Соответствие

7-й год К. В. 23-й день Осенних Скал * * * Шпаги перекрещиваются со звоном, гравий хрустит под ногами, утреннее солнце мягко греет, светит сквозь желтеющие кроны деревьев, тонкие лезвия ловят блики и рассыпают их вокруг. Валентину не хватает этого ощущения. С Арно они фехтуют редко, у них слишком мало времени наедине, чтобы тратить его на подобное. Питер отскакивает назад и самодовольно улыбается, продолжая держать шпагу наготове. Короткие волосы растрепаны, дыхание слегка сбилось. Но он в очень хорошей форме, Валентин признает этот факт. — Что скажешь, столичный ты наш? — Питер озорно подмигивает ему, поправляя колет. — Скажу, что для домоседа в лесах Придды очень даже неплохо, — усмехается Валентин, салютуя шпагой. — Я упражняюсь каждый день с нашим капитаном, — Питер кивает на Васспард и крыло, где располагается охрана. — И с другими солдатами тоже. — Ты молодец, — Валентин хочет сказать что-то еще, но замечает направляющегося к ним Клауса и замолкает, разом замыкается в себе. Питер вопросительно приподнимает брови. — Граф Васспард? — церемонно-насмешливо осведомляется он. — Какими судьбами? Клаус хмуро смотрит на него, но отвечает в том же тоне: — Виконт Альт-Вельдер. Позволите одолжить у вас герцога Придда ненадолго? Питер смотрит на Валентина, разводит руками и отходит в сторону. Клаус обнажает собственную шпагу и становится в начальную позу для фехтования. «У тебя нет защитного колпачка, идиот», — шепчет ему Питер одними губами. Клаус не смотрит в его сторону, упрямо держа голову. — Вы окажете мне честь, герцог Придд? Валентин без лишних слов встает в оборонительную позицию. Клаус нападает, лезвие проходит в четверти бье от лица Валентина, но тот даже не моргает, умело отбивая атаку. Питер с тревогой и непониманием следит за поединком — с ним Валентин бьется совершенно иначе. А тут словно оба пытаются сделать… что? Что они пытаются доказать друг другу? А еще у дурака Клауса нет колпачка, а в последнее время он вообще странный и дерганый, еще не хватало… Впрочем, Валентин не дается. Клаус все больше досадует, что не получается его достать, а Валентин спокоен — во всяком случае, внешне. Их поединок достигает пика, когда Клаус применяет какой-то мудреный выпад, и кажется, что Валентин проиграет… но тот в последний момент уводит острие Клауса вниз и вправо, а потом заковыристым финтом нападает, и в следующее мгновение защитный колпачок касается шеи Клауса. — В Торке я видел этот прием графа Савиньяка, — бесцветно произносит Валентин. — И запомнил. Позже виконт Сэ помог мне усовершенствовать оборону от него. Клаус долго смотрит на Валентина, не говоря ни слова. Шпага подрагивает в опущенной руке. — Похвально, — после паузы медленно говорит Валентин, — что помимо… вы и фехтуете. Уголок губ Клауса дергается. — Лионель не только… меня, — он специально копирует многозначительное спотыкание Валентина, — но и упражняется со мной по утрам в фехтовании и стрельбе, хотя и сам признает, что Первый маршал граф Лэкдеми в стрельбе гораздо лучше. Валентин продолжает молча смотреть на Клауса. Питер непонимающе хмурится, но в разговор не встревает. Клаус вздыхает и трясет головой. — В общем, я пришел потому, что хотел на самом деле спросить, можно ли мне поехать с тобой, или предпочтешь одиночество по пути в столицу? Валентин хмыкает и опускает шпагу. — Предпочту, — отвечает он, поворачиваясь к Клаусу спиной, и тот разом сникает, но Валентин продолжает: — Хорошую компанию в дороге. Взгляд Клауса светлеет. Он бросает шпагу Питеру, а сам догоняет Валентина и обнимает сзади. — Ты замечательный старший брат. Ты в курсе? — Ты довольно-таки проблемный младший, — едко отвечает Валентин, а потом усмехается, поворачивается к Клаусу и обнимает в ответ. Питер задумчиво улыбается, следуя за ними — что там между Валентином и Клаусом ни происходит, похоже, сегодня они, наконец-то, мирятся. — Может, закатим пир горой в обед? — предлагает он. — Просто так? — на самом деле в их честь, но болванам лучше не знать, еще заартачатся. А через несколько дней и так уедут, и Питер снова останется один. Валентин и Клаус оборачиваются и кивают с одинаково «спрутьими» выражениями лиц, заставляя Питера все же расхохотаться.