Аэтернус сомниорум: "Кровавый Закат" или "Мир для Людей!"

*Вендетта 1* *** *Квантовый век* *Лейк* *За 1000 лет до пробуждения* *Война* *** Переведя дыхание и прижавшись спиной к шершавой, влажной от дождя стене, Миклео взглянул в небо. Тучи сгущались. Темнело. Все сильней и сильней редкие, злющие молнийки одиночными, боязливо-грохочущими разрядами расчерчивали небосвод. Собравшись с силами и перехватив жезл поудобнее, серафим на миг выглянул за угол, а затем вновь вернулся в укрытие, сжав зубы. По улице суетливо сновали вооруженные группы людей. То тут, то там слышались крики, раздающие команды и указания. Повсеместно звучали редкие взрывы шальных снарядов и бьющей откуда-то с высоты снайперской картечи. Отблески пламени от, разыгравшегося не на шутку пожара, безумными тенями скользили по закопченным стенам и выбитым стеклам домов Лейка, что клыкастыми пастями взирали на залитую революцией улицу ночной столицы Хайленда. Миклео нахмурился, сведя в раздумье брови. Он напряженно думал, размышляя о сложившейся ситуации. Думая, он отчаянно пытался понять, как подобное, вообще, могло произойти? Что стало причиной, приведшей к столь печальному развитию событий? Почему, вообще, все это произошло? Может, это было не простое стечение обстоятельств, а чья-то вина? К сожалению, он не знал наверняка, и все его гадания были пусты, равно как и, поливающий сейчас Лейк, дождь. Вновь тяжело вздохнув, он сосредоточился на окружающей его действительности. Вода послушно отозвалась, услужливо посылая видения всей карты местности и происходящего в городе действа. Миклео, почти перестав дышать, закрыл глаза. Он выровнял дыхание, почти остановив его и подавив все чувства. Вся его природа, все естество в этот момент были отданы его стихии. Серафим слушал воду. Он слушал мир. Слушал саму войну… Образы людей, размытые и дрожащие, возникали перед его внутренним взором, постоянно меняясь и перетекая из светлых структур во все более темные и пропитанные недоброжелательностью. Малевонтность в Лейке значительно окрепла и ничего, кроме раздражения, обиды, грусти, тоски и разочарования, происходящее в его сердце не вызывало. Миклео слышал их. Слышал и видел… Видел, как течет по их венам кровь, как бьется в них пламя жизни и как оно окрашивается в черные цвета, поглощая их человеческую природу и неотступно обращает их всех в, столь ненавистных сердцам серафимам, хеллионов. От душевной и физической боли Миклео еще сильнее сжал пальцы на жезле и прикусил губу. Недоброжелательность усиливалась. Тьма в людях крепчала. Крепчала и понемногу брала над ними верх, вырывая их из реальности, превращая в кровожадных и гротескных чудовищ, что жили, руководствуясь только одной идеей пожрать саму первопричину жизни. Открыв глаза, Миклео с холодной решимостью посмотрел перед собой во тьму проулка. Он знал, что должен был сделать, и он собрался пойти на это, решив все свои проблемы радикально - раз и навсегда, коль уж все остальные средства оказались бесполезны и неэффективны. Его одежда постепенно пропитывалась кровью. Ранения давали о себе знать. Зло усмехнувшись, он вновь обратился к воде. Обратился, отдавая ей свой немолчный приказ: слушаться своего лорда, стать единой с ним, выполнять все, что он прикажет… Он использовал уже не только воду… Он использовал свою собственную кровь… Кровь серафима воды, что делала его стихию еще сильнее и безжалостней к его врагам. Переняв дар иллюзии у Симонны и часть силы ветра у Завейда, и крупицу пламени Лейлы, он призвал шторм, создав кровные иллюзии, несущие в себе частицы его собственной души. Миклео знал, сейчас его друзья и коллеги сражаются. Сражаются с еретиками, не щадя своих жизней… Бетельгейзе и Андромеда вместе с Плутоном, Денебом и Симонной были в западном районе Лейка. Завейд и его группа - в восточном. Лейла вместе с Эдной и Айзеном была в генштабе, откуда и руководила обороной города. Пастыри сражались. Сражались не на жизнь, а насмерть. Они сражались за свое будущее и будущее серафимов. Они сражались за их общий мир. За мир, который так страстно желал подарить им Сорей. Мечтал, погрузившись в вечный сон очищения. Миклео понимал, что они сражались за мир, который Сорей так и не увидел… Не увидел, ведь он все еще спал… Спал, отдавая всему миру свою сияющую душу. Окончательно решившись и буквально одевшись в безумие шторма, создавая тысячи стрел изо льда и воды, призывая небесные молнии, Миклео вышел из-за угла. Вышел, мгновенно попав под град плазменных выстрелов. Его спектральный плащ, созданный им уже практически на автомате, оказался бесполезен. Очки ночного виденья и тепловизоры видели сквозь серафимические артемы. Но все же на этот раз это его не остановило… Вокруг его тела уже была броня… Броня, созданная его стихией. А гнев… Праведный гнев Великого Владыки Вод придавал ему сил. Сил, стереть с лица земли все несовершенное и пропитанное злобностью, и террором. Разряды бластеров обиженно разбивались о силовое поле, а он шел… Шел вперед… Шел, вновь оправдывая свое проклятое имя - Энфорсер… Он шел вперед, воплощая собой саму смерть… Он шел и земля под его