***
У Тэхена куча дел. И он заявляет об этом на всю аудиторию, несмотря на то, что зашел в нее уже после преподавателя. Объясняя тем самым свое опоздание. — Введете нас в курс дела? — ехидничает препод и складывает руки на груди, — Может, мы сможем чем-нибудь помочь? — Нет, спасибо, — кивает Тэхён и улыбается, — в этот раз я попробую справиться сам. Девчонки хихикают, половина из них густо краснеет и поглядывает на Тэхёна искоса. Тэхён — красавчик, он всем нравится, и его бунтарский дух заводит еще больше: все любят плохих мальчиков. — Итак, сегодня мы с вами будем рассматривать проблему гомосексуализма и ее влияние на общество, — заявляет учитель. — Ого! — хмыкает Тэхён и бьет локтем в бок Чимина, сидящего рядом, — Твоя тема. — В такие минуты я жалею, что Намджуни закончил университет экстерном и его нет сейчас рядом, — вздыхает Чимин и утыкается в сложенные на столе ладони, — Он бы тут всем объяснил, в чем их проблема на самом деле. — И я хочу, чтобы вы взглянули на этот вопрос немного шире, чем это принято в Корее, — добавляет преподаватель. — А вас за такие широкие взгляды с работы не уволят? — уточняет обеспокоенно Тэхён. — А то, знаете, бывали случаи… — Тэхён-ши меня защитит, — улыбается преподаватель издевательски. — Угу, сейчас, сбегаю за своим костюмом Супермена и обязательно, — хихикает Тэхён. Аудитория бурно включается в обсуждение вопроса, а Чимин наклоняется еще ниже, и уши у него пылают так, словно каждое слово в аудитории направлено на него лично. Собственно, не так и далеко это от истины: Чимин никогда особенно не скрывал своих отношений с Намджуном, да и проявлять на людях чувства не стеснялся, и сокурсники относились к этому с известной долей толерантности. Но только когда дело не касалось возможности поумничать на околосоциальные темы — тут уж находилась куча экспертов, и в выражениях они обычно не стеснялись. — Не тушуйся ты так, — шепчет Тэхён. — Пора бы уже и привыкнуть. — Ну да, — хмыкает Чимин. — Сокджин-хён сильно привык? Мне иногда кажется, что он ходит по коридорам и горбится только потому, что все еще носит на себе этот груз общественного осуждения. Смог бы я такое выдержать? Ох, сомневаюсь. — Ну, у тебя есть Намджун, — вздыхает Тэхён. — А Намджун — не мудак. — Этот немудак живет на работе, а я вижусь с ним только когда он на работе и мне позволяет находиться где-нибудь поблизости. — Он помирился с отцом? — вдруг спрашивает Тэхён. — Я видел его отца сегодня в университете, вот и подумал, что, может, они помирились, и… — Инспектор Ким был здесь? — у Чимина глаза распахиваются так, что Тэхён невольно любуется и думает, что, наверное, удивлял бы Чимина каждый день, лишь бы видеть его настолько красивым: вытаращенные глаза ему очень идут. — Видел внизу у кабинета отца, — кивает Тэхён. — Интересно, зачем он здесь?***
Мама не перезванивает, и Хосок уже начинает беспокоиться, все просматривает оповещения на телефоне, вздыхает. Но потом приходит письмо в электронный ящик, и он, честно сказать, немного удивлен: такой древний способ переписки мама использовала нечасто. «Сынок, не могу перезвонить — я сейчас в таких дебрях, что здесь не то что интернета или телефонной связи, здесь даже электричества нет. Этому новомодному режиссеру нужна максимальная реалистичность, так что твоя мама в итоге шлепает по болотам в резиновых сапогах. Боже, я все искусана какой-то сомнительной мошкой с ног до головы, ты меня не узнаешь! Хорошо хоть нашелся человек, который едет на «Большую землю» и согласился отослать тебе файлик с письмом. Но я успела прослушать твое сообщение, и я так рада, что у тебя все складывается с этими ребятами, правда. Ты ведь расскажешь мне о них подробнее, да, когда я вернусь? И особенно о Сокджине…» В этом месте Хосок заливается краской так, что Намджун смотрит на него встревоженно и предлагает остановить где-нибудь, но Хосок машет, мол, едем, и читает письмо дальше. «Этот Чон Гонсок тебе не враг. Но он — человек, который может много рассказать о твоем прошлом и о твоем отце, так что, думаю, тебе стоит с ним встретиться. Не думаю, что разговор будет слишком приятным для вас обоих, но я решила, что ты у меня уже совсем взрослый и должен самостоятельно познакомиться с тем периодом своей жизни, когда мы с тобой были еще не вместе. Если ты так не считаешь, скажи, и мы просто забудем эту историю. Я виделась с Чон Гонсоком, когда была в Сеуле. И это я рассказала ему о тебе и посоветовала встретиться. Но ты всегда можешь отказаться, просто знай это. Как только я попаду куда-нибудь, где