Возрастной критерий

Настя напряжённо смотрела на улицу. Проливной дождь бил по стеклу, превращаясь в водопады и размывая все за окном в потекшие художества. Радиостанция была обнесена частой решеткой, но из-за порывов ветра калитка распахнулась. Она пронзительно содрогалась, оглашая скрипом и биением всю округу. Каждый судорожный хлопок заставлял Настю вздрагивать. -Это слышно за квартал отсюда…–пробормотала она стоящему где-то позади Косте. Парень подошёл ближе, устало потирая глаза. День прошел тяжело: он перебрал десятки проводов, прежде чем запустить генератор. Он и теперь работал с перебоями, а завтра предстояло перестраивать систему в радар. Костя смутно надеялся, что это ему удастся быстрее, чем сегодняшнее понимание радиотехники. Ромео не был новичком, но в этот раз ситуация вынуждала его повозиться. -Входная дверь не выдержит наплыва заражённых, –заметила Кота из угла. Она целый день копалась в бумагах и инструкциях, чем, несомненно, очень помогла Косте. Не забывая отмечать все в вездесущем блокноте, Катерина Аркадьевна почти на равных управляла работой парня. В отличие от Насти, которая лишь изредка вставляла свое слово (правда, нельзя не признать, что ее замечания были существенными), Кота не отходила от Кости весь день и помогала всем, чем могла. -Но выходить нельзя, –Настя обернулась посмотреть на Ромео.–Мы же сами решили, что природа заражена, значит дождь здесь ничем хорошим для организма не закончится. -Тем не менее, у нас нет другого выхода. Оставим всё, как есть, и через пару часов придется уносить ноги. Звук притягивает внимание, тем более нечеловеческое. -Костя, ты предлагаешь кому-то из нас подставиться? –Настя медленно приходила в отчаяние. -Я не предлагаю кому-то. Я готовлюсь морально. -Ты больной? Я не пущу тебя! Костя постарался высвободиться из Настиной хватки, но тщетно. Девушка вцепилась в него, как утопающий в спасательный круг, и отпускать не собиралась. -А кто пойдет? Ты? Катерина Аркадьевна? –Костя обернулся, указывая рукой, где сидела Кота. Но ее там не оказалось… -Костя! –Настя крепче вцепилась в предплечье Ромео, указывая на что-то в окне. Катерина Аркадьевна, наслушавшись пререканий двух молодых людей, взяла все в свои руки. Дождь стекал по аккуратному пучку, заливая очки и затемняя одежду. Коте нечем было прикрыться от воды, возможно, несущей смерть. Она спокойно дошла до калитки и закрыла ее. Женщина заправила за ухо выбившуюся, мокрую прядь и вытащила из кармана кусок бечевки, коим тщательно закрепила истеричную калитку. После чего Кота спокойно вернулась в помещение, проследив, что входная дверь плотно закрыта. Настя сразу бросилась к женщине, обтирая ее принесенными пледами. -Катерина Аркадьевна, что же вы?! Опасно же, а если вы заразились? А если там уже был заражённый и напал бы на вас? -Но не напал ведь. А идти так и так кому-то необходимо было, –невозмутимо и просто ответила Кота. Она не видела в своем поступке ничего героического. Молодежь, на ее взгляд, все через чур гиперболизировала, едва ли не до гротеска. Возможно, она навлекла на себя беду, но в любом случае… Дело было сделано. Кота обезопасила их от незваных гостей, и можно было спокойно продолжать их занятия … На следующий день работы продолжились. Теперь уже Настя копалась среди инструкций, а Кота стояла над Костей. Все их знания и умения ушли на проработку программы для радара. К середине дня Костя загордился: простой аспирант на неповторимом эксперименте творит невероятные вещи, способные спасти чью-то жизнь, а может даже несколько. Когда же чудо произошло, и машина, вздрогнув, начала сканирование, парень откинулся на спинку стула и закинул руки за голову. -Настенька, сделайте мне кофе, –протянул Ромео, самодовольно ухмыляясь. Девушка, рывшаяся в бумагах, подняла голову. Бровь ее была вздернута вверх, однако взгляд лучится. Джульетта не могла не признать достоинств гордеца. -Костенька, закатай губу.