в будни, зал был полупуст. На экране шёл неувядающе популярный «Выход Дракона», который стал едва ли не визитной карточкой компании. Фейлон не отрываясь следил за поединками, распахнув глаза смотрел, как герой Брюса Ли управляется с нунчаками, как сражается со злодеем, к протезу руки которого были присоединены лезвия. Краем уха он улавливал шум и похихикивания с задних рядов, где сидел брат. Конечно, это раздражало, но сказать что-то против он не осмеливался, хоть и не понимал, как можно всерьёз пренебрегать таким шедевром и тискать одноклассниц. Но вскоре сзади послышался хлопок поднявшегося сиденья и обиженное бубнение: кажется, что-то пошло не так. Фейлон обернулся — и непроизвольно поёжился от направленного на него острого взгляда. Янцзу сидел в сторонке, чуть сбоку. Верхние пуговицы его рубашки (и, кажется, штаны) были расстёгнуты, а на щеке цвело алое пятно. От него к выходу шла самая красивая девчонка из параллельного класса. Перед сеансом она вовсю вешалась ему на шею, а теперь буквально убегала, оскорблённо бурча под нос «маньяк» и «педодрочер». Янцзу услышал это и рванулся за ней, но запутался в ногах у сидящих по соседству парней, а те тут же начали ржать как гиены и фыркать. Фейлон передёрнул плечами: то, как брат смотрел на него, пугало. Он повернулся к экрану, на котором Брюс Ли разбивал одно зеркало за другим, чтобы добраться до противника, и практически сразу отвлёкся. Он болел за главного героя и к концу фильма и вовсе забыл о непонятном инциденте. Ему запомнилось только, что после сеанса Янцзу устроил знатный мордобой за школой, но он не пытался понять, почему. В очередной раз просмотренный «Выход» вдохновил его на то, чтобы начать тренироваться в изучении кун-фу ещё усердней, и под вечер, в своей комнате, он старался копировать удары, повторять классические вертушки, вдохновляясь техникой героя… Когда Фейлон очнулся, они были ещё в пути. Видимо, препарат, что вколол ему Янцзу, действовал не настолько убойно — время от времени Дракон приходил в себя, приоткрывал глаза. Глухо урчал мотор, под щекой была ворсистая обивка чехла, нос забивал запах чистящего средства. Пошевелиться Дракон по-прежнему не мог. Он почувствовал чужое прикосновение к затылку и невольно напрягся, затаив дыхание. Рука, которая надавала ему столько тычков в детстве, тормошила и отвешивала подзатыльники и оплеухи, гладила и перебирала его волосы — на затылке, ближе к шее, потягивая за пряди. Примерно так же выражал привязанность его приёмный отец, но гораздо нежнее. Так же делал и Асами в их единственный сумбурный и сомнительный раз вместе — пропуская меж пальцами пряди его ещё длинных волос. — Ты обкорнал их, но твоя натура осталась прежней, — Янцзу что-то говорил тихонько, и Фейлону только сейчас удалось разобрать его слова. — Будто между ног у тебя совершенно не член. И именно это заставляет тебя думать как дырка. Поступать как дырка. Раз за разом. Вестись на наглых, броских, скандальных мужиков. И только я могу призвать тебя к порядку. Хоть и таким образом. Фейлон не мог сказать точно, сколько прошло времени, но, по его ощущениям, было едва ли четыре часа. В Гонконге царила ночь, и пока Янцзу имел полное право проводить это время, как ему будет угодно. Слушая привычно своевольные речи брата, Фейлон приложил все усилия, чтобы его дыхание было по-прежнему медленным и ровным. Он лежал так несколько минут, стараясь расслабиться и замереть, как мышь, а Янцзу молча разглядывал него, пытливо, пристально; это чувствовалось даже с закрытыми глазами. — Я уже понял, что ты проснулся, — послышался его голос. — Можешь не притворяться. Впрочем, сейчас тебе не время бодрствовать. Ты нужен мне послушным, братец. Поспи ещё. Он сунул руку в карман, и за тканевой подкладкой звякнуло что-то, похожее на стеклянные ампулы. — Нет, — поспешно выдохнул Фейлон, понимая, что Янцзу