I'm Okay, You're Okay (He's Kind Of Weird) — Original Flavor

      После того вечера и слов Джона, Джим изменил своё поведение, и теперь, если он присоединялся к компании, то вёл себя более естественно, чем прежде, что никак не повлияло на их дружбу с Мэри. Они буквально спелись (Джон думал, что это из-за её невероятного спокойствия, которое помогало Мэри справляться со множеством вещей и ситуаций в целом).       (— Она почти такая же приятная как и ты, — усмехнулся Джим, — но совсем по другим причинам.       К сожалению, никто не сказал Джону этих причин, что привело к Инциденту с Бруни.       Очевидно, что все, кроме Джона, знали о частичке «магии» в каждом пирожном, хотя подобного стоило ожидать ведь, во-первых, они все студенты, а, во-вторых, их сделала Мэри, которая, очевидно, довольно серьезно подошла к вопросу дури для начинки. И вот Джон съел три «магических брауни», после чего был полностью очарован тканью своего стула, потерял свои ботинки, и так и не смог ответить на вопрос, где он пропадал два часа. Несмотря на это, он был довольным и испытал настоящий восторг, когда наконец-то нашёл свою квартиру. Он не хотел бы повторить этот опыт снова, но, вспоминая его, он признавал, что это действительно было смешно.)       Всё было хорошо, даже слишком хорошо, поэтому вполне закономерно, что неожиданно белая полоса в их жизни прервалась. Весь этот год Джим работал помощником учителя у одного из своих профессоров по математике, когда всё пошло не так.       Джим ураганом ворвался в их квартиру, хлопнул дверью и швырнул свою сумку в сторону, его тело буквально вибрировало от переполнявшей его ярости. Джон смотрел на него удивлённо и взволнованно.       — Что?..       Проигнорировав его, Джим прошёл на кухню, мимо холодильника к самому дальнему шкафу, где хранились так любимые им летучие и взрывоопасные вещества.       — Джим?       — Он должен умереть, — прорычал Джим. — Умереть.       Так, хорошо.       — Кто «он»?       Джим остановился, издал наполненный яростью рык и начал говорить о том, как он отвлёкся, как профессор неожиданно опрокинул его на стол и начал говорить о том, что знает: они хотят друг друга, а потом запустил свои руки под одежду Джима, к счастью, Джим врезал ему по яйцам и смог сбежать.       — Как я не заметил этого? Я же знал его, почему я этого не увидел, — бормотал Джим. Джону было сложно сосредоточиться на последней фразе, ему вообще было сложно управлять собой. Он чувствовал, как злость и ненависть переполняли его, как кровь превращалась в огненную лаву, Джон понимал, что ему нужно как-то успокоиться, потому что следующее, что он понял — он лежит на полу, придавленный Джимом. Джим сидел на нём сверху и пытался успокоить, не дать выбежать за двери с намерением убить профессора.       — Всё будет хорошо, я всё исправлю Джон, я позабочусь об этом…       Но слова не доходили до Джона, всё о чём он мог думать, — это о тех ужасающих вещах, которые он хотел бы сделать. Он хотел отрезать каждый палец, которым мужчина касался Джима, а затем и полностью руки, он хотел вырвать его глаза, отрезать его грёбанный член и яйца, заставив его задохнуться ими. Как он только посмел… как он посмел смотреть на него, трогать его, Джим только для Джона и ни для кого больше. Джон обычно не демонстрирует свою зависимость, как это делает Джим, но это не мешает ему оставаться жутким собственником.       В конечном счёте он начал прислушиваться к словам Джима, постепенно Джон снова взял себя под контроль.       — Оставь это мне, дорогой, — убеждал Джим, касаясь его лица. — Как бы весело тебе ни было. Они всё равно схватят тебя.       То, с какой лёгкостью они оба решили убить кого-то, должно было встревожить Джона. Но не встревожило. Джон не видел причин для беспокойства: мужчина сам, своими действиями, подписал свой смертный приговор.       Джим ушёл ночью. От волнения Джон ходил по квартире, снова и снова заваривая чай: он просто не мог остановиться.       В четыре Джим вернулся, и Джон тут же обнял его, а затем поднял и отнёс на кровать. Он исследовал каждый дюйм Джима перед тем, как принять его в себя, он объезжал его так, словно это был их последний раз, и теперь уже Джим успокаивал его, сцеплял их пальцы вместе, чтобы Джон не свихнулся и не забылся окончательно в своих ощущениях. Он говорил ему «твой, твой» и Джон верил ему. Джим его, только его.       Наконец, измождённый Джон упал на грудь Джима, не в состоянии сдвинуться с места, а Джим касается его волос, гладит спину, и Джон закрывает глаза.

