***
На следующий день я стоял на каменном пляже, рассматривая оставшиеся после дождя лужи и, задумчиво расхаживая из стороны в сторону, пытался понять, стоит ли рассказывать о своих ночных впечатлениях Махаону. Почему-то по прошествии некоторого времени мне стало казаться, что слова мои будут звучать по-детски несуразно. Да и вообще я начал сомневаться в том, что юноша бы понял, что за чувства родились внутри меня. «В конец концов, он всего лишь мальчишка. Если ему нравятся пейзажи, это не значит, что он хотел посвятить меня во все эти необыкновенные ощущения, я ведь мог сам себе это благополучно надумать», - так я размышлял, чувствуя в себе досаду от того, что мое самовнушение сработало против меня, - «может, он вообще не придет, откуда мне знать?». Но он пришел. Он направлялся ко мне быстрым легким шагом, а когда подошел достаточно близко для того, чтобы мы могли разговаривать, произнес: - Как жаль, что вчера мы не встретились…. - Вы приходили сюда? – поняв, что он мог ждать меня под дождем, я незамедлительно почувствовал зашевелившуюся внутри меня ужом совесть. - Нет, нет, вы же ведь не пришли, - произнес он, поведя плечами. - Это правда, однако как вы узнали об этом, если Вас здесь вчера не было? – уточнил я, подозревая в его словах ложь. В конце концов, разве он мог быть таким уверенным, если бы не знал наверняка, что меня на этом месте вчера не было? - Я ведь Вас вижу. Я понимаю. Вы бы не стали идти сюда и в легкий дождик, что уж говорить о шторме… - на губах его вновь заскользила тень задумчивой улыбки. Мне хотелось было начать спорить с ним, но я понял вдруг, что это правда. Я бы действительно не стал выбираться из дома даже в легкий дождь, так как не любил сырости – она портила костюм и волосы. Если бы я уж выбрался, то только при острой необходимости, а если уж ее не было, то дельнее было бы сесть за перевод. И, поняв это, я лишь рассеянно кивнул, посмотрев в чужие глаза и не понимая, как он вообще догадался об этом. - Неужели это все так хорошо по мне видно? – спросил я. - Нет, - он покачал головой и отвел взгляд, - просто почти все люди мыслят примерно в одном направлении, если касаться определенных вещей. Они… Выбирают другое. Это трудно объяснить, я просто так понимаю и так чувствую. Пойдемте лучше гулять по пляжу, что тут стоять. И мы пошли, продолжив нашу беседу на ходу. Впрочем, несмотря на то, что объяснил он все очень неконкретно, я его понял. И он был прав – люди мыслят примерно в одном направлении. Это я и сам давно понял, именно поэтому мне так надоело общество, меня окружавшее в моем родном краю. Скука, плоские разговоры и одни и те же цели, желания, задачи… Легче было с головой уйти в работу, чтобы, заработав достаточно, что-то кардинально изменить и забыть обо всей это осточертевшей мне серости. В работе, по крайней мере, не было никакой тоски и досады, никакой скуки и особого раздражения. - Чувствуете разочарования от общения с людьми? – мой голос прозвучал как-то совсем мрачно. Однако он внезапно отрицательно покачал головой. Затем, немного подумав, произнес: - Нет. Скорее другое. Мне… жаль. Мало кто понимает, какие вещи действительно значимые. А объяснять это… нет смысла, понимаете? Чем больше объясняешь, тем больше тебя не слышат. Чем больше приказываешь, настаиваешь и требуешь, тем хуже выходит. Человеку нельзя объяснить что есть значимые предметы, человек должен до этого дойти самостоятельно. Он должен захотеть сделать это, а люди… не хотят. - И по отношению ко мне Вы, значит, испытываете ровно такое же сожаление? - Нет. Вы все-таки немножко другой. - Другой? Это в каком смысле? - Это в том смысле, что Вы хотя бы умеете слушать. Вам не все равно, хотя сначала мне, признаться честно, показалось, что Вы равнодушны ко всему. Иногда ошибаться приятно, даже очень, - он даже приостановился немного, но тут же зашагал вновь вперед. И я понял, что тоже ошибался. Когда стоял на камнях и думал о том, что Махаон не тот, кем я его себе представлял. Когда думал о том, что он не понял бы моих чувств. Когда начал сомневаться в том, кто, собственно, открыл мне глаза. А потому я решил все же рассказать. Чувствуя себя неимоверно неловко из-за предмета нашей беседы, я начал: - Я не совсем равнодушен. Вчера, например, я внезапно проникся чувством великолепия от прошедшего дождя. Преисполнился