В погоне за драконом

*** Было около полуночи, когда старший суперинтендант Вон оторвался от экрана компьютера и закрыл многочисленные книги, с которыми сверялся прежде, чем впечатать очередной абзац в текстовый файл со сводным аналитическим отчетом. Он посмотрел на часы в нижнем правом углу экрана, на часы классические, висящие на стене, которые должны были пробить через десять минут, и автоматически встал с кресла, потирая шею. Обычно, если его работа затягивалась до столь позднего времени, именно их бой служил для Лейин сигналом к действию. Она вставала с постели, закутывалась в лёгкий плед поверх ночной рубашки и, нацепив очки на нос, немым укором стояла в проеме кабинета, пока не выпроваживала Вона спать. Тем не менее, в своём стремлении побыть с ним лишний час Лейин была абсолютно не виновата. С тех пор, как у сына появилась своя семья, её внимание опять переключилось на мужа. А он действительно уходил в кабинет каждые минут сорок, чтобы проверить почту — стараясь делать это с максимальной предупредительностью и все равно получая заслуженную отповедь о том, до какой степени он женат на работе. Правду сказать, письма действительно приходили часто. Вот и сейчас, едва он поднес палец к кнопке «обновить», на панели замигало уведомление. От незнакомого адресата, конечно, но для Вона, с его работой, секретность и анонимность не была чем-то новым. Он открыл письмо, пробежался глазами по первым строчкам и недоуменно нахмурился. Сообщение напоминало спамный текст — без обращения и общепринятых реверансов, но что-то заставило его продраться через первый абзац, второй… а потом пришло озарение, и он так и опустился в кресло, будто ему подрезали поджилки. Стиль был витиеватый, особенно вначале, достаточно вежливый, с безукоризненной грамотностью — как и сам Лю Фейлон. Тем не менее, между строк сквозило и нечто вроде растерянности — будто пишущий не знал, с какой стороны подступиться к главному, и отчаянно пытался сформулировать проблему, заходя издалека. Быть может, будь это обычным бумажным письмом, рука Фейлона дрожала бы, некоторая небрежность начертаний выдавала бы его торопливость или нервозность. Сейчас же все сомнения, даже если они присутствовали, были нивелированы, и на экране выстраивались вылизанно-ровные ряды ханьцзы. Оставалось только надеяться на нюансы словоподбора в попытках понять, о чем мог думать глава «Белого Змея». «Жизнь хрупка, — писал Дракон. — Сегодня, будучи в дороге, я чётко ощутил это — всю эфемерность того, что имею. Я всегда знал, что наши ресурсы конечны и конечны козыри, что у нас на руках, как и наше торжество и могущество, и безопасность, в наличии которой мы себя так яростно убеждаем. Ведь трагедии может поспособствовать одно лишь неосторожно сказанное слово. Так ли уж важны принципы, которых мы придерживаемся только потому, что пытаемся казаться сильнее, чем мы есть? Я вспоминаю наши разговоры в больнице. И совсем недавний, и восьмилетней давности. Оба раза это была «Куин Мэри»? Или «Королева Елизавета»? Я плохо помню детали, кроме одной: наверное, вы не просто стремились поскорее закрыть дело. Вы сопереживали его фигурантам. Старались посеять в их головах хотя бы немного отборных зерен справедливости и отделить их от плевел. И даже если это не удавалось, вам было не все равно. Я видел, как упорно вы пытались меня продавить разными способами и, о боги, как я вас тогда ненавидел.» «Вот тут он должен был усмехнуться, определённо», — подумал Вон. Он вглядывался в текст с таким напряжением, что не чувствовал, как ноет уставшая за день спина. Голос опального лидера триады так и звучал у него в голове — нарочито безэмоциональный, говорящий словно бы нехотя. «Восемь лет спустя я услышал, как с тем же жаром, с той же отдачей вы говорите о собственном сыне. При мне. И так, будто все мы равны — и ваши родные, и чужие подопечные. Поместится ли под ваше безразмерное крылышко одна невинная душа? Она ещё слишком мала, чтобы получать воздаяние