***

      Утром, когда пришла полиция, Джон не был удивлён, но был готов к этому больше, чем думал.       Джим открыл дверь, он выглядел маленьким, скромным и взволнованным, пропуская офицеров в квартиру. Первое, что увидели офицеры, — это Джон, стоящий посредине комнаты в одних пижамных штанах, который выглядел хорошенько оттраханным. Он демонстрировал свою нервозность, предложив двум мужчинам средних лет присесть и выпить чаю.       Разумеется, они отказались и назвали причину своего визита: профессор Дениэль Абернанд умер сегодня утром, сгорел, когда начал заводить свой автомобиль, и тот загорелся. Возможно, это было стечение обстоятельств, но им нужно проверить все варианты, в том числе, и вероятность убийства. Они хотели знать: в каких отношениях находился профессор с Джимом, другими студентами, и были ли у него враги.       — Хм, — колебался Джим, — он и профессор Хостен всё время о чём-то спорили на разные темы, например, их теории были полностью противоположны, но я не думаю, что они действительно могли бы убить друг друга из-за этого. Не представляю, кто мог ненавидеть его так сильно, но это точно не его студент.       — Где вы были прошлой ночью?       — Он был здесь. Всю ночь, — вмешивается в разговор Джон, и чувствует, как его щёки краснеют от подтекста всей ситуации.       — А вы?..       — Друг, — неубедительно говорит Джим, обхватывая себя руками в оборонительном жесте. Так что офицерам легко увидеть ложь. Всё так, как они и хотели. Они играют свои роли: Джим полностью отыгрывает всю сцену, а Джон позволяет настоящим эмоциям проявиться в нужный момент, чтобы их могли считать и неправильно интерпретировать. Это также служит небольшим отвлечением от основной темы. Он видит, как офицеры мысленно вычёркивают их из списка подозреваемых.       Было ещё несколько вопросов, на которые отвечал Джим, а потом офицеры ушли. Прежде чем спросить, Джон чуть подождал.       — Сгорел?       Когда Джим ответил, его глаза были чёрными, но единственным проявлением эмоций было пожатие плеч.       — Видимо. Двигатель мог быть неисправен.       В конечном итоге это признали несчастным случаем: криминалисты не смогли найти ничего, что не должно было находиться в машине, никаких доказательств, что это было убийством.       После этого Джон задумался, не нужно ли ему беспокоиться о себе и своём душевном состоянии, он был соучастником трёх убийств и совершенно не волновался об этом. Он чувствовал, что они делали правильные вещи и поэтому не испытывал сожаления или вины. И тонкий голосок, который говорит, что всё это — когда Джим «присваивает» какие-то вещи, или когда убивает кого-то — чертовски неправильно обычно слишком тих.       Даже когда Джим между делом сказал, что освободилась вакансия учителя, всё, что подумал Джон: «В этом весь Джим — план внутри плана. Возможности».       Пока искали полноценную замену умершего профессора, его подменял учитель, который полностью зависел от Джима. Очевидно, он не мог быть учителем, и пройдёт еще не меньше двух лет прежде, чем он сможет подать подобное заявление, так что сейчас он показывал всем, как прекрасно мог бы справиться с этой должностью. Джон думал, что после выпуска ему обязательно предложат место учителя.       Джон начинал всё чаще задумываться о том, как они буду жить в скором будущем: сейчас они получают финансовую поддержку, но когда Джим закончит обучение, она прекратится, а работа учителем не шибко прибыльное занятие. Не то чтобы Джон был ленив в поиске работы, но он боялся, что его никто не возьмёт. Ни один из тех, с кем он разговаривал, не сказал ему «да», хотя все были очень добры и радушны. Джон боялся, что не сможет обеспечить даже себя.       Итак, год заканчивался, и большую его часть Джон имел дело с такими вещами, как взорванная Джимом духовка (Джон услышал БУ-УМ, а потом: «Всё хорошо! Всё хорошо! Без паники, всё под контролем!») и поджог конфорки, которую Джим использовал, несмотря на повреждения. (Именно поэтому на их кухне несколько огнетушителей.)       Жизнь продолжалась, и, если не считать того, что в шкафу Джим хранил нетронутыми белые кроссовки, три смерти никак не отражались на их жизнях, они просто не придавали им значения. Джон думал, что это нормально: они оба знали своё отношение ко всему этому, так о чём ещё тут говорить? Абсолютно не о чем.