***
Громкое, раздражающее шипение заставило Лимина прийти в себя. В тот миг, когда все померкло, и бушующее море Тьмы подхватило его, как соломку ураган. Он, понимая всю бесполезность борьбы со взбешенной стихией, мог лишь укрепить свое тело. Так что разъяренная отрицательная энергия не сумела никак повлиять или повредить ни душу иномирца, ни тщедушное тельце третьесортного злодея. Впрочем, и пробыл он там всего-ничего — пару мгновений его поболтало, а затем выбросило в «более-менее благоприятную» среду. Выбросило, увы, не так уж и близко к земельке. И будь культивация Вэнь Чао чуть повыше, сформируй он хотя бы золотое ядро, то, скорей всего, Лимин сумел бы и приземлиться нормально. Увы, скорость его падения была такова, что попаданец прямо так конкретно влепился(с углублением) в поддатливую почву. Хотя укрепление тела помогло избежать серьезных повреждений, однако он все же отключился. И теперь после быстрой почти инстинктивной диагностики, Лимин осторожно пошевелился. «Все тело болит! Черт! И дышать неимоверно тяжело! В пору усомниться в собственной проверке!» — мысленно проворчал он. Однако в ответ услышал лишь тишину… Впрочем, он и сам обо всем догадывался… По ряду фактов это было очевидно… «А еще это шипение. Прямо вплотную к ушам, » — вновь мысленно озвучил Лимин. Он упал именно лицом, однако, несмотря на звуки, подавил рефлекс подскочить или даже открыть глаза, ибо ощущал враждебность всего окружающего (в том числе и отравленной земли). И только прощупав небольшой периметр вокруг и как можно лучше скрыв свое присутствие (в духовном плане), Лимин с осторожностью приподнялся, приоткрывая веки. Ведь пусть он не и ощутил никого, а потенциальный враг не имел мотивов скрываться от слабой, еще даже не очухавшейся добычи, но, только черти знали, кого в таком месте могла привлечь шумиха его вторжения. Впрочем, идеальным его движение все равно назвать было нельзя. Верная маска, что, не шелохнувшись, пережила все драки (будь то Генерал или Верховный Заклинатель) и иные удары судьбы, вдруг отвалилась и с характерным стуком ударилась об землю. Черная почва же, потревоженная падением, встретила «драгоценный» подарок милого папочки с уже знакомым шипением. Лимин за кончик декоративного завитка пламени поднял позолоченную вещицу; все же кто бы ее ни подарил это был высококлассный магический предмет, что к тому же предохранил его лицо от дальнейших повреждений. «Да и улики своего присутствия оставлять не стоит, » — подытожил попаданец, оглядываясь, наконец, по сторонам. Над ним мрачным едва различимым силуэтом возвышались частично сбитые с петель полураскрытые большие деревянные ворота… — Все плохо, — с тихим вздохом пробормотал Лимин. Оправдались его самые страшные прогнозы. Но не только… Он осторожно потеребил краешек левого века, однако красноватый окрас и замыленность мира с этой стороны никуда не исчезли, лишь тревожная кнопка увеличилась в размерах. Еще раз моргнув, он уменьшил голографический кружок аварийного вызова Системы до минимальных размеров. Можно было бы насладиться долгожданной тишиной, однако сейчас попаданец размышлял о том, что скудная информация от Фатум не была бы излишней (например, где находится этот чертов протагонист!). Все же слишком мало он знал о Темных землях, да и внезапная смена цветокора и четкости в одном из глаз порядком сбивала. Так что юзер решил на первое время держать «сие поломанное Всевидящее Око» полузакрытым