вдохновением, так сказать, - Махаон остановился и посмотрел мне в глаза внимательным и строгим взглядом, отчего я почувствовал себя еще более неловко и даже издал нервный смешок, - вы не об этом говорили, так? Равнодушие к людям, верно? Однако равнодушие к людям полезно. К окружающему миру – нет, а вот к людям так вполне себе. Махаон улыбнулся и отвел взгляд в сторону, вновь начал идти вперед, ступая босыми, как и всегда, ногами на потеплевшие от лучей солнца камни. Впрочем, вряд ли в этих жестах было хоть какое-то одобрение – скорее снисхождение. Он явно был со мной не согласен, о чем он и начал говорить: - Вы понимаете, но не все. Люди это такой же окружающий мир, это его часть. Нельзя ведь пренебрегать ею. - Однако Вы сами же говорили о том, что все люди мыслят примерно в одном направлении, так зачем же лишнее внимание тому, что и так уже известно? - Вы слышите половину из того, о чем я говорю с Вами, - ответил он негромко, - но хотя бы слышите. Думаю, этот навык все же приобретается… Сначала человек не слышит совсем, затем слышит на четверть, затем на половину, а потом уже полностью. Да, так я и думал, - он покивал так, словно бы только что уверился в чем-то крайне важном. Я в ответ лишь вздохнул – мне очень уж не понравилось то, что мой собеседник словно бы и думать забыл про меня и тему нашего диалога, потому я тут же насупился и вновь вздохнул сдержано в сторону. - Не злитесь, прошу вас, не стоит, - донеслось с правой стороны от меня, - я ведь не хотел вас раздражать своими словами. Просто иногда мне приходят разные мысли в голову, а я их озвучиваю. Так проще думается. - Да я и не думал злиться, - ответил я нехотя, понимая, что Махаон прекрасно видел мою легкую перемену в настроении, потому слова мои вряд ли бы как-то повлияли на его мнение. - И все же Вы недовольны. Вернемся же к нашей прошлой беседе… люди, мы говорили о людях. Понимаете ли, я и вправду говорил о том, что люди мыслят примерно в одном направлении, однако я говорил лишь про определенные темы. В общих чертах люди мыслят одинаково, но если разбирать каждого по отдельности, то все не так просто. Возьмите хотя бы вот этот камень, - он, нагнувшись, поднял один с пляжа, - он серый, как и все камни здесь, теплый, потому как его греет солнце. Но что у него внутри? Почему он именно такой формы, такого оттенка? Тут же другое, видите. Он как и все другие камни, однако если глядеть на него внимательнее, можно понять, что он особенный камень, не такой, как другие… Необязательно лучший или худший, просто другой, - он вернул камень обратно в то же место, где он лежал, погладив его твердую гладкую спинку. - Это вы уже романтизируете, - произнес я, - если уж людей разбирать, то, может, они и окажутся совсем разными, однако это дело бросишь уже несколько раз со скуки, пока там доберешься до их самых сокровенных и уникальных мыслей и чувств. Ведь в целом они все одинаковы. - Не слышите. Но не страшно, не страшно…. Скажите лучше, а мы с Вами тоже одинаковы? Вы – такие же, как и все другие люди? А я? Хорошо, меня вы толком и не знаете, однако себя-то Вы изучили достаточно, верно? Я задумался. Мы продолжили идти, однако уже в полном молчании - моя голова была забита разными мыслями, из которых я пытался выбрать ответы на заданные мне вопросы, Махаон же просто мечтательно глядел вдаль, щуря свои глаза от чистоты синевшего над нами неба. - Что-то в нас есть похожее, верно. Но все-таки Вы правы, пожалуй, не одинаковы. И я тоже не такой, как другие, - я был несколько сконфужен тем, что юноша, который был явно много моложе меня, рассуждал на эти темы более ловко и складно, да и мысли у него текли единым потоком. Он был уверен в своей истине, чего нельзя было сказать обо мне. - Видите. Каждый человек не такой, как другие. Каждый так думает, - произнес он. Я согласно кивнул в ответ. Я и сам о многом из того, о чем он говорил, знал либо же догадывался, но почему-то это все никогда не было так упорядочено в голове. Теперь мне было неловко буквально за все, о чем я говорил, ибо мне казалось, что я наговорил глупостей несусветных. Впрочем, Махаон меня не осуждал – он, наверное, и не умел осуждать в полном смысле этого слова, а потому я уже вскоре забыл о неприятных чувствах внутри меня. К этому времени мы уже подошли к месту, в котором я бывал день