Вампир

      Высокая фигура была окутана благодатным солнечным светом. Сострадание и мудрость лучились в серых глазах, так похожих на мои собственные. Светлый образ дополняла музыка. Прекрасная мелодия, которую я никак не мог определить и обозначить. Мелодия будто неземная, не подвластная ни одному смертному композитору.       — Мама… не уходи. Ты так нужна мне… мама.       — Ты справишься, мой мальчик. Потому что я люблю тебя.       Радужные всполохи играли на красивом молодом лице, подтверждая нереальность прекрасного видения. Ее нет, она покинула меня навсегда.       — Ты умерла, мама. Любовь не спасла тебя.       Мелодия зазвучала громче, вибрируя в крещендо.       — Но дала счастье. А тебя спасет, Володя...       Я проснулся в холодном поту.Приснится же такое!       Утер со лба капли пота, взлохматил волосы. Где же утешение, не говоря уже о благодати?       Что со мной сделала эта ведьма-писхологичка? Я уже лет сто не видел во сне мать, которая умерла, когда я был еще ребенком. И про любовь… Что за бред! Если любовь кого-то и спасала, то только после смерти, в христианском смысле слова «спасение». А жить надо здесь сейчас.       Даже мамина любовь была, пожалуй, некой посмертной аксиомой, а не любовью в привычном смысле этого слова. Она выражалась в музыке, которой жила и дышала мама. Музыка являлась для меня проводником этой любви, мгновенно приносящей покой и умиротворение в душу. И нисходила оттуда, свыше, никак не касаясь, не оскверняясь обыденностью мира вокруг. Оставалась критерием истинности, носителем покоя, вечным стержнем внутри.       Перед мысленным взором — просторный зал, светлые шторы, покачивающиеся под ветерком из приоткрытого окна, торжественная люстра под потолком. Мы с отцом на диване. Я смотрю на длинные темные волосы мамы, на которых играет искрами электрический свет. А мелодия льется и льется, наполняя пространство жизнью.       Это — реальность. Все остальное — сделка или захват. Только так можно полностью выключить каналы управления и манипуляции собой.       Анна собирается копаться в моих воспоминаниях, в том числе о матери, всю душу вытряхнуть наизнанку. Неужели она стоит того? Вокруг полно других женщин, доступных и покладистых. Почему я желаю именно эту? Почему так радуюсь от одного лишь предвкушения?       Я потянулся на кровати, ощущая приятное вытяжение позвоночника и суставов. Луч солнца выглянул из-за шторы, задернутой не до конца, и надоедливо пробежался по лицу.       Вот и Анна, как это солнце: и досаждает, и притягивает, становясь критически значимой, неизбежной данностью жизни…       А может, ну ее? Разве я не хозяин своих чувств? Я справлялся всегда, даже тогда, когда мог вполне сломаться и сдаться обстоятельствам, и никто бы меня не осудил, наверное, даже я сам. Но не сейчас. Неужели это тот случай, когда я не могу?       Внутренний конфликт какой-то, выражаясь языком красивой заучки.       Вот ведь зараза! Маленькая ханжа! Неужели так трудно было просто переспать со мной? Может, мне одного раза и хватило бы… А если нет?.. А если она знает, что нет?       Неужто впервые я поставил перед собой неверную цель? Процесс запущен и приближается к финишу: Анна уже моя.       Прислушался к себе, перебрал в голове все критерии постановки цели.       Нет, цель верная. Да и что за бред я несу сам себе? Впервые за долгое время мне по-настоящему… тепло и интересно. Неужели я позволю своим нелепым опасениям отказаться от сладкого приза, от волнительного приключения, от заслуженной награды, черт возьми? Анна моя! Моя!       Ты влюбишься в меня, маленькая стервочка. И вот тогда посмотрим, на что способна вся твоя высокая психология и философия жизни.       Я резво вскочил с кровати и, напевая, отправился в ванную побриться. Меня ждала хорошая утренняя тренировка, после которой, я был уверен, жизнь засверкает привычными красками, вытеснив послевкусие странного сна.       Спортзал, хотя и не имел столичного лоска, оказался неплохо оборудован, и я с удовольствием размялся, заткнув уши бодрой музыкальной подборкой. Потом замучил себя функциональными упражнениями, да так, что все неудовлетворенное желание испарилось, как вода из кипящего чайника.       