***
Дети с писком вылетели из поезда на перрон, следом на землю ступила Аврора, а уже потом из поезда вышел я – глава семейства, увешанный чемоданами. Уже здесь можно было почувствовать, какой же здесь чудесный воздух – чистый, морской, такой, что хотелось вдохнуть поглубже. Я остановился, жмурясь – солнце било прямо в глаза, не давая мне видеть, куда я иду. - Идемте же, дорогой мой! – я пошел на голос Авроры, чувствуя какое-то непонятное волнение и радость только лишь от того, что я нахожусь здесь, где тепло и солнечно. Жена и дети тоже были в отличном настроении – Аврора улыбалась постоянно, осматриваясь с любопытством по сторонам – она чуть ли не впервые очутилась в этом месте, дети же, как водится детям, шумели радостно от того, что все вокруг было «зеленым и живым». Детям ведь не нужно много для того, чтобы испытывать радость, они двое еще не утратили чувство восхищения от того, насколько разный и чудесный бывает мир. До нашего жилища доехали быстро – дом я выкупил в хорошем месте. «Рядом песчаный пляж, а дальше – луга и поля, детям будет раздолье», - Авроре эта мысль понравилась, потому мы и не жили в самом городке, а в его области, хотя могли себе позволить и жилье подороже. Мы зашли в дом. Я, наконец, сбросил чемоданы. Остальные вещи должны были привезти позже, потому теперь можно было на этот счет не волноваться до поры до времени. - Наконец мы здесь, - Аврора, подойдя на цыпочках ко мне, прижалась к моей груди, - сколько же мы этого ждали. Сколько же ты ждал. - Ты и сама не представляешь, сколько я ждал… - я погладил ее по голове, - это место творит чудеса. Именно здесь я стал таким, какой я сейчас есть. Это очень важно на самом деле. - Если уж тебя тут таким чудесным море и солнце сделало, то я вся в нетерпении! Что же это все сделает со мной, как думаешь? – она, отстранившись, улыбнулась, заправив кокетливо локон светлых волос за ухо. - Что-нибудь хорошее… А, впрочем, куда лучше? Мы оба рассмеялись. Затем начали обустраивать наше жилище – в общем, в тот день я даже из дома не мог толком выйти, весь был в хлопотах. К ночи уже вышел на улице по привычке своей. Было немного непривычно видеть не городской пейзаж и людей, а природу, темноту. На смену городскому шуму пришла тишина. Я посмотрел на небо. И снова та же россыпь ярчайших звезд, сверкающих на темном лоскуте небосвода, которая когда-то так тревожила мое воображение. Я вздрогнул – впечатления эти подступили к моему горлу и сейчас. Я стоял и смотрел, совсем как тогда, на терассе старенького домика… - И долго ты на этот раз будешь? – Аврора обняла меня сзади за плечи, - Не пора ли спать? Дети уже в кроватях. - Минуту. Еще минуту… Взгляни просто, как тут чудно! Посмотри наверх. Она подняла вверх голову. Тысячи звезд засверкали в ее глазах, когда она смотрела на небо, а я смотрел в тот момент на нее, любуясь ее красотою. Она постояла так еще минуту, затем улыбнулась мне: - Да, и вправду красиво. Пойдем же, пора. - Иди, иди, я сейчас буду. Она кивнула, а затем скрылась в недрах дома. Я же остался смотреть на звезды и дышать ночным воздухом. Я не мог ее осуждать за то, что она не умела впечатляться подолгу подобными вещами. Я любил ее, а если любишь, то прощаешь человеку и такое, хотя это, казалось бы, было так важно. «Наконец я здесь», - впервые я почувствовал, что я теперь на своем месте, в котором мне предназначено находиться. Я смог порядочно выйти из дома на прогулку со своей семью только через три дня. Я, пообещав им показать все самое красивое, что здесь есть, повел их гулять по утесу. Вот, мы посетили песчаный пляж, на котором почти не было людей, ведь купались тут только лишь местные. Детей тут же потянуло в воду, но было слишком рано – для начало нужно было осмотреть окрестности. Прошли вдоль луга – цветов на нем стало совсем мало, он весь зарос травой. Я остановился. «И здесь… его имя», - теперь же тут не было ни одной бабочки. - Что такое? Что ты там увидел, дорогой? - Ничего, мы…. Идем же скорее. Прошли вдоль луга – на нем вновь посадили подсолнухи. Теперь же я знал прекрасно, что вырастет из этих массивных сочных