Соответствие

8-й год К. В. 22-й день Зимних Молний * * * Лионель обводит взглядом собравшихся, Валентин наблюдает за ним. Герцог Эпинэ, граф Валмон — Марсель, не Бертрам, Бертрам умер несколько недель назад; мэтр Инголс, Эмиль Лэкдеми, Гектор Рафиано и другие. Валентин — между герцогом Эпинэ и комендантом Олларии. Эмиль и Инголс — по обе стороны от Лионеля. Намеренно? Скорее всего. Даже Вальдес прибыл из Хексберг, а Райнштайнер — как представитель Горной Марки и маркграфа. Все здесь (Валентин приветственно кивает Ариго), собираются в кратчайшие сроки. Валентину страшно от того, что будет. «Но ведь ты ожидал подобного уже много лет», — тоненько и мерзко хихикает внутренний голос. «Возможно, но не так, — возражает Валентин. — Не таким образом». — Я оторвал вас от дел и созвал сюда, — без лишних предисловий начинает Лионель, — потому что во второй день Зимних Молний на Ноймарском тракте возле Фебид был убит Карл Оллар. Во времена Фердинанда поднялся бы напускной гомон, охи и ахи. Во времена Альдо… не было бы ничего, ему все равно, и он решил бы все в одиночку, а кому-то обязательно отрубили бы голову или отдали на растерзание толпе. Сейчас все просто становятся более внимательными и собранными. Просто слушают и принимают к сведению. Просто сосредотачиваются и поворачивают головы в сторону Лионеля. — Официально указа оповестить об этом народ не было, — продолжает он. — Вы опасаетесь мятежей? — Манрик тоже здесь, кошки его подери, и Валентин не смотрит в его сторону, даже когда он открывает рот. — Второй разрухи Оллария-Ракана-Данария не переживет, — хмыкает комендант Олларии. У графа Савиньяка своеобразное чувство юмора, иначе зачем ставить на столь высокую должность Салигана? Валентин не видит в соседстве с ним ничего дурного, но предпочитает, когда собеседники все же соблюдают правила личной гигиены и моют волосы хотя бы иногда. — В том числе, — кивает Лионель обоим. — Убийц ищут, в Фебиды послан один из моих отрядов и часть королевской стражи, — на этом месте Валентин кивает, поскольку от него ожидается подтверждение. — Пока известно лишь то, что убийц было около двух десятков, и они были в разбойничьих масках. Опознать не удалось никого, потому что все ушли живыми. Мертвецы только с нашей стороны. — Кто-то хорошо подготовил этих ублюдков, — плюет Людвиг Ноймаринен. Он сидит как можно дальше ото всех, словно не хочет быть здесь. Пожалуй, он и не хочет. — Бесспорно, — Лионель бросает взгляд на шпалеру с Победителем Дракона. — Загвоздка в том, что, как вам известно, Карл ехал на коронацию. И в том, что сейчас, получается, Талиг обезглавлен. Снова. И фактически обезглавлен на протяжении уже почти десяти лет. Мэтр Инголс явно знает обо всем, они с Лионелем точно поговорили задолго до Совета и тщательно подготовились, потому что удивления на его лице нет ни капли, лишь равнодушное любопытство, которое Валентин описывает внутри себя как интерес, «получится или нет». А вот что именно получится… сейчас узнаем? — У Фердинанда Оллара есть еще один наследник, — Инголс поворачивается в сторону герцога Эпинэ. — Октавий. Но мне хотелось бы указать Совету на некоторые… досадные юридические промахи в этом деликатном вопросе. Вальдес усмехается. Валентин же напряжен до предела. — Первое, — начинает перечислять мэтр Инголс, — Фердинанд Оллар подписывал отречение от престола за себя и всех своих потомков. И хотя можно сказать, что оно было вытребовано узурпатором, — Инголс делает паузу, — я не могу утверждать, что оно не имеет юридической силы. Фердинанд имел выбор, он мог отказаться. — Его бы убили, — возражает Эпинэ. — Альдо убил бы любого, вы же знаете. — И Фердинанд мог доблестно встретить смерть. Тем не менее, оставим спорный вопрос в стороне. Я лишь хотел обратить внимание на то, что отречение Фердинанда можно считать юридически значимым. При должном желании. Герцог Эпинэ, я помню, вы говорили, как опекун Октавия, что последняя воля вашей кузины состояла в том, чтобы оградить последнего сына от политики. Эпинэ опускает