за чужие грехи. Очень хочется думать, что это не очередная психологическая манипуляция. Вы ведь понимаете, о чём я, господин старший суперинтендант? Мы все играем друг с другом, носим маски, принимаем нужные правила, чтобы выиграть. Поступаемся чем-то важным, хоть и меньше всего этого желаем. Там, в больнице, я отказался вступать с вами в сделку. Сейчас же обстоятельства изменились. Я готов рискнуть и остаться вам должным. Пускай. Это будет равноценным обменом. Если мы встретимся в следующий раз… я обязательно отплачу вам. В Бюро обрадуются такому подарку. Не вечный двигатель, но, тем не менее, хоть какой-то источник информации. Тоже неплохо. Я буду глупцом, конечно, если ошибусь в вас. Я уже выгляжу довольно глупо, когда пишу подобное на вашу личную почту (как я её узнал? Не спрашивайте), но у меня нет особого выбора. Я должен ввести в курс дела хотя бы одного невовлечённого с той стороны. Откуда я знаю, что вы не вовлечены? Я мог бы сказать, что чувствую это, но уже ни в чём не уверен.» Вон с силой потер щёки, виски и тут же отвёл ладони от лица. Казалось, он видит Фейлона, сидящего за компьютером по ту сторону. Видит, как он останавливается и переводит дух, собираясь с мыслями, с силами, чтобы произнести главные фразы. «Бывали ли вы в районе Готен-яма, что в Синагаве, Токио? Если нет, то я настоятельно вам рекомендую. Обычный респектабельный район. С парками, музеями, посольствами. Даже не представляю, почему некоторые мои знакомые питают к этим местам такую слабость. Мне сказали, что виной тому исключительно сыновние чувства к уважаемому человеку, что решил там окопаться… Но я отвлекся. Советую вам пройтись по его улочкам, особенно в районе «Галереи Ипподо». Гарантирую, вы увидите много интересного. Иногда бывает даже смешно: садик, садик и кардиологическая больница, а посреди всего этого обычные жилые дома. Своеобразный жизненный цикл. Очень сложно писать завершающие строки, особенно сейчас. Выражать надежду и благодарность. Лучшим вариантом для нас обоих было бы не видеться никогда после того, как мы рассчитаемся с вами. Как хирургу и пациенту, к примеру. Удачи, господин Вон.» Сердце Вона глухо стукнуло о грудную клетку. Сам того не замечая, он задержал дыхание и очнулся только тогда, когда письмо закончилось. Без привычного приветствия, без конца, оно скорее напоминало обрывок чужих мыслей — порой бессвязных, так и не выкристаллизовавшихся. Он повернул голову на шорох. Лейин стояла в дверном проеме, сложив озябшие от излишне прохладного кондиционера руки на груди; губы её были поджаты. Видимо, она прочитала что-то на его лице и смолчала в последний момент. Вон заставил себя улыбнуться, встать и поцеловать жену. Она, привыкшая к его стабильной офисной работе, однозначно расстроится при слове «командировка»… Но разве можно было спокойно сидеть на месте после такого? — Прости, Лей. Уже иду. ***

Готен-яма, Синагава, Токио

Шли дни, и Акихито всё сильнее ощущал на себе дурное влияние затворничества вкупе с неведением. Он уже не раз думал, что, возможно, Тао было легче адаптироваться в этом плане. Такаба же, изначально экстравертная натура, никогда не имел привычки таращиться в телевизор, валяться на кровати день-деньской, ожесточённо играть часами или слоняться по комнатам. Обычно он попросту отсутствовал дома девяносто процентов времени, возвращаясь только около одиннадцати ночи, уже успев и поработать, и поесть, и наобщаться с друзьями. А сейчас приходилось заниматься именно этим — думать до одурения либо бродить по особняку с тоски и любопытства. Очень часто он терял ощущение времени, переставал отличать один день от другого, потому что и утром, и вечером, по сути, всегда было одно и то же. Просыпаясь, он часто не спешил вставать и тупо пялился в потолок. Причём подобные мысли ни за что не пришли бы ему в голову в нормальном состоянии. Что он скажет на работе и что будет делать, если шефу надоест закрывать глаза на его слишком свободный