Один мир для счастья

Маргарита

      Утро началось со звонка Степана Владимировича. Хотя какое уже утро, часов десять точно есть. Накануне мы с ребятами засиделись допоздна, всё потому, что Тамира никак не желала отпускать сына спать и выспрашивала о его жизни всё до мельчайших подробностей. Вот ведь женщина — танк! В короткие сроки она сделала так, что теперь мы с ней имели равные права в теле и могли бодрствовать сразу оба. И сейчас неимоверно не хотелось просыпаться. Обоим.       Я тупо смотрел на трубку несколько секунд, соображая, что от меня могло понадобится в этот час Степану. Макс у него, так наслаждался бы, чего ему ещё надо? От мыслей про Макса в сердце что-то сжалось, но я заставил себя принять всё как есть — он со Степаном — это его судьба. Потом провёл по дисплею принимая звонок.       — Алексей, здравствуй! Мои ребята выяснили, что завещание будет оглашено уже завтра и твоё присутствие там обязательно. Ты, как единственный сын имеешь полное право присутствовать на оглашении и подать на пересмотр завещания в случае, если твои права на наследство будут ущемлены. И для этого тебе нужны настоящие документы. Ты был на лечении, в психиатрической больнице, значит оттуда тебе тоже надо взять заключение о твоём полном выздоровлении. О том, что ты на лечении, к сожалению, знают твои прямые соперники в борьбе за наследство, но нам нужен дополнительный козырь. И он у нас будет. Полное признание тебя дееспособным от другого весьма уважаемого врача психиатра, которому тебе нужно показаться. Ты записан на консилиум в его клинике на двенадцать дня. Срочно собирайся, машина будет ждать тебя у подъезда через час. Моё присутствие там не обязательно, справишься сам, только предупреждаю: о том, что Тамира в твоём теле — ни слова, иначе тебя не только не признают нормальным, но и там могут порекомендовать госпитализацию. Форма одежды мужская. Я еду в офис в надежде найти твои настоящие документы в кабинете отца. Будем надеяться, что в домашнем гадючнике он их держать не стал бы. Уже точно установлено моими ребятами, что он умер при странных обстоятельствах. Никто из слуг ничего не говорит внятно, но родственники, все как один, утверждают, что смерть случилась на семейном обеде, при скоплении народа. Народ в данном случае — это племянники, племянница и жених последней. В свидетельстве о смерти стоит острая сердечная недостаточность. Когда это случилось, никто не попытался оказать ему первую помощь. Наверное, все сидели и смотрели, как он умирал. Почему это случилось именно сейчас — тоже не понятно. Кстати, один из четверых племянников пропал непонятно куда два дня назад. Странное змеиное гнездо. После консилиума едем туда, откуда ты так удачно сбежал, притворившись трупом. Всё, до встречи, — пошли гудки отбоя. Всегда знал, что Степан Владимирович очень деловой и хваткий человек… дракон, но такому быстрому развитию событий удивился даже я.       Пришлось будить мирно спящих на диване в соседней конате ребят. Всё-таки они теперь мои охранники, а значит должны везде быть со мной. Я уже, как-то, привык одевать женское платье везде, мне в нём казалось безопасно. А одевать мужское — оголять свою суть перед всеми, я уже не хотел. Но обстоятельства требовали, а значит, для моего душевного спокойствия защита моих телохранителей обязательна.       В темпе, знакомом ещё с армии, принял все гигиенические процедуры, наскоро сварганил на завтрак на всех омлет. Ха, ребята мне хоть и телохранители, но больше они мне друзья, а Тамире вообще Гошка сын, так что, кормить их моя святая обязанность. Правда, готовила всё-таки Тамира. С любовью и, что-то там приговаривала, когда яйца размешивала, молитву, что ли читала, я не понял. Но готовы мы все были в срок.       Когда спустились вниз, машина от Степана Владимировича уже заруливала в наш двор. За рулём внедорожника сидел очередной серебряный блондин. Они у него от службы такой поседели что ли, или просто мутация у всех одинаковая, раз они серебряные? Спрашивать про генетические особенности не стал, только именем поинтересовался, на вопрос получил лаконичное: «Олег», — и успокоился.       