–Парень драматично закатил глаза и с жалобным стоном обратился к Коте. -Вот каково отношение к герою, Екатерина Аркадьевна, ну куда это годится? Но женщине было абсолютно не до него. Заворожённая, она, не отрываясь, смотрела на экран, где постепенно появлялась карта города. Катерина Аркадьевна с замиранием сердца следила за новыми и новыми районами, окрашенными в тёмно-серый. Центральный район, Купчино, в Московском появилось три разбросанные точки, Кировский, во Фрунзенском горела ещё одна точка. На тройку в Петроградском Кота не смотрела–очевидно, Костя, Настя и она сама были живы. -Бедняга…–сипло вырвалось у нее. Костя с Настей отвлеклись от брачных пререканий и тупо уставились на карту. Московский район был пуст. Все шаги, что порой слышались ночью, принадлежали нелюдям. Теперь в этом аду находились две хрупкие аспирантки и неясный парень со вселенской харизмой. От подобных мыслей у Ромео холодело в горле и немели пальцы на ногах. Взгляд Наташи на саму себя из другого мира с некоторых пор снился ему в кошмарах. Точка во Фрунзенском районе отличалась от остальных. Она горела тускло, словно саму себя спрашивая разрешения на существование. -Что с ней? –Настя спрашивала, уже зная ответ. Катерина Аркадьевна бросила на нее ласковый, но печальный взгляд. На экране умирал человек и умирал в одиночестве. И Катерина Аркадьевна не смогла оставить его. -Ты не бойся, –говорила она экрану, когда Костя с Настей ушли, словно неизвестная точка могла её слышать.– Если расслабиться, будет не больно. Так сыночку моему говорили… Точка сигнала и вдруг разгорелась ярче. Кота чуть улыбнулась глазами сквозь толстые стекла. На миг ей показалось, что она слышит хриплое далёкое дыханием замершее от ощущения внезапного окончания одиночества. Кота не была суеверна, отнюдь. Однако она была твердо убеждена, что, находясь рядом с умирающим, человек образует с ним некую связь. По ней сознание погибшего переходит к свидетелю и там остаётся. Так души остаются в мире–в памяти человека– и они меняют нового носителя. Поэтому Кота не позволила себе отвлечь Наташу от молодого мальчика, умирающего у нее на руках. Нарушилась бы зыбкая, но такая важная связь. Кота не была суеверна… Так ещё молодой Катеньке сказал хирург, виновато опуская глаза. Она с сыном провели в больнице почти неделю, кроха плохо набирал вес, находясь в животе, а, родившись, оказался вовсе без иммунитета. -Синдром внезапной детской смерти.–говорил врач.– Может быть, где-то не заметили сбои в нервной системе. Незамеченный. Кота узнала о беременности спустя почти половину срока. Вторая половина прошла для неё одним днём: весь свет наполнила нежность к ещё не рожденному малышу. Она не полнела, живот рос едва заметно, всяческих признаков беременности не было. Замученная учебой девушка не следила за циклом. Однако теперь ее жизнь наполнилась смыслом, и Кота с восторгом ждала появления сына. Конечно, она знала, чей это ребенок. Скромная девочка, отдавшая честь по любви, но напрасно, не могла этого не знать. Профессор университета, он казался ей благороднейшим рыцарем из доброй сказки. Но для него этот ребенок был результатом пьяной ошибки. И вот тогда появился Преображенский. Он единственный увидела в замученной девочке что-то, кроме мозгов. Он понял, что что-то произошло без слов. И Кота, тогда уже Екатерина Аркадьевна, прикипела к нему, как кожа прикипает к металлу, плавясь на жаре. Кота сидела перед экраном весь день. Вечером, когда она отчего-то задремала, точка в последний раз вспыхнула и погасла. Екатерина Аркадьевна тихо открыла глаза, и в ее сознание неслышно шагнуло понимание. Кота поднялась со своего места и несколько дергано поплыла в соседнее помещение. Настя и Костя тихо беседовали, укутавшись в плед. Джульетта грызла крекер. -Кроме нас выживших нет.