график. Что останется от него самого, когда и если весь этот угар и драйв исчезнет, уйдёт в никуда, как состав-призрак, бешено грохоча по раскаленным рельсам? Приведя себя в порядок, Такаба отправлялся гулять по дому. Во внутренний двор их не пускали, поэтому единственным развлечением было запомнить как можно больше деталей, связанных с каждой комнатой, сознательно пытаясь подметить хоть что-то потенциально полезное для себя. Стараясь делать вид, что пробегал мимо, Акихито изучил стеклянную стену в ванной, выходящую в зимний сад. Ногой её было выбить нельзя при всем желании, и даже двумя, разве что пластично прогнуть на пару миллиметров. Такому же осмотру подверглись и чёрные ходы в кухне, которыми пользовалась прислуга. Так вот, они тоже были с этими хитроумными электронными замками! Пока Акихито видел только чёртов считыватель отпечатков у двери. Если этот механизм открывался альтернативным способом — к примеру, с помощью паролей, — то они, скорее всего, менялись раз в три дня. Акихито представил, как он, в лучших традициях синематографа, отрубает палец местному уборщику, зашедшему перекусить, прикладывает его к замку, и вот они с Тао опрометью мчатся по внутреннему двору, и пули, летящие им вслед, отскакивают от мрамора и рикошетят по стенам и полу, который его так восхитил. Их кровь будет замечательно на нём смотреться. Нет, они никогда не добегут до ворот, если начнут паниковать и вести себя как жертвы. «Надо оценивать ситуацию как противник, — подумал Акихито, идя по коридору и ведя пальцами по стене, — а потом мысленно оказаться на его месте.» Помимо поисков лазейки, ведущей их на свободу, Такаба решил заняться чем-то более практичным, чтобы не сойти с ума от однообразия. Бесконечно сидеть в интернете было утомительно, пытаться использовать единственный лэптоп на двоих — сложно. Поэтому Акихито решил напрячь Йо и во время очередного звонка подбросил ему идею о покупке игровой консоли. Игра оказалась неплохим способом вытащить Тао из эмоциональной скорлупы, которая уже начинала настораживать. До этого же парнишку словно перепрошили, и после того как он побыл с Драконом эти несколько суматошных дней, он всё меньше реагировал на тормошения, сросся со своими плейером и телефоном, через который проверял почту, и уже начал подпитываться от его батареек. Не иначе выполнял приказ возлюбленного господина. Но, по мнению Такабы, гораздо нормальней и естественней для него было бы не находить себе места, плакать и паниковать, как раньше, до воссоединения с Фейлоном. Зато теперь дело пошло на лад: Акихито с Тао принялись увлечённо резаться в десятую Файнал Фэнтэзи. Этот день не был исключением. Они со всем комфортом устроились на кровати. «Сони плейстейшен», новенькая, практически только-только из коробки, лежала на полу перед большим телевизором. По периметру комнаты валялись пакеты чипсов, нераскрытая, ещё прохладная кола и прочая не слишком здоровая, но сытная пища, которая так любима подростками. Акихито в очередной раз запустил руку в пакет с чипсами, выгреб оттуда последнюю горсть и с аппетитом засунул в рот. Под конец пальцы обоих перепачкались облеплены солью и крошками, причём настолько, что опасно было даже почесать нос, не говоря уже о том, чтобы нажимать на кнопки новенького геймпада. —Ты как знаешь, а я — мыть руки, — провозгласил Акихито, вскакивая с постели, и бодро двинулся в сторону ванной, заодно намереваясь взять с кухни ещё порцию еды. Ею их обеспечивали почти молниеносно, стоило им обмолвиться, что хочется перекусить или выпить вот это конкретное. В итоге он стал замечать, что и сам не прочь покомандовать, позагибать пальцы, придумывая меню, и мысленно пренебрегает даже таким повседневным действием, как поход в магазин. «Вот же! Человек ко всему привыкает, а к хорошему — так вообще моментально», — подумалось ему. Такаба скользнул в ванную и подбежал к раковине — как всегда, бесшумно, и этому весьма способствовали хлопковые носки и тёплый