I'm Okay, You're Okay (He's Kind Of Weird) — Original Flavor

      Незаконная деятельность Джима внезапно ударила по их отношениям, и раз они, очевидно, оставались собой, то ожидать чего-то нормального не приходилось.       Оказалось, что хотя Джим с радостью делится с Джоном результатами своих начинаний, он совершенно против физического участия Джона в своих делах, и поэтому Джон чувствует себя слегка обманутым. Джим собирается развлекаться, а что остаётся Джону?       — Джон, я уверен, что армия будет больше, чем просто интересной.       Джон игнорирует малоочевидные горечь и страх в голосе Джима, фокусируясь на следующих словах.       — Да ладно тебе, я же не на войну иду.       — Нет, но всегда есть тот, кто хочет её начать.       Джон закатил глаза.       — Это не то, что я имел в виду, и ты это знаешь. Почему ты против моего участия в этом? Я могу управлять собой, я…       — Знаю, что можешь, — поспешно заверил Джим, — я не сомневаюсь в тебе или что-то в этом роде.       — Тогда ты просто не хочешь, чтобы я был частью этого.       Джим молчал, потому что если быть полностью откровенным, то ответ будет «да». Джон больше не мог продолжать разговор. Расстроенный, он умчался в спальню, и в тишине их квартиры отчётливо послышался звук закрывающегося замка. Джон знал, что при желании Джим легко откроет дверь, так что замок служил скорее для его душевного равновесия — физическая преграда и стена, разделяющая их и мешающая Джиму повлиять на него. Но Джим не собирался взламывать дверь, он продолжал говорить через неё, так что чуть приглушенные слова легко доходили до Джона, но почти не трогали его.       — Я не хочу чтобы ты видел это, видел как я делаю это. Я не хочу чтобы люди знали о тебе. Я не хочу, чтобы это коснулось тебя. Это всего лишь небольшое развлечение, вот и всё.       Джону стало любопытно: что, ради всего святого, делает Джим?       Джон так ничего и не ответил. Он до самого утра не открывал дверь, пока нужда не вынудила его это сделать.       Несмотря на то, что ссора закончилась, напряжение никуда не ушло. Теперь они постоянно ссорились из-за пустяков (мусор? Серьезно? Они спорят из-за мусора? Это, блядь, просто смешно). Джим был вечно на взводе, это продолжалось сначала две недели, затем три, пока на четвёртую неделю Джон не сломался.       — Почему? — крикнул он.       Ответом была тишина.       — Когда ты вернёшься, — наконец сказал Джим. — Когда ты вернёшься из армии, я возьму тебя с собой.       — Но зачем ждать?       — Ты изменишься: увидишь новый мир, будешь лучше понимать его. Обретёшь некоторые навыки… Я обещаю.       Это не было полноценным решением, и вызвало больше вопросов, чем дало ответов, но для перемирия этого было достаточно.       Ну, по большей части.       Джон чувствует себя неуютно, когда Джим обещает обо всём позаботиться и настаивает на том, что Джон должен посвятить всего себя учёбе и стажировке, а не искать что-то такое скучное, как «работа», ещё и не на полный рабочий день. Это похоже на то, будто он приживала. Джон гонит неприятные мысли и пытается сосредоточиться на обещании Джима, в конце концов, он единственный никогда не предавал его.       Но сейчас, когда Джима ранили, это обещание не особо утешает.       Окей, рана несерьёзная, часть Джона (которая разбирается в медицине) понимает, что это просто порез, скорее всего нож был не очень большой и не мог сильно повредить ногу Джима, ничего угрожающего жизни. Но это не отменяет того факта, что кто-то вышел против Джима с оружием, а Джона не было рядом, чтобы защитить его.       Он обнаружил Джима на софе. Красная кровавая дорожка шла от порога, и Джон пытался понять: насколько всё было плохо, пытался представить, как Джим весь в крови шёл домой, как он буквально упал за порог их квартиры и как полз к софе.       — Я в норме, — настаивал Джим, — я в порядке. — Он криво улыбнулся и указал на свою куртку с рубашкой — они были полностью пропитаны кровью. — Видел бы ты тех парней. — О, Джон очень хотел бы на них посмотреть.       На их маленькие кусочки.       Но сейчас не время для злости, Джону нужно сосредоточиться.       Он может разобраться с этим. В первую очередь Джон остановил кровотечение и обработал рану антисептиком, его руки так и чесались зашить порез, но у них нет ничего для этого, а значит, придётся ждать до утра: тогда магазины откроются и Джон купит всё, что нужно. Джим вообще не беспокоился об этом: он был полностью уверен в Джоне. Он поднял руку и потянулся к Джону, но из-за потери крови он был слишком слаб, и рука упала прежде, чем он коснулся его. Джим посмотрел в обеспокоенные глаза Джона.       — Ты так заботишься обо мне, — и слова были наполнены такой нежностью, таким безграничным обожанием, что на мгновение Джон забыл, как дышать. Он знал, что Джим любит его, как знал, что трава зелёная, но так потрясающе слышать об этом и чувствовать это, особенно после столь напряжённого для них месяца. – Заботишься обо мне. Делаешь это, тянешь меня и даже не догадываешься о том, как много ты делаешь для меня.       