Звезда моего моря

      Проснувшись утром, я понял, что ветер если уж и утих, то точно не полностью. Ходить, очевидно, по улице было теперь уже возможно, однако очень уж навряд ли можно было насладиться солнцем и теплом. Я выглянул в окно, убедился окончательно в наличие непогоды, да сел завтракать.       Именно в тот момент я почувствовал, что все вокруг словно ненастоящее. Странное чувство охватило все мое существо, отчего мне даже есть стало сложнее – вкуса у еды почти и не было, он был блеклый, еле чувствующийся. Естественно, я решил, что это все из-за того, что я до сих пор немного болен, хотя признаков болезни я теперь практически и не наблюдал – я был, верно, полностью здоров и не ощущал никаких недомоганий. И все еще ощущения были весьма странные. Дома было тихо – слишком тихо. Слишком странно. Словно бы я не замечал чего-то важного, чего-то, что меняло все детали моего окружения.       Тревога зашевелилась в моем сердце. Я, даже толком не позавтракав, поспешил выйти на улицу, чувствуя, что мне нужно срочно поделиться этим всем с Махаоном. Только он, верно, мог понять мои чувства и попытаться найти их причину, я это не столько знал, сколько понимал инстинктивно. И я направился в сторону утеса так быстро, как только мог, учитывая, что мне мешал ветер и пыль, которая так и норовила попасть в глаза. Тучи, тонкие, рваные, быстро мчались по небу, однако в небе не было видно ни единого голубого пятна, так как все оно было в этих сероватых рваных лоскутах. Было прохладно, почти что холодно.       Дошел до утеса. Начал было спускаться вниз и заметил внезапно на пляже людей. Их было немного, но одно лишь присутствие их меня насторожило – я спустился вниз, дабы выяснить, что вообще здесь происходит. Я ходил чуть поодаль, разглядывая людей робко, почти неуверенно, пытаясь найти взглядом Махаона – впрочем, здесь его не было. Оно и понятно, разве стал бы он приходить сюда, когда здесь было так людно? Он по привычке своей скрывался, прятался от людей, если уж была такая возможность.       И тут я, к счастью, заметил знакомое заплаканное лицо – женщина, которая мне сдала домик, тоже была здесь. И, так как я не мог понять, отчего ж именно в этот день всех угораздило прийти в это дикое место, я подошел к ней, дабы выяснить, что же произошло. - Мой внук тут все лазил со своими друзьями, все на этой скале… и.... - она вновь звучно всхлипнула, - он же такой молодой был, хорошенький. Утонул, представляете! Горе-то какое, горе… - и она тут же залилась слезами, стараясь утереть их платочком, которые она держала в дрожащих руках. - Ваш внук? – ужаснулся я. - Да нет же, мальчишка. Какой славный был, скромный…       И тут я понял, что Махаон не зря переживал – видимо, компания мальчишек поплатилась все же смертью одного из них. Тревога усилилась - находиться здесь, в этой мрачной атмосфере, стало решительно невозможно, а потому я, наскоро распрощавшись с дамой, тут же взбежал вверх по лестницу, поднявшись вновь на утес. Я пошел в сторону луга – вероятно, там и был Махаон, раз уж на пляж ему было не попасть из-за большого количества людей. Беспокойство в моей душе набирало силу, мне никак было не избавиться от него.       Дошел до луга, осмотрелся – ни единой живой души. Только лишь темные травы шумели, когда их тревожил ветер, но более никого тут не было, даже насекомых я не смог обнаружить. «Значит, в кипарисовой роще», - он ведь говорил мне, что приходит туда, когда ему необходимо спокойствие, потому были все основания предполагать, что он пришел именно туда. Я устремился в сторону рощи в полной уверенности, что он был там, однако когда я дошел до сего места, я понял, что его там не было. Никаких следов, трава не была примята, его и утром тут не было. Я стоял и осматривался растерянно, слушая, как кипарисы шелестели листвою от ветра. Более не было никаких звуков. Тишина да и только.       Стало неуютно – я направился в сторону песчаного пляжа, что был почти возле домиков, ведь теперь Махаон мог быть там. Я шел так быстро, что спотыкался постоянно, однако мне все казалось, что я иду медленно, недостаточно быстро. Время снова будто бы загустело, события развивались так медленно. Все вновь начало казаться мне каким-то ненастоящим. Заметив на песчаном пляже худую фигуру, я облегченно вздохнул – Махаон был здесь. Я подошел ближе и остановился как вкопанный – это был не он. Стройный юноша со светлыми волосами стоял на пляже и смотрел куда-то вдаль, в море – его было нетрудно спутать с моим другом, они были чем-то похожи, но тогда я не обратил на это никакого внимания. Это был не он.       