до хоть какого-то привыкания. Полностью чем-то прикрывать Лимин не решился, понимая, что лишит себя хоть скудного, но все же обзора. Тем более здесь и так было слишком темно! Затем он, повязав маску к пустующей перевязи меча (еще одно весомое упущение, о котором попаданец успел мысленно проматериться еще притворяясь спящим в «живописной поездке» верхом с торопыгой Первым старейшиной), тихо подобрался к огромным деревянным воротам, у которых попаданец и имел несчастье приземлиться. На самом деле все эти духовные проверки и размышления не заняли так уж много времени. Около пары минут на все про все, и то многоопытный культиватор опасался, что слишком задержался (ведь неизвестно, сколько он здесь пролежал без сознания). Поэтому перепроверил тщедушное тельце Вэнь Чао уже на ходу, обратив внимание, что боли усилились. «Вроде все также… Возможно, просто обезболивающее Чэнь Мо закончило свое действие. Меня же снова нехило так потрепало, » — вспоминая последнюю «жаркую» встречу с милым папочкой, подвел неутешительный вывод попаданец. Во всяком случае какого-либо быстрого отравления темной энергией враждебной среды он не заметил. Однако разумно полагал, что задерживаться здесь не стоит. — Вот только, как выйти-то? — тихо хмыкнул он, оглядывая практически непроницаемый черный купол над головой. Серьезно, не будь он совершенствующимся, то вряд ли вообще что-либо разглядел, слишком уж тусклыми бликами стали проходящие сквозь иньский барьер яркие солнечные лучи. Еще раз проверив местность наличие хоть какого-либо противника (живого иль мертвого), Лимин с подозрением посмотрел на полуразрушенные ближайшие халупы. «Ничего? Это слишком подозрительно!» — мысленно хмыкнул он, однако сделал решительный шаг вперед. Сжимая один из очистительных талисманов, он вновь пожалел об оставленном духовном мече Вэнь Чао! Пусть даже тот совсем никак не откликался на чужака, но все же это была зачарованная железяка из высококлассной стали. Меч хотя бы можно было использовать не один раз! Однако выхода не было! Ему просто жизненно необходимо было как можно быстрее найти чертового протагониста! И вовсе не потому, что желал заслужить системное расположение или схватиться за золотое бедро! Просто только с его помощью вообще возможно было покинуть Проклятые земли! Только с помощью этой флейты… «Чертов Вэй Ин! Какого черта он уже стал использовать темные исскуства?!» — мысленно прорычал попаданец, уже инстиктивно прикрываясь от Фатум. Как бы там ни было, псевдо-Чао снова суждено было бороться за свое существование в крайне д*рьмовых условиях! Да, он готов был иногда пойти на, казалось бы, безбашенный риск, однако в хотя бы частично подконтрольной ситуации. Сюда же он рискнул бы попасть только в сопровождении двух «гигантов культивации» вместе с полсотней доверенных профессионалов! Но никак не в одиночку! Вэнь Лимин вновь мысленно выругался на бедового протагониста, которому, верно, шило в одно место вставили, раз ему все неймется расстаться с жизнью в самых невероятых для любого иного человека обстоятельствах. — Чертов мазохист! Но вроде здесь все тихо, — вслух прошипел Лимин. И словно бы издеваясь над юзером, весь окружающий мир будто поразил метеорит... Под оглушительный треск земля затряслась столь сильно, что попаданцу пришлось схватиться за створки ворот, которые, увы, не выдержав, оторвалась, увлекая под себя одного бедолагу. Тут же раздался где-то вдалеке