стеблей. Прошли дальше, затем же подошли к самому краю утеса – отсюда открывался великолепный вид на море. Ограждение, правда, было грязным, проржавевшим – за ним явно не ухаживала человеческая рука. Я остановился и здесь. Смотрел на море. Долго, так долго, что во мне начали шевелиться воспоминания. Хрупкий силуэт со светлыми волосами невольно вырисовывался где-то совсем рядом со мной… - Па, - детская ручка потянула меня за ткань одежды, - пойдем, там мама и Кир спускаться хотят. Я перевел взгляд на Мнему. Детская фигурка, светлые волосы – легко было перепутать, поддавшись влиянию воображения. - Пойдем, - и, взяв ее за руку, мы все вместе начали спускаться по деревянной лестнице вниз. Теперь же ее облагородили, видно, переделали вовсе – спускаться было не так страшно, она теперь не скрипела, мне даже не казалось, что она может развалиться подо мною. Ступили на камни. Вряд ли этот пляж теперь можно было назвать диким – людей здесь было не то, что совсем много, однако прилично. Теперь же я отпустил Аврору с детьми купаться, наказав никуда не уходить до момента, пока я не вернусь, а сам же пошел вдоль по берегу. Шел, смотрел на людей вокруг меня и удивлялся, ведь место это было будто таким, как прежде, но в то же время и нет. Я остановился, снял сандалии и пошел босиком по кромке воды. Дошел до скалы. Теперь здесь все было огорожено - кажется, залезть туда было нельзя. Я остановился. Посмотрел наверх. Смотрел долго, словно пытаясь выследить кого-то, но так никого и не обнаружил. Улыбнулся, посмеиваясь над самим же собой. Затем сел на камни и начал задумчиво смотреть на море. Хоть пляж и изменился, но море было все тем же. Голубая вода, такая чистая и спокойная, море в этот день было абсолютно безмятежным. Звуки вокруг меня сделались приглушенными. Затем вовсе стихли. Я слышал только шум моря. Смотрел долго, настолько, что в один момент мне начало внезапно казаться, что я не вижу полосы, отделяющей море от неба. Все стало будто одинаково завораживающе-синим. Шум моря усилился. И теперь я внезапно начал различать чей-то нежный, успокаивающий шепот. Резкий крик чайки вывел меня из этого состояния - я вздрогнул, огляделся растерянно. Те же люди на пляже, обычный день. Но мурашки до сих пор бегали по-моему телу, след от этого чувства хорошо отпечатался на мне самом. Улыбка вновь невольно вспыхнула на моих губах, к горлу подкатил ком, глаза заслезились - я ведь прекрасно понял, чей это был шепот. Поднялся с камней, отряхнул одежду и отправился обратно к семье. Купались большую половину дня. Затем, когда дети утомились, решили отправиться домой. Вновь поднялись по лестнице, пошли наверху. Да, купание все же отнимает силы, с непривычки точно, потому притихли не только Мнемозина и Кирос, но и Аврора. Да и я, признаться честно, не был полон энергии – шел спокойно, ни о чем не говоря, любуясь тем, как все изменилось вокруг за столько-то лет. Вот уже показались домики – где-то там должен был быть и наш. Дорогу найти было не трудно, потому я отправил Аврору с детьми домой. У меня осталось одно очень важное дело, но я не мог идти вместе с ними. Я повернул в сторону кипарисовой рощи. Подходя, я чувствовал внутри непонятное волнение. Вот она. Ветра нет. Тихо и спокойно. Я подхожу все ближе – вот, различаю кусты, скамейку и маленькое надгробие. Место ухоженное, это радует. - Ты не любишь приветствий, я знаю. Извини, что приехал так поздно, мне было тяжело… Ты и сам понимаешь, верно? Вот так. Я же все-таки пообещал тебе, что вернусь, а я свое слово стараюсь держать, потому и вернулся. Теперь уже насовсем, я сюда переехал с женой и детьми. Представляешь, я ведь женился. Аврора – чудесная девушка, чудесная мать. Мне жаль только, что она понимает все немного не так, как я. Как ты. Ей нравится природа, но она не может смотреть на нее и очаровываться. Я ей это прощаю, ведь... мне все в ней нравится. Впрочем, это, наверное, даже поправимо. Я стараюсь. А знаешь, дети могут. Я слежу за ними – Мнема иногда так подолгу смотрит на какой-нибудь росточек, что я вижу в ней это самое чувство. Она еще маленькая, но понимает много. Всего