полированный пол во всем доме. Они с Тао уже испробовали его замечательные свойства, разбегаясь и прокатываясь от самой дальней стены до двери. «Когда-нибудь, когда нас выпустят отсюда, я свожу тебя на здешний каток, — помнится, пообещал Акихито. — На тот же Ситизен Айс или Токио Мидтаун, к примеру. Это же не навсегда.» Он подставил ладони под воду и вздохнул. Пахнущее персиком мыло пенилось, Акихито задумчиво покусывал губу, напевая себе под нос. — Это вы — тот юноша, про которого мне столько говорили? — внезапно раздался голос совсем рядом, негромкий, обманчиво слабый и полный скрытого достоинства. Хозяин дома умудрился бесшумно выйти из смежного туалетного отделения, и так, что Акихито не услышал ни звука. Такаба, который промакивал руки салфеткой, подскочил и чуть не уронил в раковину весь контейнер с мылом, а потом поспешно поклонился едва ли не до земли. — Доброе утро, господин ээ… Эээ… — Сугиямы будет достаточно, — вот эти снисходительные нотки. И улыбка, от которой бегут мурашки. Как облечённые властью лица это делают? Вроде и не повышают голоса, но сверху будто давит неподъёмный вес. — Такаба Акихито, верно я понимаю? — Д-да! — Хм-м… Значит, вот какие теперь вкусы у моего мальчика. Я уж думал, он так и зациклился на своём китайском цветочке. Внутренне столбенея, Акихито повиновался, позволяя себя рассматривать. «Теперь?» «Цветочка?» Он же не о Тао говорит? На ум приходила только одна кандидатура, о которой могла идти речь, и Акихито ассоциировал её скорее с гибкой смертоносной лианой. Видимо, у него на лице отразилось нечто неописуемое, потому что Сугияма сказал: — Не переживайте так. Асами Рюичи в Гонконге уже давно как рыба в воде. Да и вы не совсем в неведении. Хоть и немного, но знаете, что там происходит. Вам же отзванивается его человек? Этот дошлый самурай при двух господах. — Отзванивается… — зачарованно произнес Такаба, дивясь такой характеристике Йо. — Ну, значит, пока можно не волноваться. Конечно, много кому его дела не по нраву, а в ком-то говорит зависть. Но я понимаю Рюичи. Он ведь приходил ко мне, просил позволения на проведение своей авантюры, а также — моего личного содействия, чего не делал уже давно. Я согласился, хотя знал, что остальные по головке не погладят. Слишком уж он впечатлился тем мутным делом в Гонконге и теперь хочет успокоить свою совесть. Подобные вещи для многих — роскошь. Редко кто из нас может себе такое позволить. Акихито замер. Каким-то шестым чувством он понял, что Сугияма говорит отнюдь не о порицаемой гомосексуальной связи, да ещё и с разницей в возрасте. «Слабое место». Та же ахиллесова пята, что была у Фейлона, делая его во много раз уязвимей обычного, и в её роли был Тао — тот, о ком Дракон больше всего беспокоился. Такаба до сих пор не мог отнести к себе и Асами такие понятия, как «дорожить» или «любить», но был уверен в одном: из-за него у Асами возникло слишком много геморроя с тех пор, как они познакомились. — Извините! — воскликнул он, начиная соскальзывать в своё привычное чувство вины. — Я не хотел создавать вам обоим такие проблемы… — Не волнуйтесь. Корень этих проблем — не вы. Но вы можете не усугублять ситуацию и вести себя тихо и смирно. Протеже Рюичи доставляли ему больше всего беспокойства, когда начинали проявлять инициативу. Поэтому ждите. Вас заберут, как только всё успокоится. — Х-хорошо… — Такаба чувствовал, что диалог их близится к завершению, и поспешно поклонился. — Спасибо, что приютили нас на это время!.. — Нас? Ах да, с вами же ещё тот парнишка. Он не заболел часом, ваш компаньон из Гонконга? Из комнаты совсем не выходит. Вдруг ему нужно чего, а сказать не может? — Нет-нет! Он немного говорит по-японски. Просто переживает. Или стесняется, но не заболел. И у нас все в порядке. Бывает скучновато, конечно же, но мы понимаем, что это… нештатная ситуация. Сугияма снисходительно махнул рукой. — Вот и хорошо. Идите, отдыхайте, молодой человек. Такаба вновь поклонился и с превеликим облегчением