Соответствие

9-й год К. В. 17-й день Зимних Скал * * * Едва Клаус скрывается за воротами, Валентин возникает на пороге комнаты Лионеля. Правая рука на перевязи, но волосы лежат безупречно, форма аккуратно застегнута на все пуговицы. Валентин обменивается с Лионелем долгим взглядом, а потом присаживается на край его кровати и смотрит в пол. Некоторое время оба молчат. Потом Лионель проводит левой рукой по волосам и тихо спрашивает: — Кто из нас озвучит это? Валентин, наконец, переводит взгляд на него. — Вы уверены? Лионель пожимает плечами и кривится. — Хотелось бы иного, но дело в том, что больше некому. На данный момент. К тому же лекарю удалось определить яд — морисский. С морисками, конечно, у многих есть связи, — он говорит о Кэналлоа и Марикьяре, понимает Валентин, — но не у всех есть повод. — Кроме одного? — Клаус выслал гонца на север, но когда он доберется до Арно? Все ли в порядке? Если они с Лионелем не ошибаются, то должен быть в порядке, пока, по крайней мере, но все равно на душе скребут закатные кошки. — Дриксы копошатся у Марагоны, но это обычное дело. Гайифа не страшна, пока те границы на совести Эмиля. Агарис… после нашествия морисков там не осталось никого толкового, чтобы поднимать мятежи, церковные или светские. Бордон на поводке у Фельпа и Ургота. Джеймс опасливо косится из-за плеча Хайнриха. Кагета никак не решит, какая из них более достойна существования. Внешние конфликты регулируются, так или иначе, — подводит итоги Лионель. — Что приводит нас к тому, что дело во внутренних неурядицах. — Информаторы сообщают то же самое, — убито соглашается Валентин. — Проблема в том, что и здесь слежка была постоянной, но, как видите, нас обошли. — Нас обошли, — эхом повторяет Лионель, откидывается на подушки и устремляет взгляд в потолок. — Вы не станете упрекать меня в том, что «я же говорил, а вы, Ваше Величество, тогда решили»?.. Валентин медлит с ответом. — Одно дело, — произносит он, — когда неприятности происходят из-за врагов. Когда же они происходят по вине друга, это намного хуже. Но… да, я предупреждал вас. «Предупреждал. Почти год назад. Но тогда это…» — Валентин закрывает глаза. Он знает, что тогда стоило настоять на своем. То, что он пошел на поводу у Лионеля в прошлом, оказывается огромной ошибкой теперь, в настоящем. Год назад их разговор такой же тяжелый и полный недоговоренностей. Валентин категорически против сокрытия правды, Лионель категорически против ее огласки. «Нечестно? — Валентин словно наяву слышит холодный и твердый голос Лионеля — тон, который он ненавидит. — Герцог Придд, полагаю, вам должно быть известно, что политические игры никогда не бывают полностью честными, и рыцарскими методами здесь не победить». «Что политического в том, что вы попросту покрываете друга своей семьи? Он совершил невообразимое и омерзительное преступление, причем мотивы его совершенно непонятны, кроме как если вы не договаривались заранее!» «Я лично разберусь с ним и его мотивами. Вам же надлежит молчать ныне и впредь о том, что вам известно. Легенду Ноймариненам сочиню я сам», — Лионель непреклонен, абсолютно непреклонен, и переубедить его невозможно. «Вы шутите». «Отнюдь». «…» «Вас не должно было быть здесь, когда я получил письмо, но, как и всегда, вы пришли с очередными разборками по поводу вашего брата. Поскольку устранить вас я не то что бы не могу, но не хочу, то приказываю молчать». «Вы повредились рассудком, господин регент?» «Не я». «Это абсурд. То, что вы говорите — просто полнейший абсурд». «Я разберусь, — повторяет тогда Лионель. — Вас это не касается». — «Я разберусь», — словно эхо того дня Валентин повторяет слова Лионеля. — «Вас это не касается». Лионель криво усмехается. — Четырежды ура вашей памяти, герцог Придд. — Просто тогда вы звучали как отец, когда сочинял легенду убийства Юстиниана. — А вы были против, как и всегда? — Был. И я, и моя мать. — Валентин качает головой. — Как я и думал, это зашло слишком далеко. Вам стоило прислушаться ко мне тогда. — Кроме нас двоих, правду не знает никто. — Пока. Но больше мы не можем этого скрывать. Не теперь, когда опасность касается не только вас, но и Ее Величества, Их Высочеств, ваших братьев и графини Савиньяк. Лионель смотрит Валентину в глаза. — Вы предлагаете казнь, — это не звучит вопросом. Валентин закусывает губу. — Я не уполномочен принимать подобного рода решения, — выворачивается он. — Не все письма получалось перехватить, — отмечает Лионель. — Многое из того, что он делал, осталось невыясненным. — Помните день, когда вас выбрали королем? — дождавшись утвердительного кивка, Валентин продолжает: — Уже тогда мне казалось, он вел себя странно. Лионель словно на мгновение становится Алвой, закрывает лицо ладонями и проводит пальцами по бровям, морщась от ноющей боли в плече. — Что ж, — решает он. — Как только лекарь одобрит, мы с вами едем в Олларию разбираться. Сейчас туда поехал граф Васспард, но он не знает ничего. — Вы отправили его, чтобы не спугнул настоящего преступника? Лионель усмехается. — Знаете, мне жаль, что Мадлен успела назначить нового капитана Королевской охраны. — Да нет, — бесцветно произносит Валентин. — Это было очевидно, как только я ошибся и допустил ваше ранение. — Могло быть и хуже. Валентин поднимается. — Но как ни посмотреть, все равно это моя вина, — он щелкает каблуками и отдает Лионелю честь. — Разрешите идти, Ваше Величество? — Позвольте принести вам свои извинения, — Валентин ошарашенно оборачивается у порога. Лионель невозмутимо продолжает: — За те угрозы в прошлом. Это было низко с моей стороны. Если я звучал как наш бывший супрем — низко вдвойне. Валентин кланяется и уходит. «Да нет, — хочется сказать ему. — Отец, в отличие от вас, сумел бы привести угрозы в действие».