Сила притяжения

«Что я наделал… Что я натворил… " Все эти мысли и не только крутились нон-стопом в голове Кирилла. Сейчас помимо традиционной физической невыносимой боли омега испытывал и моральную. Тупую моральную боль, которая приходила с каждой новой мыслью и отбивала в голове юноши ритмичные глухие удары. Волочась, Кирилл добрался до кухни и взял со стола ещё одну коробку пиццы. Очередную. Какая она уже за день? Третья? Сейчас только полдень, а Кирилл уже съел свою двухдневную долю еды. И так приходилось каждую течку. Вместо привычного для всех остальных омег отказа от еды и мучительного желания, Кирилл испытывал напротив, огромный голод и необъятную лень. То есть да, желание было, но… Это нормально, что оно появилось же только сейчас, и это только при представлении в голове одного мужчинки? Да? Скажите да. Нет. Кирилл прикрыл глаза. И вот опять, уже который раз за день в его голове крутится одна картина: как Артём, его Артём, подходит к омеге, прислоняет к стенке и начинает страстно целовать… Так, всё, клиника. Приехал, Кирилл… Юноша не выдержал и ударил кулаком по стене. Никакой эпичной крови не было, просто кожа на костяшках разодралась в хлам, и теперь больно саднила. Кирилл зашипел, поднёс руку к губам и начал дуть на неё. Этот простой жест всегда делала ему мама в детстве, когда маленький Кирюша случайно царапал коленку. Мама нежно брала его тогда еще маленькую ножку и аккуратно дула на неё, и вся боль уходила, будто бы её и не было. А вот если бы Артём так взял его ногу, то Кирилл бы… Так, всё, Кирилл, ты же хороший мальчик. Ты не будешь о таком думать. Не будешь… Тишину прервал звонок в дверь. «Блять». Из головы парня совсем вылетело то, что Арсен вообще-то приехал в его город и собирался навести течного омегу. В своей голосовой тот так красочно и взволнованно говорил что-то типа: «Ты охуеешь, что я тебе скажу», что Кирилл был заинтригован и пообещал выслушать всю новость от начала до конца. И вот теперь парень сам забыл обо всём этом. Арсен был одним из немногих (не считая семью), кому Кирилл позволял видеть себя во время течки (ну, сейчас бы омега с удовольствием каялся бы на коленях перед преподавателем физики и молил о пощаде, а потом они бы очень живо отметили бы своё перемирие, но об этом позже). Даже своей нынешней «девушке» не позволялось даже пытаться попасться на глаза Кириллу, не разрешалось ходить перед его окнами и кидать мандарины снизу вверх. Мда, натворил делов юноша порядочно. Теперь нужно будет что-то делать с девчушкой. А вот в этом и поможет старый добрый друг и товарищ Арсен. Кирилл наконец-то открыл дверь в квартиру, и в коридор тут же ворвался живой ураган.  — Не, ну ты охерел, конечно. Я всё понимаю, течка, тыры пыры, в жопе скоро будут дыры, но открыть мне дверь нормально, по-человечески можно?  — Арсен, бля. Проходи уже, и так плохо, а ещё ты тут на ухо орёшь…  — А, то есть, про дыры отрицать не будешь?  — Рот свой закрыть не хочешь?  — И кто уже на примете? Артём Па-а-авлович, да?  — Я тебе тресну, если не заткнёшься.  — Не треснешь, сил не хватит. Кириллу пришлось только смириться. Оба парня прошли на кухню и сели за стулья. Кирилл — с тяжёлым вздохом, кряхтя, как старый дед. Арсен — быстро, будто на скаку.  — Ты опять обожрался?  — Ну да, обожрался. И?  — Ты разжиреешь.  — Веришь, нет — похуй.  — По чей? И тут омега уже не выдержал и, собрав все свои силы в кулак, швырнул пустую коробку из-под пиццы в брата. Тот, однако, падла, быстро сориентировался и отскочил, и коробка попал по стулу, а уже потом из пункта «Стул» попала в пункт «Пол».  — Трёхочковый, прямо в круг. И действительно, коробка попала прямо в узор в форме круга на линолеуме. — Если хочешь жрать, то достань ещё коробку, она на холодильнике. Арсен закатил глаза и всё же легко достал злополучную пиццу.  — На стол положи.  — Нет. Арсен взял в руки кусок пиццы (кстати, с грибами) и остальную часть вернул обратно на прежнее место жительства.  — Эй!  — Во-первых, зажрался. Во-вторых, сперва послушай, что скажу.  — Я охуею?  — Ты охуеешь.  — Я готов охуевать.  — Тогда поехали. Иду я к тебе домой, прохожу по улице, которая там с почтой рядом. И мне навстречу твой Артём Павлович идёт. С букетом в руках. Я не подумал, поздоровался.  — Ты… ЧТО?  — Тихо, тихо, тихо, ща. Поздоровался я, и он посмотрел на меня, как будто я бомж какой-то, хотя почему как будто… Ну ладно. Посмотрел и спросил, откуда я его знаю. Я сказал, что…  — Что ты сказал?  — Что мне ты рассказывал о своём репетиторе, и прислал фото как рекомендацию, если у меня по физике будут вопросы. Он типо спросил, кто ты мне, и я ответил, что двоюродный брат. Я проложил, что переехал сюда и буду учиться в вашем классе. Он сказал что-то типа: «Так вот каков новенький, всё, понял. Ты же Арсен? " и прочее спрашивал.  — И что там?  — Я в итоге набрался смелости и спросил про букет. Он сказал, точнее, промямлил что-то про парня, потом такой: «Ой, какой парень, девушка, я же натурал», смялся как-то весь и в итоге слился.  — Блять. И вот нахуя ты мне это рассказал?  — Затем, чтоб ты знал, что у тебя враг появился. А врага надо знать в лицо. Так что пока ты тут будешь валяться в голодной депрессии, я постараюсь узнать что-то о ней.  — И?  — И дальше посмотрим.  — Да зачем тебе это? Знаешь, мне ведь сейчас совершенно похуй на него, вот да, да. Не нужен он мне, и найду себе другого или другую истинную.  — Да? Твой стояк, когда я произношу одно его имя, говорит об обратном. Блять. Кажется, Кирилла рассекретили. И вот зачем он всё испортил тогда? А ведь сейчас они могли бы проводить его течку вместе…  — Кирилл!  — А?  — Ясно. Держи пиццу свою, только разогрей, а то с привкусом говна, когда холодная. И жди меня завтра, я приду сразу после того, как документы все в твою школу занесу. Смотри, выживи тут и не затопи квартиру.  — Да иди ты! Арсен дал лёгкий подзатыльник брату и быстро ушёл из квартиры, оставляя Кирилла одного. Опять. А нет, не одного. Мы же не забываем про боль? Особенно моральную. Особенно сейчас, когда она увеличилась стократно после новости о девушке Артёма. Ну что же я натворил?