Двуликая мать

Проблему трапперов нужно было решать, поэтому поутру Данс и Нора отправились к более опытным жителям Фар-Харбор, чтобы запастись их мудростью. Особо их волновали необычные гастрономические привычки. — Вокруг полно еды: заглоты, болотники, рад-олени — остров кишит дичью, — говорил Данс, потирая отросшую щетину. — Значит, тут должно быть что-то ещё. У Норы был отличный и довольно очевидный ответ, но Данс ничего не желал слушать о безумии. Хотелось даже заметить, что подобное упрямство свойственно синтам, но пока ей хватало мозгов для тактичного молчания. Прошлая ночь, несмотря на головную боль поутру и вкус тлена на языке, была волшебной, живой; в Братстве Стали подобным образом не расслабишься. Данс выглядел счастливым. Тянуло улыбаться без причины, касаться его и смотреть снизу вверх, радуясь взаимности чувств. Ракушка-медальон заняла своё место на шее, доказывая, что Норе всё это не снится. Нора старалась дышать ровно, как учил Данс, но за пределами города, как только туман сомкнулся за спиной, будто перекрывая обратный путь, вернулась дрожь в руках. Лазерный карабин подёргивался. Теперь всюду мерещилось подозрительное движение. Нора не понимала, как можно жить в подобном месте, особенно в одиночестве, как дядя Митча. Местные верили, что остров проклят, что он живой и постоянно проверяет их на прочность. Как можно к чему-то привязаться, любить — в таком месте? Однако именно здесь, на острове, полном безумных каннибалов и ночных кошмаров, она и сошлась с Дансом. Шутка ли, но лишь у полубезумной старухи Кэсси Далтон чаще всех совпадали пути с трапперами: вся её семья стала жертвой острова, как считала она сама. Нора скептически глядела на Данса, но, признав, что других зацепок не будет, решила помочь старухе в её мести — наверное, самому острову, не иначе. Самое главное, она знала, где искать одного из лидеров трапперов. — Главарь сумасшедших либо самый большой безумец, либо единственный вменяемый человек, — предположил Данс. — В любом случае он опасен. Они шли несколько дней, выбрав самый длинный и не самый безопасный путь по пляжу: здесь опасность представляли лишь болотники, однако благодаря пип-бою сигналы притаившихся в песке врагов появлялись в удобной зоне обстрела, и никакие деревья не мешали. Когда местность стала неровной и каменистой, пришлось выбрать тропу наверх, иначе на берегу они могли стать удобной мишенью. Маяк Брукс-Хед гордо высился на краю острова. Прожекторы услужливо освещали окрестности и выдавали позиции засевших в рукотворной крепости людей. Соседняя разрушенная ферма оказалась неплохим укрытием и разведывательным пунктом. Пол прохудился, а на втором этаже вовсе обвалился, однако Норе удалось забраться туда. Лестницу на чердак завалили мусором и мебелью, будто прежние обитатели держали оборону от того, что лезло сверху, и Норе не хотелось туда заглядывать. Она перевела прицел в разведывательный режим, высунулась из окна и тут же насчитала несколько целей среди деревьев и в разрушенном доме. — Пятеро в дозоре, остальные наверняка засели в маяке, — привычно отчиталась она, как только спустилась. Даже после проведённой вместе ночи Нора не считала нужным нарушать идеальный баланс субординации и доверия. — Хорошо. Подождём немного, затем я выкурю их всех оттуда… И ещё одно, — Нора обернулась. Шлем скрывал лицо Данса, но не эмоции. — Будь осторожна. — И это говорит тот, кто собрался атаковать безумцев в лоб, — отсалютовав, она забралась обратно и застыла, вслушиваясь в тяжёлую поступь внизу. Данс не обернулся, чтобы не выдать её присутствия. Деревья скрывали утёс, на котором высился маяк, однако