–прозвучал глухой, как удар о меховую куртку, голос. Настя перестала жевать. Костя сжал ей ладонь. Ещё мгновение Кота постояла с ребятами, будто выдерживая минуту молчания, а после растворилась в воздухе коридора. Ночь прошла неоднозначно. Лежа на груди Кости, Джульетта не могла перестать думать о потухшей точке. Она представляла дрожащего мужчину (почему-то именно мужчину), бессильного, изнеможденного до смерти. Его и его смерть–тихую, оборвавшуюся на губах последним вздохом. Насте сильно хотелось курить. Настя не курила последние восемь лет. Косте было тревожно. Настя на его груди периодически тяжело вздыхала, и ее волнение передавалось ему. Ромео был технарем, он мало полагался на ощущения. Однако сейчас они были так обострены, что, казалось, их напряжение вот-вот станет слышимым. Парень что-то предчувствовал,.но что, понять не мог. В ту ночь единственным человеком, который спал, стала Кота. Правда, и ее сон не был спокойным. Впервые за долгие годы ей снился сын, вернее его силуэт и плач. Кота чувствовала, что должна прийти к нему, но ей все мешали три женских и две мужских фигуры. Как Кота не напрягала зрение, она не могла понять, кому они принадлежат, хотя догадывалась. В висках зарождалась кипящая, нудная боль, которую хотелось вытряхнуть из головы. От нее мутилось в глазах… Женщина проснулась резко. В груди и за лбом засосало странное ощущение пустоты. Глаза слезились, из носа текло. Вдруг Кота ласково улыбнулась и закинула голову, блаженно прикрыв глаза. Она снова оказалась права… Темноту ночи наспех сменяло серое утро. Неестественная погода заново набирала тепло, потерянное ночью. Снег быстро таял, образуя проталины. Подмерзшие за ночь цветы отогревались, упиваясь талой водой и зеленея. Правда, те, кто пожил подольше, уже собирались гибнуть. То холода вечерней осенью и ночной зимой, то паводки утра изматывали их. Хотя должно признать, утром город мог гордиться, это было воистину очаровывающее зрелище. Весна… Костя отбросил сумку с пожитками и помог Насте подпереть дверь. Джульетта все утро настаивала, что нужно закрыть гостеприимные к ним двери после ухода хотя бы из элементарной вежливости. Косте пришлось согласиться. Однако это был лишь широкий жест для любимой: этот город был мертв, и некому было осудить из поведение. Настя же считала, что люди в первую очередь должны оставаться людьми. Шли в тишине, вслушиваясь в собственные шаги. Кота шла в сторонке, все больше внимания уделяя окружающему их пейзажу. Она периодически протирала нос, и это странно резко бросилось в глаза Косте. Присмотревшись, он едва не уронил сумку. Катерина Аркадьевна незаметно утирала с лица ту самую темную гниль, текущую отовсюду у заражённых. Она ещё не была нужной консистенции и цвета, но не опознать было невозможно. Кота была болезненно блеклого серого цвета. Сомнений не оставалось: вчерашний дождь подписал ей приговор. -Екатерина Аркадьевна…–Костя неловко замялся. Она повернулась на него. Кота все понимала: по нежному и покорному взгляду было очевидно, что она уже размышляла над этим. -Может быть вам помочь?.. -Не трогайте, –слишком спокойно и умиротворенно для умирающей отказалась от помощи Кота, –Еще на вас перебросится… Было ясно, что болезнь прогрессировала с чудовищными скоростями. Однако Кота покорно принимала это. Баланс сил был нарушен, –рассуждала она про себя.– Ивану суждено было погибнуть в одиночестве, но мы помешали этому. Он выспался, подкрепился и набрал сил, а что более важно, его моральное состояние стало гораздо лучше. Он перестал быть один. Но у судьбы на всё есть план, и если она хотела забрать одну жизнь в день я она заберёт. Другой вопрос, что этой судьбе, если они различны по мирам, не подвластны наши жизни. Зато она может создавать такие условия, чтобы пришедших и ушедших было равное количество, а значит кто-то вынужден остаться. Живым или мертвым… Средства у судьбы разнятся, однако цели одни. Судьба оказывается до абсурдного справедливой личностью: так или иначе она выполняла все созданные графики и планы. Отогнанные прочь Ромео и Джульетта с беспокойством поглядывали на идущую Коту. Она медленно бледнела ещё сильнее, а на висках постепенно выделялись черно-зеленые страшные вены. Периодически она останавливалась, рассеянно оглядывалась, словно силясь понять, где она, а после, странно дёрнув головой в сторону, как если бы ей мешал жёсткий воротник, продолжала путь. -Она не дойдет, Кость, –шепнула Настя парню, стиснув его предплечье.