десять лет… Я молчу. Трудно говорить – плакать не хочется совсем, но слезы сами наворачиваются, а я не понимаю почему, ведь я уже не чувствую ни горя, ни отчаяния. Только радость от того, что я, наконец, нахожусь здесь. - Извини, моя слабость, да… - Па? Почему ты плачешь? Оборачиваюсь. Мнема стоит чуть поодаль и смотрит на меня с беспокойством. - Ты что тут делаешь? Ты разве не ушла с мамой домой? - Мы почти домой пришли, но я к тебе захотела. Мама пустила – я дорогу запомнила. - Хорошо, хорошо… - я сажусь на одно колено, говорю шепотом, - Знаешь, мы тут не одни. Тут с нами один очень хороший человек. Я должен вас… познакомить. Помнишь, я говорил про юношу, который научил меня видеть больше, чем другие люди? Мнема кивает: - Махаон? - Верно. Он, вот, здесь… - не ожидал, что она запомнит, но мне приятно. Она не смеется, не спорит, не удивляется. Просто кивает, а затем произносит: - Добрый вечер! Приятно познакомиться. - Видишь, на тебя похожа, - снова смотрю на могилу, - волосы светлые, глаза голубые. Поэтому и Мнемозина… Мы стоим молча. Я вновь чувствую слезы на глазах. Ветер ласково касается моих волос, лица, словно бы хочет утешить. И отчего-то мне кажется, что это не просто так… - Родная, ты не могла бы отойти ненадолго? Папа должен сказать кое-что очень важное, но оно очень личное. Хорошо? Мнема кивает – она девочка понятливая, ее не надо просить дважды, уж тем более о таком. Она тут же убегает, но я знаю, что она будет меня ждать здесь, на выходе из рощи. Я сажусь на траву. - Я не забыл тебя. Я никогда не забывал тебя, я всегда помнил тебя, твое имя. Всегда помнил каждую твою фразу, все, о чем ты говорил мне. Я не дам этому пропасть просто так, ты ведь и сам знаешь. Мне просто… так жаль, что тебя нет рядом. Ты мне обещал показать столько всего, так хотел, чтобы я приехал, я ведь помню. Ничего, я все сам обязательно пойму и увижу, просто... жаль, что не с тобой. Но мне становится легче, когда я смотрю на звезды. Словно бы ты тоже смотришь на них, как тогда, помнишь, мы же договорились? Я пообещал тебе исполнить твою мечту. Я смотрел на море сегодня. И я даже не уверен, смотрел ли я на море или на тебя. А ты ведь, верно, уже там, так? В том месте, где море и небо составляют одно целое. Там, где звезды и сверху, и снизу, - говорить стало вновь трудно, - я не сказал тогда, скажу сейчас. Очень несправедливо, что в море нет звезд, верно? Но если море – это как душа, а небо и море есть одно и то же… То ты будешь звездой в моем море. Эта искра будет гореть. Всегда. Что бы ни случилось. На всю жизнь. Я замираю. Ветер вновь трогает мое заплаканное – когда слезы успели вновь политься из моих глаз? – лицо. - Теперь я не оставлю тебя. Буду приходить, так что…. Жди меня завтра. Я возвращаюсь домой, держа Мнему за руку. Мы молча идем, затем она внезапно спрашивает: - У него голубые глаза, да? - Верно, - я удивлен, - а как ты догадалась? - Сегодня, когда мы купались, я смотрела туда, в море. И если закрыть глаза… можно услышать, что оно словно говорит. Его голос, тихий и спокойный. Мне сразу почему-то представляется он. Юноша с голубыми глазами. Я улыбаюсь. Она не понимает, почему я так рад, но теперь я знаю точно – мне не показалось, он оказался там, где хотел. Где небо отражается в море, а море – в небе. Где все вокруг – бесконечная глубина. Где спокойно и тихо. Где он всегда чувствует себя дома. В память о Махаоне – моей самой яркой звезде.Глава 21
29 апреля 2020 г. в 20:32
Я вернулся в свой родной город, и жизнь, казалось бы, потекла по-прежнему. Все вернулось на круги своя, я вновь начал работать над переводами, но что-то во мне значительно переменилось – сначала я ходил, словно в тумане, около полугода, не осознавая, что происходит со мной и отказываясь принимать тот факт, что жизнь идет дальше. Мне все казалось, что это лишь сон, и в один момент я вновь проснусь там, на юге, поднимусь с кровати, пойду завтракать бутербродами, после чего вновь отправлюсь на утес, где меня будет ждать он. Я плохо помню эти полгода, у меня будто бы были провалы в памяти. Ничего конкретного вспомнить не могу.