не настолько, чтобы сорвать прикрытие — давно канули те времена, когда эти голые, изъеденные ветви украшали листья или пушистые иголки. Мысль, что ей довелось увидеть прошлое, никому неизвестное, до сих пор не укладывалась в голове. Чтобы не посадить занозы, Нора бросила под локти куртку и огляделась. Окно было раскурочено наружу, будто что-то на уровне второго этажа вырвало раму. Вкупе с заваленным выходом на чердак картина вырисовывалась жуткая. Однако Нора лишь нервно усмехнулась: для костра путники должны разбирать всё, что попадалось под руку, и рама не стала бы исключением. Нора примостилась, выдохнула едва заметное облачко пара и с новой позиции оглядела местность через прицел. Данс открыл огонь чересчур быстро — впрочем, огромную силовую броню даже психи заметят издалека. Через сухие, но пышные ветви цель просматривалась не всегда, однако красный маркер, поймав движение единожды, услужливо указывал направление и будто «приклеивался» к жертве. Один выстрел как правило означал одну смерть; в обратном случае на подмогу приходил Данс, который, точно танк, прорывался в гущу битвы и раскатывал противников. Огненное облако окутало массивную броню, следом полетел ещё один коктейль Молотова. Нора старалась не думать о том, что её напарник жарился сейчас заживо, точно в котле (большая часть Деррика наверняка нашла пристанище именно там, а они не потрудились вылить содержимое), и выпускала один пронизывающий луч за другим, элегантно прошивая плоть насквозь, точно хирург. Через несколько мгновений, когда шум стих, Нора смогла наконец впустить воздух в покалывающие лёгкие. Громоздкий карабин вернулся на крепёж за спиной; обеими руками сжав рукоять пистолета, Нора спустилась к стенам из хлама, проскользнула к разрушенному дому и нагнала Данса у пустого проёма. В нос тут же ударило мерзостное зловоние, однако исходило оно не от человеческих останков, как ожидала Нора. Дом ничем не отличался от её собственного в Сэнкчуари-Хиллз. В этой гостинной могла бы завтракать карикатурно-правильная семья, будто сошедшая с довоенных рекламных роликов: Нейт ворчал бы на телевизор, прерываясь на чёрный кофе со сливками, а она с Шоном на руках выглядывала бы в окно, радуясь очередному солнечному утру, где не было ни страха, ни голода, ни мутантов… Жирная муха без зазрения совести уселась на щёку и зашелестела лапками. Нора вскрикнула, позабыв об осторожности, и взмахнула свободной рукой, отгоняя назойливое насекомое. В доме от них, казалось, не было спасения, и очень скоро она пожалела, что пренебрегла силовой бронёй. Впрочем, запах всё равно бы продрался сквозь фильтры. Освежёванные туши рад-оленей свисали с крюков прямо в центре гостиной, образуя небольшой коридор. Позиция не просматривалась, поэтому Данс держал оружие наготове и не спеша продвигался к ближайшей комнате. Нора чуть отставала, не рискуя лезть под пули. Однако вбежавшие в дом трапперы и не собирались открывать огонь: у каждого в руках был рыболовецкий багор, и в гостиной стало катастрофически тесно. Вой, точно древний призыв к бою, испугал Нору до кратковременного ступора. Данс тут же выпустил залп в лицо ближайшего противника. Вонь палёных волос и кожи отрезвила, и Нора вовремя присоединилась к битве. Прицелиться в суете оказалось чертовски сложно. Пуля попала в тушу, а траппер, прикрываясь ею, пошёл на таран рогами, едва не пригвоздив Нору к стене. Форма их излюбленного оружия заставляла постоянно думать — это не нож или меч, а загнутый крюк, который ударит совершенно непредсказуемо. Впрочем, скоростью оно тоже не блистало. Старик Лонгфеллоу, у которого похожий висел над обеденным