Один мир для счастья

Макс

      Когда я увидел на своём пороге Лёшку, то не поверил сначала глазам, и просто несколько секунд унимал бешеное сердцебиение. А когда он вошёл внутрь, дикая радость затопила всё моё существо, и я не долго думая запрыгнул к нему на руки, вцепившись, как клещ руками и ногами. «Моё, не отдам!» Он пришёл ко мне, хотя очень давно приказал не приближаться к нему, во избежание, так сказать, значит спустя столько времени простил и готов принять меня обратно. Нет слов, как я рад! Уже не ожидал такого счастья.       Какой же я всё-таки был когда-то долбоёб! Нам было так хорошо вместе… Так тепло от сознания, что он, вот он — рядом. Эти поездки на дачу к немногочисленным друзьям, которые знали и принимали наши отношения. Где мы могли не стесняясь вести себя, как по-настоящему любящие люди. Да, у нас и такие друзья были, они просто скрывали нас от любопытных глаз всего мира, потому, что и сами любили! Да, неправильно, презираемо всеми остальными гражданами нашей могучей страны, где в принципе и секса не было, а детей находили в капусте. Мы были не такие и вынуждены были скрываться…       А вечера! Просто уютные домашние вечера… В Лёшиной, доставшейся ему в наследство от бабушки, ставшей нашей тихой гаванью, квартире. Мне ведь нравилось и готовить для него, и убирать. И, да! Мне нравилось быть центром его вселенной! Он, как мягкий воск плавился в моих руках, исполняя практически все незатейливые желания. Мы понимали, что нельзя афишировать для всех наши чувства, а то, что жили вместе объясняли тем, что сердобольный богатый парень пожалел забитого, приехавшего в город учиться однокурсника и позволил ему пожить в своих апартаментах на правах прислуги. И я прислуживал, ага, только Лёша взамен любил меня до бесчувствия. Одевал в модные и не доступные простым смертным вещи и возил на своей «Ладе».       Мотался со мной по всем моим соревнованиям по боксу, где я частенько занимал почётные наградные места. И даже сидел около меня в больнице, куда я угодил с лёгким сотрясением, после одного особо неудачного боя. Ох, и красавчик я тогда был! С чёрными фонарями под обоими глазами… Особенно жутко это смотрелось на фоне моей соломенной шевелюры и пронзительных светло-голубых глазах. Нос с тех пор так и остался с лёгкой горбинкой, хорошо хоть не вкривь и вкось сросся — выправили медики. А потом я со злости начал тренироваться уже всерьёз и в своём лёгком весе почти всегда выходил победителем. Да, такой вот я. И пусть не сильно высокого роста, всего-то чуть больше ста шестидесяти сантиметров, но сухощавый, жилистый и с длинными, боксёрскими руками. За эти руки тренер мне и прочил большое будущее в боксе, но не свезло. Успел получить кандидата в мастера спорта по боксу, и тут про нас узнал Лёшин папаша.       Денег папочка для него не жалел — как же единственный сын и наследник части, тогда ещё только вставшей на ноги сети баров, ресторанов и кафе. Но видимо, где-то мы с Лёшкой прокололись и появились те злополучные снимки, где мы стоим в объятиях друг друга и с нежностью смотрим в глаза. В один, далеко не прекрасный день, меня отловили охранники его бати и повезли на серьёзный разговор, где и предъявили те фотографические доказательства.       — От сына моего ты отстанешь, иначе даже следов твоих не найдут! Уж я знаю, как это устроить, поверь мне. Да и надо бы это сделать — такой мрази не место на свете жить, да только мараться о тебя мне совсем не хочется — грехов и так хватает. В общем, ты меня понял — чтобы духу твоего рядом с Лёшкой не было! А его в армию! Там из него мужика сделают, неповадно потом будет на таких, как ты заглядываться! Если выживет… — и мне стало страшно! Не за себя — за Лёшу.       — Я уйду, только сына в покое оставьте. Какая армия — война же, не приведи, господи, в Чечню отправят! — набычился я, да видно, зря. Папочка совсем взъярился и сказал страшное:       — Так я даже посодействую, чтобы он именно туда попал! Не было в нашей семье пидорасов, а если убьют его там, то я вообще о нём забуду! Пусть на животе приползёт ко мне и поклянётся, что никогда больше на мужиков, как на баб не посмотрит, я тогда ещё подумаю — простить его или как! А не поможет и это - в психушку засуну, там таких сейчас лечат. Прочь отсюда! — меня развернули чьи-то руки и сильно ткнули в спину, отчего я по инерции пролетел вперед, врезавшись головой в стену.       