Всё лучшее умножается на три

      У Сэма есть расписание дня, которому он обязательно следует. Порой, конечно, он позволяет себе всякие вольности, но обычно, когда он один и когда ему никто не мешает, он поднимается рано утром, идёт на пробежку, потом — в душ. Завтракает чем-нибудь не особо вкусным. Дальше центр поддержки ветеранов. Речи. Перекус в кафе. Часовая переписка с той же группой поддержки. Дом. Обязанности. Вечер. Не особо вкусный ужин, который даже можно пропустить и сон.       С появлением Баки еда в доме становится вкуснее. Для себя стараться Сэм никогда не хотел, а вот для Баки как-то само собой пришлось. Сэм, конечно, совсем не хочет угождать этому противному по общению человеку, но просто у него такое воспитание — заботиться о других. Он бы и врачом, может, не стал, если бы не отец, твердивший, что обществу нужно быть полезным.       А вот мать ему говорила, что он должен быть тем, кем захочет и делать то, что сам считает верным. В итоге эти установки смешались, переплелись между собой — и вот мы получаем ту концентрацию взглядов, при которых Сэм Уилсон именно тот, кем он является. Любуйтесь.       Если разобраться, то всё верно. Правила и личные желания вступают в свои противоборства: Сэм не должен желать то, что этика признаёт неверным и опасным, даже губительным. Только вот — соблазн снова велик. И этот соблазн живёт в его доме с забавной кличкой. Баки.       Утром Сэм готовит для них завтрак. Стив всё равно уходит рано, поэтому они остаются снова вдвоём. Мусорный бак стоит на своём месте, в доме ни одной вилки. Пока никто не видит, Барнс даже позволяет себе есть с ножа. Сэм всё равно не читает ему нотации на этот счёт, за что Баки ему даже в глубине души благодарен.       — Ну и что у нас сегодня? — Барнс ведёт себя по-хозяйски. Порой Уилсону кажется, что армия выбила у него не только разум, но и любые простые эмоции, которые знакомы всем. Стеснение, неловкость, скромность. Баки появляется на виду и сразу весь мир становится ему должным.       В своём доме Сэм порой чувствует себя не полноправным хозяином, а жильцом. Даже не так. Он чувствует себя рабом, который должен готовить, убирать и подавать всё прямо в руки.       Сэм хмурится от таких мыслей, а после вспоминает, что сегодня у него другие планы. Может, он завтра или на следующей неделе поволнуется о том, что недостаточно хорошо защищает своё личное пространство и честь.       — Тосты, омлет, сок и неприятное продолжение.       — Ты о чём?       — Я настаиваю на том, чтобы ты сегодня появился в центре, — Сэм ставит на стол тарелку с горячим омлетом. Потом он наливает в стакан сок, и это всё под задумчивый хмурый взгляд. Баки редко улыбается, это почти ползёт к отметке «никогда». Сэма это расстраивает. — Хотя бы сегодня. Просто осмотрись, прислушайся. Может, тебе понравится. Ты ведь не будешь один, с тобой буду я.       — Ладно, — без желания, без инициативы, Барнс соглашается на предложение. И не успевает Сэм порадоваться этому, не успевает он почувствовать прилив возбуждающего предвкушения, как всё сменяется разочарованием и опустошённостью.       Вот и правило: никогда не загадывать наперёд. Никогда ничего не ожидать. Иначе разочарование будет вечным спутником по жизни. Например, как у Сэма, который должен был познакомить Баки со своей группой, но вынужден был смотреть, как Рамлоу пожимает Барнсу руку и вскоре уводит его прочь из центра «перетереть за молодость, пропустить по пинте пива, ну, а там… как пойдёт».       — Я буду на связи, — хмуро обещает Баки. И он убирает телефон в задний карман своих штанов. Разворачивается. Сэм смотрит на то, как отдаляется эта задница, и, чёрт возьми, он уверен, что на это зрелище в ту секунду смотрел не только он, но и чёртов Брок. И разве можно его за это винить? Чёрт возьми, да.