заиндевевшими, покрывшимися ледяной коркой сапогами, окрашивалась кровью. Полы, ставшего полупрозрачным, лазурного плаща развевал, злой от ярости серафимов, ветер. Развевал, превращая фалды в могучие драконьи крылья… Миклео понимал - он на грани превращения в Дракона, но знал, что даже став им, он все равно будет защищать то, что было дорого его сердцу. Он будет защищать мир, за который Сорей отдал свою жизнь, даже если ценой за спасение Лейка станет уже его собственная… Он помнил свое обещание… Помнил, что пообещал Сорею сделать этот мир лучше. И он выполнит это свое обещание. Сделает это, даже если и не дождется столь желанного его сердцу пробуждения друга. Миклео шел вперед, а члены ордена «Кровавого Заката» продолжали стрелять… Взрывы алыми цветами окрашивали улицы Лейка, а клубы черного, как ночь дыма, смешиваясь со стальными струями дождя, дымкой печального безмолвия, словно саваном черной смерти, закутывали Лейк в свои кружева, погружая его в пучину отчаяния… На щеке серафима замерзла слеза, внезапно разлетевшись хрустальными искорками. Миллиарды ревущих молний ударили одновременно, устремившись вниз, с рыдающих от неизбывного горя небес… Вода в озере закипела. Все поглотил замерзающий на глазах пар… Битва обещала быть долгой… *** « - Безумна песнь души разбитой болью… Цветут цветы, одевшись жизни штормом… Горит огонь, сжигая естество… И только небу вечно все равно! Слагают строки прошлого поэты, а мир кричит всегда одно: « - Вендетта!» Он не желает в рамках жить! По правилам, по счету… Желает уничтожить жизнь, перекроив судьбы слепой работу. Как катафалк минувших дней, летят стальные в небе птицы… Им не дано среди ветвей из счастья гнезда свить. Они уж свиты из камней, из тьмы и мрака, и костей, что на войне святой сложили чьи-то дети. Все бьется пламя в тьму дверей, преобразившись из пера жар-птицы И говорят всё небылицы наивным крохам старики, на мир глядя из призрачной светлицы… Вода сметает города… В пучину все ж погребена: свобода воли и деяний… Повсюду смерть, повсюду бой… Идет война в обличье диком… Все стало серою рекой, в которой затерялись все обличья. На баррикады из теней, одетые в осколки дней, взошли хранители вселенной… Взошли, отринув в прошлое себя… Взошли, забыв чему равна мечта… Сложив в душе любви слова, под стяги будущих свершений, объединив времен уменья, Закрыв глаза на зло сердец, они пошли во тьме искать Ответ… Ответ, ценою равный Мирозданью… Они пошли во мрак, платить за плод святой познанья… Пошли платить за право в этом мире жить, чтоб бескорыстно жизнь любить. Теперь неважно уж ничто: кто человек, кто бог, кто демон… В одной когорте наваждений, сжимая ствол ружья в руке, бросая в ночь скупые взгляды На пролетевшие снаряды, сквозь боль сердец глядят они… Глядят, страдая в сердце вечно, под касками храня отвагу, стать, надежды стяги… Они решили просто так великий бой затеять с мраком, ведь жизнь - она ценнее всех наград… Ценнее золота, смарагдов. Лишь победитель будет прав, а проигравший вечность будет плакать… Бушует пламя роковое… Течет во тьме живое море… Огонь горит, сверкает свет, и молнии венчают брег… Все тонут корабли в пучине, ведь правят бал здесь серафимы… Когда в бою сошлись сердца, то идеалы бытия решили разыграть спектакль… А получился лишь бардак… И кровь, окрашенная тьмой, украла враз у всех покой… Одевшись в тьму и в мрак столетий, родив безумье всех тысячелетий, Не раз, не два продавши жизнь, хранители держали мир… Но тьма безумием полна, народ людской свела с ума… И разделился мир на два… Одни желали только света… Познать в блаженстве сладость лета… Други мрак алкали лишь… Желая уничтожить мир, что подарила им судьба… Свобода воли их ушла… Они стремились превозмочь святой судьбы немую ночь… Ведь свято верили сердца: лишь для Людей живет Земля! И места в царстве в этом нет для тех, кто видел первых дней рассвет! Великий гнев, обида, боль в душе их разожгла войны святой огонь… И потому цветы цвели, огнем войны круша мечты… Пылали в тьме святой века… Все города сожгла война… Сожгла, одев иллюзии из снов, на трон печали вновь и вновь всходили гении судьбы… Их называли «Короли», но век недолог все ж их был … Ведь не хранили небеса от зла земного их сердца… На побегушках у войны сложили головы они… Любовь в своих сердцах тая, исчезли боги, как волна… Переменились имена… Иная жизнь тогда пришла… Иллюзий полон мирный дол, бушует штормом легион… Идет война святых народов, за то, кто нынче равен будет богу… И править должен миром кто? Кто? Человек иль Божество? Кипит в котле войны вода… Она как ночь - алей костра… Бушуют ярость и дурман… Закат отчаяньем всех пьян… Все льется кровь за окоем, а сердце все в любви живет… И брезжит свет, во тьме горя, сжигая тьму - мир не щадя… Любовь одна лишь мир спасет… И чудо светлое вернет, когда падут все цитадели… Свободны будут в бездне звери, но до того твориться будет ад… И будет всякий все ж не рад, что бой начат священный… Гореть пылая будет свет… И будет битвой полон век… Добро и зло сойдутся в схватке, но будут оба хороши… Ведь идеалы Мирозданья Для Всех Всегда - Равны!» - слышалось в стоне ветра…