Жемчужины молчащего моря

«Саньду Шеншоу опасен», «Нужно держаться от него подальше», «Даже Старейшина не опускался до подобной жестокости к своим врагам», «На вас вся надежда, Цзэу-цзюнь». Услышать эти речи было довольно предсказуемо. А отказывать в просьбе было бы недальновидно с его стороны. Хотя желание просто закрыть двери в свои покои было велико как никогда. Осталось слишком мало современников, которые помнили бы ту страшную войну и могли бы назвать тот момент, когда никому неизвестный за пределами Юньмэна Цзян Ваньинь превратился в наводящего на всю округу ужас Саньду Шеншоу. И как же символично начинается ливень пока Цзэу-цзюнь, ранее известный как Лань Сичень, поднимается на трухлявые доски некогда оживленной пристани. Ветер уже давно растрепал волосы, а от криков ворон начинало гудеть в правом виске. На его глазах черный коршун когтями вцепился в неизвестно откуда взявшегося журавля. Над мрачной Пристанью Лотоса раздался предсмертный крик. Это явно было предупреждением. «Кто пожаловал в мои скромные владения?» — хриплый голос стал неожиданностью, но по внешнему виду воина понять было это непросто. Только если знать, куда смотреть. И к несчастью для Лань Сиченя Саньду Шеншоу знал. — Давно не виделись, Цзэу-цзюнь. Пожалуй, с битвы у подножия горы Мертвецов. Или с похорон Ханьгуан-цзюня? О боги, эта фраза ударила больнее, чем могло бы самое могучее оружие чародея. А ведь, казалось бы, прошло более десяти лет со смерти их братьев, до последнего защищавших друг друга. И если тело своего брата он смог спасти и достойно похоронить, то мужчине напротив этого не удалось. Тело Вэй Усяня было сожжено вместе с его убежищем. Голова Саньду Шеншоу была теперь объявлена как заветный приз. А отношение к чародеям подорвалось. А ведь когда-то с ними был заключен мощный союз против тирании Вэнь Жоханя, в котором чародеям была отведена немалая роль. Но не пристало лучшему воину своего века поддаваться на столь мелочную провокацию. — Ко мне пришли жители соседней деревни. С мольбами убить вас, чтобы освободить от ваших заклятий их земли. — Вот как. Вы лучше меня знаете, где заканчивается граница моих чар. И прекрасно понимаете, что простому люду я не причиняю вреда. — Вы лишили своего брата сил, сделав из воина жалкого убийцу, стоило ему только вступить на эти земли. Жалобы крестьян имеют под собой основания. — Да, но я оставил ему жизнь, хотя обещал смерть. И, увы, это было горькой и тяжелой правдой. Когда Цзян Фэнмянь повел своих солдат на лобовой штурм крепости Вэнь Жоханя, на весь мир прогремела новость о предательстве Цзян Чэна, позорно бежавшего ночью и укравшего артефакт матери. Никто так и не узнал, где пропадал наследник Цзян. Он появился лишь спустя два года, будучи уже чародеем способным использовать темную и жестокую магию. Ему подчинялись воды родной Пристани, своей массой поглощая большинство врагов и утаскивая на самое дно, без шансов на спасение. После он запретил, кому бы то ни было, появляться на территории некогда цветущего Юньмэна, пообещав мучительную смерть нарушившему приказ. И, разумеется, Вэй Усянь ослушался, за что и поплатился. — А когда он сошел с ума и мой брат единственный встал на его защиту… — Вам не на что жаловаться. Я помог великим Орденам и выставил щит между солдатами и армией нежити, которую породил Вэй Ин. Это был выбор вашего брата умереть вместе с ним. — Он при всем бы желании не смог бы преодолеть защиту чародея! — Лань Ванцзи и не пытался. Все это прекрасно понимали. — Что же с тобой стало, Ваньнинь? — прозвучало надломлено, как совсем не пристало главе Ордена. Но так по-настоящему честно — Ты же раньше всегда… — Всегда что? …был добрым, заботливым, пусть и чересчур саркастичным и ершистым. Но всегда отвечал на мои объятия и поцелуи. И мне казалось, что я хорошо тебя знаю, поэтому был сильнее прочих удивлен твоему побегу, тому, что ты оставил свой Орден и обрек названного брата на столь мучительную смерть. — Всегда сводил жертвы к минимуму. — Но ведь я так и поступил в тот раз. Две жизни против тысячи. Что ценнее? — Тогда ответь мне. Почему я не мертв, как другие глупцы до меня? По лицу чародея нельзя было сказать, чего же ему хотелось больше: убежать или напасть. Но бегство было не в характере мужчины, а нападать самому не имело смысла: чары места справятся быстрее, чем он успеет поднять руку, повинуясь лишь мысли главы Пристани Лотоса. — Потому что я не желаю твоей смерти. Это ведь очевидно. Как у него все просто. Саньду Шэншоу отвернулся и неспешно пошел на восток. Помнится, раньше там находилась основная резиденция, но рукав его одеяний был сжат сильными пальцами. — Не уходи. Прошу, Цзян Чэн, я уже не могу без тебя. Не смогу еще десять лет жить, не понимая твоих поступков. — Лань Сичень, какой же ты все-таки… — Он не стал слушать очередную песнь его глупости. Хватит. За столько лет уже выучил все претензии наизусть: от дяди, старейшин и прочих глав других орденов. К обвинениям в глупости часто присоединялись и попытки возложить вину за трусость. Потому что не был в первых рядах, а лечил раненных во время войны. Не сумел спасти брата, потому что не остановил чародея, когда тот произносил свое проклятье. Он и сам винил себя за это все. И многое другое. Но хотя бы сейчас решил не сдерживаться. Цзян Чэн ответил на поцелуй моментально, крепко сжав его в своих руках. Ответил жадно и будто бы с каким-то отчаянием. Но продолжалось это недолго. Чародей оттолкнул главу Лань, зажмурив глаза. — Ты мне ответишь? Спустя минуту молчания, Цзян Ваньнинь тихо ответил: — Ты помнишь, как до войны мы с тобой ходили на ярмарку? Я тогда напился и затащил нас к гадалке. И она нашептала нам будущее. Помнишь, кого она назвала твоей погибелью? Конечно, он помнил. Каждый день, проведенный с человеком напротив, отпечатался в его памяти. — «Беги от сына Лотосового Озера». Цзян Чэн, это же может быть кто угодно, кто принадлежит… Он замер, увидев в глазах человека напротив плохо контролируемое безумие, которое в итоге настигло чародея, как бы тот не пытался его избежать. И Лань Сичень с уже привычной безнадежностью понял, что его возлюбленный давным-давно погиб, лишив их возможности повенчаться в алых одеяниях. Погиб, а если надежды не осталось, то какой смысл спасаться? — Беги, Лань Хуань. Спасайся. От меня. Над Лотосовым озером раздался предсмертный крик.