Звезда моего моря

      Проснулся я поутру от странного шума – как оказалось, ветер вновь выл за окном, да так громко и протяжно, как и два дня назад. А, впрочем, может даже и больше, так как, поглядев в окно, я понял, что деревья из-за ветра клонятся почти к самой земле, ища защиты. Мимо стекла, за которым стоял я, то и дело пролетали листья, ветки, не говоря уже о куче мелкого сора вроде песка и пыли. Природа буйствовала.       В тот момент, стоя с чашкой утреннего чая за окном, я и понял, что никуда сегодня не пойду. Я чувствовал себя значительно лучше, чем вчера, так как я не был, в целом, подвержен воздействию разного рода вирусов, однако я решил, что на улице все же слишком холодно и небезопасно для того, чтобы идти на утес. «Да и разве Махаон выйдет в такую погоду из дома?» - подумал я, - «Он знает, что я болен. Никуда он, собственно, не выйдет, нет надобности».       С этой мыслью я остался дома. Теперь так как я чувствовал себя лучше, мне уже не хотелось постоянно лежать в кровати под одеялом и греться – даже чая я пил поменьше, ведь теперь мне не нужно было тепло для того, чтобы комфортно себя чувствовать. В голову пришла мысль даже выйти на улицу, а потому я, недолго думая, вышел на террасу.       Ветер свистел, рвал и метал. Я инстинктивно почти вжался в стену дома – страшно было стоять и смотреть на это. Страшно настолько, что в голове вновь появилась мысль - «А как же там Махаон?». Да, я переживал за него почти так же, как и за себя, однако в тот момент я все же отмахнулся от этих мыслей, понимая, что я все же слишком за него беспокоюсь. «Он вполне самостоятельный молодой человек, что ж над ним трястись-то, что курица над яйцом?».       Вернулся домой. Сел за книгу и начал читать. И все же что-то не давало мне сосредоточиться, так как я никак не мог понять смысл читаемого мною текста. Я поднялся с кресла, подошел к окну – ветер все так же ревел, а потому я решил, что именно он отвлекает меня. Пришлось смириться со сложившимся положением, ведь не мог же я ничего предпринять против ветра. Я вновь сел. Открыл книгу. Странно, сбился вновь со строчки. Посмотрел на часы, было еще три часа. Время сначала шло так быстро, что я и следить не успевал, теперь же мне становилось почти тошно оттого, что оно словно остановилось, ползло так медленно, что самая настоящая улитка. Я вновь поднялся с кресла, походил по комнате. Вновь посмотрел в окно, и вдруг понял, что именно не давало мне покоя.       Странное чувство тревоги поселилось в моем сердце, и я никак не мог избавиться от него.       Я не понимал, чем оно было вызвано, просто чувствовал, что мне неуютно даже чай пить. Даже читать, ведь это ощущение постоянно отвлекало меня и не давало ни на чем сосредоточиться. Я вновь сел в кресло, отложил книгу и начал думать, отчего ж я так странно себя чувствую – объяснение я нашел, впрочем, довольно скоро. «Болезнь все же не оставила меня», - решил я, - «а потому и состояние у меня такое… тоскливое. Это все естественно, в конце концов, во время болезни не каждый ощущает прилив радости и бодрости». И все же объяснение это мне не нравилось, ибо оно меня никак не успокоило – я постоянно вскакивал с места, ходил по комнате кругами, смотрел в окно и ощущал острое желание выйти наружу и посмотреть, что же там происходит, что я, собственно, и проделывал периодически. «Что же творится-то?».       К вечеру стало, на удивление, спокойнее. Ветер начал немного стихать, и, заметив это, я понял, что чувствую себя много лучше, чем раньше. Я даже сел и дочитал начатую мною повесть, однако ровным счетом ничего из ее содержания, к сожалению, не запомнил. Закончил с нею уже ближе к ночи, решил выйти на улицу. Открыл дверь, посмотрел уже по привычке вверх. Темный небосвод, на котором уже зажглись звезды.       «Если море – это душа, то небо, это, верно, тоже душа?» - подумал было я, вспомнив внезапно тихо сказанную Махаоном фразу, - «И что же тогда в нем делают звезды? Что есть звезды в человеческой душе?». Странная привычка рассуждать, смотря на небо, на море или вообще куда-то вдаль, появилась у меня с недавних пор, с этого лета. Я, вспомнив снова, что меня этому научил Махаон, почувствовал какой-то странный прилив тепла и улыбнулся рассеянно. Вновь начал думать о том, как он там и чем занят. «Он, верно, сидит сейчас дома, забравшись с ногами на кровать и читает… Да, точно, а ноги его снова запачканы в грязи, он ведь не привык носить обувь. Или же рассматривает свои богатства… семена лотоса в коробочке, фиалки, например», - думать об этом тоже было почему-то приятно.       С такими мыслями я и зашел вновь в дом. Пора уже была ложиться, ведь назавтра я, верно, уже обязан был пойти к утесу. Я выключил свет, лег в кровать.       «Что есть звезды в душе?» - мысль эта вновь вспыхнула в моем сознании, как только я лег удобно и закрыл глаза, а потому я не мог уже просто оставить ее в покое, - «Звезды есть что-то необычайно важное. Звезды, верно, важнее всего, раз их столько светит в небе, раз для них есть столько места. Звезды ведь есть свет... ну конечно!» - я сел даже на кровати, поняв, насколько гениальная мысль пришла в мою голову, - «Любовь! Звезды есть любовь, очарованность, конечно! Как же я не додумался до этого раньше? Так оно и есть, точно! Я просто обязан рассказать об этом Махаону, о, он будет в восторге. Он ведь поймет это, он единственный поймет». С такой мыслью я и лег вновь в кровать, улыбаясь, будучи не в силах успокоиться из-за прилива разного рода чувств. И все же я устал – организм был вымотан небольшой моей простудой – а посему в сон я начал проваливаться быстро. «Надо сказать Махаону…. А что ему говорить, он, может, и так все знает много лучше меня. Он ведь и сам звезда. Звезда в моем небе. Нет, даже не так. Звезда в моем море».