***
- Прекрати истерить, - Джихун прижимает Джулию к себе и кивком указывает Намджуну на шкаф, в котором, как он знает, есть аптечка. – У нас все под контролем. - Я так думала! – у Джулии уже нет сил кричать, она только прерывисто вздыхает, и по щекам ее нескончаемым потоком текут прозрачные капельки слез. – Я ДУМАЛА, что у вас все под контролем! Мы договаривались, что Хосок… боже, мой мальчик, где он сейчас? Как ты мог оставить его одного, Намджун? И не нужно пичкать меня успокоительными, я вас умоляю! Я способна взять себя в руки! - Ну тогда возьми, пожалуйста, - коротко и строго говорит Джихун. Он мрачен и собран, постоянно сканирует ситуацию, заглядывая в планшет, который не выпускает из рук. Намджун хмурится, стоя у самого окна, и молчит, потому что сказать тут нечего: его непрофессионализм сыграл злую шутку, и оправдания здесь, конечно, неуместны. Но больше, чем ощущение собственной вины, его тяготит острое беспокойство за Хосока. - Джулия, послушай меня, - Джихун аккуратно промакивает слезы на щеках женщины мягкой бумажной салфеткой. – Такие ситуации невозможно предотвратить, даже если привязать себя к Хосоку наручниками. Если человек вознамерился сделать то, что задумал, он это сделает, даже если для этого потребуется физически устранить телохранителя, ты это понимаешь? Я не выгораживаю Намджуна, но он гораздо полезнее здесь живой и полный сил, чем если бы он был… - Он твой сын, Джихун, - жестоко и зло улыбается Джулия, - и я понимаю твою радость. Но я не знаю, где МОЙ сын, и, уж прости, не могу эту радость с тобой разделить! - Вообще-то… - мнется Намджун, заглядывая в свой телефон, - мы знаем, где Хосок. Джулия переводит на него взгляд и нервно дергается. - И знаем, что он жив и в порядке, - добавляет Джихун. – Он здесь, в Сеуле, рядом с локацией, где он находится, дежурят наши ребята. - Я пеленговал Хосока двумя датчиками слежения постоянно, - поясняет Намджун, аккуратно приближаясь и кидая на Джулию осторожные взгляды. – Один из датчиков с него сорвали сразу – тот, который был в браслете, а второй остался: он впаян в замок на его цепочке и постоянно считывает информацию о его состоянии и передает в систему. Судя по показаниям этого датчика, Хосок в порядке. И мы знаем, где он. - Тогда почему он до сих пор не здесь??? – вскрикивает Джулия зло, и ее крик прерывает остро звяканье лифта. - Вот, - вбегает в квартиру Чимин и протягивает Намджуну записку, - оставили внизу администратору, просили передать Джулии. Следом за ним входят встревоженные Чонгук, Тэхен и Юнги. Проходят в комнату и молча садятся на диван. - «Я не причиню ему вреда, ты же знаешь» - читает Джихун, развернув записку. - Это Гонсок, я не сомневалась, - по щекам Джулии слезы начинают катиться с новой силой. - Оперативная группа уже рядом с тем местом, куда он увез Хосока, - кивает Намджун, снова заглянув в телефон. – Ждем разрешения. Как только полицейское управление получит его, сразу же начнется штурм. - Я хочу поехать туда, - Джулия вырывается из рук Джихуна и хватает сумочку с низкого столика. – Ты не остановишь меня, Джихун, и не пытайся. - И не просто попытаюсь, а остановлю, - мягко, но твердо удерживает ее за плечи Джихун. – Тебе там делать нечего, я просто должен знать, что ты в безопасности. Туда поедем мы с Намджуном, мы вооружены и имеем опыт в таких делах. Всем остальным лучше оставаться здесь под охраной Джейкоба и его команды. - Ты говорил Джину? – шепотом, наклонившись к Юнги, уточняет Чимин. Юнги качает головой. - Правильно, - кивает Тэхен. – Не стоит… - Нет, неправильно, - возражает Чонгук. – Джина нужно предупредить. Во-первых, этому козлу может прийти в голову взять, к примеру, Джина в заложники… или Джинхо… Во-вторых, Джин… ну… он не простит нам… - Чонгук прав, - кивает Намджун, застегивая кобуру. – Джину следует быть начеку. Лучше, конечно, привезти их с Джинхо сюда… но поездка по городу сейчас - это лишний риск. Мы отправим к нему охрану, но сначала ему нужно рассказать о ситуации. Юнги? - Да, я поговорю с ним, - встает Юнги и набирает в телефоне номер Джина. Джихун приобнимает Джулию, но тут же отвлекается на входящий звонок мобильного. - Инспектор Сон? Да, я жду… Как? А причина? Его короткие вопросы слушают все в полной тишине, если не считать приглушенного кухонной дверью голоса Юнги, рассказывающего Джину по телефону о том, что случилось. - Разрешение не дадут, - мрачно произносит Джихун, сбросив звонок. - В смысле? – оборачивается Джулия.***