сейчас опять вгонит ему двойную дозу чёртова миорелаксанта или чего-то столь же одурманивающего, и он потеряет над собой контроль. — Пожалуйста, не надо. Мне… мне нехорошо. — Какааая покорность, — протянул тот. Сильные пальцы вновь стиснули пряди коротких волос на затылке Фейлона в кулаке и потянули к себе. — Нехорошо ему, подумай-ка. Будешь меня слушаться? Будешь делать, что я говорю? — Да, — выдавил Дракон, морщась. Сейчас ему было всё равно, какие бы перспективы перед ним ни маячили. Хотелось лишь оставаться в сознании. — Пожалуйста. Только не надо больше уколов. Наверное, они ехали ещё какое-то время. Фейлон лежал на сиденье лицом вниз и не мог видеть, где они находятся; в приоткрытое боковое окно задувал влажный ветер, насыщенный запахом специй, рыбы и масла — скорее всего, сейчас они проезжали мимо многочисленных рынков или продавцов с уличной едой. А потом автомобиль качнулся и плавно затормозил; Янцзу засобирался наружу и потащил Фейлона за собой, для пущей доходчивости сжав в кулаке его неровно остриженные волосы. Стоять на ногах не получалось. Перед глазами плыл туман. «Твою мать», — послышался голос брата, а потом колени взорвались болью: если бы его не поддерживали, он бы просто рухнул на асфальт. Пока его поднимали — в две руки, — Фейлон попытался хотя бы частично оглядеться. Он понимал, что они уже слишком далеко от его людей, которые могли физически отслеживать их перемещения до определённого момента. Кругом был типичный пейзаж старого спального района — коробки зданий, обвешанных кишками наружных коммуникаций, по обыкновению плотно прилепленные друг к другу, с чёрными потёками сажи у кондиционеров. Аккуратные жилые комплексы и виллы, утопающие в зелени, остались будто в ином измерении. Янцзу и бритоголовый водила упорно тянули его вперёд, не давая ни сориентироваться, ни согнуться в приступе тошноты, и вскоре они очутились перед дверью, которую Янцзу уверенно толкнул. Место, где они оказались, больше всего напоминало притон. Фейлону даже не нужно было находиться в сознании, чтобы распознавать их по одному запаху. Танцпол, задымлённый бар, потом лестница вниз и ряд комнат в конце плохо освещённого коридора. И, как Дракон злорадно отметил про себя, несмотря на попытки подняться со дна, сейчас Янцзу и его подчинённые находились на уровне гангстеров средней руки. И убежища их были такими же — средневеково тёмными, как крысиные норы. Янцзу постучал в тяжёлую дверь тройным условным стуком, и та отворилась. К ним подбежал молодой парень, потом ещё один. Их окружили, рассматривая, как некую легендарную диковинку, а Янцзу только держал Фейлона крепче — ровно так, чтобы тот стоял на ногах. Потом послышался молодой возбуждённый голос. Насколько Дракон знал тайваньский диалект, это восклицание больше всего напоминало восхищение. Что-то вроде «Вы взяли его, надо же!» — Ну естественно, — ответил брат. — Это было несложно. Сейчас он никто. И небрежным жестом подтолкнул Фейлона к креслу рядом. Дракону даже не пришлось притворяться — ноги с трудом слушались, и он повалился набок на воняющую пивом липкую кожаную поверхность, стараясь прислушиваться к разговорам вокруг. Вот Янцзу садится на пухлый светлый диван рядом, на низком столике сбоку тут же появляются вино, бумажные пакетики с белым порошком. Потом он говорит что-то типа «Оставьте нас», и в помещении становится относительно тихо. — К восьми утра сегодняшнего дня я проведу в Башне общее собрание. И объявлю о том, что на престоле воцаряется законный наследник с твёрдой рукой, а не истеричная королева, которая обкурилась до того, что под надуманным предлогом вырезала всех самых вменяемых управленцев. Но я не столь расточителен, братец, я решил оставить тебя живым. Как ты понимаешь, глава «Змея» — сам по себе козырь, шкатулочка с двойным дном. И чтобы она открыла нам свои секреты, её нужно