Соответствие

7-й год К. В. 18-й день Осенних Скал * * * Проходит два года с его последнего приезда сюда. Валентин спешивается и смотрит на Васспард с тяжелым сердцем. Ему не хочется… да ничего ему не хочется. Упасть в постель, закрыть все двери и ставни и забыть обо всем хотя бы на несколько дней. Питер предупреждает, что его не будет в момент приезда Валентина, он в Альт-Вельдере и вернется через четыре дня. Клаус встречать его не выходит. Слуги докладывают, что граф Васспард находится у себя — оказывается, он болеет. Валентин как может откладывает момент посещения. Он признает собственную трусость, но ничего не может с собой поделать. Он моется и переодевается с дороги, долго обедает, даже пишет несколько писем в столицу, в Альт-Вельдер и в Торку, отправляет гонцов и, лишь когда ничего другого не остается, идет к покоям Клауса. Они не общаются с того самого момента. Точнее, Валентин пишет, но Клаус не отвечает, хотя Питер сообщает в своих ответах, что он читает каждую строчку. И Валентин продолжает писать, не надеясь на ответ или прощение. В комнате тепло, огонь потрескивает в камине, шторы раскрыты, пахнет шалфеем и травами. Клаус спит, Валентин видит торчащую из одеяла встрепанную макушку. На письменном столе — разбросанные бумаги и письма, в том числе от него — Валентин видит раскрошившуюся лиловую печать. А потом натыкается взглядом на еще одну, алую. Валентин помнит этот почерк и видит даже по подписи, что это действительно Лионель. Его письмо здесь подтверждает то, что Валентин знает и так: граф Савиньяк не перестал думать о Клаусе. И вряд ли перестанет. И это… взаимно. Валентин не хочет, он знает, что не имеет права. И все же берет письмо Лионеля Савиньяка в руки. И уже через несколько строчек понимает, что проигрывает и на этом фронте тоже. Валентин кладет письмо на место, разворачивается и уходит, так и не разбудив Клауса. После чего запирается в своих покоях, велит не беспокоить его ни по каким вопросам до утра, падает на кровать и накрывается пледом с головой. Это просто… бесполезно. А на следующий день Клаус приходит к нему сам, когда Валентин спускается в столовую завтракать. Клаус бледен и слегка покашливает, но явно выздоравливает. Наверно, поэтому он и не поехал вместе с Питером к Ирэне, умудрился простыть невовремя. — Мне сказали, ты вчера приехал, — Клаус с аппетитом набрасывается на вареное яйцо, хлеб и сыр. — Я заходил к тебе, но ты спал, и я не счел нужным тебя будить, — Валентин смотрит на почти пустой длинный стол. В детстве здесь всегда было много народа. Что-то рассказывал улыбающейся матери отец, смеялся Юстиниан, склоняя Валентина к очередной шалости, смотрела на них с легким оттенком заносчивости на лице Ирэна, с которой о чем-то своем шепталась Габриэла, прибегал совсем маленький Клаус… — Питер послезавтра вернется, — Клаус, судя по его лицу, видит, что Валентин не в своей тарелке и чем-то опечален, но не развивает тему. Все еще сердится, все еще между ними стоит и, судя по всему, будет всегда стоять Лионель Савиньяк. Будь он проклят. Валентин откладывает столовые приборы в сторону. — Я приехал к тебе, — говорит он. — Увидеть, как ты тут. Убедиться, что с тобой все хорошо. — Потому что я не отвечаю на письма? — голос Клауса беспечен, легок. — Ты научился ранить без ножа, приношу свои поздравления, граф Васспард, — Валентину больно, все верно. Но ему теперь, пожалуй, всегда будет больно, поэтому уже не важно. Клаус фыркает, но скулы обливает легкий румянец стыда. — Кажется, я запрещал вам переписываться. Клаус ожидаемо вспыхивает: — Ты не имеешь права читать мои письма! — Я не читал, — это не совсем ложь, Валентин ведь и правда не читал письмо до конца. — Мне было достаточно увидеть печать. Клаус открывает рот, но Валентин поднимает руку и останавливает его. — Можешь возвращаться в Олларию. Если хочешь. — Как же он устал. Ото всего. Ото всех. Как же это все надоело. Вопреки ожиданию, Клаус не скачет от радости или удивления. Он вообще никак не реагирует. Промокает губы салфеткой, поправляет кольцо на пальце и спокойно уточняет: — На службу во дворец или просто в особняк Приддов? — Куда хочешь. Клаус хмурится. Ему не нравятся односложные ответы. А Валентин не в силах выдавить из себя большее. — Ты удивительно красноречив сегодня, — решает он все же уколоть. — Зато твои риторические познания на высоте, — Валентин встает и намеревается уйти. Клаус удивленно вскакивает из-за стола. — Постой! И это — все? Ты не будешь больше ничего говорить? Валентин запрокидывает голову, смотрит на потолок и усмехается. — Ты не ребенок и сам можешь решить, что тебе нужно. Он — тем более. Я устал решать за всех. Идите к Леворукому оба, если это — ваше желание. Больше о ваших отношениях я не хочу знать ни-че-го. Теперь ты доволен? — не дожидаясь ответа, Валентин уходит к себе, оставляя Клауса в столовой ошарашенно смотреть ему вслед.