Соответствие

8-й год К. В. 10-й день Весенних Скал * * * Питер хватает Валентина под руку — улизнет же, вот неуловимый! — и тянет в сторону ближайшей пустой комнаты. — Знаю, что ты занят, и Клаус занят, и у всех куча дел после коронации, которая еще не завершилась, и тебе не до этого, но прошу уделить мне всего несколько минут, поскольку ты нужен мне как глава семьи. Валентин удивленно косится на Питера, но позволяет втолкнуть себя в комнату и закрыть дверь. Питер чем-то взволнован, хотя в его глазах нет тревоги, просто чистое волнение, и Валентину, пожалуй, любопытно, что брат хочет сказать. — В общем, так, — деловито объясняет Питер. — Я приехал из Васспарда не один, и мне хотелось бы получить твое согласие и благословение на брак. Отвечаю сразу — Элоиза незнатного рода, простая девушка из Штаффена, ее отец портной. Я встретил ее год назад во время объезда владений, и, в общем, уже испросил ее руки у господина Густава, — Питер замирает, вопросительно вглядываясь в лицо Валентина. Тот, хоть и несколько огорошен новостями, чувствует, как губы против воли растягиваются в улыбку. Он делает шаг к Питеру и обнимает его. — Ты не представляешь себе, насколько я за тебя рад, если ты счастлив, — искренне говорит Валентин. И когда только Питер успевает вырасти? Куда так беспощадно летит время? И как же так выходит, что из всех оставшихся Приддов только у Питера есть шанс завести наследников? Мысль, вызывающая нездоровый, почти истерический хохот в глубинах сознания. Лучше не додумывать ее до конца и не сосредотачиваться на ней — никогда. Потому что Валентин не представляет, как теперь разговаривать с Клаусом. Потому что при любом разговоре с ним приходится избегать щекотливых тем, ведь оба не хотят портить мир между ними, а тема Лионеля Савиньяка — прямой способ разрушить равновесие. А темы Лионеля Савиньяка теперь не так-то просто не касаться. — То есть ты не против, если из нас троих я, самый младший, женюсь первым? — уточняет Питер. — Я буду только рад, — Валентин целует Питера в щеку. Хотя бы что-то хорошее на этой коронации. — Тем более ни Клаус, ни я не спешим обременять себя узами брака, и вряд ли станем в ближайшие годы, — Валентин несколько кривит душой и знает об этом, но рассказать братьям про себя и Арно не в силах. Хотя про Клауса с Лионелем знает. А вот Питер не знает, и это тоже плохо, но… может, и к лучшему, ведь теперь Лионель, как-никак, король, и Клаусу придется с этим считаться. Пожалуй, не надо Питеру об этом знать. А если уж быть честным с собой до самого конца, то можно признаться, что Валентину глубоко-глубоко внутри страшно, что Питеру подобное может показаться неприемлемым, потому что сам он не такой. Отец же тогда тоже говорил много нелестного про Юстиниана, получив картину… — А можно тебя с ней познакомить? — расцветает Питер. — Разумеется, — кивает Валентин. Он еще на приеме замечает кареглазую девушку с темно-каштановыми волосами в зеленом платье рядом с Питером. Насколько он успевает заметить, она улыбчива и довольно мила собой. — Элоиза, это герцог Придд, — Питер дотрагивается до затянутой в зеленый бархат перчатки руки. Та оборачивается от окна, расплывается в искренней улыбке и делает реверанс. На вид ей лет шестнадцать. Что ж, Питер как раз в подходящем возрасте. Валентин невольно вспоминает отца и мать — то, как она рассказывала о знакомстве. Давно-давно, когда он был совсем еще ребенком. Питер так похож на отца, но настолько лучше во многом. Может, в этот раз все сложится по-другому? — А я все гадала, когда же Питер познакомит меня с вами, — в ее голосе звучат смех и озорство. — А то все про вас рассказывает, а чтобы приехать — еле заставила! Валентин церемонно целует ей руку. — И правда жаль, что мы не встретились раньше, сударыня, — улыбается он. — Но, полагаю, вы должны знать, что я ценю все, что виконт Альт-Вельдер делает для нашего Дома и семьи, и очень благодарен ему за это. Питер каждый раз так радостно светится от похвалы, что Валентину становится неловко. — Герцог Придд согласился дать свое благословение, — учтиво и высокопарно произносит Питер. — Вот и отлично, — Элоиза, похоже, бойкая девица, впрочем, домашнему тихоне Питеру подходит. — Прошу прощения, не являюсь знатоком этикета, — она неловко улыбается. — Надеюсь, мы не обременяем вас тем, что гостим в особняке. — Мой дом — ваш дом, — Валентин склоняется в неглубоком поклоне. — А за брата я рад. Прошу прощения, к сожалению, мне следует вернуться к обязанностям капитана Королевской охраны, — теперь уже действительно Королевской. В то, что Лионель — король, до сих пор верится с трудом. — В ближайшие дни постараюсь выбраться к вам в особняк на обед или ужин, хорошо? — Ты же знаешь, что я всегда рад твоей компании, — робко улыбается Питер, а потом подставляет Элоизе локоть. — Пойдем, поищем второго брата, который непутевый, и познакомимся? — Надеюсь, ты не собираешься выполнять то, о чем ругался в Васспарде, и не будешь кидаться в него чем-нибудь? — беззаботно осведомляется та. Валентин фыркает и не выдерживает: — Сочту за честь, если вы кинете в графа Васспарда пирожным за меня, сударыня. Питер весело смеется и обещает, что они обязательно исполнят волю главы Дома.