устремился обратно в холл. Разговор с Йо в самом начале наложился на теперешний диалог, и сейчас мутный тревожный подтекст бился приливной волной где-то в подкорке, не желая формироваться в чёткое ощущение. Одно Акихито понимал точно: в список его личных нерешённых вопросов добавился ещё один пункт. Чтобы развеяться, Акихито посетил кухню, набрал еды и возвратился обратно в их с Тао комнату. У самой двери он в сердцах постучал себе по лбу в попытках устаканить всё происходящее в своей бедной голове. И хоть черепушка Акихито не отличалась особой сообразительностью, одно замечательное свойство у неё имелось: в случаях крайнего стресса включать отвлекающий режим «бесконечное трепло». Ну же, родненькая, не подведи. — А это я! — провозгласил Акихито, входя в комнату и держа перед собой бутылку кока-колы, как переходящее знамя. — Принёс нам убойную дозу кофеина! Чем ты за… Он осёкся: Тао, устав махать мечом за Тидуса, попросту вырубился на постели, пока фотограф ходил разведать обстановку. Только вот сегодня это заняло у него не пару минут, а сорок. Короткие темные пряди волос мальчика частично прилипли ко лбу, а частично наэлектризовались и стояли как антенны. Акихито подошёл к кровати, автоматически поправляя сбившуюся от их прыжков простыню, так же бездумно подобрал выпавший наушник от плеера Тао и поднес к уху. Он совершенно не хотел врываться в чужое личное пространство или подслушивать. Ну ладно, пожалуй, хотел. Немного. Но оно само, честно! Он ожидал услышать музыку или начитку аудиокниги, но это была простая диктофонная запись на кантонском — с шумами, паузами, не слишком внятная совсем любительская, как будто её автор слишком торопился и говорил настолько негромко, чтобы его мог услышать лишь один человек. Заинтригованный Акихито напряг слух. Он по-прежнему не разбирал ни слова, но понимал, что этот голос ему хорошо знаком. Правда, сперва Акихито не узнал его из-за непривычной мягкости интонаций. Чувствовалось, что эта речь была для Фейлона экспромтом, и он тщательно подбирал слова. Видимо, хотел, чтобы эта запись послужила Тао чем-то вроде напутствия. Наверное, даже хорошо, что Акихито не понимал в этом мозголомном языке ни бельмеса (ну, за исключением «Ней хо!»*), поэтому сейчас сакраментальными ему могли показаться все слова. Даже если бы Фейлон проникновенно советовал Тао чистить зубы два раза в день, хорошо учиться и быть послушным мальчиком. Тем временем Фейлон неуверенно откашлялся и замолк, будто вспоминая что-то. А потом — Такаба аж присел на кровать — он запел! Конечно, поначалу комментируя свое пение и посмеиваясь, но затем вошёл во вкус, и, судя по всему, это была какая-то детская песенка, возможно, колыбельная или что-то типа считалочки, с соответствующими распевами и мелодикой, которую Дракон вытягивал, не моргнув глазом — один куплет, другой, третий. «Хороший голос, — невольно отметил Акихито, внезапно поставив себя на место Тао, и у него тут же всё расплылось перед глазами. — Надеюсь, это не какая-нибудь мафиозная народная песня про радости расчленения топорами…» И даже если это всего лишь колыбельная, он бы точно сошёл с ума слушать такое постоянно! И тем не менее, он не мог выключить трек, пока Фейлон не допел до конца и трек не прервался, пойдя заново, реверсом. Такаба вдруг представил, что это последние слова Дракона, которые он слышит, пусть и в записи, и в груди болезненно потянуло. Он знал это ощущение, знал, по отношению к каким людям возникает связанное с ним чувство. И никак не мог устаканить это в голове. После всего произошедшего Фейлон в представлении Акихито продолжал терять злодейскую харизму: словно чёрные ангельские перья выпадали из некогда огромных крыльев. Да, он по-прежнему был преступником, насильником и убийцей, тем, кто обеспечил Такабе долгие месяцы кошмаров, но от этого он не переставал быть человеком, а, скорее, всё ярче становился им. По идее, после всего, что Акихито пережил, после всего, что узнал от