Всё лучшее умножается на три

      В следующий раз Сэм видит Стива только через сутки. Он пробирается в его квартиру поздней ночью и угождает прямо в руки Баки. Тот как всегда совершает свой ночной патруль: ходит по всей квартире и убеждается, что никого нет.       В этот раз он убеждается, что кто-то всё-таки есть. И пределу его радости нет. Он отыгрывается на ворвавшемся в дом так, что Сэм просыпается от крика и ругани. Когда он появляется в прихожей, Роджерс уже свободно сидит на полу и трёт свои руки.       — Ты мне чуть не вывихнул плечо и не сломал запястье!       — В следующий раз тебе достанется сильнее, если снова вздумаешь ворваться по-тихому в дом.       — Сэм! — Стив поворачивает голову к Уилсону в немой просьбе поддержки, но Сэм впервые с Баки согласен. Его дом как какой-то базар: вечно кто-то есть, вечно кого-то тащит и кто-то шумит, что соседи потом ругаются на него. Ведь сколько можно шуметь? А ответ таков, что шуметь можно бесконечно долго, когда твой друг беспросветный болван. — О, ясно, сговорились. Я даже рад.       Как ни в чём не бывало Роджерс поднимается на ноги. У Сэма в квартире он себя чувствует полноправным хозяином, поэтому без разрешения ставит чайник, открывает холодильник и морщится при виде слишком маленького количества еды.       — Чем вы оба питаетесь?       — Едой. Домашней, — Баки хмуро уходит к себе. Но быстро возвращается обратно. По его недовольству видно, что ему есть что ещё сказать, но он медлит, терзаемый вопросом: а нужно ли? Когда он кивает самому себе, Сэму уже хочется уйти.       Обычно — то есть, всецело закономерно, — когда Барнс о чём-то долго думает, он потом выдаёт такие ужасы, что ночью глаз становится страшно сомкнуть. Это не старые байки о каким-нибудь бабадуке, живущем в шкафу. Обычно это мерзости из ряда старых военных воспоминаний: как кого-то клеймили или вшивали погоны прямо в кожу. Как ставили ножами метки.       Баки мог не помнить, в каком году проснулся, но он всегда помнил в подробностях отдельные событиях из прошлого. Причём описывал он их не как умалишённый человек, а как начинающий писатель — с воодушевлением и аллегориями.       — Я недавно видел Шэрон, — Баки поднимает глаза на Стива. И Сэм расслабляется: страшное позади. Только вот Роджерс вместо того, чтобы фыркнуть или пожать плечами, удивлённо раскрывает глаза. — Когда ты видел её в последний раз, Стив?       — После того, как мы расстались, я её не видел. Как она?       — Не знаю. Я её из окна видел. Не было возможности поговорить. Но с ней была моя… знакомая. Я бы мог у неё расспросить.       — Давай только без пыток?       Сэм давится воздухом. Он вмешивается в разговор:       — А были случаи?       Баки и Стив молчат. Сэм этому молчанию ничуть не верит. Просто, Стива он знает, он хоть и тот ещё мерзавец, но не садист. Он скорее из тех людей, которые будут смотреть в глаза, улыбаться, пока их рука шарит в кармане чужого пиджака, но не из тех, кто этот самый пиджак срывают, обворовывают и оставляют на асфальте кровавое месиво тел.       Стив ест, а после уходит спать на диван в гостиной. Уже утром он выглядит как всегда: отдохнувшим, бодрым и готовым к новым впечатлениям. Сэм здоровается с ним, когда замечает у него в руке телефон. Дорогая модель, и мысль у Сэма сразу мелькает нехорошая.       — Чей это телефон, Стив?       — Старка.       — Ты же сказал, что его выбросил.       — Я соврал, — Роджерс усмехается. — Я проверял, отслеживают его или нет. Кажется, что нет.       Только вот в дверь звонят после обеда. Сэм думает, что это снова сосед, только открыв дверь, он видит совсем не соседа. Он видит сошедшего с обложки журнала главу «Старк Индастриз».       — Чем могу помочь? — хрипло интересуется Сэм. Его голосовые связки тут же сдуваются и подводят. Он и сам себя чувствует каким-то маленьким человечком, букашкой перед этим высокомерным взглядом.       — Мне кажется, у Вас сейчас находится тот, кто нужен мне? Позволите с ним поговорить?