столом, мог бы разоружить противника, а Норе оставалось только вертеться, как скользкой рыбе, и паниковать. Траппер схватил её за запястья, мешая выстрелить; пистолет полетел на пол, а следом и они, сцепившись, словно дикие кошки. Нора проигрывала и в весе. Противник придавил её, и вскоре мозолистые пальцы сдавили ей горло. Рефлекторно она распахнула рот, чем едва не воспользовалась жирная муха. Перед глазами стремительно темнело, однако Нора отчётливо видела язвы на шее траппера, разводы засохшей крови с грязью на губах и подбородке и распахнутые глаза, будто повреждённые катарактой — с молочно-белой дымкой на зрачках. — Милосердная Мать примет тебя! — дыхание отдавало гнилью, будто траппер разлагался изнутри или же питался падалью. Зубов во рту не хватало. В последней отчаянной попытке Нора пошарила рядом рукой, схватила пистолет и высадила почти всю обойму в незащищённый пластиной бок. Рядом с лязгом упала одна из пластин от силовой брони — бедренная, как машинально подметила Нора, пока разворачивала громоздкий карабин в спины трапперам, окруживших Данса. Точно могучий колосс, он отбивался от трапперов ударами кулаков, однако противники от пары ударов по голове так просто не падали. Возможно, химия и чистое безумие поддерживали в них выносливость. Один из них успел воспользоваться багром как открывашкой — так Нора открывала пивные бутылки. Щёлк! — и ещё одна пластина выпала. Следующий удар, в мясо, мог стать и последним, однако лазерные заряды поочерёдно прошили двух трапперов. Третий метнулся к лежащей на полу Норе, замахнувшись багром, но Данс вовремя проломил ему голову. Схватка заняла несколько мгновений, однако для Норы растянулась в минуты, а вскоре радостное жужжание наполнило опустившуюся тишину. Данс подхватил её под руки и помог принять вертикальное положение. Перчатка силовой брони, заляпанная чужой кровью, коснулась её шеи; Нора вздрогнула. — Прости, — пробормотал Данс. — Нужно ещё зачистить маяк. Наспех, ударом кулака вставив пластину обратно, он пошёл вперёд, огляделся, однако никто больше не палил и не кидался с багром на голову. Нора выскочила из дома следом, не намереваясь оставаться в том аду ни секундой больше. Туши рад-оленей тихо покачивались на крюках после заварушки. Скрипнула дверь, и Данс с Норой одновременно вскинули оружие, однако из маяка вышел всего один безоружный человек и, судя по его шаткой походке, обессиленный. Он сделал шаг и тут же упал на колени, опёрся кулаками о землю и хрипло взвыл: — Помогите! Нора дёрнулась, однако Данс вскинул перед ней руку. — Не подходи. Он один и отчаялся. Это ловушка. — Вы ранены? — крикнула она. Человек содрогнулся. Одет он был в обычный грязный комбинезон и засаленный коричневый свитер, оружия не наблюдалось — по крайней мере, явно. Когда же он поднял голову, чтобы посмотреть на них, Нора охнула, заметив язвы, хоть и редкие, еще чистые. На щеках блестели дорожки слёз. — Убейте. Убейте меня!.. Это невыносимо! Плечи мелко подрагивали; он снова ударился в рыдания. Помня о наказе Данса, Нора отвернулась, чтобы держать под прицелом дом, двор и баррикады. Позиция была отвратительной, и нехорошее предчувствие постепенно нагоняло тревогу. Она знала, что Данс думал о том же. Он приблизился к рыдающему мужчине и, схватив того за ремень комбинезона, бесцеремонно встряхнул. Беглый осмотр ни к чему не привёл. — Гражданский, успокойтесь, — паладин, котором Данс не переставал быть ни на минуту, снова подал командный голос, и Нора невольно улыбнулась, вспомнив несколько эпизодов из первых месяцев подготовки. — Если вы не один из них, мы поможем… — Нет, ещё нет. Не