назад. Не сказать, что мне вновь хотелось подняться туда, наверх, потому я начал невольно сбавлять шаг, когда перед моим взором встала эта каменистая стена. Собеседник мой, однако же, никуда меня не тянул и, заметив, что я не особенно тороплюсь лезть вверх, покорно сбавил шаг вместе со мной, а затем и вовсе остановился. - Не хотите лезть туда? – спросил он, наконец, напрямую, кивнув при этом в сторону пещеры. Я в ответ отрицательно покачал головой. - Но Вам же понравилось в прошлый раз, верно? – уточнил он, чуть нахмурившись – не со злобой, с озадаченностью. В ответ я лишь кивнул. - И все же? Что ж, ладно… - он повел плечами, - но мне все же туда нужно. Решительно необходимо я бы сказал. - Для чего ж? Неужели вас там кто-то ждет? – спросил я, улыбнувшись. Настал его черед согласно покивать, причем сделал он это с такой важностью и значимостью, что сомнений не осталось – его там действительно кто-то ждал. - И кто же? – полюбопытствовал я, подняв голову и постаравшись разглядеть хоть какое-то движение сверху. - Так не увидите. Но лезть вы, значит, не хотите… Отчего же? - Не в том расположении духа, чтобы лазать по отвесным скалам, - усмехнулся я, - прошу извинить. Впрочем, Махаон вряд ли понял, по какой именно причине я не хочу лезть туда, ибо он тут же пожал острыми плечиками и произнес: - Тогда можете прийти сюда вечером. Я буду ждать. Придете? Вдруг Вам все-таки захочется, хоть немножко. Он поднял на меня свои большие глаза, полные детской доверчивости, и даже чуть подался вперед в ожидании ответа. Его взгляд действовал так, словно бы это был какой-то гипноз, которому я никак не мог воспротивиться – я лишь кивнул очумело, а затем отвернулся, не понимая, как я вообще мог согласиться на это. Махаон улыбнулся, затем посмотрел куда-то в сторону пещеры и отошел на шаг назад. После сего он вновь перевел взгляд в мою сторону – голубые глаза горели вдохновением, он шумно дышал, белые зубы поблескивали на солнце. - Вы не пожалеете. Только приходите, прошу вас. Тут же он, не соизволив даже попрощаться, развернулся и скачками побежал в сторону скалы. Тут же ловко ухватился за один камень, оттолкнулся ногами от твердой поверхности и прыгнул, схватившись длинными пальцами за другой. Он двигался, словно кошка, изящно, так, словно бы он делал это не одну сотню раз. Впрочем, так оно, верно, и было, а я лишь стоял внизу, разинув рот от удивления и смотрел с замиранием сердца на то, какие движения он совершает на такой опасной высоте. Ему это давалось легко, а мне же было сложно смотреть на него из-за того, что сердце мое то и дело пропускало удары из-за страха, что юноша вот-вот сорвется и упадет, разбившись насмерть – он упал бы в воду, но его даже такое приземление бы не спасло, учитывая то, что в воде под скалой находилось множество отколовшихся от нее камней. Он же этого словно не замечал, словно не думал об опасности, а потому, верно, и карабкался - нет, не карабкался даже, а летел, словно птица, куда-то вверх. И все же мне суждено было вздохнуть спокойно – Махаон пусть и пропал на несколько долгих мгновений, за которые я успел порядочно испугаться, однако потом я увидел выглядывающую из-за выступа белокурую голову. Он явно высматривал меня внизу и, нашедши, тут же змейкой нырнул обратно в пещеру, скрывшись с глаз моих. Я постоял еще немного зачем-то, задрав голову, пытаясь разглядеть чужой хрупкий силуэт, а затем отправился домой неспешным шагом. В конце концов, нужно было закончить с работой, ведь вечером мне, очевидно, предстояло вернуться сюда. Я не мог не прийти. Я не мог его обмануть, что-то внутри просто не дало бы мне сделать этого, ведь это было бы крайне несправедливо по отношению к этому доверчивому созданию, которое отчего-то испытывало ко мне своеобразную благосклонность.Глава 9
8 апреля 2020 г. в 20:45
Пыльные дороги, испепеляющее солнце и невыносимый жар, то есть все, что я терпеть не мог в этом краю и чего старательно избегал, внезапно словно бы растворились, ибо я и вовсе не замечал существования этих «значимых» недостатков. Внезапно вынужденная поездка на юг для меня превратилась во что-то иное, в неожиданную загадку. Все здесь казалось мне теперь чем-то настолько необыкновенным, что временами мне приходила в голову мысль о том, что я нахожусь где-то в другом мире, не в том, к которому я привык.