хорошенько потрясти. Слышишь меня? Янцзу поднялся с дивана и подошёл к креслу, на котором неловко полулежал Фейлон. Он снисходительно похлопал Фейлона по щеке, оттянул нижнее веко, удостоверяясь, что тот смотрит на него или хотя бы не потерял сознание. Дракон призвал всю свою выдержку и самообладание, чтобы не передёргиваться под его прикосновениями. Он слишком хорошо знал, как Янцзу может «трясти» людей и какой именно способ изберёт для него. Видимо, Янцзу прочитал что-то в его лице. Что-то, похожее на отвращение и неконтролируемую ненависть. Он фыркнул и подошёл к креслу вплотную. Коленом он раздвинул ноги Фейлона, и тот невольно вжался в спинку, пытаясь уйти от прикосновения. Янцзу рывком расстегнул брюки. Жёсткие пальцы обхватили Фейлона за шею и потянули вперёд. Он уткнулся щекой в живот Янцзу, в оголённую полоску кожи между рубашкой и боксёрами, чувствовал напряжённый стояк под ними, но упорно не хотел понимать намёков, и Янцзу только больше бесился от этого. В какой-то момент Янцзу это надоело, и он с размаху ударил Фейлона по лицу. Тот покачнулся, схватился за голову, и Янцзу воспользовался этим — заломил ему руки за спиной, прижал к креслу и держал так, пока Фейлон пытался вырваться. — У меня есть идея, на что ты можешь сгодиться мне пока, брат, — он говорил отрывисто, едва ли не выплёвывая каждое слово. — Отец прекрасно это видел и всячески этому противостоял, даже пытался отослать тебя жить отдельно… Видишь, к чему это привело? Ты стал только плотнее якшаться со всяким дерьмом. Ушлый отморозок пришёл в наш дом и запудрил тебе мозги. Даже отца в итоге настроил против меня. Прошло столько лет, и что я вижу? Тот же отморозок, безопасность которого ты изо всех сил стережёшь! Фейлон, который ожесточённо извивался под ним, замер. Янцзу принял его колебание за покорность, подтянул его выше, перегибая через подлокотник, и в несколько рывков стащил с него брюки и бельё. Ладонь Фейлона соскользнула вниз в обманном жесте, вытаскивая из одежды узкий стилет, но Янцзу был наготове, и лезвие только поверхностно чиркнуло по его бедру, разрезая брючину и кожу. — Ах ты сука! — взвился Янцзу, выворачивая его запястье болевым приёмом, и Фейлон со стоном выпустил стилет. Координации на то, чтобы идеально выполнить разворот и удар ногой, не хватало, поэтому Дракон постарался пнуть в окровавленную брючину как можно жёстче, каблуком ботинка. Янцзу взвыл, оступился, утягивая его за собой, и они покатились по грязному полу, стараясь дотянуться друг до друга, обездвижить или придушить. Янцзу одерживал верх, это было понятно с самого начала — здоровый, с не замутнённым лекарствами умом, физически более сильный. Оттянув голову Фейлона за волосы, он приложил его об пол, раз, другой, и тот обмяк, оглушённый. Янцзу, не мешкая, раздвинул коленями его ноги, пытаясь вбиться членом между его ягодиц — безрезультатно в первые несколько раз, торопливо, словно стремясь таким образом утвердить свою власть над ним. Когда Дракон перестал сопротивляться, он не ощущал ни собственного поражения, ни чужого триумфа так остро, как должен был. Янцзу яростно и жарко дышал над его ухом, стараясь втолкнуться в него как следует, преподать ему урок, унизить его, научить подчинению… а Дракон лежал под ним недвижно, разве что постанывал болезненно каждый раз, когда терпеть становилось непереносимо. Янцзу застыл над ним, изгибаясь, и схватил брата за воротник — притягивая его голову к себе и одновременно пришпиливая животом к полу в точке соединения их тел. По виску Фейлона текла кровь, и Янцзу слизнул её с видимым удовольствием. — Так должно было быть всегда, брат, — выдохнул он, тяжело толкаясь бёдрами вперёд, и Фейлон стиснул зубы. — Я наверху, а ты — подо мной, мой принимающий и подчинённый. Вот единственная рабочая система. Но отец был не в состоянии этого понять. Асами Рюичи же понимал