Аэтернус сомниорум: "Кровавый Закат" или "Мир для Людей!"

*Миррэй Фианит* *** *Аэтернус сомниорум* *** *Кровавый Закат или Мир для Людей* *** Когда стремление изменить мир выходит за рамки дозволенного, вспыхивает пожар войны, а во что он выльется, остается ведомо лишь эмпиреям, что бесстрастно взирают на творимое со своих незримых тронов. И когда он пожирает все континенты, то приходит время делать выбор и решать, что важнее: свое личное будущее или мир и покой в жизни всех и каждого, кто когда-либо жил или будет жить на планете. И уже от этого выбора и будет зависеть, как лягут карты и к кому повернется фортуна: к человечеству, к серафимам или ко всем сразу… *** *Книга 3* *** *Пролог* *** *Квантовый век* *Гринвуд* *За 1000 лет до Пробуждения* *** Ночь улыбалась. Улыбалась улыбкой богини… В камине пылало пламя. Жрецы стояли кругом. Стояли, смотря в кипящую черной кровью, древнюю золотую чашу, стоящую на покрытом алой тканью алтаре. Их глаза заполняла ночь. Слышался чей-то призрачный и безумный смех. Смех, звенящий на разные лады хором множества голосов: детских, женских, мужских… Они то пели в унисон, то плакали, заходясь в крике, то смеялись, переходя в шепот и угрозы. Стены и своды замка дрожали. В зале творилось великое колдовство. Мир ждали великие перемены. Эфемерная тень скользила по кругу. Скользила, раня реальность летучими лоскутами своего эфемерно-черного и при этом совершенно невесомого и нематериального платья. Она заглядывала в лица священнослужителей. Заглядывала и продолжала улыбаться. Продолжала улыбаться улыбкой полной смерти и яда разочарований. Старший жрец, подойдя к чаше, поднял над головой кинжал. И подняв его, со всей силы погрузил в чашу. Погрузил, выкрикнув какое-то гротескно-монументальное проклятие, что густым черным туманом хлынуло от него во все стороны и заволокло зал. Заволокло, а затем улеглось, погасив многочисленные свечи, стоявшие в нишах и альковах полуразрушенного храма, в коем и творилась месса. Сверкнуло. Тени на миг погасли, умерев в потоках этого безумно чистого света. Субстанция, заполнявшая чашу до краев, словно бы взорвавшись, брызнула во все стороны, закружившись багрово-черными смерчами. Лезвие атама полностью почернело, а в глаза жрецу заглянула первозданная тьма. Заглянула, чтобы навечно остаться в них, омрачив его лицо своим серым пеплом, перерастающим в тлен и безысходность. На ее выточенном из мрака лице, пронизанном всполохами разрядов и клубами невесомого черного дыма, алела багровая улыбка чистого безумия. А залитые первородным огнем глаза выжигали, пожирая саму душу. Первосвященник ответил ей влюбленной улыбкой, а после безумно рассмеялся, полностью падая в открывшиеся для него бездны мрака и силы. По его белому, как мрамор, лицу заструились, заползали, вырисовывая узор сложной татуировки, черные рунные змейки. Он смеялся, а его глаза из коньячно-карих становились обсидианово-фиолетовыми, расчерченными вертикальным багрово-стальным зрачком, в котором, казалось, бушевало пламя самой преисподней. Он продолжал смеяться, а тьма кружилась вокруг его тела. Кружилась, облекая своей силой и меняя в нем все, каждую клеточку его тела, каждую крупицу бытия. « - Наше время пришло, собратья! Настал час дать бой! Мы сравняем с землей мир этих выскочек, что на заре времен явились в наш мир! Мы изгоним их из Зестирии! Мы очистим от их благодати наш Мидганд! Этот мир существует только для нас - Людей! В нем нет места тем, кто называет себя серафимами! К оружию, братья! К оружию! Идемте и положим конец этому вековечному противостоянию!» - воскликнул глава ордена, выдирая атам, ставший источающим тьму мечом, из чаши и вскидывая его вверх над головой. Его поддержал единый хор пропитанных злобой голосов, а тень продолжала улыбаться. Она продолжала парить в зале, ласково