–Надо что-то сделать. -Не на руках же ее нести, она ведь и подойти не позволяет… Если бы была машина… -А ты сможешь ее обеспечить.–Ромео непонимающе посмотрел на девушку. Настя снова оказывалась права. Вокруг них, где на обочине, а где прямо на дороге стояли брошенные автомобили. И если припаркованные можно было легко понять, то оставшиеся прямо на проезжей части заставляли задуматься. Что побудило водителей бросить свои машины? Кто-то или что-то снаружи, или сознание, насколько бесполезны теперь материальные ценности? Хотя, несмотря на мировые беды и катастрофы, все равно находились люди, способные и жаждущие нажиться в час всеобщей боли. Так или иначе, своим хозяевам автомобили уже точно не были нужны, и последние выжившие возымели возможность облегчить свою участь. -Можно попытаться.–решил Костя, глядя на Катерину Аркадьевна, в который раз за последнюю минуту поправляющую убранную в идеальный пучок волосы. Нужная машина отыскалась в течение часа. Ромео рассудил, что необходимо нечто вроде пикапа. Кота наверняка отказалась бы влезать в один салон с ребятами, и кузов мог бы заменить ей место внутри. Вскрыть дверь оказалось просто, но машина, конечно, заплакала, призывая хозяина. Котя открепил панель, закрывающую тугой клубок проводов. -Заводская, свежая…–пробормотал Костя, окидывая электронику загоревшимися глазами. Настя лишь поджала губы и отступила в сторонку. У Кости было обязательное к исполнению правило: всяческой прикладной механикой, электроникой и инженерией в компании он занимался сам. Если задача становилась сложной даже для Ромео, который не на шутку увлекался любого рода техникой, окружение могло прийти ему на помощь, но только в теоретической части или наблюдении, чтобы парень ее совершил ошибку по невнимательности. Современные авто оснащены спутниковыми системами слежения, но Костю это не волновало. Как показала радар, во всем городе оставалось всего шестеро живых, поэтому если они возьмут чью-то машину, их хозяин не будет против. Оставалось только отключить автомобильный крик о помощи. Джульетта поглядывала на парня, но по большей степени следила за Котой. Женщина не шевельнулась за все время, пока Костя возился с машиной, ни разу, даже взгляда не перевела. Ее глаза вмерзло остановились где-то перед ногами, потеряв любое выражение, кроме пустоты и растерянности. У Насти мелькнула мысль, от которой перехватило дыхание: так не живут, не Кота… Пока Настя приходила в себя от резкого осознания, вскрытие машины было завершено. Ромео извлёк из салона пару подушек и бросил из в открытый багажник. Смотреть на это печальное зрелище он не смог: облупляющаяся краска моментально прицепилась к ткани. Несмотря на пока что теплую погоду, Катерине Аркадьевне предстояла совсем не простая поездка. Когда Кота заговорила, молодые люди вздрогнули от треска в ее голосе. -Непредусмотрительно, –просипели связки.