это прекрасно. Но он оказался слишком медленным — и тогда, со своей забинтованной рукой, и сейчас, при смерти, в своей маленькой палате. Глупый альтруист. Такая сентиментальность в его-то положении. Фейлон до боли стиснул зубы. Слова Янцзу возвращали его в те дни, когда сомнения, боль, тоска и горе раздирали душу на части, смешиваясь со всепобеждающим желанием отомстить. …Выстрелы. Янцзу, скорчившийся на полу отцовского особняка, рука, прижимающаяся к окровавленному боку. «Этот человек… Чтобы заставить тебя отказаться от нас, он…» Лицо Асами, который вернулся за ним в дождь — и не добил. Подобрал его буквально с асфальта, когда он свалился в обморок, совершенно раздавленный смертью отца. Его печальный, полный сдержанной скорби взгляд, который и убедил Фейлона в том, что Асами не был способен на такую подлость. «Ты не сделал бы того, что причинило бы мне боль…» …– Вы знаете, как сейчас работает полиция, — говорил Цан Вайхэй во время единственного звонка, который Фейлону позволили совершить в отделении реанимации. — Янцзу пришлось покинуть Гонконг в связи с подозрениями в убийстве То. Всё-таки это один из самых известных и влиятельных политиков. Им легче повесить преступление на кого-то из местных авторитетов, того, кто им наиболее неудобен, чем увязывать произошедшее с японским следом. А ведь главные проблемы в нашем клане начались с визита Асами Рюичи. Он — основная причина наших бед. — Глупость и косность побеждаются только силой, Фей. Это система, и так было всегда, — продолжал откровенничать Янцзу. — Даже твой отец не избежал этого. Пойми, в подобном возрасте радикальные убеждения искореняют только так. У старика не хватало ума понять моих чувств к тебе, так что я решил вбить ему это в голову единственным доступным спо… Громадная чаша весов, которые колебались из стороны в сторону с момента, когда он увидел своего отца при смерти, со всей неминуемой тяжестью качнулась вниз. Фейлон ухватил брата за мошонку и с силой выкрутил, потянув на себя. Когда Янцзу заорал, отпрянув, он собрал все силы и яростно ударил его затылком в нос. Янцзу скорчился на полу, и, пытаясь вскарабкаться на ноги, Фейлон с наслаждением пнул его, целясь в висок носком твёрдых туфель. Дрожащей рукой Янцзу потянулся за пистолетом в кармане пиджака, и Фейлон выругал себя за чудовищную несообразительность. Он поспешно зашарил по полу в поисках вывалившегося стилета и не поверил своей удаче, когда нащупал его. А потом развернулся почти не глядя, не думая, и вогнал лезвие в шею Янцзу, глубоко, под подбородок, так, что оно вошло по самую рукоять. Ещё и ещё раз. И ещё. И ещё. Стилет выскальзывал из окровавленных пальцев, но Фейлон кромсал податливое человеческое тело почти как робот, желая только одного — чтобы стихли предсмертные хрипы, клокочущее дыхание, угасло последнее биение сердца. Пистолет выпал из рук Янцзу. И в комнате наступила долгожданная тишина. Колени Фейлона подломились, и он едва успел выставить руку, чтобы опять не повстречаться с полом. Его крупно потряхивало, но по мере того, как адреналин выветривался, он чувствовал, как слабеет тело. Ещё одно титаническое усилие потребовалось, чтобы натянуть штаны и привести в порядок одежду. Забитое лекарствами мышление чудовищно сузилось, но одно оставалось ясным: он не мог себе позволить вырубиться тут. Сейчас им дали уединиться, но с минуты на минуту отсутствие Янцзу заметят, и как только сюда войдут, Фейлону придётся драться — и, скорее всего, безуспешно. Эти мысли приходили в голову автоматически, по годами выработанной инерции, привычке сопротивляться обстоятельствам, отвечать ударом на удар, даже если в этом нет никакого смысла. Он не думал о том, чтобы всерьёз попробовать выбраться отсюда без потерь. Перспектива того, что он умрёт здесь, никогда не казалась более реальной. И тем не менее нужно было действовать. Он