Звезда моего моря

      Ветер гнал от моря по небу рваные пепельные облака. Деревья жалобно шумели, чувствуя, как гнутся ветви, как слабые листья срываются с них и улетают прочь, куда-то вдаль. Сор, песок подымался с дороги вверх небольшими вихрями, но тут же оседал обратно, пока ветер вновь не решал потревожить дорогу. В общем, Махаон был прав – погода нынче не баловала.       По пути к утесу мне пришлось несладко – ветер пусть был и не таким сильным, каким я его ранее видел, но он постоянно пытался запорошить мои глаза песком и пылью, что меня, понятное дело, не радовало нисколько. Тем более прохлада так и норовила забраться мне под одежду, отчего пришлось лишь посильнее в неё кутаться и даже недовольно хмуриться. И все же благодаря этому всему к утесу я пришел довольно скоро, так как ходить под деревьями, с которых могло упасть что-то и потяжелее листьев, долго мне, признаться честно, не хотелось.       Уже вверху я услышал, как шумит море. Сначала я не различил даже его голоса, подумал, что это воет ветер, но чем ближе я подходил к краю утеса, тем больше различал свист ветра и рев беспокойной массы воды. Я тут же поспешил спуститься вниз по деревянной лестнице – она угрожающе заскрипела подо мной, потому я ухватился покрепче за перила – и, оказавшись внизу, неуверенной, даже почти что робкой, походкой двинулся к морю.       Никого – ни мальчишек, ни Махаона. Сейчас этот пляж можно было наконец назвать по-настоящему диким. Только лишь ветер, камни и море. Темная, с каким-то серым оттенком масса не казалась сейчас дружелюбным домом для морских существ. Море яростно толкало к берегу волны, затем, разбивая их о берег, оно забирало воду обратно, захватывая с собой камни, а затем вновь вышвыривая их на прежнее место. Неужели ранее эта же самая вода была тихой и прозрачной, словно стекло? Неужели здесь мы купались, смотрели вдаль и наслаждались нежным морским шепотом? - Какая прелесть! – звонкий дрогнувший от волнения голос раздался откуда-то сбоку, я повернулся, - Вы только взгляните на это! Это ли не сила в самом прекрасном ее проявлении? - Не то, чтобы совсем прелесть, - ответил ему я, смотря на то, как он, сложив вместе руки, смотрит в восхищении на воду - взгляд его скользил по волнам, он смотрел то влево, то вправо, то вдаль, словно бы убеждаясь в том, что море везде такое громкое, - однако что-то грандиозное в этом есть, не стану спорить. - Великолепие природы… - произнес Махаон. Затем замер. Окинул взглядом пейзаж перед собой. Резко сбросил рубашку – ветер отнес ее, такую легкую, на метр назад. - А может Вы все же не будете? - мне стало тревожно. - Волны небольшие, что ж вы волнуетесь? По-вашему, я не смогу с этим справиться? Не нужно меня так недооценивать, мой заботливый друг, - он улыбнулся хитро, после чего уверенно направился к воду. Встал на мокрые камни. Посмотрел вперед. Мгновение – и он уже нырнул в подошедшую волну, так изящно и ловко, прямо как белоснежная чайка. Несколько секунд его не было видно – сердце мое в этот момент находилось где-то внизу, точно не на своем месте, – а потом среди темной воды показалась светлая голова. В одно движение он убрал воду с лица ладошкой, а затем живо нырнул в новую подошедшую волну. Вновь всплыл, оценил обстановку. Снова нырнул, уже спокойно – он понял, что делать. Юноша плавал, погружался под воду, избегая больших волн, маленьким же позволял разбиться о спину, поворачиваясь к ним и наслаждаясь тем, как шипучая пена и вода обдает кожу. И, когда я почувствовал, что он не боится нисколько, когда увидел, какими уверенными стали его движения, у меня сразу отлегло от сердца. Я подобрал его шорты, вернулся за рубашкой, взяв ее в руки, а затем продолжил смотреть на него – я хоть и не сомневался в том, что он хорошо плавает, но все же не мог отвести обеспокоенного взгляда, словно бы то, что я так пристально наблюдал, могло ему как-то помочь.       