превратился, — мужчина яростно мотнул головой. — Вы поможете мне. Убейте! — Что? — Нора подумала, что сошла с ума. — Нет! Мы пойдём в город, где вам поможет врач. Он снова протяжно взвыл, раздосадованно, словно спасители его совсем не понимали. — Врач тоже болен. Голод сильнее. Можно принять его или умереть. Я не хочу… Я хочу домой… Данс медленно повернулся к Норе, но она тоже не знала, что делать: не тащить же его насильно? До Фар-Харбор почти день пути, если не останавливаться, а с раненым так быстро пройти невозможно. — Отлично, ты хочешь домой, — Нора, насколько смогла, говорила спокойно и невозмутимо, даже улыбку выдавила. — Мы туда и отправимся. Пошли! Выцветшие глаза выпучились; мужчина резко высвободился, будто не было смертельной усталости. Треснула материя, и в кулаке силовой брони остался лишь ремешок. Оружие у него всё же было — перочинный нож. Такой разбился бы о силовую броню, как стекло, однако мужчина бросился на застывшую в полоборота Нору. В редких случаях лазерные лучи разогревались настолько, что моментально превращали плоть в пепел; эффект сопровождала яркая белая вспышка. Нора зажмурилась, а когда открыла глаза, под ногами по форме упавшего тела лежали обугленный комбинезон, свитер и ботинки. В горке пепла торчали кости и куски обгорелой плоти. Данс опустил оружие и приблизился, однако Нора даже не пошевелилась. В горле пересохло, поэтому вопрос так и не прозвучал: — Я… — Ты хотела помочь всем, — вздохнул Данс. Конечно, он знал все её мысли. — Но невозможно, как бы ты ни старалась, помочь им всем. Большинство даже не заслуживает этого, — он немного помолчал и произнёс то, что так долго откладывал — спокойно и безжалостно-холодно: — Ты же понимаешь, что с Институтом так не получится? Словно чеку сорвало, Нора мгновенно вспылила. — Ты предлагаешь убить моего сына? Ради этого я его искала? — Конечно, нет! Кто я, по-твоему, изверг? Я избавлю тебя от необходимости решать… …Как избавил от необходимости убивать невинного психа сейчас. Нора не могла поверить своим ушам. — Значит, так ты проявляешь ко мне симпатию, показываешь милосердие? Это… — она замолчала на полуслове, решив, что доказывать что-то бесполезно. — К подобному выводу могла прийти только холодная жестянка, что просчитывает вероятности, не способная понимать чувства. Меня от тебя тошнит! Слова прозвучали, словно выстрел, и он поразил Данса точно в сердце. Гнойная рана, едва зажившая после проникновения в Институт и воссоединения Норы с сыном, вновь порвалась. Он был убит, но почему-то ещё продолжал говорить: — У тебя нет выбора, солдат. Братство… — К чёрту твоё Братство! Посмотри на себя и скажи, что мне стоит отстаивать их сторону… Однако Данс тоже знал, куда бить, и его голос был холоден, как морские волны. — Шон тебя не любит — не может, потому что не знает, как знаю я. Он тебя использует, очнись, Нора! — на её имени голос сорвался. Она извернулась, перехватив его запачканную кровью руку и не позволив снова себя коснуться. — Я люблю — и этого достаточно, — прошипела она, точно дикая кошка. Глаза горели ненавистью и, что самое ужасное, твердолобой уверенностью. — Думаю, тебе лучше вернуться в Фар-Харбор, — сообщила она, когда тишина стала просто невыносима. Как и всегда, Данс лишь кивнул и послушался, не посмев более выражать эмоции: потому что он был солдатом, а не просто жестянкой — и непонятно, что из этого хуже. Нора смотрела ему вслед, пока обширный силуэт силовой брони не скрылся в тумане, и боролась с собственными ногами, которые норовили пустить её следом, за ним, чтобы попросить вернуться. Гордость, конечно, не могла позволить себе такого