- Мальчик мой, - Гонсок сидит в кресле напряженно, скрестив ноги совсем неэлегантно, и глаза его пристально следят за сменой эмоций на лице Хосока. – Тебе не следует бояться меня, я не причиню тебе вреда. - Вы похитили меня, вырубили какой-то дрянью, - усмехается Хосок, - у меня есть довольно много оснований вам не доверять, не считаете? - Это была вынужденная мера, - качает головой Гонсок, - я уже говорил, ты не соглашался, не хотел… - Я не хотел, а вы не привыкли получать отказ в чем бы то ни было, да? Гонсок вздыхает. - Я просто хотел, чтобы ты услышал нашу историю с Хосоком, твоим отцом, лично от меня, а не в тех многочисленных вариантах, в которых, я уверен, ее тебе преподнесли. Чтобы услышал и понял, что мне… у меня… что нет никого ближе и дороже для меня, чем ты… - Что это за место? – Хосок бросает долгий взгляд в окно, замечая, как лучи все-таки заходящего солнца отсвечивают от чего-то стального там, за круглыми макушками низкорослых деревьев. – Мы на побережье? Не бойтесь, я не сообщу никому о своем местонахождении, вы же забрали мой телефон. - Просто небольшое имение моей семьи, летняя резиденция, скажем так, - уклончиво отвечает Гонсок. - Ты выслушаешь меня? Хосок качает головой: - Вы освободите меня? Гонсок встает и проходит к окну, долго смотрит туда, где покачивают рыжими ветками деревья, а потом оборачивается: - Прости, но нет. Я долго ждал этой минуты, долго выслеживал момент, когда ты останешься один, и я просто не могу упустить такой шанс… - Хотя бы сообщите моим близким, что со мной все в порядке, - вспыхивает Хосок. – Мама с ума, наверное, сходит… - Джулия тебе – не мама, - голос Гонсока холодеет, - и я уже отправил ей сообщение. Они знают, где ты, судя по тем автомобилям, которые уже час дежурят за оградой поместья. Хосоку от этих слов становится легче. - Хорошо, давайте поговорим, - сдается он. – С чего вы начнете? О вашем знакомстве с отцом я уже наслышан, можете не пересказывать… Мне только непонятно, зачем я-то вам? Отец умер, его больше нет, а ко мне, насколько я понимаю, вы не имеете никакого отношения… - Это не так, - Гонсок сжимает пальцами подлокотник кресла, в которое снова садится, приглашая кивком Хосока присесть рядом. Хосок садится напротив и чувствует непонятное волнение. Наверное, услышать всю историю от первого лица, - это уникальная возможность, но он почему-то боится этого. - Я очень хорошо помню твой день рождения, - начинает рассказ Гонсок. – Возможно, это последнее, что я помню из этой истории… Это был мой последний день в должности генерального директора южнокорейского филиала Чон Файнэншл Групп. Твой день рождения был моим последним днем в должности. - Я слышал немного иную версию, мне говорили… - перебивает его Хосок. – Хотя, честно сказать, не понимаю, зачем мы вообще это обсуждаем… - Вот поэтому я и при… пригласил тебя сюда. Гонсок проводит рукой по волосам немного нервно, достает из нагрудного кармана прозрачную баночку с таблетками и закидывает одну в рот, запивая водой. - Мы с Хосоком долго планировали это, планировали заранее, и мне нужно было просто довести один проект и уйти с должности – так мы решили, - продолжает он, помолчав. – Мы не собирались расставаться. Мне больно слышать, как ты говоришь, что я не имею к тебе никакого отношения: ты должен был стать и моим сыном тоже. Хосок хмурится: этот человек, сидящий напротив, говорит спокойно, и слова его трогательны и искренни, но все равно рядом с Гонсоком Хосока не покидает ощущение назревающей опасности. - Когда родители поставили мне условие: или семья, или Хосок, я, не задумываясь, выбрал Хосока, - продолжил мужчина. - Я любил его. Я до сих пор люблю его. И до сих пор всегда выберу его. Понятно, что я начал пороть горячку, кричал, что я уйду из дома, пришел к Хосоку, рассказал ему, но он меня успокоил. Он сказал, что семья – это важно, что пусть улягутся и утихнут эмоции, и что мы пока можем встречаться тайно, чтобы никто об этом не знал. А потом посмотрим. Гонсок закрыл ладонью лицо и покачал головой: - Когда я вспоминаю, думаю о том, сколько переживаний, сколько грусти и боли испытал Хосок из-за