можно хотя бы позвонить, я обязательно свяжусь с тобой. А пока не отходи ни на шаг от Намджуна, прошу тебя, я очень волнуюсь за тебя. Люблю тебя, мой малыш. Удачи тебе в учебе и передавай привет своим друзьям!» Хосок вздыхает. — Мама говорит, что мне стоит все-таки встретиться с этим Чон Гонсоком и поговорить с ним, — сообщает он Намджуну, блокируя телефон. — Хорошо, тогда назначим встречу, если он позвонит, — кивает Намджун, — но я буду присутствовать на этой встрече и при разговоре, уж извини. — Не за что извиняться, — смеется Хосок, — мне и самому так будет спокойнее. Знаешь, я хотел кое о чем попросить тебя… Это не входит в твои обязанности, конечно, и я могу платить тебе дополнительно, но… не мог бы ты научить меня…драться? — Драться? Намджун от неожиданности пропускает зеленый сигнал светофора, и водители автомобилей позади недовольно сигналят, пока он спохватывается и съезжает с перекрестка. — Ну, знаешь, мне немного стыдно за то, что все вокруг вполне способны позаботиться о себе сами, а со мной все время нянчатся как с ребенком. Было бы неплохо уметь постоять за себя. Я все вспоминаю историю Сокджина. Наверное, подобное меня бы сломало. — Не вопрос, — смеется Намджун. — Мы можем после занятий подвезти Чимина в его танцевальную студию и позаниматься в зале: там есть маты, не больно будет падать. — А придется падать? — пугается Хосок. — Если ты собираешься драться, то падать придется, — серьезно замечает Намджун, — и не раз, и не два. Вопрос в том, чтобы научиться делать это правильно, с наименьшими потерями для себя, и научиться подниматься после каждого падения. Или не подниматься, если того требует твоя безопасность. — Ух, целая философия, — хихикает, но все еще немного испуганно, Хосок. — Так и есть, — кивает Намджун. — Постой, так Чимин танцует? — О, да еще как! Он у нас, вообще-то, звезда. У него грамот, дипломов и кубков — целая полка дома, правда, он их прячет, стесняется немного. У входа в университет их встречает ректор Ким. — Хосок-ши, добрый день, — кланяется он. — Как вам учебные будни? — Спасибо, — Хосоку немного не по себе от того, что такой уважаемый и почтенный человек разговаривает с ним чересчур уважительно, и он отводит смущенно взгляд, смотрит на Намджуна, но тот спокоен как всегда, только ямочки на щеках выдают, насколько он понимает Хосока и его смущение. — Все хорошо, спасибо. Мне нравится. — Это приятно. Никто не обижает? Ректор улыбается очень по-доброму, и, кажется, он и приобнял бы Хосока, если бы не субординация и студенты, шмыгающие вокруг. — Нет, — качает головой Хосок, — Разве кто-то решится обидеть меня, когда Намджун всегда рядом? Теперь очередь Намджуна смущаться, но он в лице не меняется, только ямочки становятся чуть глубже, будто он сдерживает улыбку. — Я хотел предложить вам небольшую экскурсию, — вдруг говорит ректор Ким. — Вы еще не бывали в сеульском дворце Кенбоккун? — Нет, все как-то не собрался, — Хосок не понимает, к чему ведет ректор, и не то чтобы он был большим любителем экскурсий. — Тогда не откажите мне в удовольствии лично вас туда сопроводить. Мне будет очень приятно, и вы узнаете много нового и интересного для себя, обещаю. Хосок оборачивается на Намджуна, пожимает плечами. — Хорошо, а когда? — Думаю, мы могли бы отправиться туда завтра, — предлагает ректор. — Завтра дворец закрыт для посещений, но у меня есть в дирекции влиятельные знакомые, они не откажут нам, так сказать, в эксклюзивном посещении. И нас никто не побеспокоит. Договорились? — Договорились, — Хосок кивает, хотя все еще не понимает, на кой ему сдалась эта экскурсия, но спорить со старшими он не привык. Ректор Ким кивает напоследок и провожает их взглядом, пока парни не заходят в корпус. А потом вздыхает. И все еще думает над последними словами инспектора Кима, которые он произнес, уходя из его кабинета накануне. — Ты же не думаешь, что стоит рассказать Хосоку и о тех трех трудных годах жизни Чона, о которых сейчас говорить не принято и которые были вычищены из его биографии? — спросил тогда ректор. А инспектор Ким обернулся и покачал головой: — Если Джулия Мортимер дала добро на то, чтобы Хосок встретился с Гонсоком, это значит, что она не знает о его… проблемах и о… клинике… Иначе она бы его и на километр к ребенку не подпустила. Я думаю, напротив, мальчик должен знать о них. Мальчик должен знать всю правду, какой бы горькой она не была, ради своей же безопасности. В конце концов, Чон Гонсок может быть просто опасен для него, если снова… ну, ты понимаешь, о чем я…