Зато, чем ближе подъезжали к клинике, тем сильнее меня глодало беспокойство, что еду туда, по-существу, голый. У меня нет абсолютно ничего, даже карточки медицинской с собой нет. Я понимаю, что большую роль в данном консилиуме играют деньги. Но ведь, что-то же я врачам должен предъявить, на основании чего меня нужно освидетельствовать? Я хочу, чтобы данное освидетельствование имело юридическую силу на самом деле, а не потому, что кто-то смог мне его купить. Начинать новую жизнь с подкупа мне казалось неправильным, но если другого выхода нет, что ж, значит придётся действовать так, тем более, что проверять то меня будут по-настоящему.       Но, видимо, недооценил я и самого Степана Владимировича и ребят, что работают у него в агентстве. Документов у меня не было, как и прежде, зато имелся бланк государственного учреждения, удостоверяющий, что документы мои утеряны и находятся в стадии восстановления, а пока, будьте добры, примите этот вот листочек взамен утерянного. Даже настоящая медицинская учётная карточка моя имелась, каким чудом она попала в папку, лежащую на соседнем с водителем кресле, не известно, но обрадовался я ей, как родной. И папочку эту мне передали, как только Олег припарковал машину на стоянке около поликлиники. Причём клиника, как я потом понял, была совсем не частная, а государственная. Просто всё в ней было на высоком уровне. И на ресепшене сидела девушка, направлявшая всех, кто к ней обращался, после получения в терминале талона к врачу, в нужную сторону. А карточки в архиве искали сразу же после поступления сигнала с терминала в компьютер. Всё было отлажено на загляденье. Долго мне любоваться на современные методы работы регистратуры не дали, Олег спросил у девушки где находится нужный нам кабинет, и мы быстрым шагом поспешили к лифту, чтобы подняться на требуемый этаж.       Явился я как раз вовремя, но ещё немного пришлось подождать, пока собрались все, кто должен был присутствовать при моём освидетельствовании.       — Входите, молодой человек, — послышался голос из-за двери, и я, с захолонувшим от волнения сердцем, переступил порог кабинета.       — Здравствуйте, я Алексей Гриднев, — доложился сразу, как только вошёл.       — Предупреждение, данное освидетельствование записывается и будет сохранено в архиве клиники института психиатрии. Вы согласны? — вопросил сразу какой-то молодой врач.       — Да, меня всё устраивает, — без тени сомнения ответил я.       А потом начался форменный допрос, а затем и осмотр, но в нём уже моё присутствие не потребовалось. Отвечала на все вопросы Тамира, мягко задвинув моё полуобморочное сознание, куда-то вглубь. Я только понял, что ответы она, каким-то образом, считывает прямо в широко открытых, смотрящих прямо на неё, глазах старенького профессора. В затруднение её ввёл лишь один вопрос, касающийся моей ориентации. Но и тут она не отступила от правды ни на шаг, поведав, что я уже давно один, а когда-то мне очень нравился парень, но сейчас о нём я уже и не помышляю. Как ни странно, такой размытый ответ удовлетворил всех присутствующих. Не знаю, обязателен ли был этот вопрос при освидетельствовании, но им мой допрос закончился. Мне велели подождать в коридоре, куда спустя полчаса секретарша вынесла отпечатанный, как положено приговор. В котором чёрным по белому было указано, что я абсолютно нормален, адекватен и в дополнительном лечении не нуждаюсь.       Странно, но облегчения от официального признания меня нормальным я не испытывал. Сидел в машине и тупо смотрел на прыгающие строчки в подтверждающем это листе. Словно и не обо мне было это написано, реабилитация моя в глазах общества, но потерянных лет и сломанной жизни мне это уже не вернёт. Не вернёт того счастья с Максом, впрочем зачем сейчас о нём, с ним, похоже, никогда бы ничего не вернулось. Он, как оказалось, ждал всё это время совершенно иного счастья…       — Ну и пусть! А я найду своё и буду жить им! — вслух проговорил я. «Слава Богине, очнулся! Думала уже не достучусь до тебя. Ты чего раскис? У нас ещё столько дел и вообще. Сын нашёлся, нам его ещё пристраивать и учить надо. Так что, не смей тут мне размазываться!» — «О, Тамира выговор закатила, даже на душе полегчало. И правда, дел у нас ещё невпроворот. Сейчас нам ещё одну психушку посетить предстоит, — меня даже передёрнуло от ужаса при воспоминании, что там со мной в ней творили.       Ожил телефон, высвечивая на дисплее имя Степана Владимировича.       — Алексей, передай Олегу, что встречаемся через час около ресторана «Мечта». Оттуда уже полным составом поедем за твоей выпиской, а пока отдыхайте, — слава богу, Степан Владимирович со мной, даже на душе полегчало и жутко захотелось есть.       — Ребята, Олег, тебя тоже касается, не надо строить из себя холодного телохранителя, ты тоже человек, у нас есть час, предлагаю провести его с пользой и пожевать в «Мечте», потому как, потом неизвестно когда поесть сможем. Там опять больничная эпопея намечается, — естественно никто не отказался и я порадовался, что вид у нас вполне официальный для посещения ресторана, когда завалились внутрь.       В назначенное время мы вышли на стоянку к машине. И тут я увидел, каким впечатляющим кортежем мы отправимся за моей выпиской. Несколько внедорожников сопровождали эффектный седан. Подозреваю, что с любовью Степана к эксклюзивным моделям машин, это ничуть не меньше настоящего броневика, не уступающего скоростью гоночному автомобилю. Меня пригласили в машину к Степану, а ребята мои потопали с Олегом в ту машину, которая сегодня была предоставлена нам. Чувствую, что наша небольшая группа захвата по боевой подготовке превосходит армию какой-нибудь маленькой страны. Да и все бойцы наверняка вооружены, не зря же у Степана охранное агентство своё. У этого человека, похоже, своя маленькая страна в нашей огромной стране.       — Документы твои, к сожалению, в кабинете отца обнаружить не смогли, перевернули всё в столе и сейфе, но безрезультатно. Остаётся теперь только тайник дома и маленькая надежда, что храниться всё это может у главврача того заведения, куда мы сейчас направляемся. Очень на это надеюсь, — сразу перешёл к делу Степан.       — А уж как я на это надеюсь, просто не представляете. Надоело находиться в подвешенном состоянии. Вот вроде на самом деле я есть, а без документов меня будто и нет. Как призрак, только видимый, — с горечью вырвалось у меня.       — Слушай сюда, Лёш, ты вмешиваешься в мой разговор с врачом в самом крайнем случае. Я вообще мог бы обойтись и без тебя, да и сам бы не поехал, но ты должен знать, что за тебя есть кому вступиться. Больше ты без поддержки не останешься, да и место должен увидеть воочию в другом свете, чтобы не осталось никаких психологических травм впоследствии. Это поначалу кажется, что вот всё, вышел оттуда, как из тюрьмы на свободу, но страх-то вновь попасть туда остаётся. Тебе же хочу показать, что для тебя это место уже не страшно, туда ты больше не попадёшь. А управу на тех, кто издевался над тобой всегда можно найти, — что Степан Владимирович прав, я почувствовал сразу — внутри будто что-то сразу отпустило от его слов. Пропало то дикое напряжение, что заставляло мелко потряхивать руки и перестали бегать вдоль спины холодные мурашки. А ведь до его слов я их просто не замечал, просто сидел закаменевшей статуей на сиденье рядом с ним. Тут же, расслабившись, я откинулся на спинку заднего сиденья этого чудо автомобиля. Комфортный и быстрый броневик — это скажу я вам, то что нужно для такого человека, как наш король драконов. Иначе его сейчас просто и не назовёшь.       — Спасибо, дядь Стёп. Прости, Стёпа, по привычке назвал. Я тебе за всё благодарен, правда, и за детство, и за юность, за то, что помогаешь сейчас, за всё — за всё. Наверное, без тебя меня давно бы уже не было. Папочка мой только тебя одного и уважал. Видел, что ты ко мне по родственному относишься и не смел трогать лишний раз. Ощущение, что я сын тебе, а не ему был, — от воспоминаний даже глаза защипало, не хватало ещё расплакаться здесь. Я отвернулся к окну и начал смотреть на проплывающие мимо деревья, посаженные вдоль дороги.       — В какой-то мере ты и был мне сыном, Лёш. Я тебя с детства любил, а отец это знал и очень ревновал, только вот тут я сделать ничего не мог, не мог отказаться от тебя тогда. Потом нашёл в себе силы — устранился, да видно зря. Потом, когда ты пропал я сильно об этом жалел, а папаша твой сделался непроницаемым, будто в него вселился кто-то. Постой, а ведь это и вправду могло случиться! Значит, его смерть случилась явно не сама по себе. Знать бы, что там произошло на самом деле! И ещё, Лёш, спасибо тебе за Максима, что привёл его ко мне… Всё приехали, пошли! — перед Степаном уже распахнулась дверца машины.       