Долго со стихией он не боролся – вскоре Махаон начал плыть ко мне, давая волнам вынести себя как можно ближе к берегу. Затем поднялся осторожно и пошел – волна ударила его под колена, но он уже крепко держался на ногах, потому даже не покачнулся. - Как же хорошо… Не хотите ли сходить и выкупаться? – произнес он, кивнув в сторону моря с самым наивным выражением лица. - Нет уж, увольте, такого счастья мне, пожалуй, не надо, - тут же отмахнулся я. - Зря, - он, видимо, не считал мой страх обоснованным, - волны то мелкие. Пока что. Чую, разгуляется еще, а пока и купаться можно. - Куда больше? – для меня и этого было достаточно, чтобы чувствовать тревогу. - Есть куда. Надеюсь уж, что будет шторм, давно у нас такого не было. Хочется взглянуть. - Надеюсь, купаться не полезете? – мрачно уточнил я. - Не беспокойтесь, обещаю, что не полезу, - произнес он, выжимая воду из отяжелевших волос.       На том мы и порешили. Затем же он оделся, поблагодарив меня за то, что я не дал ветру унести его одежду. Договорились пойти прогуляться, так как оставаться здесь ни мне, ни ему не хотелось – мне уже порядком надоел ветер, что здесь был сильнее, Махаон же, видимо, замерз, так как он постоянно трогал себя за локти, поводя плечами, а также пытался безуспешно выжать все еще влажноватые волосы.       Мы поднялись наверх по лестнице. Я хотел было уже идти дальше, но заметил, что Махаон остановился – он стоял и, опершись ладонью об ограждение, смотрел куда-то вниз, на море. Я встал рядом с ним. Мы смотрели вместе на море, ничего не говоря друг другу. Оно казалось отсюда не менее грозным – оно все шумело, волновалось, не было ни кусочка спокойной воды. - Два дня еще шторм будет, - произнес вдруг Махаон с самым задумчивым видом, - а может и больше. - Отчего Вы так решили? – уточнил я. - Здесь шторм либо три дня, либо шесть, либо все девять. Однако сейчас мне все-таки кажется, что еще два дня и все. Сегодня волны не такие уж и слабые, завтра еще сильнее будут. Пойдемте, Вам, верно, уже наскучило смотреть на море.       И мы отправились на прогулку. Он как-то рассеянно вел меня по местам, в которых мы уже были, при этом отвечая лишь кратко на мои вопросы, явно не думая даже над тем , о чем я спрашивал. Я не сдавался, пытаясь завязать беседу и увлечь его хоть какой-нибудь темой для разговора, но это, кажется, нисколько не помогало – он настолько крепко задумался о чем-то, что не слышал меня, а может, даже не хотел слышать, Взгляд его был отрешенным, голос – неимоверно усталым. - Да что ж Вы, в самом деле, неужели случилось чего? – в конце концов я остановился даже и, тронув моего спутника за плечо, заставил его остановиться тоже. - А? Нет, нет, ничего, что Вы, - отмахнулся он, - все хорошо, наверное. - Отчего ж «наверное»?       Он не ответил, лишь опустил взгляд вниз и зашагал вперед. Я же последовал за ним, понимая, что он вряд ли ответит мне. Мы шли так в молчании некоторое время, пока Махаон вдруг не произнес куда-то в сторону: - Август... - И что же с августом?       Он рассеянно пожал плечами. Я все пытался заглянуть ему в глаза, так как никак не мог понять, что же за мысли одолевают его беспокойную голову, что же происходит у него в душе. Я не столько из любопытства пытался узнать это, сколько из желания помочь, ведь мне тяжело было видеть то, как он прячет в себе волнение. И все же он молчал, никак не желая поведать мне причины своего странного настроения. - Холодно что-то… - произнес он, когда я совсем сдался, - прямо жуть как холодно. - Ветер, вот вам и холодно. Тем более у вас вся одежда мокрая, как тут не замерзнуть… Так что же, совсем холодно?       Махаон подумал немного, затем вздохнул тяжело и кивнул, вновь обхватив себя за локти. - Что ж Вы тут гуляете, раз замерзли? Вам домой надо, в тепло, обогреться и одежду сменить, а Вы тут стоите под ветром, - мой голос был полон возмущения, ведь теперь я, наконец, смог хоть во что-то вложить своё желание помочь ему, - не нужно даже спорить со мной. - Вы считаете, что мне нужно домой? – спросил негромко он, уловив еле-еле суть того, о чем я вообще говорил – он словно бы почти не слышал меня. - Да, - произнес я, - немедленно. - Неужели это так необходимо? - Необходимо.       