–На середине только, а дальше все. Трясет, трясет, а в итоге в темноте окажешься, очевидно, профессор. Кота дернула головой и взглянула на перепуганных молодых людей. Взгляд ее был ясным и ласковым, словно она понимала, что их испуг–следсьвие ее поведения. -Вы садитесь, я сама как-нибудь. Ромео запустил Настю в машину, боком глаза следя за женщиной. Катерина Аркадьевна, будто вставляя на место вывернутый сустав, извернула шею, глядя на кузов, в который ей предстояло влезть. Раньше она легко бы забралась, но то было раньше. Теперь Кота неуверенно положила ладони на край, примериваясь. Однако ничьей помощи она просить не собиралась. Одним движением она перемахнула через борт. За всю свою жизнь она не выделывал подобных атлетических упражнений. Кота с долей гордости взглянула на Костю (она заметила, что он следит за ней). Ромео кивнул женщине и влез за руль. Грудину сдавило так, что хотелось драть на себе волосы. Кота долго и мучительно забиралась в багажник. Было видно, как ей непросто: бледное лицо покрылось мелкой испариной, руки крупно дрожали. А конечный взгляд… Кота явно не осознавала реальность до конца. Мутный и рассеянный, с сильно потемневшими синяками глаза выражали тихое торжество. От него Косте становилось тошно. -Что мы будем делать? –Ромео плавно тронулся, страшась вопроса девушки. Настя так редко спрашивала о подобном… Однако в возникшей ситуации выхода не было даже для ее изобретательного ума. -Ее точка гаснет.–почти могильно уронил парень. Словно это требовалось говорить… Петербург тускло глядел на маленький пикапчик, в кузове которого безвольно сотрясалась маленькая женщина. Она старательно держалась, чтобы не записывать происходящего с ней, лишь бы был красивый конспект. Город размышлял о слезах, но едва он затемнил тучи, машинка приспустила пуще, и женщину застряло сильнее. И город смилостивился.… -Едут! На машине едут! –раздался в тишине квартиры Наташин возглас. Все побросались к окнам. Даже Ваня, чужой для этой компании, ощутил странные радость и волнение. Едут! Четыре дня их не было! Какие новости они выяснили, хорошие ли они, встретили ли кого? Вопросы пчелиным роем вились в голове, едва ли не разрывая ее на части. -Кота в багажнике…– нахмурясь, заметила Алена.– Плохо дело. Ребята поспешили навстречу. Когда они вышли из подъезда, Костя и Настя уже покинули автомобиль. Кота осталась в кузове. -Что случилось? — Аленин взгляд метался от силуэта женщины в багажнике к глазам Кости. Ромео всегда тяжело переносил зрительный контакт, а пронзительный серый взгляд напоминал ему, что именно он не уследил. — Катерина Аркадьевна заражена.–не выдержав напора, Ромео опустил глаза.– Она вышла под дождь и… -Вы отпустили ее…–здесь Костя ощутил все, что чувствовали люди на божьем суде, когда каждый их грех взвешивался. -Начался дождь, калитка хлопала, мы…–но Алёне было все равно, и она жёстко перебила Настю. -Вы. Выпустили. Ее. Остальное не имеет значения. Наташа решительно направилась к машине, но ее остановили широкие Ванины ладони. Девушка возмущённо тряхнула волосами, разметав их, и воззрилась на парня осуждающим взглядом. -Пусти меня.– впервые ее голос звучал угрожающе, и попаданцы вздрогнули от сковывающего холодом страха перед подобными переменами. Но парень даже не удивился. Он не раз видел подобные картины, и хоть сердце рвалось, а душа обливалась кровью, Ваня не отпустил бы к Коте никого из компании. Так погибла его мать, обезумевшая из-за заражения дочери. Так погибла бабушка, силой воли невероятных масштабов державшая себя на диване, даже умирая от вируса. Однако больше парень не был готов к смертям, подобные жертвы были в каждом доме. И тем более он не мог допустить гибели своих спасителей. -Ты ей не поможешь, — звучал бесстрастный ответ. -Я могу облегчить ей эту пытку.– забилась в протесте девушка.