Сказ о бедной девушке и чудище лесном

      - Да упадут небеса им на головы! – воздевала руки к небесам госпожа Фазилет, с самого утра наблюдая за многочисленными повозками, каретами, лошадьми и даже ослами, на которых в старый город прибывали все прекрасные и не очень девы из городов ближних и дальних. Как только старый купец Хазым объявил о том, что хочет наконец-то женить своего среднего сына и даст той, что согласится, огромное состояние, то со всех окрестностей ринулись к нему девы разнообразные. Госпожа видела молодых и красивых, уже увядших и несвежих, старых дев и вдов. Все, все незамужние женщины столицы устремились замуж. – Как будто вас тут всех ждали, ага, - ворчала она, передавая дочери с утра корзинку с лимонами.       - Эй, соседка! – вышла из своего ветхого домишки госпожа Шукрие. – Что же твои дочери не попытают счастья? А, Фазилет! Ты же всем говоришь об их непревзойдённой красоте, их умениях и покладистости! Пускай пойдут в большой дом, авось, сын купца женится на одной.       - Или сам купец! – смеялись соседки, выходя с утра то коврик вытрясти, то подушки выбить, в общем, позлословить и посплетничать.       - Выйдет, выйдет, соседки-подруженьки, - ворчала госпожа Фазилет, а дочь её старшая лишь усмехалась, поглядывая на соседок и качая головой.       - Да не нужно нам ничего, тётя Шукрие! – смеялась она, унося с собой корзинку, доверху наполненную лимонами. – Сами в люди выбьемся, честным трудом жить будем.       - Ишь, что говорит, Фазилет, - госпожа Шукрие провожала дочь соседки хитрым взглядом и качала головой.       Ох, и острая на язык была девица Хазан. Красивая, но гордая. Волосы длинными волнами спадали ниже спины, и сплетала она их в тугие косы вокруг головы. Уста её были пухлыми и нежными как розовые лепестки, манящими, но твёрдыми, коли кто-то пытался оскорбить её или обидеть. Очи - чёрными, словно полночное небо над Стамбулом, но только самые близкие знали, что взгляд их бывает мягким и нежным как медовая патока. Стан её был крепким и гибким как кипарис, а руки длинными и хрупкими как пальмовые плети. Округлые младые перси трепетали, а ланиты горели ярким румянцем. Крепкие бёдра раскачивались, привлекая мужское внимание, но Хазан не замечала чужих взглядов и шла на рынок, что-то мурлыча себе под нос. Песни давно перестали звучать в её душе, лишь их отголоски иногда слышались ей в тишине бедного дома.       - Что смотришь?! – госпожа Шукрие шлёпнула своего единственного сына по лбу.       - Я не смотрю, - великовозрастный детина Ясин отвёл глаза и засмотрелся на младшую дочку госпожи Фазилет, которая вышла развесить мокрое бельё во дворе.       - И эта девица не про твою честь! – рассмеялась госпожа Шукрие, уходя обратно в дом.       Много лет прошло с тех пор, как муж госпожи Фазилет привёл её в этот убогий старый дом на окраине. Были они когда-то богаты: промышлял деревенский мальчишка Эмин разбоем да грабежом. Так и рос, постепенно превращаясь в высокого статного мужчину. Заприметил он однажды в деревне девушку неписаной красоты, юную, свежую, яркую и улыбчивую. Взял он её в доме своём, а потом купил у отца с матерью, ибо жизни не представлял себе без неё. Не хотел замечать, что ненавидит жена его, что не смотрит и руки не подаёт, но не отчаялся он, привёл снова в тот страшный дом. Так и жили они, беременна была Фазилет. Да не хотела мать ребёнка проклятого, в утробе ещё жизни лишить мечтала. По чреву била себя, с лестницы падала, в погреба прыгала, но не получилось ничего у юной Фазилет, и родилась у них девочка на исходе первого месяца осени, поэтому назвали её Хазан.       Время шло, жили они, не тужили, но отвернулась удача от пирата-насильника Эмина, бросившего своё грязное дело. Разорился он, пришлось переехать в старый дом на окраине, «ямой» прозвала его жена Фазилет, «местом пыток», но не помнила и не знала маленькая Хазан дома лучше этого, где играла в свои деревянные куколки, пела песни, танцевала в лунном свете, льющемся из окна, и звонко смеялась. Потом песни смолкли, а душу заволокла печаль. Не стало её любимого батюшки. Оставил он своих милых дочерей да жену любимую, ненавидящую. Всю нежность отдавал он дочкам своим, красавицам. Всю любовь, которую не хотела видеть его жена, так и не простившая мужа своего за насилие. Не знали дочери о том, что произошло когда-то, видели отца своего как самого верного друга и горевали они, особенно Хазан, любившая отца больше всех.       