Репнин иногда посмеивался, что я дрыщ на фоне его накаченных бицепсов. В ответ я только язвительно предлагал ему проколоться анаболиками, испробовать гормоны роста, да и не терять зря времени на подходы к снарядам. Мишель никак не хотел признавать, что во всем мире уже преобладало понимание и даже тренд на функциональные тренировки, которые стали неизменным спутником и даже конкурентом силовых. Бицепсы бицепсами, но в жизни по-настоящему помогал именно функционал, развивающий как силу, так и выносливость с ловкостью, даром, что чемоданы забрасывать наверх в поезде не приходится, но повод всегда найдется.       Отжимаясь в горизонте, который уже давно освоил, несмотря на высокий рост, — а Мишке-то с его бицепсами сложный атлетический элемент так и не покорился, — я ехидно хмыкнул, и вдруг вспомнил недавние проделки Репнина. Чуть не потерял устойчивость. Тебе это с рук так просто не сойдет, друг перекаченный, остряк мнительный, перец недоделанный!       Заканчивая тренировку небольшой растяжкой, я вспомнил планы на грядущий день: завтрак с Анной, встреча с Романовым, потом снова Анна. Анна… наваждение какое-то с этой женщиной, зато как изысканно приятно, бодрит и щекочет чувства!       Я уже подходил к своему номеру, как неожиданно замер, чуть не столкнувшись с прелестным объектом своих весьма далеких от целомудрия мыслей, образ которого постоянно витал если не в сознании, то на его задворках.       Потный после тренировки, взлохмаченный, в прилипшей к телу спортивной одежде, которая и сухой не скрывала ничего, прямо-таки Супермен из комиксов, я весело пожелал Анне доброго утра, заметив ее взгляд, растерянно окидывающий меня с ног до головы. О да, посмотри внимательнее и попробуй не покраснеть! Не зря же все фантастические супергерои такие костюмчики носят, милая. Чтобы ты вот так смотрела, распахнув глазищи, а потом смущенно заморгала и стыдливо прикрылась ресницами.       Ухмыльнувшись довольным хищником и нагло облапив глазами стройную фигурку в воздушном светлом платье, я упругой походкой прошел мимо застывшей красотки и прошествовал в номер с видом гордого аристократа из XIX века.       Ожидала, что наброшусь на тебя? Как бы ни так! Говорить, намекать, восхищаться, но ничего не делать — это всегда сносило женскую крышу почище откровенных домогательств, и можно было брать жертву голыми руками, как нерку на нересте. После нашего сладострастного поцелуя моя золотая рыбка наверняка этого и ждала. Хотя вчера я невозмутимо выпустил ее, трепещущую и горячую, из жарких объятий, которые разбуженное страстью женское тело предательски и явно не хотело покидать, и любезно пожелал спокойной ночи.       Быстро приняв контрастный душ, я оделся к деловой встрече и, насвистывая романс, последовал на завтрак. Раз уж Анна решила воспользоваться рестораном внизу, а не заказывать в номер, придется к ней присоединиться. Не оставлять же даму, и в самом деле, одну.       То, что Анна вовсе не одна, я обнаружил сразу же на пороге просторного зала, оформленного в романтическом стиле. Однако все романсы, арии и иже с ними испарились, как градусы коньяка из горячего кофе. Виртуальные клыки, прорастая, защекотали десны. Самые что ни на есть реальные кулаки зачесались чуть ли не до боли. Перед глазами замельтешили яркие всполохи.       И с кем!       За столиком напротив моей красотки нахально восседал Репнин и упоенно рассказывал ей о чем-то, а та в ответ непринужденно улыбалась, коротко отвечая и иногда кивая. Алая роза в миниатюрной вазочке, белоснежные салфетки и неестественно сверкающие приборы придавали этой картине маслом ореол свидания. И такой умиротворенный вид был у неожиданной парочки, будто они спелись уже давным-давно.       Я скрипнул клыками. Внутри разгорался пожар из смеси гнева, злости и… опасения? Остро захотелось вновь набить непонятливую морду, да так, чтоб месье навсегда позабыл о той, которую не получит никогда. Анна — птица не его полета. Не по чести и не по мундиру. Эта райская птичка только моя!       — Анна! — Театрально всплеснул руками, решительно подходя к столику. — Неужели ты простила этого подставщика, которому в приличных заведениях не место?       Яркие губки облизали ложечку с йогуртовым муссом, будто сами являлись аппетитными ягодками, так и просящимися на язык. Я наклонился и быстро чмокнул в щечку излишне покладистую когда не надо малышку. Она почти что поперхнулась, но мудро смолчала.       — Михаил Александрович — косвенная причина инцидента, — напоказ пожав плечами, заявила соблазнительница. Небесные глаза ее однако метали молнии. — Непосредственный участник кто-то другой.       Я бесцеремонно уселся поближе к Анне, демонстративно игнорируя Репнина. Уголок губ дрогнул, и я открыто, с насмешливым вызовом встретил ее взгляд. Малышка в конце концов качнула головой и вернулась к завтраку.       — Иными словами это называется «потеря управления», что карается не хуже благих намерений, которыми все знают куда вымощена дорожка.       Ты и сам знаешь это, Мишка. За все надо платить. Придется тебе покрутиться, как ужу на сковородке.       — Я извинился перед Анной, — Репнин отложил столовые приборы, вытер холеные пальцы салфеткой и с силой бросил ее в тарелку с недоеденным омлетом.       — Анной Петровной, — поправил я, глядя в упор на свою строптивицу.       В этот момент подошел официант, и я сделал заказ, мельком проверив, что же изволила откушать моя красавица, помимо йогурта.       Ну, точно, клюет, как птичка, но хотя бы полезный завтрак. Жар-птица упрямая. Нужно будет ее хорошим обедом накормить.       — Ладно, Володя. Мне стыдно. Лоханулся на уровне детсадовца, — наконец прохрипел Репнин, когда официант ушел. — И перед Анной Петровной виноват вдвойне. Можешь гнать меня взашей.       Я поморщился.       — Ишь ты, шустрый какой. А кто разгребать за тобой будет?       Мишка тотчас же понял, что гнев сменился на милость.       — Теперь этот гад никуда не скроется, — злорадно заметил он. — Сидеть Забе на нарах, как королю на именинах.       — Нас не Заба интересует, — презрительно бросил я. — В качестве реабилитации возвращайся в Москву и выбей из него, его подельников, да из кого угодно, хоть из черта лысого, однозначные свидетельства против пиндоса. — Я показательно ткнул пальцем в стол, будто пригвоздил ловкого мошенника.— Копаев уже в курсе, поможет. И не забудьте пошерстить, кто Шубину тот компромат подкинул. Этот клубочек, возможно, приведет нас к заветному ларчику с сокровищами.       Репнин угрюмо покивал. Наверняка, уже подозревал, как и я, откуда ветер дует. Анна пила мелкими глотками кофе, пронзая то меня, то Мишку острыми взглядами из-под пушистых ресниц.       — А может, удастся еще мистеру Шуллеру шпионскую деятельность приплести? — голосом доброго сказочника помечтал я.       — Анна Петровна, не обращайте внимания, Владимир Иванович просто шутит, — Репнин сделал мне большие глаза и напоказ добродушно улыбнулся нашей хранящей заинтересованное молчание компаньонке.       Я вытащил цветок из вазы, покрутил его в пальцах и скривился:       — Угу, шучу. Цирк просто. Как вчера начался, так все закончиться не может. Давай, действуй без шуток. Карты в руки, барабан на шею.       — Тут и без того придется поднапрячься, поднять всех на уши, — кисло обронил проштрафившийся приятель.       Махнул розой в его сторону, будто заклиная волшебной палочкой.       — Я в тебя верю, Мишель. Навешай им на уши… вермишель, — я театрально расплылся в улыбке, потом вернул цветок на место.       Анна не сдержала смешок. Признал, мишка плюшевый, что и впрямь палку перегнул. А теперь прекрати кокетничать с чужой женщиной!       Репнин, униженный и смиренный, вяло попрощался и позорно ретировался.       — Ты умеешь быстро принимать решения, — проговорила Анна, неторопливо поведя плечами. — Но склонность к эффектам, если не театральщине, как-то не вписывается…       Пытаешься нацепить на меня свои ярлыки, милая?       — Это просто действенный антураж, — вкрадчиво пояснил я. — И разве не является целью твоей… хм… — я опустил слово «псевдо», — науки преодоление преград и стереотипов, а не их утверждение?       Анна теперь смотрела на меня в упор, будто колдовским способом пыталась заглянуть в душу.       — Люди по-настоящему меняются редко, — промолвила наконец она. — И обычно через некий катарсис. Хотя и стремятся к самопознанию столько, сколько существует человечество.              Мы приехали в арендованный офис примерно за час до назначенной встречи. Дюша уже практически поселился тут: его флегматичная, деловая упорядоченность срослась с атмосферой, отражаясь в скрипучей чистоте полов, воплощаясь в фирменном логотипе на флажке посреди стола и бодряще попыхивая новенькой кофемашиной.       Я хлебнул капучино и погрузился в документы, выслушивая отчет помощника в более развернутом варианте, чем удалось вчера по телефону. Анна от кофе отказалась, но устроилась рядом, повинуясь моему приглашающему жесту, и сразу же уткнулась в планшет. В светлом платье, окутанная сладким шлейфом духов, с розовыми губками-бабочками она была похожа на пушистую кошечку из рекламы, призванной заставить всех кошатников умилиться и броситься ублажать совершенное существо. Только взгляд был строг и внимателен, когда временами она отрывалась от работы и задумчиво глядела в пустоту.       Пока все шло относительно благоприятно. Губернатор предварительно поддержал наши проекты в крае. Андрей умел казаться покладистым и неизменно создавал впечатление трудолюбивого дельца, честного, но вполне готового к разумным откатам и компромиссам. По словам Дюши, Романов все совещание фактически молчал в тряпочку, лишь вякнул пару раз о сложностях сбыта.       Этот самый сбыт без всякого госрегулирования мог полностью обеспечить я. Вот только цена меня не устраивала.       Я пригладил волосы, задумчиво откинувшись на спинку кресла. Сколько было у меня таких встреч… Но нынешняя казалась особенной — и не только потому, что рядом сидела особа, покачнувшая мой принцип разделения «секса с едой». Нет, это было началом заключительного броска вампира, после которого можно почить на лаврах, а то и вовсе сменить диету. Именно этой сделке предстояло поставить жирную точку, воплощая конечную цель — полный цикл производства. А ведь на этом этапе мне все равно пришлось бы выйти из тени — Шуллер так или иначе подтолкнул неизбежность.       Бросив на стол документы, я повернулся к Анне. Та без промедления отложила планшет и взглянула на меня без капли волнения. Будто это она тут была звездой и сверкала сейчас у доски в конференц-зале.       — Перво-наперво, готовься к напору или даже наезду, — повинуясь немому вопросу, начала она. — Затем две стратегии: или ответить не менее жестко, показать свою волю, или же поначалу прикинуться слабой стороной, а потом неожиданно нанести удар.       Красиво, но примитивно. Стратегия переговоров та еще. Я хмыкнул, вскинул брови и уточнил:       — Если он царек, а не псих?       — Верно. — Анна сама держалась, как царица, кивнула с достоинством и обернулась к двери.       Я поправил галстук — терпеть не могу эти ошейники, но что поделать, неписанные правила так просто не отменить. Ободряюще улыбнулся Анне и помог ей встать.       Царек местного розлива оказался ниже ростом, чем я почему-то предполагал, и на психа не походил ни в одном глазу. Я многозначительно, с искрами насмешки посмотрел на свою спутницу, очень серьезным тоном представляя ее как своего заместителя. Дюшу тоже пришлось познакомить: Романов зачем-то притащил с собой улыбчивую брюнетку, которая неожиданно для всех, даже для Анны, клык даю, оказалась его женой Марией. Я вспомнил досье — именно выгодная женитьба позволила Романову воплотить разработки своего отца. Мария также являлась акционером и, видимо, принимала в управлении семейным делом непосредственное участие. А может, не желала отпускать в свободный полет своего ловеласа. То, что упрямый сибиряк — матерый бабник, я понял мгновенно, едва он плотоядно уставился на мою женщину, наверняка мысленно раздевая и укладывая на спину. Закатай губенки, цареныш! Я открыто встретил его взгляд, и наглец не выдержал, отвел глаза. С трудом подавив саркастическую усмешку, я с подчеркнутым вниманием приветствовал Марию и пригласил всю честную компанию присесть за классически длинный стол переговоров.       