– Хотя бы перевести ее в дом, чтобы… -Чтобы вирус осел в квартире? Нет. -Мы можем вскрыть ещё одну квартиру! — Наташа искала поддержки в глазах друзей, но не находила даже самих глаз. Взгляды прятались от немого отчаяния, стыдясь его порыва. Только Аленины глаза, угрюмо уставившись на носки ботинок Ромео, выражали опустошенное, обреченное желание помочь. Лучшие подруги не могли мыслить полярно, и Алена судорожно искала выход. Для Алёны Кота была примером для подражания. В ее глазах женщина отличалась от всего света яркой упорностью, системностью и сознательностью. Кота обладала таким багажом знаний, к какому всю жизнь стремилась Алена. Девушка не росла в достатке. Отец с матерью едва сводили концы с концами, предлагая Алёне самой зарабатывать на хлеб себе и маленькой сестре Саше. Вся любовь и нежность проходили куда-то мимо старшей, и любила она только мир вне дома. Книги и знания заменяли ей друзей, недалёких одноклассников, смеявшихся с ее увлечения наукой, и замученных долгами родителей. В маленькой областной школе девушка, рассмотревшая чудо в науке, смотрелась белой вороной. Однако Алена несла это бремя с достоинством. Она отвоевывала места для подработки и училась. Результатом стали блестяще сданные экзамены и лучший за последние десять лет аттестат. Алена поступила в Петербургский университет, гордая своим успехом. Только родители горды не были. Брызгая слюной, они кричали, что, уехав и бросив их, Алена подведёт всех. Однако ей было все равно: постоянные конфронтации с семьёй, баталии с одноклассниками, отстаивание собственных интересов и вечное перешагивание через себя сделали ее если не сильной, то крепкой, как сталь. Алёна съехала от родителей, втайне посылала сестре деньги. Саша писала, что родители не только снова в долгах, но ещё и запили по-черному, и она живёт у подруги. Алена предлагала забрать ее, но девочка решила пойти по стопам сестры. Алена не сильно одобряла, но и не мешала. Ее такой режим вырастил достойной. В универе Алена познакомилась с Наташей. Поначалу мечтательная девица конкретно раздражала практичную уроженицу труда. Однако после стало очевидно: девушки дополняли друг друга, как кусочки пазла. Алена никогда не понимала, в какой момент лучшая подруга стала лучшей. Однажды она просто проснулась и позвонила Ташке, чтобы вместе пойти в баню. Это произошло несознательно, но этой дружбой Алена дорожила едва ли не больше, чем собственным трудом… -Надо ей хотя бы навесик сделать… Жарко же… Без тенька…–Наташа замерла в руках Вани, неотрывно глядя на Коту. Парень, чуть поразмыслив после ее слов, пришел к выводу, что можно уже отпускать. Девушка действительно не продолжила свой путь, только с тоской взглянула на Алёну. Несмотря на протесты Коты, навес соорудили, пусть и в течение нескольких часов. Женщина вынудила всех закрыть лица импровизированными масками. Ребята задыхались в шарфах под разгоряченными облаками, но сжимали зубы и проводили стройку. Большую часть этого времени заняли поиски материалов. Вариантов было немного, и служило все: подпорками навеса оказались две основы от стойки для одежды, а его сутью–верхней частью–влажное шерстяное одеяло для двуспальной кровати. Парни потратили уйму времени и сил, чтобы натянуть и закрепить тяжёлую, неудобную ткань. Кота была недовольна, но дышалось ей порядком легче: испаряющаяся влага забирала часть жара. Было условлено: каждые полчаса приходить и смачивать одеяло. Такая частота была оправдана катастрофически быстрым испарением и волнением за Катерину Аркадьевну. Она запрещала находиться рядом с собой, поэтому подобные посещения могли хоть как-то обеспечить надзор над ней. Другой вопрос, что помочь никто не мог совершенно. Кота стойко перенесла дневную жару, но ближе к вечеру, когда стало прохладнее, силы кончились, и болезнь победила окончательно. Одеяла ее не спасали, согреться женщина не могла. Однако она все ещё храбрилась, растягивая серо-зеленые губы в подобие улыбки. Улыбаться открыто она себе запретила: днём, улыбнувшись Насте, она заметила испуг. Нельзя осудить девушку: кроваво-черные зубы заставили бы вздрогнуть кого угодно. Настя и Костя винили себя в положении Коты, и остальные пришли к выводу, что паре лучше не ходить к пострадавшей. Кота согласилась. Она не винила никого. Алена взяла в руки пуховое одеяло. Пальцы рассеянно сжались на бесполезном атрибуте. На лестничной клетке девушку остановил ясный опечаленный взгляд Наташи. -Это всё.