унизительного жеста. К тому же ссоры между ними были не в новинку. Несколько раз они пытались разбежаться — то по инициативе Данса, не желавшего подставлять её, то из-за Норы, которая ещё пыталась наладить связи с Институтом, — однако после каждой новой встречи их снова притягивало друг к другу, как магнитом. На маленьком острове сложно разойтись надолго, да и идти особо некуда — рано или поздно их пути вновь совпадут, а до тех пор Нора отсидится в Акадии, соберёт информацию у беглых синтов, которые просто обязаны быть в курсе событий, и проверит с безопасных позиций основные стоянки трапперов. Надо же с чего-то начинать. Утерев выступившие слёзы, Нора привычным, заученным движением проверила карабин и закинула на плечо. Запаса батарей хватит на целый форпост трапперов, даже тот возникнет на пути как по волшебству. С этим островом никогда не бывает просто. Солнце скрылось за тучами, однако направление она худо-бедно определила по пип-бою. Дальнейший путь по пляжу не представлялся возможным из-за скал, поэтому Нора решила пройти как можно ближе и по разбитому шоссе, не теряя при этом ориентир. Высохшие, мёртвые деревья скрипели на ветру, заставляя то и дело оглядываться: после всего пережитого ей везде мерещилась засада. Впрочем, к закату она действительно нарвалась на парочку заглотов — эти существа попадались в любой точке острова, прячась и в болотах, и на деревьях. Юркие и прыткие, как их предки саламандры, они двигались зигзагами, вынуждая тратить заряды впустую. На перезарядке Нора побежала. Заглоты урчали и пыхтели, ветки и листья хрустели под их лапами, выдавая положение, поэтому, когда Нора развернулась для быстрого выстрела, она попала точно в морду ближайшей твари. Вторая издала гортанный вопль и разинула пасть в прыжке. Заряд прошил кожу по касательной, лишь разозлив. Зубы впились в защитную пластину на спине; Нора со всей силы пнула заглота в голову и выпустила последние заряды, не целясь, затем снова побежала, не оглядываясь. Раненая бестия продолжала преследование, выла и громко ломала сучья. Так слепо могло кидаться создание, потерявшее нечто значимое, например, свою пару. Её зубы всё-таки задели кожу, спину будто огнём полоснуло — возможно, в слюне заглотов был яд, однако Нора никогда особо ими и не интересовалась. Обычно Данс не позволял им даже приблизиться. Воображение подкинуло достаточно. Осталось только сбросить хвост и вколоть стимулятор. Положившись на удачу, Нора перезарядила карабин, едва не выронив батарею, и добила полуживого заглота. Лишь теперь страх затмил разум, выбив слёзы из глаз. Голова кружилась. Нора выдохнула и воткнула иглу в шею, ибо иного выбора не видела. Слабость на время сковала мышцы, поэтому пришлось ненадолго прилечь. Запах сырой земли и гниющих листьев был в некотором роде приятным, даже родным — после душной пыли радиоактивных пустошей. В Фар-Харбор всё было иначе. Абсолютно всё. Сначала Нора отказывалась верить в абсурдные речи угрюмых рыбаков, однако чем дальше она заходила, тем необычнее становился ландшафт, местная фауна и населяющие остров аборигены. Кожу на спине неприятно пощипывало; если не считать лёгкого головокружения и тошноты, Нора чувствовала себя вполне сносно. Лишний раз стоило порадоваться относительно тёплой погоде и выданному Морячкой толстому, хоть и засаленному, свитеру. Труп заглота лежал в том же положении; уже скоро сбегутся другие хищники, чтобы полакомиться падалью. Цепляясь руками за сухие ветви, Нора поплелась вперёд. Глаза не сразу привыкли к темноте, однако и потом лучше не стало: вокруг, словно тёмные стражи, стояли деревья, а над головой раскинулось