поднял с пола пистолет Янцзу — девятимиллиметровый «парабеллум». Обыскал остывающее тело и вынул из кармана пиджака свою «беретту». Помедлил, сжимая оружие в обеих руках, и поднялся сам — медленно, но стараясь во что бы то ни стало сохранять вертикальное положение. Пошатываясь, подошёл к столу, рассматривая документы на нём. В черновике приветственной речи, с которой Янцзу планировал выступить на собственной «инаугурации», теперь не было никакой нужды. Где-то рядом тягуче запели полицейские сирены, и Фейлон невольно обернулся к окну. Губы его сжались в тонкую линию. Из коридора донёсся невнятный сейчас шум — где бы они ни были, здешние стены отличались хорошей звукоизоляцией. Идеальной для спонтанного убийства. Благодаря этому Фейлон выиграл несколько минут, но лимит его удачи подходил к концу. За дверью раздался нежный хлопок — как будто лопнул маленький шарик, потом ещё и ещё один, и Фейлон зашёл за диван, так же мучительно медленно присаживаясь на пол за его спинкой. Дуло «беретты» в правой руке было нацелено точно на вход. — Дай ло! — послышался знакомый голос, и Фейлон не поверил своим ушам. — Вы живы? Он напряжённо уставился на открывающуюся дверь. Нет, глаза его не обманывали: в комнату действительно вошёл его собственный силовик. Как Кон Камвай мог очутиться здесь, в месте, которое не нашли бы и спустя несколько дней? Камвай с нескрываемой радостью прошёл к дивану и протянул Фейлону руку, помогая подняться. Вслед за ним вбежало ещё трое человек, в которых Дракон опознал своих — он сам отбирал их ранее, когда они планировали, что делать. — Вы так смотрите, будто это божье знамение, босс. Или моя великолепная интуиция, плюс сто к боевым навыкам. — И тут же пояснил, сжалившись: — Всё проще. У вас в кармане телефон Йо. И его до сих пор отслеживали. В груди Фейлона сжалось. Несмотря на кучу проблем, причиной которых явился его бывший ассистент, каким-то образом он умудрился позаботиться о боссе даже после смерти. А жизнь шла своим чередом. Камвай заметил окровавленное тело чуть поодаль, сделал знак подчинённым, и те склонились над трупом, обыскивая его. Один из них аккуратно выудил из лужи крови стилет, тщательно обтёр и спрятал в непрозрачный пакет. Фейлон был благодарен за эту предусмотрительность: хоть скрыть улики полностью за несколько минут представлялось невозможным, не стоило оставлять полиции такой щедрый подарок, как орудие убийства. — Нам нужно торопиться, дай ло. Слышали сирены? Помимо нас, сюда скоро заявится полиция. Как вы? Можете идти? Что этот мудак с вами сделал? Фейлон только рукой махнул. Скупыми жестами отдавая последние распоряжения, Камвай проследил за его попытками скрыть хромоту, но ничего не сказал. Менее срочные разговоры было негласно решено вести, когда они окажутся в безопасности. Они вышли из клуба — это оказался ночной клуб — так быстро, как могли. Половина его завсегдатаев стояла, вжавшись в стены, половина — лицами в пол, а некоторых пришлось утихомиривать с помощью пуль. Неприметная машина ждала у входа, и, располагаясь на заднем сиденье почти лёжа, Фейлон испытал сильнейшее дежавю. Побочные от укола пока не отпустили его, и оставалось только прокручивать в голове давнее прошлое. Недавнее психика отказывалась вспоминать, всячески дистанцируясь от произошедшего, и Фейлон решил, что будет прояснять для себя отдельные моменты, подумать над которыми никогда не было достаточно времени или информации. Теперь он располагал и тем, и другим. «…Янцзу пришлось покинуть Гонконг в связи с подозрениями в убийстве…» Теперь Фейлон понимал, почему Янцзу так спешно уехал из Гонконга и почему Цан Вайхэй так упорно прикрывал своего любимчика. Да, Янцзу могли подозревать в убийстве крупного политика, якшавшегося с мафией, но, наряду с Асами, он точно так же мог быть подозреваемым в убийстве собственного отца в день, когда Янцзу