многолосный хор криков, исполненных такой отчаянной болью, что у Лимина поползли мурашки по спине. И хоть за массивной дверью не было особо видно происходящее, но уже тогда сквозь трещины между досками стал просачиваться яркий свет. Опасаясь, что огромную створку завалит частями обрушающихся зданий, Лимин шустро выскользнул наружу. Как рассвет в центре города поднимались ослепительно светящиеся стены из чистого хрусталя. Постепенно из драгоценного камня вырисовывались своды огромного дворца. Впрочем, долго любоваться этим новым чудом иномирец не стал, крики все также слышались с той же стороны и тряска еще не ослабела, как Лимин вынырнул за пределы вновь разрушающегося города. Протагонист протагонистом, однако навряд ли он сможет кому-либо помочь, если присоединиться к этому жуткому хору. Однако стоило ему повернуться к эпицентру явной смертельной опасности спиной, как чуткий слух культиватора сквозь всю эту адскую какофонию уловил знакомую трель флейты. Это казалось невероятным, но… «Вот, и чтобы ему не затаиться?! Какого черта ему теперь-то неймется?! Ладно, это должно быть достаточно близко отсюда, » — стиснув зубы, Лимин рванул на встречу к протагонисту. Да, шансов мало, но он не собирался терять последний! Впрочем, вопреки ворчанию на бедовость главного героя, мелодия все же исходила не из центра, а из внешнего района, располагающегося чуть правее, так что ловко маневрируюший между разрушающимися лачугами, Лимин достиг цели намного быстрее, чем даже полагал. Точнее, почти настиг… Фигура в знакомых темных походных одеждах уже взлетела на полуразрушенный козырек здания редкой, трехэтажной высоты. Попаданец даже не успел разглядеть кто именно его преследовал, как его самого накрыла громадная тень. Да и путь к протагонисту также был перегорожен жуткой чешуйчатой мордой. Драконьей мордой темно-синего окраса! Реакция была молниеносной. В клыкастую раскрывающуюся пасть полетел очищающий талисман, и огромная туша монстра была с шипением, вспышкой и грохотом откинута на соседнее (по отношению к протагонисту) здание. Естественно, полуразрушенный павильон дорушился на последующую халупу, а упавшее замертво чудище отчего-то сменило окрас на белый. Меж тем, протагонист в развороте уже уклонялся от атаки той тени, что закрывала его со спины. Точно такой же бескрылый дракон мгновенно перенаправил свое длинное змеевидное тело на новый удар по Лимину. Однако подмога пришла ровно с противоположной стороны, откуда могла быть ожидаема. Промелькнула еще одна фигура в походных одеждах (без каких-либо клановый обозначений), и юзер против собственных обещаний раскрыл глаза шире. Вэнь Чжулю мощным ударом припечатал чудище к брусчатке. — Вэнь Чжулю, ты… — грухо промолвил Лимин не в силах поверить собственным глазам. Его чертов телохранитель! Живой и вполне невредимый!!! Вот и верь после этого Артист Фатум! Лимин, конечно, мог предполагать, что тот выжил, но предпочитал душить в себе эту излишнюю надежду… Однако обеспокоенный телохранитель вместо живой радости от встречи, вдруг в ужасе закричал: — Не убивайте их! Убегайте быстрей!!! Опять же вместо каких-либо внятных объяснений Чжулю, отпрыгивая от зашевелившегося поверженного дракона, попытался оттолкнуть своего подопечного. Увы, было слишком поздно! Острая боль пронзила плечо Лимина, вздергивая попаданца вверх. Затрещала ткань раздираемых заклинательских одежд и, оглядываясь, попаданец, наконец, заметил