Я ведь и сам не понимал, почему так беспокоился – Махаон мог быть где угодно, да на том же рынке, однако я чувствовал всем своим существом, что что-то не так. Что-то странное происходило, а я все никак не мог разобрать, что именно. И эти чувства, обхватившие ледяными когтями мою душу, настолько крепко впились в меня, так прицепились, что я, отчаявшись, не придумал ничего лучшего, чем пойти домой к Махаону.       Помня дорогу, я быстро дошел до его домика. Постучал. Дверь мне открыла женщина, возраст которой я определить сразу не смог – его выдавала лишь пара морщинок на лице, шея да руки. Она посмотрела на меня – ее голубые глаза были заплаканы, лицо покрасневшим. Я растерялся. - Добрый день, извиняюсь за такой внезапный визит. Я хороший друг вашего, верно, сына. Он, видимо, дома сегодня остался, на пляже много народу… - тут я понял, что начал говорить совсем не важную нелепицу, - не могли бы Вы позвать его?       Лицо ее побледнело. Она выдохнула судорожно, затем спросила: - Какого, извините, сына? У меня их двое было. - Махаон, - произнес я. «Что значит было?».       Она помолчала, смотря на меня совершенно растерянным и жалобным взглядом, затем произнесла внезапно: - Его нет. Больше нет.       Эти слова... словно удар по голове. «Как нет?» - в животе резко похолодело. Она, кажется, заплакала, извинилась и сказала еще что-то, прежде чем закрыть дверь, а я все стоял как вкопанный и ничего не мог понять. «Как больше нет? Что за шутки?». Я развернулся, огляделся беспомощно. Никого не было. «Этого быть не может, как так? Это ошибка, точно ошибка, утонул ведь не он! Утонул ведь кто-то из мальчишек, это не он, не он!», - я отошел лишь на несколько шагов, а затем сел в траву, схватившись за голову и уставившись бездумно куда-то вниз, в землю. Надо было успокоиться, потому что все мое существо сейчас было на грани срыва. - Извините, - чей-то голос вывел меня из этого состояния, - Вы знали Махаона?       Я поднял голову. Юноша, который стоял на пляже, смотрел на меня серьезным внимательным взглядом. - Знаю. Я его хороший друг, - произнес я. - Рад знакомству. Я его брат, Анфим.       В голове гудело. Я, пошатнувшись, поднялся, затем мы обменялись рукопожатием. Я все еще не мог понять, что происходило – только лишь смотрел как-то глупо в спокойные глаза, словно ища ответов, и молчал. - Он много о Вас рассказывал, - произнес он, смотря куда-то в сторону моря, - хотя, признаться честно, я не совсем верил в то, что у него могли быть друзья. Думаю, вы понимаете, почему, - кажется, он сам себя успокаивал, потому как голос его звучал странно, словно бы отрешенно. Но в тот момент я этого понять никак не мог.       Анфим резко замолчал, коротко вздохнув. Тогда-то я все-таки вышел из необъяснимого транса. - Подождите, это ведь все ошибка. Я был там, на пляже, мне сказали, что утонул мальчишка… Почему Вы так уверены, что это был Махаон? Это ведь не был Махаон, это мог быть кто угодно, но не он! Вы ведь его брат, Вы его знаете, он сейчас может быть где угодно, он мог вообще не ходить на утес сегодня… - Это случилось еще вчера, - голос его все еще был полон хладнокровия, - не стоит придумывать, это ведь... - Нет, подождите, ответьте мне на вопрос, - голос мой начал дрожать, хотя я нарочно пытался сделать его твердым, - почему Вы так в этом уверены? Это не он. Я знаю, что это не он, - говорить все еще было невероятно трудно, а я ничего не мог с этим поделать.       Анфим посмотрел на меня внимательно. Ровно так, как смотрел Махаон, но теперь взгляд этот был холодный, чужой и такой ясный, прямой. Он не жил в мечтах, он смотрел как человек, который четко ставит цели и знает чего хочет. - Трое юношей были на скале, когда начался шторм. Махаон, кажется, полез туда, чтобы согнать их оттуда. Они быстро спустились, а он… упал. Может, сорвался, может, волны стали слишком большие и его просто смыло, я не знаю. Один из них прибежал к нам домой. Мы знаем его семью, он знает нас и…. он сообщил, - он выдохнул судорожно, сжав вместе зубы и отведя взгляд, - не смог выплыть и утонул.       Я стоял, слушал и не понимал, что я слышу – мне все казалось, что все это сон, что все это не по-настоящему. Потому когда Анфим замолчал, я не мог произнести ни слова, просто пытаясь осознать то, что мне сейчас сказали. Я ничего не понимал. - А Вы… вдруг это был один из них? Как Махаон мог… Он же отлично плавает, это все ложь! Такого быть не может, он бы и в шторм не утонул! - Не в такой шторм. Волны вчера были большие, громадные. Больше, чем сегодня. - Как так… как больше? Я не понимаю, я не…. Так нельзя, это ведь все неправда! Посмотрите, теперь шторма почти нет, вчера не могли быть такие большие волны, раз сегодня все так стихло! Он бы справился! Он не мог утонуть, он сейчас… - Его тело уже… - я не мог понять, почему же он так спокойно говорил об этом, ему будто бы было все равно. Мне все казалось, что он издевался надо мною, а этого я вынести уже никак не мог. - Вы лжете! Вы все лжете мне! – голос мой сорвался на крик и, бросив это, я тут же кинулся назад, прочь отсюда.       