заманил Фейлона в главный особняк. Любой человек с непредвзятой точкой зрения мог бы накопать достаточно прямых улик. Одна лишь пуля, застрявшая в теле отца и обнаруженная при вскрытии, могла бы ответить на половину вопросов, стоило лишь узнать, из чьего пистолета она была выпущена. Вот только людей, заинтересованных в том, чтобы это распутать, среди «соратников» Фейлона не нашлось. Тогда он был тяжело ранен, а потом попал в тюрьму. Всё, что у него оставалось, это редкие визиты дядюшек-администраторов и горькие мысли без ответа, которые выжирали половину его души. И легче всего было в таком состоянии свалить всю вину на Асами Рюичи и перевести акценты на более резонансное из двойных убийств. Тогда казалась уместной и скорая кремация, и отсутствие внятного заключения судмедэксперта, которое Фейлону так и не дали увидеть. А на самом деле… — Камвай, — позвал он. Силовик сидел на месте рядом с водительским, готовый прикрыть Дракона на тот случай, если за ними будет погоня и начнётся стрельба. — Что там с больницей? — Нормально, босс. Мы постояли, конечно, друг напротив друга, поиграли оружием. Но потом кто-то из персонала вызвал полицию, и осаждающим пришлось рассосаться. Не думаю, что они вернутся снова. Там явно ждали отмашки свыше, но так её и не получили. — Хвала небесам, — отозвался Фейлон, стараясь не морщиться. — А новости из реанимации? Есть что-нибудь? — Пока нет. И это уже хорошо, да ведь? Фейлон вздохнул. — Мы не можем заехать туда, хотя бы на несколько минут? Камвай взглянул на босса с лёгким сочувствием. — Увы, дай ло. Исключено. Мы тут… договорились кое-с кем, чтобы обеспечить вам отбытие из Гонконга и надёжное убежище на минимум несколько месяцев так точно, а если понадобится, и на год… Но чтобы всё срослось, нам нужно действовать срочно. Безо всяких проволочек. Фейлон нервно хохотнул. — Совсем без проволочек? Даже не дашь мне напудрить носик? В зеркале заднего вида его лицо было бледным в прозелень, с побуревшим потёком крови на щеке; глаза лихорадочно сверкали, как у безумца. Об одежде и руках… не стоило и говорить. Он как смог обтёрся влажными салфетками, которыми снабдил его Камвай, но кровь и без того залила и рубашку, и пиджак. Под ногтями же оставались чудовищные траурные полумесяцы, как у подмастерья мясника. — Только пару минут перед вылетом. Буквально в чём есть — и на рейс. — Почему у меня такое ощущение, что вы чего-то не договариваете, господин Кон? Кто эта фея, которая взмахом своей волшебной палочки отворачивает от нас полицейские машины, а сейчас внезапно обеспечила мне борт? Камвай как-то нехарактерно для него вздохнул, и хорошо знавший его Фейлон вдруг подумал, что Красный Жезл испытывает неловкость. Он будто бы подбирал слова, чтобы ненароком не разгневать босса. — Вы сами поймёте, что к чему, как только я озвучу маршрут. Двадцатиминутный полёт в Макао с частной вертолётной площадки и рейс Макао-Владивосток получасом спустя. На мгновение тень набежала на лицо Фейлона. — Он ведь не убрался отсюда, как планировал? — ровно произнёс Дракон. — Ждал развязки до последнего? Дай угадаю: ещё и снабдил своими людьми, когда без его вмешательства было не обойтись? Камвай утвердительно фыркнул. — Но сейчас его помощь и правда необходима. Мы не можем этого отрицать. — Как и обязательства, которые мы вдвойне понесём перед ним потом. Нахальный русский надеялся, что Фейлон окупит их своим дальнейшим присутствием. Вот же… А у Фейлона совершенно не было времени — а, следовательно, и выбора, чтобы упускать такой момент. О великие боги! Слышали ли бы они его… Гордый Взлетающий Дракон из клана, который некогда держал в страхе весь Гонконг, вынужден принять сомнительнейшее из предложений. Хотя сейчас, — подумал Фейлон с совершенным безразличием, — от дракона, как и от его гордости, осталась лишь смутная тень. — Я согласен, — сказал он. ***