–голос подвёл Алёну, и она умолкла. Ната оставила ложку в котелке и приблизилась к подруге. Аленины плечи сводило в напряжении. Наташ на прохладная рука коснулась предплечья, сочувственно поглаживая. -Мы делаем всё, что можем, –негромко обозначила девушка, но Алена только скривилась. -Этого недостаточно.–горько отрезала она. Наташа вздохнула. -Верно. Алена выходила из парадной, стараясь перестать думать, как прозвучало это слово. Как комья земли, падающие на деревянную крышку гроба. Глухо. Отчаянно и обречённо. Когда она подошла к Коте, на лице не отражалось ни следа горечи, которая затапливала ее какую-то пару секунд назад. Как можно спокойнее девушка накрыла Катерину Аркадьевну одеялом. Однако Кота освободилась от одеяла, без претензий, но убеждённо. Алена бы задала вопрос, если бы сразу после этого не заметила следующего: на одежде женщины расплывались мелкие темные пятна. Ее лицо тоже поблескивало в сгущающейся темноте. Алена с ужасом вспомнила рассказ Вани об его друге, понимая, что с Котой происходит ровно то же самое. Она не хотела пачкать одеял собой и предпочитала замерзать. -Останься ненадолго, Аленочка, –девушка вздрогнула от замогильной хрипоты в голосе.–Сказать хочу… Алена остановилась где-то в районе бедер, видя предостерегающий мутный взгляд. Ну было не по себе. Преодолев себя, Кота достала из вороха пледов рядом с собой аккуратный свёрток, в очертаниях которого Алена узнала тот самый священный для женщины блокнот. Бережно, чтобы, не дай Боже, не запачкать, Катерина Аркадьевна протянула его Алёне. Девушка обмерла. -Возьми…–Кота дождалась, пока девушка нерешительно приняла свёрток, и уронила руку.– Записи веди аккуратно…тщательно. Профессору…покажи потом…это ведь документ эксперимента, без него не вспомните ведь… Я позаписывала про болезнь…образцов не берите, заразитесь ненароком… И не спорь… Я сюда уже ничего не запишу… Кота говорила прерывисто, постоянно сглатывая. Алена старалась не задумываться что именно. -Почему я? –Кота усмехнулась. -Потому что ты такая же упертая… Потому что…если я скажу…ты не остановишься, пока не сделаешь… Ты…похожа на меня. Кота смотрела на Алёну ласково, а у той рушился мир. Если бы они поговорили раньше, у нее был бы наставник. -Почему ты?.. сердце велело… Алена закусила губу изнутри. Вот, что она чувствовала несколько дней, теряя спокойный сон. Ее шестое чувство подсказывало, а она не смогла понять, и теперь человек, на которого она равнялась, умирал. И суть даже не в том, что она теряла образец для подражания. Их команда всегда была единым целым: мягкие подколы над Ромео и Джульеттой, постоянная прострация Таши, язвительность Алёны и шорох карандаша Коты. Это было всегда, целый организм, где каждая система отвечает за что-то своё и важна по своему. Потерять Коту было сравни потере конечности или почки. Организм перестанет работать как прежде и никогда больше не вернётся к норме. Алена проглотила вставшие поперек горла слезы. -Иди, Алёнушка… Не волнуйся. Я тут, все хорошо…–улыбнулась Кота. Алена постаралась улыбнуться ей в ответ, судорожно сжимая блокнот в руке. Ноги почему-то стали ватными, а во рту тяжело вспухал сухой язык. Заходя в парадную, Алена услышала выстрел. Волосы встали дыбом, Алена бегом бросилась назад. Однако подходить не стала… Издалека девушка увидела склоненную на бок голову, словно Кота рассматривала что-то и умилялась. Она не двигалась… Алена не знала, что Катерине Аркадьевне оставили пистолет. А его попросту никто не отнимал. В вылазке женщина играла роль стрелка и защитника, а после никто уже не задумывался забрать у нее огнестрельное. Может, так правильно… Коте было понятнее всех, что так продолжаться не может. Она избавила других от обузы, себя от мучений. Какими средствами? Это звучит жутко цинично и мерзко. Но обычно правда имеет именно такое звучание.