Я бежал так быстро, насколько мне позволяли ноги, не разбирая дроги. Слезы душили меня, я не мог нормально дышать, не мог видеть дороги перед собой, ибо она была словно расплывчатой, неровной. Я бежал, не понимая, куда я бегу и зачем, просто бежал до тех пор, пока горло не начало жечь от того, что дышать уже стало почти невозможно. Я бросился вновь в сторону кипарисовой рощи – оказавшись там, я начал звать его – громко, жалобно, срывая голос. Но никто не отзывался. Я кинулся в сторону луга. Добежал, начал звать его оттуда. Никто не ответил мне. И я вновь побежал по дороге обратно, в сторону каменного пляжа. Бежал так быстро, как мог. И ожидаемо, не разбирая дороги, запнулся о камень. Упал в траву, каким-то лишь чудом не ударившись головой о землю.       Тогда-то и пришло осознание. Я лежал, чувствуя, как ноет рука, на которую я упал. «Никто мне не лжет. Нет смысла лгать. Его больше нет. Он погиб», - мысль эта стрелой пронзила мою голову – я, не в силах даже подняться, просто зарыдал, хватаясь руками за траву. Я был таким беспомощным. Таким жалким. «Я не смог уберечь его, не смог, не смог, почему я остался дома вчера? Почему не пришел? Он так нуждался во мне, а я не пришел!» - мысли эти добивали меня, - «Почему именно в этот день я решил остаться? Почему?! Он же пришел сюда все-таки, он хотел видеть меня, я был нужен ему! Он бы не утонул, если бы я пришел!».       Я не знаю, сколько пролежал так на земле и прорыдал, вырывая траву с корнем из земли и откидывая ее куда-то в сторону. Я просто не мог справиться с этой болью, не мог принять того, что случилось – только лишь я начинал успокаиваться, как мысль о том, что его больше нет, вновь врезалась мне в память заставляя слезы вновь градом катиться из моих воспаленных глаз. Как я мог принять то, что в этой черной жизни угасла самая яркая, единственная звезда? Разве можно было с этим смириться?!       Я не помню, как я поднялся и направился домой. Не помню, как оказался там и не помню, что делал дальше. Помню лишь небольшие фрагменты, как я ходил кругами по комнате, как бил по стене кулаком, как пытался не плакать, совершенно беспомощно кусая свою же руку и при этом не чувствуя никакой боли. Помню как выходил на террасу и говорил сорвавшимся от горя голосом: - Пожалуйста, будь живым, вернись домой. Пожалуйста, пусть все это будет шуткой или сном, прошу! – и после этого снова начинал плакать, - Я сделаю все что угодно, только вернись! Прошу тебя!       Естественно, я винил себя. Постоянно думал о том, что я мог бы спасти его, мог бы прийти в тот день на утес и удержать его, не дать ему полезть за мальчишками. «Пусть лучше бы они погибли, хоть все трое, вместо него», - думал я. Возможно, это было малодушным, но я ничего не мог поделать с собой. Я просто не мог понять, как он – такой хороший, такой прекрасный – мог пожертвовать своей жизнью, лишь бы спасти их. «Он ведь их даже не знал толком, зачем он полез туда, зачем рисковал своей жизнью ради них?» - тогда я не мог дать ответа на свой вопрос.       Наверное, это было неправильным. Неправильно было внушать себе, что это все только лишь моя ошибка, потому как я, начинавши в это верить, вновь жестоко разочаровывался в жизни. У меня ведь даже рядом не было никого, кому я мог бы рассказать о том, что творилось у меня в душе, а оттого становилось только хуже – я вспоминал вновь, что единственным моим другом здесь был Махаон, и мысль эта убивала меня. Я словно в рассудке помутился – ходил, как помешанный, убеждая себя в том, что все это не по-настоящему, что ничего страшного не случилось. Не помню, что я делал дальше. На следующий день я ходил на утес, но не смог там находиться – каждый раз, как я смотрел на море, я видел только лишь взгляд Махаона перед собой, цвет его глаз. Слезы начинали наворачиваться на глаза, душу словно бы разрывало, а потому я ушел. Я не мог находиться в местах, где мы бывали вместе, это было невыносимо. Ничего не помню из того, что я еще делал оставшееся время здесь. Знаю только, что на похороны его я не ходил – я просто не мог увидеть его мертвым.       Пусть лучше он останется в моей памяти живым. С его тихим голосом и фразой: «Я жду вас». С теплым, ласковым взглядом. С развевающимися на ветру волосами. С чуть заметным румянцем на щеках. Со спрятанной в губах полуулыбкой. Со всем тем, что делает его моей звездой.