Сугиямы, он должен был, по меньшей мере, испытывать к Фейлону неприязнь, а то и отвращение. Но вместо этого Такаба чувствовал только жалость. Да, несмотря на небольшую разницу в возрасте, между Акихито и Фейлоном была пропасть. Такаба однозначно не разделял его мотивов как руководителя одного из самых опасных мафиозных кланов, не мог принять его жестокости, мстительности, избирательной ранимости и зацикленности, но мог (точнее, тешил себя мыслью, что мог) понять его как человека со своими слабостями и привязанностями. Понять, что Фейлон чувствовал, когда был совсем юн, одинок, уязвим, растерян, когда у него появился тот, о ком он стал переживать и заботиться. Примерно то же у Акихито произошло и с Асами, чуть раньше (вспомнить только постыдный эпизод с плёнкой в заднице); чувства пережили ту же самую эволюцию, от шока и неприятия — практически к оправданию. Он подозревал, что это, вероятнее всего, плохо, опасно, неестественно, но контролировать себя не мог; отношение менялось словно непроизвольно. И сейчас Акихито ловил себя на мысли, что очеловечивает этих двоих всё сильней. Как он сможет жить дальше, когда это кончится? Такаба не выдержал интенсивности собственных мыслей и досадливо стукнул кулаком по подголовнику. Кровать отрезонировала гулким звуком, и Такаба поспешно отложил наушники, поняв, что вот-вот разбудит Тао. Но поздно: тот заворочался и проснулся окончательно. — Я тут принёс нам заправиться, — Акихито улыбнулся как можно приветливей и потряс бутылкой колы в воздухе. — А тебя сморило. — Ага. Устал играть, — сообщил парнишка, автоматически подтягивая наушник к себе. Похоже, он ничего не заподозрил. — Что это сейчас было? Кто-то стучится? Акихито махнул рукой в попытке красиво наврать. — Не-не. Это я случайно ударился локтем. Колы хочешь? *** Сайко комон Сугияма Нобуо всегда благоволил Асами Рюичи. Еще с юности он принял его под своё крыло, разглядев в нем немалый потенциал, и с тех пор его пестовал. Трудное, не слишком обеспеченное детство не помешало Асами жадно схватывать знания, корпеть над тестами и, несмотря на жёсткий, своевольный характер, закончить школу с неплохими результатами, коих он добился собственным трудом. Сугияма встретил Асами в сложный период: на тот момент его сына недавно убили в перестрелке — шальная пуля. И вся нерастраченная любовь, которую в преступном обществе не так уж и принято показывать, трансформировалась в конкретную финансово оформленную помощь неродному, но подающему большие надежды парню. Благодаря покровительству названного отца у Асами появилась возможность не только подняться по карьерной лестнице в мафиозной группировке и реализовать склонность к лидерству, но и полностью вкусить заветные плоды элитного высшего образования. Он был зачислен в Тодай* — опять же, принципиально стараясь использовать при этом свою собственную голову, хотя деньги помогли изрядно, так как за обучение надо было платить. Пять лет спустя, точно так же, не сбавляя темпа, он получил второе, экономическое образование. Потом к его заслугам добавилась и квалификация MBA. А ещё несколько лет спустя, когда Асами начал применять полученные им знания на практике, в их карманы стабильным ручейком потекли деньги… К тридцати годам Асами Рюичи стал идеальным кандидатом для работы в руководящем аппарате клана. Наряду с умом, хладнокровием и неизменно стильным видом, он демонстрировал сопутствующие им волю и исключительную хватку во всем, что касалось получения выгоды и прогибания окружающего мира сообразно ей. Взять только его элитные клубы для потакания тёмным наклонностям людей, готовых за это платить. И чем дальше, тем безоблачней казался его взлёт. «Никаких эмоций, слабостей и привязанностей, никакой семьи, кроме той, членом которой ты отныне становишься» — Асами Рюичи был последним человеком, кому требовалось повторять эти аксиомы. Но что же творил его любимый протеже сейчас, когда все казалось таким налаженным и идеально отрегулированным