Я сидел в своей комнате и смотрел в окно. Ветер, гроза – признаки появления этих природных явлений я наблюдал еще вчера, однако надеялся на то, что непогода обойдет стороной небольшой приморский городок. Впрочем, надежды мои не оправдались, и сейчас я имел возможность наблюдать силу природы, сидя в теплом помещении, пока на улице хлестал косой дождь.
В моей голове даже и мысли о том, чтобы пойти к утесу, не было: я прекрасно понимал, что это опасно, так как ветер был достаточно силен для того, чтобы поломать ветви деревьев, которые могли легко угодить по голове случайного прохожего. Мне, собственно, не хотелось становиться этим самым прохожим.
Единственная мысль в моей голове была посвящена моему новому знакомому – я знал его недолго, но все же этих знаний было достаточно, чтобы предположить, что Махаон может выйти все же на улицу. Впрочем, отчего-то мое беспокойство было не столь сильным, словно бы я понимал в глубине души своей, что он не стал бы такого делать. На это я и надеялся.
Благодаря ненастью я остался дома – в любой другой день я бы невероятно обрадовался такому стечению обстоятельств, ведь теперь у меня была возможность работать хоть целый день, а значит, закончить с переводом много раньше положенного, однако теперь мысль об этом вызывала во мне лишь тоску и легкое раздражение. Я подходил к столу несколько раз, смотрел с сожалением на листы, а затем вздыхал и, махнув рукой, вновь возвращался к креслу у окна. Работать не хотелось, не было даже малейшего желания что-либо делать. Хотелось греться под солнцем, смотреть на море и беседовать с Махаоном, не имело значения даже о чем именно.
После того, как я побывал в той пещере в скале, во мне словно бы что-то изменилось, и я, сидя у окна, ощущал это всем своим существом. Я словно бы открыл что-то новое для себя, что-то тайное и сокровенное. Теперь на дне души моей лежали восторг и вдохновение, а я, вспоминая об этом, невольно улыбался и посмеивался над самим собой.
Под вечер я сел за перевод. Почему-то даже после того, как я убедил самого себя в том, что мне просто необходимо работать, никакого настроя не появилось. Я переводил текст, но голова моя была забита чем угодно, но не его смыслом. Может, поэтому привычное для меня дело внезапно заняло у меня много больше времени, чем обычно, потому я закончил уже тогда, когда на улице совсем стемнело. Я бы мог сидеть и дольше, но мне уже настолько опротивело это занятие, что я вышел из-за стола, отодвинув резким движением листы в сторону, а затем, посмотрев в сторону входной двери, бездумно направился в ее сторону. Затем же, даже не надевая верхней одежды, я вышел на улицу.
Тут же мое тело охватила прохлада после дождя, на коже, скрытой тонким слоем ткани, выдавилась россыпь мурашек. Я судорожно вздохнул – голова закружилась от того, насколько насыщенным и влажным был послегрозовой ночной воздух. Где-то в горле застряло чувство восторга, которое я не мог никуда деть.
Я оперся плечом о дверной косяк и, сложив на груди руки, начал смотреть в чернеющие вдалеке силуэты деревьев, вслушиваясь при этом в звук разбивающихся о порог капель дождя, которые изредка срывались с крыши. Мне почему-то казалось, что я сейчас рядом с Махаоном, ведь обыкновенно подобные чувства я испытывал рядом с ним, когда он показывал мне различные виды. Как тогда, в той пещере в скале, когда внутри меня затрепетало чувство прекрасного. Он этого и добивался. Я по его лицу видел, как он обрадовался, когда понял, что именно я чувствую и каким взглядом смотрю вдаль.
Острое чувство того, что я обязательно должен поделиться всем этим с новым моим знакомым, прочно засело где-то внутри меня, но сделать я ничего не мог – было уже поздно, идти к утесу было бы бесполезно, а наведываться к нему домой – глупо. Да и я, собственно, и знать не знал, где именно он живет. Потому пришлось довольствоваться малым – стоять, наблюдать, слушать и наслаждаться тем, что для меня открыла природа.