неожиданно возрожденную беду. Из умерщвленной им драконьей туши заканчивал трансформацию второй дракон. Точнее, дракончик. «Это как же?! Я же очистил его! Или же сверхбыстрое отделение от основной уничтожаемой части… Плюс к тому раздвоение… Иньская энергия в воздухе, как подпитка! Как голова гидры, мать его!» — обрывисто размышляя, Лимин продолжал уклоняться от нападок ненормально быстро растущей драконовой парочки. Чжулю же был занят отвлечением внимания взрослой особи. Некогда было даже взглянуть в сторону протагониста! Однако флейта играла где-то поблизости… Так что Лимин мог сосредоточиться на своих проблемах… Вот еще и плечо заболело просто по-адски, хотя когти задели лишь по касательной. В итоге секундного размышления Вэнь Лимин принял решение, что его телохранитель совершенно прав. Нужно было отступать, разделившись! — Встречаемся… — начал было говорить Лимин, однако детский крик поблизости заставил Чжулю на мгновение замешкаться и пропустить удар хвоста по ногам. И псевдо-Чао и сам не понял, когда вдруг дернулся наперерез завершающему удару чудища, что должен был размозжить черепушку этого «песьего телохранителя». Защитный барьер, созданный из талисмана, частично сдержал могучий удар высококлассного монстра. Однако оглушил Лимина в той достаточной степени, чтобы тот вновь пропустил внезапную атаку. Теперь когти мелких лапок безжалостно впились в спину, где-то поверх лопаток, зажимая плечи в чудовищный захват. Затем его тельце стремительно взмыло вверх, и Лимину оставалось наблюдать за отчаянной попыткой Чжулю ухватиться за него. — Спаси прота… Вэй Ина! Со мной все будет порядке! Это приказ! — срывающимся голосом прокричал Лимин. Однако краем глаза он уловил, что парочка других чешуйчатых тварей также поднялась вверх, кого-то с собой уволакивая. А еще… Флейта протагониста также замолкла… Впрочем, он мог и ошибаться из-за усилившейся какофонии криков. Его с чудовищной скоростью прямо несли прямо к этому дьявольскому эпицентру.Глава 11.3 Новые выверты Судьбы. В драконовой пасти
16 октября 2021 г. в 15:42
— Дядя Вэнь Цзяньфэнь, спасибо, что взяли этого нерадивого родственника с собой, — в сотый раз поблагодарил Вэнь Нин.
— М-да, не стоит благодарности, -отмахнулся хмурый мужчина среднего возраста строгой (даже мрачной) наружности, чья статная осанка все же чем-то выделялась среди двух десятков всадников, похожих друг на друга не только традиционной вэневской одеждой, но и особой выдержкой.
«Они так слажено двигаются!» — восхитился Вэнь Нин, съеживаясь от мимолетных косых взглядов соклановцев. Ему казалось, что в них читалось ярое презрение. Впрочем, как думалось Цюнлиню, что подобное плохое обращение с ним вполне справедливо. Отбор к Двенадцатому дяде всегда был крайне строг, и его отряды не зря считали самыми элитными во всем Цишань Вэне. А он никогда не показывал себя хорошо ни в одной дисциплине. Даже на последнем Турнире, так опозорился! А теперь мало того, что получил индивидуальную тренировку, но еще и был взят в поход! Да и наездник из него аховый…
— Кхм, ты ведь отлично стреляешь. Почему же ушел от Четвертого? — кивая на лук и стрелы своего нежданно-негаданно напросившегося в поход сутулого родича, Вэнь Цзяньфэнь явно хотел понизить градус отторжения. Однако А- Нин еще больше зажался.
— Ну, понимаете… Братья Кэ… — совсем уж неразборчиво забормотал Цюнлинь. Впрочем, Двенадцатый внезапно все понял и просто кивнул в ответ.