Джон был зол, взволнован и разбит.       — Я должен был быть там. Я мог предотвратить это.       — А что если бы ранили тебя? Нет. Нет. Нет, — Джим замотал головой настолько энергично, насколько позволяла поза и усталость. — Нет, нет, этого нельзя допустить. Это… это моя проблема, я не позволю тебе быть на передовой. Я не могу, прости, я не могу.       — Что если бы ты не смог вернуться домой?       — Джон, — мягко начал он, — я всегда буду возвращаться к тебе. Даже если бы мне перерезали горло, я бы пришёл к тебе. Я всегда — всегда — найду путь. Я… — он сделал паузу, ища слова и силы, а потом просто сказал: — Тебе. — В этом не было смысла, но Джон видел в этом слове целый мир.       В конечном счете, Джим уснул. Взошло солнце, открылись магазины, и Джон нашёл то, что искал. Он недолго ходил, но каждая минута была для него вечностью. Он нашёл трость: обычная металлическая трость, у которой было четыре маленьких ножки — некоторое время Джим не сможет полноценно пользоваться ногой. Когда Джон пришёл, Джим всё ещё спал. Джон не стал его будить, просто аккуратно наложил швы и теперь, когда он уверен, что ситуация под контролем, он…       Он может отпустить себя, дать волю чувствам, отдаться в руки той ярости, которая бурлила в его груди и разрывала грудь. И прежде чем он это осознает, он стоит в их спальне и атакует манекен, который Джим использует, чтобы на ночь вешать одежду.       (Джим решил что-то сделать со своим желанием носить качественную одежду: он взломал магазин и украл несколько костюмов и, чёрт знает зачем, прихватил ещё и манекен. Он принёс его домой и назвал Гейлордом. Джон нашёл это забавным.)       Он бьёт, выкручивает, пинает, ломает жёсткий пластик, представляя, что это человек, ранивший Джима. Но всё бесполезно: его ярость лишь усиливается. Он не знает, что произошло, но в стене появилось две дырки, всюду осколки пластика, стекла и керамики, он разбил настольную лампу о тумбочку и, он не уверен, но, кажется, он что-то пытался сделать с их кроватью, видимо, она сделана из более прочных материалов. И внезапно он слишком устал, чтобы шевелиться — он просто падает лицом на матрас.       У него не осталось сил, чтобы громить, но ярость всё ещё тлеет в его груди. Он не может перестать думать. Что если, что если:       Что если бы нож задел артерию или что-то другое жизненно важное?       Что если бы Джим не смог вернуться домой?       Что если бы он потерял слишком много крови, и ему потребовалось переливание?       Что если бы его не стало?       Джон не мог справиться с этим.       Джим был в опасности, а Джона не было рядом, он не мог защитить Джима. Чёрт, его отстранили и сделали бесполезным. Предполагается, что они защищают друг друга, это неотъемлемая часть их самих, ну, или так думал Джон. Если ему не разрешат следовать за Джимом, тогда, думал Джон, единственное, что остаётся, — навсегда запретить Джиму выходить из дома.       Звучит как отличная идея. Она должна сработать.       Несмотря на не стихающие мысли, Джон понимал, что сейчас это не имеет смысла. Он сможет поспорить с Джимом, когда они оба отдохнут.       Когда они проснулись, Джону было лишь немного лучше, а Джима куда больше интересовали травмы Джона, которые он получил, пока был ослеплён собственной яростью, чем его собственная нога.       — Ох, — произнёс Джим протягивая руку в сторону Джона, — дорогой, только посмотри на свои руки.       — Посмотри на свою ногу, — ответил Джон, не обращая внимания на жест друга, который так и не коснулся его.       Мгновение спустя Джим засмеялся.       — Мы идеальная пара, согласись.       Но Джону было не до смеха: он неотрывно смотрел на своего парня. Джим вздохнул.       — Мне жаль, — сказал Джим. И Джон слышал искренность в его голосе, но это мало что меняло.       — Этого не должно повториться, — в конце концов с отчаянием произнёс он. — Я не… я не знаю, что именно… но этого больше нельзя допустить. Ты сказал, что это «твоя» проблема, но это не так. Это наша проблема. Мы должны решить её вместе. Что если бы с тобой что-то случилось, что если бы я потерял тебя?.. — Джон замолчал в поисках подходящего для этой трагедии слова, но на ум ничего не приходило. — Я не знаю, что сделал бы, но совершенно точно ничего хорошего. — Его плечи беспомощно опустились. — Я не могу потерять тебя. Никогда.       На этот раз Джим дотрагивается его спины, он обвивает Джона руками и заключает в крепкие объятия.       — Пожалуйста. Пожалуйста, не делай этого, — тихо просит Джон.       В повисшей тишине Джон понимает: его желание неисполнимо.       — Мне нужно это, — мягко объяснил Джим. — Как тебе нужна армия, так мне нужно это. Я не… Я буду осторожнее. Я изменю всё: у меня будут посредники или ещё кто-нибудь получше. Это никогда не повторится, Джон. Больше ничего, что сможет мне навредить. Я обещаю.       Ещё больше обещаний. Джон начинает ненавидеть их. Он, успокоенный его словами, закрывает глаза и утыкается лицом в шею Джима.       По крайней мере, сейчас у Джима есть трость, с которой он не может заниматься своими делами. Да, это временно, но хоть что-то.