сообразно потребностям Семьи? Сугияма поморщился: за грудиной опять ныло. После перенесённого шесть лет назад микроинсульта он исправно принимал таблетки и делал пробежки, но боль, уже похожая на фантомную, оставалась и проявлялась всегда, когда он излишне нервничал. А последнее время, что уж поделать, ему приходилось нервничать часто. Noblesse, в котором, правда, слишком мало благородства, oblige. В кабинет заглянул его ассистент, по совместительству бывший юристом — Сато. — Сугияма-сама, — негромко позвал он. — К вам пришли. — Ах, ну наконец, — вздохнул Сугияма, и лицо его стало привычно каменным. — Зови. С Хироюки-саном сайко комон взаимодействовать любил. Тот был примерно его возраста, обстоятельным, талантливым, по-хорошему дотошным специалистом, никогда не просил за свои услуги слишком много и при необходимости мог заменить целый отдел аналитики. — Приветствую, приветствую, Такуми. Ну, что на этот раз? — осведомился Сугияма, устраиваясь в кресле поудобней и разглядывая подчинённого. Судя по его тщательно скрываемой взвинченности, разговор планировался ещё и довольно спонтанный. — Не ЧП, но что-то близкое к нему. Ситуация такова, что вы должны это знать. Сомнительное предприятие, которое затеял Асами Рюичи, уже давно вышло за рамки безобидной инициативы, — холодно произнёс аналитик, кладя на стол фотографии. Чёрно-белая плёнка прекрасно запечатлела все детали: начиная от разбитого лобового стекла автомобиля и заканчивая теми, кто находился в салоне. Калибр и расстояние были такими, что и у водителя, и у пассажира разнесло половину черепа. — Это не кто-то там, а наши парни. Немного ниже рангом. Сайко комон изогнул бровь. — И как эти пострадавшие джентльмены связаны с Рюичи? — Судя по записи последнего телефонного звонка, отслеживали перемещения его авто, и им не повезло подставиться. — Вот же беда… А дай-ка мне отчёт с места событий. Он надел очки и с пристрастием изучил пару страниц протянутой ему распечатки. — Хммм… Наполовину пустые магазины… Действительно, крайняя миролюбивость. Зуб даю, эти несчастные сели ему на хвост, и так плотно, что он вынужден был применить оружие. Да и в машине он находился, скорее всего, не один. Так ведь? Аналитик кивнул, не меняя выражения лица. — Так. Автомобиль Асами Рюичи направлялся в сторону Токио от лётного поля, где недавно была зарегистрирована посадка частного рейса, и был обнаружен недалеко от ближайшей станции с многочисленными следами пуль. Сугияма торжествующе поднял брови. — Я так и думал. И в чём проблема? Парень разбирался со своими личными вопросами и всего лишь приструнил тех, кто зарвался, вмешиваясь, и вся недолга. С чего это маленькое недопонимание так раздули? Вот скажи мне как здравомыслящий человек, Хироюки, разве Асами будет молча стрелять в голову вместо того, чтобы избежать конфликта? — Нет, и мы с вами это знаем. Но можете ли вы ожидать подобной же лояльности от советников? Несколько из них — уже в оппозиции и настроены очень принципиально. Прежде чем Асами начал действовать, они вызвали его для приватной беседы, заручившись поддержкой кумитё. Ваше же мнение они сочли достаточно предвзятым, чтобы приглашать на эту беседу вас. А вы знаете, как непримирим Айзава-сама в отношении всего, что касается китайцев. Сайко комон прерывисто вздохнул. Асами Рюичи и впрямь вёл себя слишком свободно, забывая о возможных ограничениях, и Сугияма позволял ему это, видя, что прямой угрозы клану эти действия не несут. Увы, иногда нестандартные поступки Асами могли идти вразрез с субординацией и, что важнее, политикой руководства. Руководством был, конечно, кумитё со своей любовью рубить сплеча, и сам Сугияма. Но в его отсутствие советники могли спокойно раздраконить шефа и дать выход давней неприязни. — И что? Что они высказали ему на этой встрече? — По сути, поставили перед фактом. Асами Рюичи запретили помогать Лю Фейлону, и причина была во многом репутационной. Это выглядело бы очень некрасиво, особенно