Можно было прибавить, что и сам нынешний Четвертый не стремился брать его к себе в личные ученики, однако на самом деле этот хитрый человек ни разу открыто не отказывал. Ведь в начале юноша (тогда еще совсем мальчик) действительно хорошо стрелял, показывая свои поразительные результаты гордым сестре с бабушкой. Увы, стоило ему один-два раза выделиться, как совершенно случайно на показательных соревнованиях стала рваться тетива, пропадать стрелы или некто во время стрельбы начинал громко кричать, сбивая концентрацию. Однако А-Нин не сдавался! Тогда, по-глупому, он действительно думал, что все это банальные случайности, не стоящие жалоб. Что ему просто, не взирая на всю подозрительность неудач, стоит быть еще лучше. Затем произошла та окончательная ссора с Чао-гэ, и «случайные неприятности» стали носить постоянный и более открытый издевательский характер. Так что даже невинный А-Нин, наконец, все понял. И именно они, братья-близнецы, занимающие теперь, не последние должности в стрелковых отрядах и в недавно сформированном флоте, с ранних лет доставляли молодому сыну «опального старейшины» больше всего хлопот. И если сынок нынешнего Четвертого, трущийся неподалеку от Чао-гэ, практически всегда ограничивался плохо завуалированными насмешками, редко когда прибегая к иным более серьезным действиям, то эта парочка из вассального клана стала настоящим кошмаром для маленького Цюньлиня. Открытые издевки и тычки в спину стали постоянными спутниками бедного мальчика, даже когда он делал все возможное, чтобы не попадаться им на глаза. Заниматься любимым делом на открытых тренировочных площадках стало невозможно! Они будто подстерегали его! Более того, к издевательствам братьев стали присоединяться и другие. И каждый раз после очередного позора, Четвертый, появляющийся всегда после всех издевок, награждал именно тех, что более изобретательно и скрытно превращали его жизнь в ад. Наконец, после первой Ночной Охоты, где ему вновь посчастливилось неудачно выделиться при спасении бедных деревенских жителей, получив сильный толчок со склона и чудом отделавшись легкими ушибами, он решил окончательно уйти из стрелковых отрядов, переходя на внутри-домашние тренировки и помощь бабушке, которая, несмотря на свой прорицательский талант, иногда не видела очевидного. Поэтому он серьезно тогда рассердился, когда она все же записала его на Турнир, все время повторяя про какую-то судьбоносную встречу.
Вспоминая все это, Вэнь Нин горестно вздохнул, но затем встрепенулся и попытался даже приосаниться. В конце концов, он же решился начать все сначала! Естественно, будут трудности! Возможно, ему вскоре придется встретиться лицом к лицу с этими братьями! Юноша непроизвольно сжал поводья, но выражение крайней решимости не исчезло со взволнованного лица. Наблюдая за этой удивительной переменной вот уже пару дней, Двенадцатый тихо хмыкнул, привлекая внимание Цюньлиня.
Впрочем, долго смотреть на этого сурового мужчину А-Нин не решился. Вэнь Цзяньфэнь всегда вызывал странные смешанные чувства. Он был чужаком, пришедшим в клан около десяти лет назад на правах близкого родственника одного из умерших старейшин. К такому всегда будут относится с подозрением, пусть даже он из дружественного, вассального ордена. Однако, как ни странно, этот человек почти всех устраивал. Даже бабушка Лу в разговорах с первым дедушкой часто размышляли по поводу его личности, но так до конца никогда не могли прийти к единому мнению.
Юноша точно не знал всю подноготную жизни этого человека, но, судя по отзывам старших, ему крайне тяжело приходится в том переплете, в котором Двенадцатому не посчастливилось полностью увязнуть из-за своей шимэй*. Вроде она должна была выйти замуж за кого-то из старших в Кэ, тем самым укрепив отношения между вассалами, однако, сбежав накануне торжества, она умудрилась скрываться столь долго, что успела родить от какого-то бандита, которого потом и порешили собственные собратья (причем, вместе со сбежавшей невестой). Это выглядело крайне подозрительно, особенно если учитывать, что нашедшие убитую парочку и виновных разбойников связаны с кланом Кэ напрямую… В общем и целом, выжил лишь ребенок, и этому дядюшке, улаживая позор, пришлось жениться на одной из дочерей Седьмой. Это тоже было странно, ведь седьмая старейшина была родом из вассального ордена Шэн и кровью никак не связана с Кэ! Но таковы были условия «оскорбленной стороны». Возможно, А-Нин узнал бы побольше, но бабушка выгнала навострившего уши любопытного внучка играться с луком во дворе. Сам же мальчик тогда не особо долго задумывался обо всяких интригах, считая их уделом взрослых, и, рассказав сестрице и получив увесистый подзатыльник, он утвердился в своем решении не думать и помалкивать, даже когда случайно получалось подслушать громкие разговоры зашедших к бабушке на чай. Когда-то в эти дни получилось узнать, что этот еще незнакомый (но уже такой «популярный») дяденька, поставил свое железное условие: усыновление ребенка сестры. И даже А-Нин уже тогда понимал, что это вызовет мало радости у будущей невесты. Однако после всех этих процедур (женитьбы и усыновления) этот шишу внезапно становиться Двенадцатым старейшиной...