Очнулся на загородном пустыре. Встал кое-как, голова нестерпимо болела, но идти-то было надо, правда, куда и зачем я совсем не понимал. И я пошёл…       Спасибо бомжу Виталику — заметил меня. У него, оказывается неподалёку была вырыта землянка, где я и отлёживался несколько дней. Хорошо хоть деньги у меня папашины охраннички не вытащили и обезболивающее Виталя мне принёс, да и кормил меня за мои же деньги. Этот не старый ещё, крепкий мужик прогорел в бизнесе, его у него попросту отжали, хорошо в живых оставили, а банк за кредит, соответственно, отжал квартиру. Жена забрала детей и уехала к маме, даже не пожелав выслушивать Виталины оправдания, только назвала напоследок неудачником и велела на глаза не показываться. Так он и оказался на этом пустыре, вырыл землянку, кое-как обустроил внутри. Нанимался на любую работу за копейки. Глядя на старательного, совсем не опустившегося бомжа, его многие старушки с частного сектора нанимали, то полоть огород, то копать, то ещё всякие разные мужские дела поделать. За что и платили ему едой. А одна так и совсем расщедрившись отдала старый, кое-где уже покрытый мхом кирпич. С глиняного карьера Виталик натаскал глины и размочив её, сделал в своей землянке настоящую печку. Так и жил он уже второй год, а тут я ему на голову свалился.       Немного оклемавшись, я понял, что пора и честь знать, да и внезапно, словно ниоткуда, вспомнившийся Лёша наверняка волнуется. Что делать потом — я пока не решил. Искупался напоследок в протекавшей неподалёку реке, нацепил принесённую Виталей разноцветную лёгкую кофточку. Мою, измазанную кровью, натёкшей из носа после удара футболку пришлось выбросить. Ха, кофта оказалась женской, и просторноватой в районе груди, да и вообще великовата, но странное дело, мне в ней было комфортно. Своей лёгкостью и разноцветностью она поднимала настроение и внушала оптимизм. Ну да, я стукнутый на голову — да и пусть! И вообще, я решил, что подлаживаться больше ни под кого не буду — как хочу, так и одеваюсь, лишь бы мне нравилось, а мне нравится!       — Спасибо тебе за всё, Виталь, век не забуду твою доброту! Вернуться не обещаю — кто знает, как дальше жизнь сложится. Если дальше учиться не смогу — поеду домой, а там с отчимом у меня дружбы нет, самому как-бы в бомжах не оказаться. Бывай, в общем! — я с чувством обнял, практически выходившего меня после удара, бомжа. Ну, вот и всё, в путь.       — Понапрасну не рискуй, вид у тебя блядский, но ничего другого мне раздобыть не удалось. Бабульки хоть и сердобольные, но они же женщины, — Виталя тихо, незло рассмеялся.       — Ничего, я и так пощеголяю, видал, какой красавчик! — засмеялся я в ответ, хлопнул Виталю по плечу и отчалил восвояси.       Всё это, конечно, хорошо, но идти мне по жаре оказалось тяжеловато. Опять начались головные боли, а глаза заливал солёный пот, отчего их начало нестерпимо щипать. Так что, показавшаяся на дороге бензозаправка показались мне оазисом среди раскалённой пустыни. Там и попить можно, и умыться, и отдохнуть в тенёчке, а там вот он и город уже виден. Надо узнать — не ходят ли тут какие-нибудь пригородные автобусы. Хотя ещё надо посмотреть хватит ли у меня на него денег, а то тех денюшек, что у меня были с собой уже и след простыл. Недёшево у нас жить и лечиться, а ещё ведь и водички надо купить.       Тень автозаправки после палящего полуденного солнца показалась мне раем. А вода, из запотевшей после холодильника, бутылки — нектаром. Жадно присосавшись к горлышку и прикрыв от наслаждения глаза, я проворонил подъехавшую к бензоколонке «десятку». Из которой стайкой выползли, какие-то борзые парни. Как выяснилось — это мой нестандартный видок их привлёк. И они гогоча принялись меня переталкивать друг к другу с издевательским смехом приговаривая: "Видали пидора? Нарядился тут, совсем страх потерял."       Воду от неожиданности я выронил, и это вконец доконало меня. Озверев я хуком правой в челюсть снизу отправил одного в свободный полёт, быстро обернулся и встретил второго практически идентичным ударом левой. Зато двое оставшихся поняв, что меня просто так не возьмёшь, сообразили и пока один отвлекал моё внимание, и так рассеянное после недавнего удара, попытался опять заехать по моей многострадальной башке сзади.       Но, как ни странно, герой нападавший сзади был перехвачен мужчиной, наблюдавшим всё действие из «мерса» припаркованного неподалёку.       — Баста, карапузики, кончилися танцы! А ну кыш отсюда! И чтоб я вас долго не видел, а то ноги выдерну и спички вставлю! Ишь, придумали такого милого парня обижать. Правда, золотой? — вопрос похоже был обращён ко мне, но вместе с воинственным пылом из меня ушли и последние силы. Ноги подломились и я начал падать, так ничего и не успев ответить.       — Вот до чего любят люди передо мной с ног валиться, прямо и не знаю, что мне с вами делать, видимо, придётся мне вас в штабеля складывать, раз сами не укладываетесь, — подхватывая меня под руки, весело продолжил мужчина, а сам уже благополучно оттранспортировал меня на заднее сиденье своего авто, а на помощь ему, видимо, заплатив за бензин, уже спешил верзила, оказавшийся впоследствии водителем и охранником. — Я еду в город, поедешь со мной. Покажу тебя специалистам в клинике, а там решим, что с тобой делать, воинственная, разноцветная птичка.       В прохладе кондиционера в салоне автомобиля я окончательно пришёл в себя. И попытался доказать, что в клинику мне не надо, меня ждёт друг и вообще, я страшно занятой человек. Но на все мои заявления Павел, как представился спасший меня мужчина, только лукаво усмехался. Но потом ему, видимо, надоело моё разглагольствование и он просто и душевно произнёс:       — И поэтому ты путешествуешь пешком в таком виде. Да? Взгляд явно расфокусированный, что явно подтверждает недавнюю травму головы. Ты кого пытаешься обмануть? Что с тобой случилось? Ведь явно что-то из ряда вон выходящее, иначе не находился бы ты один в таком состоянии так далеко от города. Я, конечно, не Господь бог, но при случае помочь могу, тем более, как ты дрался мне понравилось. Чувствуются навыки профессионала, да и на вид ты пташечка, никто и не подумает, что в тебе столько силы, а мне телохранитель нужен, чтобы был эффект неожиданности. Ага! Только вначале расскажешь свою историю — это обязательное условие, — зачем ему ещё один телохранитель я не знал, а историю рассказать могу. Может хоть тогда этот мужик оставит меня в покое, чтобы не связываться с презренным геем. Что меня будет ожидать после, я в тот момент не думал.       Вкратце поведал всё, что успел вспомнить к тому моменту из нашей с Лёшей истории, но дождался лишь обратного эффекта. Павел смотрел на меня уже с явно другим интересом.       — Значит, я в тебе не ошибся, ты именно тот, кто мне так нужен! Не зря я на той бензоколонке на тебя глаз положил, моя ты радость. С прежним дружком, как я понимаю, у тебя теперь всё. Батяня вам жизни не даст, да и два года в армии — срок большой, а и вернется — не факт, что его ещё куда-нибудь не зашлют. А у меня ты будешь, как у Христа за пазухой — соглашайся, птичка! Ты мне сразу понравился, — Павел, не долго думая, потянул меня к себе. Только я руки выставил, не давая ему прижать меня к себе теснее.       — Мне надо подумать, я не шлюха, вот так из кровати в кровать прыгать. Да и просто могу домой к родителям уехать — там я уже никому нужен не буду, — начал вслух размышлять я.       — Вот именно — там ты уже точно никому такой нужен не будешь, иначе забьют тебя там камнями насмерть. И жить тебе одному до старости не зная ни любви, ни ласки. Ты этого хочешь? А я много тебе предложить могу, хотя бы для начала место того же телохранителя. А Лёше своему скажешь что воспылал ко мне неземной любовью, поэтому и уходишь от него. Чтобы он правдоподобно чувство потери изображал. Под моим покровительством к тебе и на шаг никто подойти не посмеет, а там видно будет. Соглашайся. Что ты теряешь? — Павел был очень убедителен, и прикинув, что это пожалуй, единственный выход в моей ситуации, я согласился.       А там мы вскоре добрались до клиники, где мне сделали полное обследование моей многострадальной головы. Выписали полный покой и лечение, обеспечить всё это мне обязался Павел. Провёз по магазинам, где назло всем, я приобретал только яркое и цветное. Совершенно не обращая внимания на традиционный стиль одежды. Павел только улыбался, глядя на эти мои заморочки. Наверное, это его лёгкое приятие моего нового образа и сыграло решающую роль в моём окончательном согласии остаться с ним.       К Лёше, за моими вещами, мы поехали вместе с Павлом. Он, уже через два дня должен был быть на призывном пункте с вещами, а папа, похоже, просветил его, какая я блядь, ведь я его бросил. И вот, словно подтверждая свою репутацию, я, как только переступил порог Лёшиной квартиры, демонстративно прилип к боку Павла, изображая необыкновенную любовь, в то время, как у самого кровью обливалось сердце, глядя в страдающие любимые глаза. Я — тварь, дрянь, шлюха подзаборная! Прости, но, милый, я люблю тебя!