всё то же окутанное тучами вечернее небо. Нора старалась не паниковать, думать логически и как можно позитивнее: — Это просто остров. У него есть край. Найдётся и река. Однако мрак не расступался — наоборот, только сгущался и будто бы окутывал её в саван. От каждого шага воздух сотрясался, а шорохи с гулким эхом отражались от деревьев и камней, иглами проникая в самое сердце страхом. С языка не сходил мерзкий привкус пепла и металла — щека изнутри была прокушена, — в горле пересохло. Ноги уверенно несли её вперед через лес, всё быстрее и быстрее. Наверняка Данс бродил где-то рядом, уже разыскивал её и волновался. Норе же оставалось только прислушиваться и надеяться, что между деревьями промелькнет яркий фонарь-прожектор, прикреплённый к силовой броне, — Данс никогда не увлекался скрытностью и топал, как перекормленный коготь смерти. Наверное, рана оказалась куда страшнее, чем ей казалось. Она будто перепила в баре Митча и ненадолго отключилась, но в этот раз не было Данса, чтобы донести Нору до кровати. Сейчас она бы отдала всё скрупулёзно собранное в Бостоне снаряжение, чтобы он оказался рядом и помог выбраться из жуткого леса, но пока… пока только листья шуршали под ногами, а едкий туман, которого все так боялись, густился между деревьями, будто наблюдая… Счётчик Гейгера не переставал тихо трещать, однако Нора не думала его выключать — следовало помнить, что оставаться здесь небезопасно. Где-то через час под ногами оказался разбитый асфальт; Нора остановилась, чтобы оглядеться, но тут же, опомнившись, хрипло хмыкнула: что она искала? Знак? Может быть, попутку? Выбрав наудачу, она поплелась дальше. Движение согревало, да и скрыться от хищников было проще. По наивности она боялась встретить легендарного Убийцу кораблей, перебирала в подсумках оставшиеся батареи, не ведая, чего на самом деле стоило бояться. Наконец деревья расступились, открывая небольшую туристическую площадку и проржавевший щит перед въездом с нечитаемой надписью. Вряд ли довоенные указатели помогли бы ей сейчас, ведь карта на пип-бое зияла неисследованными тёмными зонами. Здание заправки казалось заброшенным, однако Нора издалека проверила его через оптику, лишь затем рискнула войти. Дверь оказалась заколочена, как и пожарный выход. На стене красной краской, точно кровью, была выведена фраза: «Бог умер во сне и сошёл с ума, когда проснулся». Чуть дальше стоял грузовик с прицепом, однако в таких любили прятаться гигантские крабы-отшельники, и проверять, не засада ли это, казалось безумием. Ветер обгладывал потемневшие кости тех, кто встретил апокалипсис за пикником. Здесь остров получил свою жертву, и Норе не оставалось ничего, кроме как двигаться дальше по шоссе. Ели, точно стражи, выстроились вдоль пути, напоминая, почему же Мэн в своё время называли Сосновым штатом. Теперь все усилия защитников природы канули, и могучие деревья на радиоактивной пустоши стали чем-то вроде гулей. Сквозь туман кто-то медленно шагал, шаркая ботинками. Руки неизвестного мужчины безвольно свисали вдоль туловища, а пустые глаза были устремлены вдаль. Нору он не заметил, будто они двигались в параллельных реальностях, и упрямо брёл по асфальту. Из рукава по ладоням сочилась кровь, капая на землю сквозь пальцы. Нора прошла мимо, закусив губу. Когда на остров опустилась ночь, дорога резко оборвалась. Впереди были лишь камни и земля, утянувшая вниз всякий мусор — обглоданные ржавчиной автомобили, бочки, покрышки и дорожные знаки. Поэтому Нора сошла с дороги, но из-за провалов грунта обойти обвал не удалось. Асфальта она так и не почувствовала под сапогами — и никаких следов людей. — Это