Теперь, повзрослев, Цюнлинь начинал понимать, что этот человек вроде как состоит во враждебном ему лагере (Седьмой и Четвертого старейшин), однако, в отличие от той коварной парочки, дядюшка Вэнь Цзяньфэнь всегда был очень строгим и справедливым. Он драл со своих учеников и подчиненных по семь шкур и не признавал никакого панибратства. И судя по бабушкиным словам, на собраниях старейшин практически не высказывался категорично, предпочитая промолчать во время споров. Периодически на него давили Седьмая или Четвертый, однако вроде бы ему удавалось сохранять нейтралитет. Не всегда, но все же бабушка редко когда ругалась прямо на него. С женой он так и не завел наследников, однако и от наложниц отказывался.
Вспомнив нечто, связанное с этим интимным вопросом, Вэнь Нин вновь украдкой покосился на уверенно прямую фигуру строгого родича. Говорят, что по внешности никогда не стоит судить человека. Лучше смотреть на его дела… Однако сколько бы бабушка Лу ни ждала от него внезапной подлости, этот человек всегда показывал себя праведным наставником, обособленным ото всех подлых интриг. Цюнлинь же также имел свое собственное мнение, поэтому и осмелился обратиться лично к нему.
На днях, сразу после загадочного отравления Чао-гэгэ Цин-цзе-цзе заставила вспомнить нечто совсем уж смущающее. Она завела разговор о своем «страшном наказании» от Пятого старейшины, что получила в далеком детстве. Так как ее наставник, глава всех целителей, прослыл человеком достаточно терпеливым (и даже мягким к различным ребяческим шалостям), а сестрица после смерти родителей держала себя в излишней строгости, то и возможность провиниться для нее становилась практически нулевой. Однако однажды она все же крупно ослушалась своего шифу, за что и была наказана. Наверно, этот проступок она совершила единожды за всю свою жизнь, поэтому это ей так запомнилось, тогда как А-Нин с трудом вообще вспомнил тот день. Впрочем, он тогда был много моложе сестрицы…
А ведь все действительно случилось из-за его глупого, неуместного любопытства и неудачного стечения обстоятельств! Он тогда, правда, не хотел ничего подслушивать! Даже не смог понять, как чуткий к присутствию посторонних Пятый тогда его не обнаружил. Было лишь предположение того, что в те черные дни после начавшихся издевательств он настолько хотел скрыть свое присутствие, что иногда удавалось провести не только своих обидчиков, но и даже более опытных совершенствующихся. Это звучало невероятно, но объясняло почему в собственном доме не замечали его бабушка со своими гостями, и он, тренируясь снаружи, нередко слышал громкий бас Первого. Даже иногда приходилось наводить шуму, чтобы хоть как-то обозначить свое присутствие (хотя «гигантского дедушку» это мало когда смущало). Однако в те далекие детские годы он вообще не особо осознавал, что делает, и просто действовал инстинктивно.