когда клан заявил о невмешательстве во внутренние дела «Байше». Стоит ли говорить, что Асами ослушался. И как результат мы имеем вот это, — Хироюки-сан кивнул на фотографию. — Дела, — сокрушённо вздохнул сайко комон. — Так, а с чем ты пришёл именно ко мне? Хироюки поставил на стол Сугиямы миниатюрный диктофон и нажал на кнопку воспроизведения. Послышался шорох, лёгкие шаги, как если бы кто-то шёл по плитке в тапочках, и постепеннно усиливающиеся голоса. — Это было записано во время одной из неформальных встреч сторонников кумитё. Просто послушайте, что там за атмосфера, Сугияма-сама. –… Гыгыгыгыгы. Это уже ни в какие ворота! — А то! Дорама для домохозяек, ни дать ни взять. Наследник, участвующий в спасательной операции… — Во имя любви? — Что ты. Исключительно во имя долга. Послышались шаги; к диалогу присоединился третий. По голосу было слышно, что этот мужчина старше и как-то… нестабильней. — Очень смешно, Изуми-кун, — отрезал он. — Он расстрелял Кимуру в упор. Кимуру, который относился к нему как к богу и всего лишь вёл машину. И тут же — Ёшимото. А ведь он ничего не успел ему сделать. Он лишь сидел рядом, на переднем пассажирском. А старик покрывает Асами, я говорю вам! Но я не собираюсь больше терпеть. И похер, из-за любви он это сделал или из-за иных, блядь, побуждений! — Ну же, Аясе-сан! — тут же заюлил один из его собеседников. — Успокойтесь! Парни этим займутся, слышите? Давайте-ка лучше выпьем, пока перерыв не закончился. Пойдёмте, дёрнем по стопарику, и вам полегчает. Точно говорю… Хироюки остановил запись и выложил на стол очередную фотографию угрюмого мужчины средних лет с волевым подбородком. — Один из многих возмущающихся. Аясе Сота, — сказал он. — Близко знал Кимуру и Ёшимото, которые были расстреляны в тот день. Отличается крайне дурным нравом и плохо держит себя в руках. И, надо сказать, формально он прав. Асами Рюичи проявил неповиновение и, по нашим источникам, вот-вот начнёт оказывать Лю полномасштабную помощь, что чревато ухудшением отношений с «Байше». Из-за всего этого клан вот уже неделю гудит как улей. И, что хуже всего, помимо самого Асами Рюичи, под ударом оказываетесь вы. Человек, который ему потворствует. По-хорошему, Сугияма-сама, сейчас Асами-сан должен выходить из игры раз и навсегда, пока не стало поздно. Он является целью постольку, поскольку связался с китайцем, а это не должно быть нашим делом. Как и делом Асами Рюичи, что бы он там ни считал. Вы — авторитет для него, вашего приказа он не должен ослушаться. — Прежде всего, — отрезал Сугияма, — нам не выгодно, чтобы слухи об этом дошли до кумитё. Увы, в эпоху интернета и столь широкой сети информаторов это довольно бессмысленное дело. Вы знаете его темперамент. Всё может кончиться объявлением очередной войны. И наши попытки идти по цивилизованной экономической стезе могут быть перечеркнуты одним махом. — Простите мою дерзость, Сугияма-сама, но я озвучу ещё одно решение. Если у вас не получится убедить Асами отступить, быть может, стоит дать ему разбираться со своими проблемами самому? Хоть вы и были его покровителем столько лет, не лучше ли поставить себя так, чтобы его опрометчивые поступки не отражались на вас — и на всей Семье? Сайко комон помолчал. Действительно, можно было сбросить лишний груз со своей шеи в неудобной ситуации и сохранить лицо, одновременно преподав Рюичи показательный урок на тему того, что случается, когда слишком забываешься, плывя против течения. — Нет, — наконец сказал он. — Я не могу оставить его разгребать горы чужого дерьма в одиночку. У него с этим молодчиком свои давние счёты, и, возможно, он решил наконец по ним расплатиться. Поступать так недальновидно не дело, конечно, но… я пообещал ему поддержку. А сейчас, пока всё ещё не вышло из-под контроля, надо прижать к ногтю этого Аясе. Я не хочу, чтобы он и ему подобные и дальше сеяли в клане смуту. Ты меня понимаешь? Хироюки вздохнул. — Да, Сугияма-сама. Сугияма медленно кивнул. — Исполняй.