невозможно! — в сердцах прошипела она мёртвому лесу. Туман крался за ней, словно тихий хищник, да и счётчик Гейгера напомнил об опасности. Нора решила вернуться к заправке, чтобы переждать ночь, раз ни одна обжитая стоянка так и не встретилась на пути. Лучше залезть на крышу, помёрзнуть, но выжить, чем заплутать и сломать себе ногу о поваленное дерево. Путь был свободен — возможно, раньше через лес проходила линия электропередач, а засадить просеку заново не успели. Луна освещала путь сносно, однако Нора всё равно не спешила и прислушивалась: для ночи вокруг было слишком тихо. Сначала она приняла одинокий огонёк за очередное свечение растений, а затем, приблизившись, увидела на камнях расставленные свечи в бутылках и едва не потеряла остатки разума от счастья — значит, рядом были люди! Поляну заполняла вода. Из камней выбивался небольшой водопад, однако на подходе счётчик Гейгера мгновенно заскрипел, а стрелка настойчиво приближалась к «красной» зоне. Пить как-то резко расхотелось, и Нора сделала шаг назад. — Ты заблудилось, дитя? — женский голос казался ласковым, хоть и сиплым. Обернувшись, Нора увидела неподалёку фанатичку из Детей Атома, одетую в рубище. Редкие волосы на её голове топорщились островками. — Да, я ищу дорогу домой, — осторожно ответила Нора, не желая провоцировать конфликт. Однако Дети Атома — не безобидная секта, как на материке. Здесь, на проклятом острове, они похищали людей и убивали каждого, кто не разделял их любовь к распаду. — Можете мне помочь? — Испей из священного источника, — она приглашающим жестом призвала подойти к ядовитому водопаду. — Его дар находит разные выходы, но каждый паломник получает единение с Атомом. Нора опасливо покосилась в ту же сторону, подметив странные тёмные разводы на камнях, но не сдвинулась с места. Сложно было поверить, что какой-то паломник мог специально прийти, чтобы до смерти отравиться. — Я лучше пойду. Однако стоило ей развернуться, как из темноты вынырнул мужчина в тяжёлой броне и татуировкой в половину лица в виде спирали из пунктиров — зилот Детей Атома. — Она чужая, недостойная! Цепкие пальцы схватили Нору за волосы и потянули назад. Карабин выбили из рук несколькими ударами — кажется, кастетом, — затем нацелились в неприкрытый пластинами брони бок и многострадальную, едва затянувшуюся спину. Охранник пнул Нору под колено, повалив перед источником. Судя по всему, он делал это не впервые. Фанатичка, эта жрица мучительной смерти, продолжая держать Нору за волосы, с силой нажала на затылок. В нос ударил гнилостный запашок, словно вода эта проходила по канализации и трубам всех фабрик Мэна. — Испей священной воды! Испей её! — визжала она прямо в ухо. Счётчик Гейгера завопил, когда голова ушла под воду. Нора упорно сопротивлялась, пока хватало воздуха, даже пробовала расслабляться, чтобы убедить фанатичку в успехе, но всё было тщетно. Вода пошла через рот и нос, тело пронзила судорога — и этого ждали её мучители. Хватка исчезла; Нора упала на бок, закашлявшись, затем просунула два пальца и надавила на основание языка, вызвав рвоту. Однако она понимала, что отраву это не остановит. Когда она повернулась, лес изменился. Стражи священного источника бесследно исчезли, как и свечи. Странное ярко-зелёное свечение, словно следы от сползающего тумана, окутало просеку. Нора рывком вскочила на ноги и скривилась от резкой боли в желудке, а на губах плёнкой застыл привкус металла; бежать не было сил, разбитые до крови руки точно свинцом налились. Как тот парень-призрак на шоссе, она поплелась прочь — лишь бы подальше, домой! Словно чернилами, тьма заливала весь мир, каждую