I'm Okay, You're Okay (He's Kind Of Weird) — Original Flavor

      Всё собрано, завтра Джон отправится в тренировочный лагерь. Его переполняют страх и трепет, но по большей части он просто взволнован.       А вот Джим по большей части спокоен.       На протяжении многих месяцев он сдерживал свои обещания, отложив все свои дела и посвящая время Джону, заставляя его чувствовать центром своей вселенной.       (Джон, это всё неважно. Это ведь не ты.)       И сейчас они стоят в гостиной лицом к лицу, и Джим серьёзно смотрит на него, сжимая что-то в руке. Одной рукой он берёт левую ладонь Джона, а затем второй рукой кладёт на неё сюрприз: два золотых кольца.       Джон чувствует, как бешено бьётся его сердце. Это не должно быть важным для них — просто символ. Но это не так. Это тот уровень, о котором он не мог и мечтать. Внезапно он чувствует, что хочет этого, возможно, давно хотел, но боялся и не мог выбрать подходящий момент для подобного вопроса. Поэтому он украл скальпель.       Джим не говорит долгую и пафосную речь, лишь простое: «Беру».       Джон повторяет за ним, а затем кольцо скользит по его пальцу. Он поднимает руку, чтобы рассмотреть его: всё довольно просто, если не считать выгравированный на нём символ бесконечности. Джон почти не может дышать, он смешон, когда вспоминает слова, сказанные Джимом в доме его матери.       — Теперь, — с триумфом начинает Джим, — когда люди будут смотреть на тебя, они будут знать, что ты занят.       — И те, которых встретишь ты, тоже будут знать, — с идиотской улыбкой произносит Джон и наклоняется, чтобы поцеловать Джима.       (Его не волновало, откуда взялись кольца. Он научился не задавать вопросы.)       Мгновение спустя они уже на диване, Джон верхом на Джиме, все мысли ушли на задний план, и он полностью растворился в этом моменте. Джон положил ладонь рядом с промежностью Джима и прошептал ему своё желание.       Джим ответил ему восторгом. Они перебрались в их спальню, и руки Джона уверенно сжимали скальпель, когда Джим ложился на их кровать абсолютно без одежды. Джон чувствует взгляд этих чёрных, блестящих глаз, а ещё этот жар, когда он взглядом находит то место, на котором оставит своё имя. Он делает это. Джон режет мягкую плоть, не слишком глубоко, но достаточно, чтобы шрам остался навсегда, и слушает, как прерывисто дышит Джим. Он отлично справляется.       Закончив, Джон склонился к Джиму, он начал слизывать и пробовать на вкус кровь, которая была прямо там.       — Ох, блядь, о чёрт, дорогой…       И, разумеется, член Джима демонстрировал его заинтересованность, так что Джон перевёл своё внимание на него. Его губы были с оттенком красного, и на них явно была не только слюна, когда они сомкнулись вокруг члена Джима, начиная первый раунд из множества, ведь это последняя ночь перед тем, как Джон уедет.       Разумеется, Джон не выспался и когда пришло время вставать и собираться, он обнаружил, что его руки привязаны к спинке кровати, а прямо на нём лежит Джим.       Всё в порядке: он ожидал чего-то подобного. Джон вздохнул.       — Джим.       — Нет.       — Джим. Ты можешь.       — Нет! Нет. Я не отпущу тебя. Ты же знаешь.       Джон начал кивать, потому что да, он знал это. Джим угрожающе склонился над ним, их лица были в дюйме друг от друга, Джон видел смерть в его глазах.       — Я не отпущу тебя. Инсценирую твою смерть — все поверят. Ты останешься здесь и никто об этом не узнает. Ты навсегда останешься со мной, и никто об этом не узнает, никто и никогда. Ты будешь только моим. Я могу заставить тебя захотеть остаться, и тогда ты сделаешь это ради меня. Будешь здесь только со мной, а больше тебе никто и не нужен. В безопасности.       — Ты можешь, — согласился Джон, чувствуя, как Джим расслабляется после его слов.       — Я могу удерживать тебя в этой комнате до конца твоей жизни… но это будешь не ты. В конечном счете это будет… будет кто-то, кто похож на тебя. — Он положил голову на грудь Джона, его руки отчаянно гладили тело и бёдра, пока он поражённо шептал: — Ты больше никогда не будешь собой.       — Мне жаль, — мягко произнёс Джон, — это действительно я.       — Я знаю. Знаю, и это неправильно, это просто… Боже, это же мы. Я хотел, чтобы это случилось с нами, но кем бы мы тогда были? О Боже мой, ты же будешь стрелять, ох, чёрт.       Джим заплакал, и никакие заверения Джона не могли его успокоить, даже когда он пообещал, что не будет ни во что стрелять.       Когда Джон уходил, глаза Джима были сухими. Неважно, есть у них кольца или нет — уходить от мужа было самым болезненным опытом в его жизни.