голову. Валентин знает, куда ведет Инголс, он восхищен и в ужасе одновременно. Он смотрит на Лионеля. Тот ловит его взгляд, но лицо остается непроницаемым. «Зададите вопросы после, герцог Придд», — Валентин почти наяву слышит эти слова, сказанные холодным, властным тоном, скрывающим тревогу и напряжение. — Это так, — тихо говорит Эпинэ. — Катарина хотела, чтобы Октавий остался с ней, — его лицо искажается давней болью, — чтобы это был только ее сын, — Эпинэ молчит, а потом все же добавляет: — Если есть возможность, мне хотелось бы исполнить ее последнее желание и оставить принца… нет, просто Октавия в Эпинэ. Вот теперь поднимается удивленный гомон. Валентин стискивает пальцы в перчатках на коленях. Создатель, как же восхитительно они разыгрывают эту партию! — Ждать взросления Октавия — бессмысленно, — говорит Марсель скучающим тоном. Он в своей дипломатической ипостаси, в кружевах и локонах, хотя Валентин как-то раз видел его другую сторону, «адуанско-кэналлийскую», как называет ее сам Марсель, та сторона кажется ему куда более искренней. — Мы и так уже столько времени без короля. Нам-то что, не спорю, мы — взрослые люди и выполняем свои обязанности независимо от того, есть король или нет. А вот простому народу король нужен, и нужен сейчас. Для спокойствия и веры в лучшее, если так можно выразиться. — Я не хочу власти, — Людвиг хмуро кутается в меховой плащ. Он лишился брата, на него давят мать и сестра, он досадует на все. Его можно понять. — Мой отец сложил полномочия регента давно и, видя состояние Талига сейчас, — он смотрит на Лионеля, — могу сказать, не зря. Вы продолжите поиски убийц? — без перехода спрашивает он. Лионель кивает. — Расследование продолжается и будет продолжаться, пока мы не схватим злоумышленников, — твердо отвечает он. — В таком случае остальное мне не важно, — откровенно говорит Людвиг. — Моя мать и сестра были бы против, но глава семьи теперь я, и, как глава семьи, я говорю здесь и сейчас: Ноймариненам корона не нужна. Могу подписать что угодно, если нужно, чтобы это подтвердить. — В таком случае каково ваше желание? — Инголс внимательно смотрит на Людвига. — Остаться там, где я есть, — отвечает он. — Смотреть за севером и Дриксен. Если Гаунау не торопится расторгать перемирие, то Дриксен только и ждет подходящего момента. — Как и Гайифа, — Эмиль откидывается на стуле и скрещивает руки на груди. — Павлин потрепан, но все еще хочет клюнуть. — Что приводит нас к изначальному вопросу, — Инголс наклоняется в сторону Марселя. — Граф Валмон сказал то, что не осмелились остальные — нам нужен король. Простому народу нужен король, и нужен сейчас, а не в туманном «когда-нибудь». — Но Совет не имеет соответствующих полномочий… — неуверенно начинает Ариго. — Да бред это все, Жермон, — рубит с плеча Людвиг. — Ясно как белый день — после Олларов — мы, после нас — Савиньяки. Все поворачиваются к Лионелю. Но отвечает не он. — Что касается Совета, я позволил себе изучить некоторое количество документов до его начала. Высокий Совет теоретически считается не тем же, что и Полный, но… Дело в том, что во времена Раканов Полный Совет имел полномочия отстранить действующего короля от власти и назначить регента, — Валентин говорит тихо, но ему кажется, каждое его слово слышно в дальних уголках комнаты, а, может, и замка, и города, и Талига. — Но действующего короля в Талиге нет. Поскольку ситуация чрезвычайна, позволю себе внести предложение, — он не верит, что говорит это вслух, но все смотрят на него, а значит, начатое следует заканчивать, да и разве не к этому все ведет? А раз так, то пусть тем, кто это скажет, будет он: — Предложение же состоит в том, что Совет, гм, может превысить полномочия и на правах обсуждения и общего согласия… выдвинуть кандидатуру нового короля. И как один из Лучших Людей Талига и член Совета, как герцог Придд и капитан Королевской охраны, я хотел бы предложить кандидатуру графа Савиньяка, — вот и все. Слово сказано. Валентин поднимает взгляд на Лионеля и с удивлением обнаруживает на