На следующий год я вернулся туда. Стало легче. Я вернулся лишь на день, был там проездом. Пешком дошел до утеса. Постоял, посмотрел на море. Отправился в сторону дома Махаона. Открыл его брат – мы поговорили недолго, я узнал хотя бы, где находится могила. Анфим оказался приятным молодым человеком, он сумел даже подобрать слова утешения для меня, ибо он помнил прекрасно, в каком я был отчаянии тогда, год назад. Я отправился в кипарисовую рощу, увидел могилу. Постоял минуту, будучи не в силах вымолвить ни слова, затем выдавил из себя короткое: «Извини», положил цветы и ушел.
Затем же вернулся в город. Все стало потихоньку налаживаться – я начал отходить от произошедшего. Полностью мне дал оправиться один случай. Я тогда пошел гулять в парк, ничего особенного не замечая. Был вечер, людей здесь почти не было, потому ничто не могло отвлечь меня от своих мыслей и вывести из состояния глубокой задумчивости. И вскоре я, устав бродить по дорожкам, присел на скамейку. Закрыл глаза. И внезапно я почувствовал странный запах, приятный, будто бы знакомый, но в то же время и нет. Открыл глаза. Оказалось, передо мной был пруд. От него пахло водой - вот какой запах пробудил во мне эмоции. Я рассеянно посмотрел на водную гладь. Тихая, прозрачная, почти хрустальная. На дне виднелось множество зеленых водорослей. Я смотрел внимательно, долго. Пруд, который я сначала и не заметил, казался теперь таким скромно-красивым. Словно зеркало в земле, в котором был отдельный мир. Вода, вьющиеся водоросли, мелькающие тут и там серебряные спинки мальков, ползущие по дну медленные улитки. Я подался вперед, всматриваясь во все это. Поднял взгляд - над прудом раскинула свои ветви плакучая ива. Изящные ветви ее с тонкими листьями почти касались стеклянной поверхности. Посмотрел наверх. Синее небо, однотонное, такого приятного цвета - оно казалось мне почти бархатным. Странное чувство овладело моей душой, и как только я понял это, я даже со скамейки вскочил - я ни с чем не мог перепутать этого, ко мне вновь пришло чувство очарования. Но как? Ведь Махаона не было рядом со мной, не было никого, кто бы мог показать мне все это.
И тогда я внезапно понял, в чем дело. Это все было внутри меня все это время, Махаон буквально разжег во мне тогда легкой рукою это давно забытое умение видеть всю красоту окружающего меня мира. Я был настолько убит горем, что не замечал этого и не хотел замечать, но сейчас я вновь почувствовал... И я улыбнулся. «Он здесь, он рядом», - я понял, что звезда его не погасла и не погибла, ведь я носил ее в своей душе, где она продолжила светить для меня.
Да, я отошел от случившегося, но теперь я точно не могу сказать, что все стало ровно таким же, как и прежде – я стал часто гулять, часто смотреть на природу, на работе взял привычку отвлекаться, смотря в окно и попивая кофе. Любимым же моим занятием стало перед сном выходить на балкон и стоять, смотреть подолгу вверх, наблюдая за тем, как зажигаются звезды на небе. От этого на душе становилось как-то спокойнее – неважно, насколько тяжелым был мой день, это занятие всегда меня успокаивало, упорядочивало мысли.
А потом события начали развиваться так быстро, что я просто не успевал следить за ними и удивляться. Я женился. У меня появилось двое детей. И именно с момента их рождения в голове моей поселилась одна мысль, от которой я никак не мог избавиться. Я долго думал. Советовался с женой, затем же решился. «Так будет лучше для всех нас».