Он, наконец, взглянул мне в глаза, подойдя на шаг ближе. Было в этих глазах что-то вкрадчивое, сочувствующее и почти нежное, что я никак не мог понять. Он смотрел на меня так несколько секунд, затем губы его тронула еле заметная улыбка и он произнес негромко: - Хорошо, если Вы так считаете, то я пойду домой. Не могу не прислушаться к Вашим советам, не припомню еще, чтобы Вы желали мне чего-то плохого… - Вот и правильно, - произнес я, ощущая, как во мне играет гордость за самого же себя, - так будет для Вас же лучше. А уж завтра мы с вами весь день вместе проведем, хоть до ночи, в этом уж можете быть уверены.       Его такой вариант устроил. На том мы и разошлись – он отправился в сторону домиков, я же развернулся и побрел к себе домой.       Осознание того, что до ночи осталось прилично времени, пришло тогда, когда я оказался дома. Впрочем, я бы не стал выходить на улицу вновь – в этом не было смысла, ведь друзей в этом городе у меня никаких не было, а несколько знакомых, живущих здесь, не казались мне интересными для беседы. Разве могли они заменить мне Махаона? Понятное дело, что нет, а потому я заперся у себя дома до самой ночи и не выходил оттуда, так как никакой надобности в этом не было. А если уж не было, то зачем себя лишний раз беспокоить?       Весь вечер я пребывал в состоянии крайне тревожном – мысли мои постоянно возвращались к Махаону. Он часто ходил задумчивый и спокойный наружно, однако такое состояние я заметил, кажется, впервые, ибо было в нем что-то неправильное. Он, уставший, был словно подавлен, причем не мог сказать мне, что же такого произошло с ним. «И что же август? Что-то, может, в августе случилось такое, что ему неприятно? Или случится..» - внезапно меня словно осенило, - «случится конечно! Неужели его беспокоит так мысль о том, что мне придется покинуть его и уехать в родной город?» - от мысли этой мне стало одновременно и плохо, и хорошо. Вспыхнувшая на губах улыбка сменилась тяжелым вздохом – я прекрасно понимал его, только вот я старался не думать о том, что мне придется уехать, а потому отгонял от себя всячески мысли такого рода. «В конце концов, я ведь не завтра и не послезавтра уезжаю», - успокоил я себя.       Уже ближе к ночи я все же решил выйти наружу, поняв, что в такое время никаких людей я не увижу и никто не сможет даже случайно меня потревожить. Я вышел из дома на терассу.       Ветер все еще выл, беспокоя деревья и кусты, но он, кажется, был немного слабее, чем днем. Я же поднял глаза вверх – на темной и плотном небосводе уже начали проявляться сверкающие белизной маленькие колючки.       «А ведь Махаон был прав. Море и небо… как одно целое», - подумал я, вспоминая, в каких красках я видел однажды море ночью, и насколько оное было похоже на то, что я сейчас видел прямо над собой, - «только вот звезд в море нет».       Я улыбнулся рассеянно. Как же хотелось мне, чтобы в тот момент Махаон оказался рядом со мной. Можно было бы даже не говорить, просто вместе смотреть вверх, на звезды, на небо. Главное, чтобы был рядом человек, который чувствует то же самое, которые понимает тебя, как никто другой даже тогда, когда вы оба молчите. Сердце вновь охватило тоской – я понял, что вскоре я потеряю все эти моменты, ведь мне придется вернуться. «Придется», - я поморщился, словно от боли – слово это мне совсем не нравилось. Я не понимал, как раньше спокойно жил, не зная всего этого и не чувствуя столько, сколько сейчас. Неужели я мог так просто потерять все это?       «Не могу. Не буду терять, брошу все, возьму и уеду сюда навсегда», - подумал я, распахнув дверь и вернувшись в дом, - «никаких мне городов более не надо, буду жить здесь и все тут! Каждую ночь будем вместе сидеть и смотреть на звезды!». Мысли эти казались мне абсурдными, но отчего-то они так грели мою охваченную беспокойством душу, что я никак не мог от них отказаться. «К черту, возьму и перееду. Через год, через два – неважно, я все равно перееду». Я посмеивался над самим собой, над тем, как глупо и наивно я мыслил, однако мне отчего-то все равно стало так легко и хорошо, словно бы это был не минутный порыв чувств, а что-то другое, крайне важное. И чем больше я думал над всем этим, тем больше я убеждал самого себя в том, что не такая уж это и плохая идея.       Спать же я лег, будучи не только обуянным чувствами, но и охваченным уверенностью в том, что я все же уеду и останусь жить здесь.