его лице некоторую долю изумления. Неужели не ожидал подобного расклада? Но это очевидно еще тогда, когда Лионель берет его с собой из Торки, разве нет? Разве не этого он хочет? Некоторое время в зале царит тишина. — Горная Марка согласна, — спокойно и невозмутимо произносит Райнштайнер. Коротко и по делу. Он даже не сомневается, отвечая. Салиган хмыкает и прищуривается, но пока не говорит ничего. Эпинэ смотрит на Савиньяка. — В словах герцога Придда есть здравый смысл, — Вальдес по привычке подбрасывает кольцо с изумрудом в воздух и ловит. — Не думаю, что флотские будут против. Оленьи рога на флагах — весьма стильное решение, призванное сбить с толку противников. Я — за. Рафиано, как замечает Валентин, обменивается взглядами с Лионелем. Подозрение, начинающее проклевываться, когда Лионель получает письмо, теперь расцветает в полной силе. — Но, позвольте, — Марсель вдруг хмурится. — Когда я вносил свое предложение, я имел в виду Рокэ. — Герцог Алва? — Эпинэ удивленно приподнимает брови. — Он же мертв, — непонимающе говорит Людвиг. — Мы этого не знаем наверняка, — возражает Марсель, взмахивая надушеным кружевным платком. — Тела нигде не было и нет, к тому же вдруг он бродит тропами выходцев и… — Столько лет? — улыбка Вальдеса меркнет. — Не думаю. Вы уж извините, Марсель, но даже для Рокэ это слишком. — Мы понимаем, что вы были близки с герцогом Алва, — произносит непривычно тихий до этого момента экстерриор Рафиано, — и соболезнуем вашему горю, тем более в свете недавних событий с вашим батюшкой. Но поймите, граф Валмон — Рокэ Алва больше не вернется. Следовательно, помимо присутствующего здесь графа Савиньяка, я не вижу иной достойной кандидатуры. Марсель разом сникает и словно уходит в себя. Валентин удивленно косится в его сторону. Разумеется, виконт Валме и раньше был странным — иногда, — но… — И это возвращает нас к прерванному голосованию, — мэтр Инголс тоже смотрит на Марселя, но потом переводит взгляд на других. — Итак?.. — За, — коротко бросает Манрик. — Народ любит вас, — герцог Эпинэ грустно улыбается Лионелю. — И я не вижу никого более достойного, чтобы занять трон. Мой голос ваш. — Согласен, — Ариго. А Ирэна вот-вот родит второго ребенка. Мысль о сестре не к месту колет виной — Валентин долго не пишет в Альт-Вельдер. Надо передать Ариго что-нибудь для Ирэны… Эмиль. Рафиано. Остальные. Один за другим, так или иначе, соглашаются все. Даже Марсель нехотя коротко кивает в конце, не отрываясь от размышлений. — Валентин? Тот вскидывает голову и обнаруживает, что мэтр Инголс смотрит на него. — Каким будет ваш голос? Вы выдвинули кандидатуру графа Савиньяка, но ничего более не сказали. «А разве этого не достаточно?» Валентин смотрит в глаза Лионеля и надеется, что тот понимает, каков его истинный безмолвный ответ. — Согласен, господин Инголс. Но каково мнение на этот счет самого графа Савиньяка? Все вновь поворачиваются в сторону Лионеля. Он медленно поднимается с места и кладет руку на эфес шпаги. Да, он, несомненно, будет хорошим королем. В меру сильным, в меру жестоким. Любимым народом. Валентину хочется сбежать подальше из Талига и забыть последние лет десять. Жаль, этого не сделать. Лионель смотрит на каждого из присутствующих и произносит: — Создатель свидетель — я никогда не хотел короны и предпочел бы видеть на троне если не Олларов, то Росио. Но Росио нет, и это — невосполнимая потеря. Если же такова воля народа, то я, Лионель Савиньяк, кровью и жизнью клянусь защищать Талиг и способствовать благосостоянию людей. — Что ж, — мэтр Инголс тоже поднимается и обводит взглядом зал, на долю секунды задерживаясь на гербах Олларов. — Не вижу в этом никаких юридических неурядиц. «А если таковые появятся, всегда можно подогнать документы и факты так, как нужно господам», — мысленно добавляет Валентин и закрывает глаза. — Если так — корона ваша, — герцог Эпинэ растерянно улыбается Лионелю. — Да будет так! — восклицает Инголс, и остальные ему вторят. …Интересно, Арно обрадуется, узнав, что теперь он — брат короля?