наших отношений, из-за всех этих проблем, связанных с моей семьей, мне становится тошно. Наверное, мне следовало тогда поступить по-другому, не поддаваться на уговоры родителей, не прятать Хосока от мира, а гордо заявить о нашей с ним любви. Но у родителей был на меня ощутимый рычаг давления: моя правда могла стоить всей семье бизнеса, отец не уставал повторять, что на мне лежит ответственность за будущее нашего рода, нашей фамилии… Родители начали планировать мою свадьбу, невесту мне нашли какую-то из богатой семьи. Мне все это не нравилось жутко, но Хосок только смеялся. Всё говорил, что, может, я передумаю? Вон, какие у меня открываются перспективы… - А потом случился скандал? – кивает Хосок, вспоминая рассказ ректора Кима. - А потом случился скандал, - вздыхает Гонсок. - Когда СМИ начали растаскивать по всем каналам подробности моей планируемой помолвки, я не знал, как Хосоку в глаза смотреть. Но он говорил, чтобы я не расстраивал родителей. И смеялся. Мы сняли маленький домик на окраине Сеула по дороге в Соннам, красивый кирпичный домик с соснами во дворе и уютной беседкой, с камином и крохотной кухонькой, и мы проводили там иногда целые выходные и были абсолютно счастливы вместе, наедине друг с другом. Мы строили планы, размышляли о том, как усыновим ребенка, как будем воспитывать его вместе. Мы мечтали о том, как Хосок однажды поведет нас с тобой в долгий многодневный поход, и мы облазим все окрестные горы, и он обязательно научит тебя нырять с тарзанки, а когда твои маленькие ножки устанут, я буду нести тебя на спине, а он будет идти рядом и ныть, что его самого понести некому... Мы мечтали… Взгляд Гонсока замер, остановившись на лице Хосока. Его глаза заблестели от набежавшей влаги. - Я не бросал его, как тебе, наверное, сказали… - снова заговорил он тихо. - Когда он нашел Давон, когда все уже было решено, мы прекратили встречи, чтобы ни в коем случае не подвергать излишнему вниманию эту женщину и ее беременность. Мы постоянно созванивались, и Хосок рассказывал мне обо всем, но эти девять месяцев казались мне самыми долгими в моей жизни.***
Такой тишины в квартире Хосока не бывало, даже когда она еще стояла совсем пустой. Слова Джихуна о том, что разрешения на штурм того дома, в котором сейчас Гонсок удерживает Хосока, не будет, прозвучали как гром среди ясного неба. - Почему? – хрипло спрашивает Джулия, и руки ее дрожат. – Они не запретят мне войти туда и забрать моего сына! Никто не запретит! Я подниму на уши оба посольства, у меня есть связи, я… - Этот дом – старинная императорская вилла, резиденция японских правителей, а у Японии и Кореи, сама знаешь, отношения довольно напряженные до сих пор, - говорит Джихун. Его побледневшее лицо внушает еще больше ужаса, чем слова, которые он говорит. Легкое звяканье лифта отвлекает внимание присутствующих в комнате, и Юнги, появившись из кухни, проходит в прихожую. Через минуту он пропускает в комнату Ынчжи и Квон Джиена. - Ого! – оборачивается Чимин. – А он что здесь делает? - Предлагает свою помощь, Пак Чимин, - хрипло отвечает Джиен и усаживается на диван рядом с Юнги. – Побольше уважения. - Спасибо, - кивает Джулия, - жаль, что приходится знакомиться в такой напряженной ситуации, но нам сейчас пригодится любая помощь. Продолжай, Джихун. Должен же быть какой-то выход? - Мало того, что этот объект охраняется ЮНЕСКО, - разводит руками Джихун, - так он находится еще под юрисдикцией Японии, является имуществом японского императорского рода… Этот мерзавец Гонсок – отпрыск старинного рода, ведущего свои корни от императора Го-нара Томохито. Любое вторжение на эту территорию приведет к вооруженному политическому конфликту. Так мне сказал инспектор Сон. - Что это за место? – интересуется Квон Джиен, заглядывая в планшет, который держит в руках Джихун. – А, это Вилла Императора, знаю. Мы как-то пытались добиться разрешения для съемок клипа в тех местах, там очень красиво, но нам не разрешили приблизиться к имению… - Что же делать? – всплескивает руками Чимин. – Мы ничего не можем? - Нам бы сейчас очень пригодились связи в японской императорской семье, но у нас таких нет… - качает головой Джихун. - Вообще-то… - вдруг подает голос Ынчжи, - есть. Да, Мин Юнги? И Юнги яростно краснеет под взглядами обернувшихся к нему присутствующих.