Годы прошли, но так и не простила старшая дочь мать свою, не понимала её, не знала, что та пережила в самом начале, памятуя лишь о том, что умер отец, а та ничем не помогла, не позвала на помощь, оставив двух дочерей безотцовщинами. Выросла Хазан красавицей, отвергала приставучих женихов, так и норовящих то за руку ухватить, то за ланиты потрепать, могла и по голове ударить, камни метко кидала. Оберегала Хазан и сестру свою, но с младых лет появился у той другой защитник, сын соседки, Ясин, высокий как пальма. «И тупой, как баран», - любила повторять госпожа Фазилет.       Как только услышала она, что объявил купец Хазым о решении женить своего среднего сына, так сразу и собралась привести в большой дом младшую дочь свою, Эдже, несмотря на её протесты и восклицания. Не хотела Эдже замуж за неведомого сына, хотела пойти за Ясина, уж и обручились они тайно, не сказав о том ни отцу, ни матерям. Не знала о помолвке и Хазан, занятая тем, что продавала на базаре лимоны, финики, яблоки, мурлыча себе под нос весёлые песенки, стирала, готовила, помогла богачам в их домах, когда были там большие праздники. Слышала она и о том, что затевается нечто грандиозное, но дела ей не было до того, что кого-то хотят женить. Богачам она не доверяла. Как они заработали столько денег, что делали? Слыхала она о том сыне неведомом, вернувшемся из стран далёких давно, но так родным в доме и не ставшем. Молва ходила разная, будто выглядит он как дикий зверь, косматый и рычащий. Дом его был полная чаша, но, сколько бы дев туда не приходило, никто о них больше не слышал. Нрав у среднего сына был дикий, злой. Все боялись его. «Но на посулы о богатом наследстве устремились сразу же», - смеялась Хазан, раскладывая фрукты на прилавке.       Много в тот день было разговоров о богатом женихе. Никто его в глаза не видел и слыхом о нём не слыхивал. Хазан лимоны продавала да на ус мотала. Не верила она, что дело обернётся счастьем для той, что выберут. Она лишь надеялась, что девушка не будет страдать, придя в дом к столь ужасному человеку, извергу во плоти, судя по разговорам. Сердце её сладостно трепетало, когда представляла она мужем своим прекрасного чернобрового, черноволосого юношу, с глазами как чёрное дерево и руками сильными как ветви дуба. Синан Хазымоглу был младшим сыном Хазым-бея ибн Мехмед и самым красивым. Так считали все девицы, которых он когда-либо встречал. Так считала и сама Хазан, которая не видела ни одного из его старших братьев, а так же сестру его, госпожу Селин. Она слышала о них, когда господин Синан в порыве благожелательности рассказывал, сам покупая у неё что-то.       Познакомились они смешно и нелепо. Господин Синан принял её за мужчину на базаре. Очертания её гибкого тела были спрятаны за свободными одеждами, а волосы скрыты головным убором, чтобы солнце не напекло макушку. Один из воришек попытался украсть кошель богатого господина прямо рядом с её лавкой, а Хазан в порыве ярости догнала и побила мальчишку, но сама получила пару тумаков, и была спасена молодым красавцем. Лишь потом, много дней спустя, господин Синан узнал, что она – дева прекрасная, не мужчина, и выдохнул спокойно, потому что занимали её глаза все его мысли, а думать о мужских глазах ему совершенно не пристало.       Мечты Хазан не простирались дальше того, чтобы видеть его каждый день, перекидываться парой слов да продавать ему то, это или что-то ещё. Как девушка она одеваться не стала, не внимая речам матери. Красавицей в их доме считалась Эдже, а Хазан была отцом, братом и защитником. Как услышала госпожа Фазилет новость великую, так и задумала, что выберет младшую дочь господин Хазым в невесты сыну своему, и заживут они радостно и припеваючи. Не верила Хазан в затею матери, отговаривала, ругалась, и звенели от их криков стёкла в домах, и сплетничали соседки всё громче. Непреклонна была госпожа Фазилет, нарядила она юную красавицу, повела в дом богатый да припозднилась. Опоздали они, не успели поговорить со славным господином, который записывал имена девушек в свои таблички. Прослышала госпожа, что девицы, уходя, говорили, да смекнула, что донесёт на господина, если не запишет дочь её в свою бумагу.       - Красивый господин, - окликнула она юношу, - прекрасный господин, помогите нам, запишите дочь мою туда же, в таблицу вашу.       - Вы опоздали, простите. Господин Хазым строго приказал больше никого не брать.       - Но мы так торопились, так спешили, ноги сбили да башмаки стёрли, - причитала госпожа Фазилет, показывая на скромницу Эдже. Знала она, что говорит с господином Синаном, младшим сыном знаменитого купца Хазыма, слышала много о нём, о его похождениях, прикидывала, был ли его таинственный брат таким же.       - Прошу прощения, вы опоздали, - без стеснения отвечал Синан. Он устал, его дома ждал щербет и солёные оливки, привезённые братом из-за моря, из далёкой Греции. Думал Синан о том, как будет наслаждаться ими и вспоминать прекрасные глаза Хазан.       - Но я знаю, что вы обещали тем девицам, - госпожа Фазилет наклонилась вперёд и улыбнулась. Синан оторопел, замер, испугался.       - Что вы несёте? Стража!       - Нет, нет! Погодите! Глашатай кричал, что все могут, и мы можем! А папа ваш узнает, что вы обещались другим, нас не выслушав. Всё узнает, - твердила она, отодвигая воинов, которые хотели уже схватить её за руки, но повелительный жест Синана остановил их.       - Постойте. Хорошо, - он окинул юную деву взглядом, оценивая рост, свежесть и цвет лица. Недурна, недурна. Очи как море, ланиты круглы, губы нежны, перси маловаты, но что поделать, и не такие видали. – Приводите её сюда, - и начертал адрес дома брата своего, Ягыза. Вот смеху-то будет.       Госпожа Фазилет и думать не думала, что задумал Синан недоброе, посмеяться решил над бедной девушкой. Поехал он в дом к брату своему, но не оказалось его, ждать остался. Красавица Хазан, распродав все лимоны, наговорившись с соседками, поправила платок, захватила корзинку да домой пошла. На базаре её многие знали, любили. Кто не знал, дивился тому, что юноша столь приветлив и миловиден, а те, кто думал худое, получали пару тумаков и удалялись ни с чем. Шла Хазан в сторону дома, задумавшись о господине Синане, да не заметила, как вывернула из-за угла чёрная карета, не услышала окрика. Успела отскочить в последнее мгновение. Окатила карета её грязной водой из лужи. Не помогли ни крики, ни проклятья, не остановилась четвёрка резвых скакунов, не вышел к ней хозяин, не извинился. Злая как тысячи тигриц, вернулась Хазан домой, а там крики, вопли, переживания. Как же, сам господин Синан лично посмотрит на Эдже! Выберет её, и заживут они прекрасно с богатым зятем. Хазан лишь закатила глаза и решила, что вычистить одежду важнее.       Когда приблизилось время, пришлось госпоже Фазилет уйти по делам неожиданным, предложение поступило заманчивое. Оставила она дочь на сестру старшую. И взмолилась Эдже. Не могу, говорит, идти, Хазан, не должна. Ясин убьёт, как есть, убьёт, что хуже, бросит, а она его никак потерять не может, а идти надо, иначе не поздоровится. И приняла Хазан решение. Пойдёт она сама в тот дом, встретится с господином Синаном, может, увидит он в ней деву прекрасную, влюбится и заберёт с собой в дали дальние, осыплет ласками, зацелует уста сахарные, подарит детишек целую ораву и семье поможет.       Умастила тело своё маслами, нарядилась в одежды лёгкие, волосы заплела в причёску дивную, глаза сурьмой пополам с золой подвела, корицу пожевала, уста накрасила. Взглянула на себя Хазан и охнула. Не понравилось ей, смыть всё хотела, но уговорила её Эдже, умолила. Скрыла старшая сестра лицо своё платом тёмным, чтобы никто не узнал её, и пошла по улицам в сторону дома таинственного. Светло ещё было на улице, но неспокойно на сердце красавицы. Шла она переулками незнакомыми, чураясь людей. Проходы становились всё шире, а дома всё богаче, потом пропало всё, и оказалась Хазан будто в лесу сказочном. Вековые дубы окружали её, сосны, ели, дорога была вымощена камнями и уводила всё дальше.       «Что за дом такой?!» - удивлялась она, но шла храбро навстречу судьбе. Постучала в калитку деревянную, но никто не ответил ей. Открыла сама, никто не препятствовал. Прошла по дорожке садовой, любуясь цветами да деревьями, но не видела никого. Никто не приветствовал её, не окликал, будто не ждал. Дошла Хазан до дома огромного, странного. Тёмным он был, неприветливым, но не испугалась дева и вошла. Свечи горели везде, разгоняя тьму, тишина царила в помещениях. Шла Хазан дальше, не выбирая дороги, пытаясь запомнить. Увидела она человека чёрного, подошла, но лишь указал он ей дверь неприметную, ничего не сказав. Вошла Хазан в комнату светлую, зеркалами наполненную. Обошла её кругом, распереживалась. Может, не придёт господин Синан вовсе, посмеялся над ней, над сестрой её, а она, глупая, поверила, что счастье ждёт её. Покружила Хазан по комнате, огляделась, вздохнула и пошла обратно, но не удержалась и упала на ковёр шёлковый. Туфельки, что дала ей Эдже, были неудобными, непривычными, слетела одна из них, а Хазан на полу оказалась, и услышала шаги громовые, будто чудище какое двигалось к ней. Дверь открылась, и тьма взглянула на неё гневными глазами.       Продолжение следует...