касаясь лиц аколитов и обвивать своими гибкими руками шею главы ордена, появляясь за его плечами, уходящим в надзвездную ночь плащом. Ее мечта начинала сбываться. Вызов был брошен, и закат, окрасившись кровью, взошел над миром, что отчаянно желал принадлежать только одной расе - Людям. Битва за место под солнцем началась. Начался новый вальс стихий. Пришло время кровавого заката взять свое, окрасив мир в багровые тона вселенского разрушения, великая битва добра и зла взяла новый старт, придя на землю в обличье первородной тьмы, что во все времена желала лишь одного: смерти и разрушения. Время пришло. Битва началась, а вот закончится ли она когда-либо, этого не знало даже само время… *** « - Разбитого сердца раны - змеиным подобны клыкам… И блекнет во мраке разум, поддавшись печали сквозь ад… Все блещет слезою пламя от осколков, пролившихся в чан… Слезы зеркальными змеями все бегут без конца по щекам… И в самые разные стороны уносится вихрем душа. Бушует магмою море. Окрашена в сумрак земля. И черное ночью солнце горит сквозь времен глаза. Все блещет звезда-чертовка, одетая кровью сердец. Пылает, ей вторя, в небе красотка бессонных ночей. Луна изначального времени глядит на идущих людей. И злато, окрасившись кровью, сияет в иллюзии дней. Война не прощает виновных, осколки крадя их мечей… На черном от ужаса взморье пылают огнем паруса. Танцуют стихии безумно, собой прославляя века. Пылает, вздернутый в небо, алый от крови стяг. И каждый на свете знает, кто его главный враг. Боль бесконечно кусает, раня в сердце живых. Но небо, оно не прощает проклятых, но не живых… Оно проклинает, рыдая, проклятия шля живым. Ведь даже оно страдает, весь ужас в себе воплотив. И брезжит, разорванный в клочья, алой чертой горизонт. Он знает, что прошлое все же само не проходит порой. Безмолвно внимает небо. Все плачет слезами дождь. Ведь в пепел разбитому сердцу порою совсем не помочь… Пылает любовь и разлука, разрухой пронзая глаза. И черная призраков скука скрепами скрепляет года. Зло неизбывною злобой, в образе волка войны, Идет по тропе из орудий, окрашенных тенью зимы… Идет, незаметно петляя по алой от крови листве, Что тьмою из сердца пылает, росою горя на клинке. Идет, исчезая беспечно, с собой уводя навсегда Тех, кто сгинул бесследно, кого стылая тьма забрала. Реки текут из туманов, пылая огнем исподволь, Ведь месть все ж порою желанна, как алая в чаше кровь… Гнев потушить может только чистая сердца любовь, Но все же, всё в мире безтолку, ведь разлюбить может даже любовь… Мир может изменчиво очень предстать пред глазами весны, И в облике милой воровки похитить из сада цветы. А жизнь, как плутовка-змея, как ворожея времен Играет, порою, чертовка, смеясь, крадя у себя… Все так же, играя в безумство, дарует себя всем другим, А пламя, сияя все ярче, восходит над миром сквозь дым… Зарею оно пылает и плачет огнем роковым. Кровавым Закатом одевшись, горит сквозь осколки и миф. Снов золотые рулады, как дымка ушедших времен. Звучат, словно песня снаряды, собою украсивши мир. И там, на границе восходов, на перигее времен Застыли в танго исходов - двое, творящие вновь… Им не нужно, поверьте, ни слов, ни житейских проблем… Лишь танец над бездной из скорби, что танго зовется времен. Им так отчаянно нужен безумный танец стихий, Что опьяняя бездумно, уводит за грань и за мир… Над лезвием, что как алмаз, они все танцуют безнравно, роняя печаль сквозь туман, А в сердце сияет жарко жестокий огонь из их ран… Сияет забытым тем светом, что ранит холодным огнем, И душу терзает ответом, всегда быть собою, даже сквозь вечности сон. И розы, омытые кровью, все расцветают в ночи… Царица, в обличии Ночи, свои разбивает сады… Все вертится танец священный. Все вечная битва идет… Ведь две стороны Мироздания, в сражении Время куют…» - шептали небеса.