Входили мы в главное здание этого печально известного заведения под более распространённым названием «психбольница», как в объект захваченный террористической группировкой. С той лишь разницей, что мимо не свистели пули и мы не пригибались, перебегая из одного укрытия в другое, просто шли гордо выпрямившись. А вот состояние у меня в душе больше соответствовало военным действиям, так же тревожно опять сжималось сердце. Я даже жалел, что под рукой у меня нет никакого оружия. Усилием воли заставил себя успокоится. Нельзя смалодушничать и пустить по ветру все усилия Степана мне помочь в спокойной обстановке. Тем более, что сопровождало нас четверо телохранителей, внушающие уважение одним своим видом. Высокие, невозмутимые, двигались они с какой-то кошачьей грацией, выдающей их спецподготовку.       Девушка на ресепшене что-то быстро проговорила в трубку и буквально через минуту к нам уже бежала молоденькая медсестра, предлагая проводить в кабинет главврача. Мы невозмутимо проследовали за ней.       — Здравствуйте, чем могу вам помочь? Присаживайтесь. — не дожидаясь нашего приветствия вопросил мужчина восседающий в кресле главврача, как только мы вошли в его кабинет.       — Нам бы хотелось взять выписку из вашей больницы для этого молодого человека, он был вашим пациентом несколько дней назад. С диагнозом: полное выздоровление и припиской, что в дальнейшем он в госпитализации не нуждается, — Степан Владимирович говорил спокойно, расположившись прямо напротив врача, для чего стул ему телохранитель передвинул.       — Простите, но подобные заключения мы выдаём только после полного осмотра и освидетельствования специальной комиссией. И если молодой человек является пациентом нашей больницы, то его следует немедленно препроводить в палату, во избежание, так сказать, мало приятных эксцессов в поведении больного, — мне даже стало интересно, этот врач считает себя бессмертным? Или верит, что всё ему сойдёт с рук?       — Этот молодой человек уже освидетельствован консилиумом врачей во главе с профессором Коробовым, если вам что-то говорит это имя. И признан абсолютно вменяемым и адекватным, ваше заключение просто формальность, не более. Не хотелось бы из-за этого портить наши, и без того испорченные отношения, — в каждом слове сквозила безмятежность, переходящая в еле уловимую угрозу.       — Но позвольте, если этот человек находится на лечении, то как он смог пройти освидетельствование где-то ещё, да и вообще покинуть охраняемую территорию нашей больницы! Я вам не верю, а молодого человека мы задерживаем до выяснения всех обстоятельств! Я вспомнил — это бесследно пропавший недавно буйнопомешанный пациент, он несомненно угроза обществу и его место только здесь! Закон на моей стороне! — интересно, сколько ему заплатили, что он так бесстрашно выступает перед тем, кто явно сильнее и влиятельнее его самого? Или он чувствует за спиной чью-то поддержку?       Ха, чью бы поддержку не ощущал за спиной этот псих, без продолжения «терапевт», но к тому, что Степан отрастит себе лапу дракона, он был явно не готов. А Степан Владимирович невозмутимо покрутил лапу перед собой, разглядывая когти, которые были никак не меньше восьми сантиметров. Потом так же невозмутимо провёл глубокую борозду острым будто бритва когтем прямо посреди столешницы. Выдул из-под когтей стружку и пристально посмотрел на врача, подозреваю, что в глазах его присутствовал сейчас вертикальный зрачок.       Врач шумно сглотнул, не отводя взгляда от гипнотических глаз Степана Владимировича, потом взял со стола какой-то бланк, спросил мои фамилию и имя-отчество, и начал быстро писать. Закончив писанину приложил именную печать и печать учреждения, затем молча протянул Степану.       — Документы молодого человека приложите к выписке! И мы вас больше не побеспокоим. Ах, да! Мне бы хотелось, чтобы братьев близнецов больше в вашем штате медбратьев не наблюдалось. Рекомендую! — Степан уже улыбался уголками губ.       Врач без сопротивления прошёл в угол, где стоял большой сейф. Не заботясь о том, что все в кабинете видят набираемые цифры, набрал код и отыскав в стопе документов мои, приложил их к выписке и подал Степану. Всё! Теперь отсюда можно было уезжать со спокойной душой.       — Помни! — сказал пришедшему в себя врачу на прощание Степан Владимирович, одёргивая рукав уже на человеческой руке.       — Позвольте, но вы же не человек! Я сам видел лапу дракона! — заорал вдруг врач, в буквальном смысле выпучивая глаза.       — Дракон? вы уверены, доктор, что сами в порядке? Галюциногенными препаратами не злоупотребляете? Может вам тоже требуется освидетельствование? Я могу устроить! Всё, уходим! — и мы не попрощавшись вышли из кабинета.