Романова говорила с легким акцентом, видимо, потому что выросла и училась в Германии после развода родителей. Возможно, папаша так откупился от нее — вложившись в дело будущего зятька.       Романов молча кивнул и уселся рядом с по-европейски простоватой, на мой искушенный вкус, женушкой.       Анна оказалась права — иначе, чем наездом, высокомерный вопрос, могу ли я предложить что-то новое, помимо того, что уже озвучивалось, назвать было нельзя. Впрочем, грани деловой этики тезка самодержца не пересек, и я в ответ лишь махнул золотистой ручкой в его направлении и слегка повысил тон, чтобы он замолчал наконец, предложив самодуру расчеты его доходов при условии, что всю свою продукцию он будет поставлять только мне по определенной цене. Голые цифры, однозначно и без пафоса. Если он и терял, то, в общем, немного, одновременно освобождая себя от хлопот и обретая ресурсы для расширения бизнеса. Только болван продолжал бы стоять на своих принципах, учитывая логистику и заморочки сбыта. Покупать заводишко мне не хотелось, слишком было затратно, да и открывало двери к столкновениям с Шуллером. Легче договориться или… заставить поделиться.       Мария молча, но с улыбкой, взяла предложенные бумаги, пошуршала листами, пока Романов с пеной у рта отстаивал свое родовое право на независимость, потом что-то шепнула мужу и вдруг сказала:       — Нам нужно время, чтобы все детально проанализировать и говорить уже предметно… Знаете, приходите сегодня вечером на мой день рождения. Пообщаемся в неформальной среде и, возможно, сможем лучше понять друг друга. Мы с Александром Николаевичем будем рады вас видеть.       И с кукольной, искусственно наивной непосредственностью достала из массивного портфеля флаера.       Дюша вежливо отказался, сославшись на занятость. Умница, дал мне предлог тоже отклонить предложение, но стоило ли? Я понял, что мне довольно неприятен Романов — экзальтированный человечишка, возомнивший себя избранным. Но не только виновники празднества могли использовать неформальное общение в корыстных целях, — ничто не мешало и мне воспользоваться такой возможностью. Способен ли без пяти минут грубиян приготовить подставу, которую я не сумею разрулить?       — Очень жаль. Надеюсь, вы придете… — Мария повернулась к моей спутнице.       — Анна Петровна, — напомнил я, покрутив ручку и мельком взглянув на красочные приглашения в некий клуб.       — Благодарю вас, — расплылась в лицемерной улыбке Анна, даже мне она так не улыбалась.       — Анна Петровна, да, приходите, — вдруг подхватил Романов, неожиданно сменив мимику, из агрессора вмиг превращаясь в очаровашку. И вновь высокомерно: — Владимир Иванович, мы подумаем над вашим предложением.       Ну, точно, балаган, да и только. Или зоопарк.              Когда Романовы откланялись, я плюхнулся в кресло и, откинувшись на спинку, снова покрутил ручку, перебирая ее между пальцами.       — Включить что-нибудь, босс? — сочувственно предложил Дюша.       — Спасибо, я сам. Иди уж давай.       Андрей не стал возражать и последовал за сибиряками.       — Мне кажется, что нам готовят подставу, или я мнительным стал?       Анна оторвалась от планшета и поджала губы:       — Если и готовят, то довольно бесхитростную. Не ожидай от этих людей тонкой игры. Психотерапия им нужна почти так же остро, как тебе, хотя до клиники там далеко.       Я убрал упавшие на лоб волосы и криво усмехнулся:       — Даже милашка Мария не произвела впечатление?       Моя красавица повела плечами, сохраняя все то же любезно-строгое выражение лица:       — Она отличный буфер для мужа между неуютной реальностью и реальными возможностями. Без нее он бы до сих пор гонялся за журавлем в небе.       — Но мадам ничего не решает, — заметил я, вскинув бровь.       — Это верно. Самодур просто использует ее, — поморщилась Анна, складывая планшет в чехол. — Я так понимаю, ты предпочтешь вляпаться в подставу, чтобы затем навязать свою игру?       Какое тонкое наблюдение, но не совсем верное.       — Еще со стародавних времен известно, что сначала нужно распознать стратегию противника, а потом строить свою собственную. Поиграем в разведчиков, милая.       — Ты Штирлиц, а я радистка Кэт?— прыснула Анна, уже не обращая внимания на фамильярности.       Однако, прогресс! Укрощение или, скорее, приручение строптивицы идет полным ходом.       — Тебе виднее, конечно. Любительница навешивать ярлыки, — умилительно фыркнул я, наслаждаясь отблесками света в ее глазах, от чего красотка то казалась игривой кошечкой, то метающей молнии богиней.       — Хорошо, не буду, товарищ генерал! — саркастично парировала Анна.       — Это ближе к истине, — довольно мурлыкнул я и позвал проницательную заучку отобедать.       На обеде Анна все-таки посетовала, что придется перенести сеанс психотерапии. Но согласилась заглянуть в каталог и выбрать подарок для именинницы. А затем с загадочной улыбкой отфутболила меня и отправилась в салон красоты, отказавшись от моего предложения взять все расходы на себя. Я только посмеялся показному проявлению независимости.       Грубо говоря, поздняк метаться, ты уже моя!       Вернулся в номер в гордом одиночестве. Старею, что ли? Срочно надо включить что-нибудь, иначе с ума сойду, и даже психотерапия не поможет.       Чуть было не повелся на нечто пафосное, вроде оперы «Борис Годунов», но, оценив иронию, остановился на инструментальной подборке. Отбросил сладкие грезы и погрузился в работу. Время пролетело быстро, я даже успокоился полностью, ощущая вампирский азарт от предстоящей охоты. Оделся лучше, чем просто презентабельно, и отправился к своей строптивице.       Анна открыла дверь, и я сделал глубокий вдох, пытаясь унять дрожь во всем теле.       Господи, как же хороша была она, волшебница, сказочное видение! На миг замерла, оглядывая меня с ног до головы.       Нравлюсь тебе, сладкая моя?       Но я точно так же пялился на нее и не мог отвести горящий взгляд, подспудно осознавая, что вид у меня совершенно глупый.Представил, как смотрятся со стороны влюбленные — Канатчикова дача по ним реально плачет, — раз уж даже я ощущал себя полным идиотом во всем своем вампирском цинизме.       Но Анна действительно была прекрасна: золотые локоны изящно падали на плечи, длинное платье цвета морской волны загадочно обволакивало превосходную фигуру, подчеркнутые вечерним макияжем глаза сверкали так же ярко, как и брильянтовая подвеска на нежной шее. Я довольно улыбнулся, совершенно очарованный. Может, ну его? Никуда не идти? И выторговать перенос сеанса выноса мозгов? Все можно отложить на потом, лишь бы сейчас заключить ее в объятия, почувствовать дурманящий сладкий аромат, ощутить трепет желанного тела, испить учащенного дыхания. Моя…       Я не удержался, прижал красавицу к себе и жадно прильнул губами к изящной шее, горячечно, а затем медленно провел ладонью по неожиданно обнаженной спине. Анна выдохнула и повернула ко мне голову. Чтобы хоть как-то утолить желание, я прошелся быстрыми поцелуями по чувственным губам и аппетитным щечкам. Это позволило взять себя в руки и отложить сеанс полноценной дегустации. Порывисто отстранился и самодовольно подставил руку разомлевшей прелестнице.              В просторном клубе занудствовала монотонная попса, и я невольно поморщился. Так себе местечко, среднего пошиба. Анна сжала мою руку, за которую держалась, и напоказ закатила глаза. Я криво улыбнулся и чинно повел свою спутницу к виновнице торжества.       — Маша, твое платье — просто зашибись! — рядом с Романовой спиной к нам стояла высокая шатенка, чья фигура и голос мне вдруг показались смутно знакомыми.       Я нахмурился, в то время как Анна приветствовала Марию, привлекая к нам внимание.       Высокая женщина обернулась.       Передо мной стояла Ольга Калиновская — кошмарным приветом студенческих лет. Продолжение следует...