ветку и камень, обращая их в желейную массу, вылепляя по своему образу силуэты. Женщина, одетая в лохмотья, как у Детей Атома, протянула к Норе руки и позвала: — Следуй за мной. Странно, но на душе было спокойно; Мать указывала путь домой, как Нора и желала. Остров преобразился, но остался прежним. Чёрные рад-олени провожали её взглядами, как и юркие заглоты, совершенно безобидные. Чем дальше она уходила от источника, тем громче звучали шаги за спиной — то ли туманника, то ли кого покрупнее. Громкий треск справа, будто что-то шло рядом и расталкивало деревья перед собой, заставил подпрыгнуть, но повернуться Нора не могла: туловище будто налилось свинцом и отяжелело от первобытного ужаса, того самого, что заставляет грызунов замирать на месте. Уже через пару шагов подвели дрожащие ноги и глаза, что не различали оттенков и очертаний в чернильном мареве. Нора упала, содрав ладони, упёрлась лбом в разбитый асфальт и затаила дыхание, словно перед выстрелом, только на этот раз мишенью была она. Тот, кто шёл за ней, быстро переместился за спину и на короткое время замер, будто потерял свою добычу из виду, однако инстинкты вопили об обратном: её изучали. Одно чужеродное присутствие вжимало в грязь глубже, каждая мышца тела напряглась, готовая разорваться и залиться кровью. Мелкие волоски встали дыбом, когда Нора кожей почувствовала, что нечто склонилось над ней; дыхание растрепало на затылке волосы, и запах трупного разложения накрыл её тошнотворным облаком. Точно не человек, а какой-то зверь обнюхивал её, затем чуть сместился, к счастью, не касаясь, и разогнулся. Отравленный разум рисовал за спиной склонившегося великана, но худощавого и гибкого, такого же чёрного, как все явившиеся в дурмане сущности, с ярко-зелёными звериными глазами. Наверное, думала Нора, люди и становятся каннибалами, когда заглядывают в них. — Шон… Шон, — не зная иных слов, кроме имени своего сына, она шептала сквозь слёзы, глотая пыль с разбитых губ, свою молитву, и мёртвый, сумасшедший бог её услышал. Незримое давление ослабло, и нечто отвело взгляд. Звуки шагов звучали всё дальше, снова затрещали высохшие ветки, сообщая, что опасность скрылась в лесу. — Эй, здесь что-то есть! К ней приближались люди — целый отряд! Наверняка Данс собрал людей в городе и пришёл на помощь. Сердце разрывалось от счастья, горя и страха, но желудок сдался первым, брезгливо исторгнув грязь с последними жидкостями. К сожалению, с облучением так просто не распрощаться. — Ещё одна женщина… — свет фонаря ослепил на несколько мгновений, и Нора зажмурилась, едва сумев поднять голову. Кто-то подбежал к ней и опустился на колени. От него разило застоявшимся потом и уже почти привычной гнилью, однако спасателей не выбирают, особенно на этом проклятом острове, и прикосновение мозолистых ледяных пальцев показалось Норе самым приятным на свете. — Погоди-ка, живая!.. К доку несём, срочно! Эй, слышишь меня? — Шон, — Нора и не заметила, что до сих пор произносила его имя. Теперь, когда она выжила, оно казалось оберегом, путём, с которого не стоило сворачивать ради чужих душ, которые и не хотели спасения. — Я не позволю убить Шона. Ей что-то вкололи в руку — кажется, антирадин, — и свет фонаря постепенно исторгнул чернильную тьму, победив в битве за жизнь и разум: теперь Нора понимала, что пережитый кошмар был лишь игрой отравленного разума. Вновь под ней возник потрескавшийся асфальт, ветки и листья; кто-то придерживал её за локти, но не торопил. Из-под пластин самодельной брони торчал рукав песочного цвета, а из тумана уже выходили другие трапперы, вооруженные крюками для ловли крупной рыбы.