В тот день маленький А-Нин, все же не выдержав всех издевательств, примчался в медицинское крыло Знойного Дворца в надежде увидеться с сестрицей. Однако, никого не застав, он спрятался за ширмой, чтобы уже там выплакаться в тайне ото всех. Когда же кто-то зашел, он инстинктивно поставил вокруг себя защиту, которую, разумеется, старейшины могли бы разрушить с легкостью, если тот выдал себя лишним звуком или же приди им в голову более усиленно прощупать помещение. Так что и обвинять-то его в общем-то хоть в чем-то не было смысла. Однако сам А-Нин со стыдом признавал, что по всем приличиям ему следовало выйти и обозначить свое присутствие. Но у него просто духу не хватило! Более того он, поставив защиту, также рефлекторно окаменел, практически не дыша. В сознании бился нелепый страх, что, если его, такого неудачника, постоянно ревущего над «пустяками», обнаружат сейчас, то обязательно исключат из клана! Тогда-то он и услышал нечто…
В общем-то, он со страху не запомнил начало разговора. Возможно, маленький плакса вообще не вынес ничего из случайно подслушанного, однако обыкновенно спокойный, ласково-мелодичный Пятый старейшина вдруг настолько эмоционально негативно выделил, что при медленном отравлении загадочным цветком Яньхуа внимание может ненормально заостряться на одной персоне, что даже трясущийся А-Нин прислушался. Новоявленный Двенадцатый лишь устало вздохнул и упомянул свою жену и интриги ее матери (то есть Седьмой). Тогда мудрейший целитель вновь перешел на более мягкий тон и пообещал что-нибудь придумать, ведь от подобного практически не существует действенного средства, кроме какого-то «прямого направления» (А-Нин до сих пор не совсем понимал, что имел в виду старший), однако сейчас он исследует свойства заново открытой неизвестным травником (тогда еще никто не знал о дружбе этого неизвестного «травника» с Вэнь Сюем) Лунной травы, и это, возможно, поможет перенаправить разгорячённое Ци в иное русло, например, в культивацию. Затем старейшины покинули одну из смотровых медицинского отделения, а в маленьком А-Нине проснулось это неуместное любопытство. Догадываясь, что спросив знакомых взрослых о подслушанном в разговоре, он скорее всего выдаст свой постыдный поступок, малыш все же решился отыскать сестрицу и поинтересоваться уже у нее. Не зря же она столько медицинских книжек прочитала, наверняка скажет, что это за цветок и чем все-таки болен новоявленный дядюшка, и почему он так не любит свою жену. Разузнать это показалось ему много интересней, чем продолжать страдать от случившегося очередного «позора». Может поэтому он так упорно искал сестру. А та без лишних расспросов поверила, что младшенький просто мельком услышал название и заинтересовался травничеством. Возможно, она вновь пожалела своего бедового заплаканного братишку и, почувствовав вину за то, что не может защитить или просто уделить ему побольше времени, решила во что бы то ни стало разузнать все о загадочном цветке. К чести сестрицы, она не пошла к своим учителям, верно догадываясь по бегающим глазкам А-Нина, что не все в его запросе так просто, как он хочет показать. Однако в обычном справочнике они ничего не нашли, и Цин-цзе-цзе решилась на нечто преступное! Она похитила личный справочник Пятого! И уже там было описание сего цветка…
Увы! Их застукали на месте преступления с раскрытым справочником именно на нужной страничке! И застукал никто иной, как Пятый старейшина, который не мог не отметить внезапный интерес к столь редкому цветку. И сестрица вновь взяла все на себя, в итоге была выслана аж на целый месяц в храм предков сидеть хлебе и воде и переписывать сутры об уважении к старшим тысячу раз. А-Нин честно пытался что-то пищать о своей вине, но, во-первых, Пятый сразу перебил весь настрой, холодно сказав, что за такое можно даже вылететь из клана, во-вторых, сразу после этих угроз, пока малыш боролся приступом панического онемения, сестрица уже взяла вину на себя, и в заключении, она просто не дала и слово ему четко вставить, пригрозив никогда с ним не заговаривать, если он сейчас же не замолкнет. Ее обиженно-грозный взгляд впился в память Вэнь Нина новой зарубкой на самооценке. И после месячного заключения их отношения уже стали носить куда менее теплый характер. Он несколько раз тайно проникал в храм предков, принося различные сладости, но сестрица всегда отказывалась, ворчливо заставляя ему самому их съесть. До сих пор Цюнлинь не доконца был уверен, простила ли его Цин-эр. Однако и так травмированная детская память, видимо, решила скрыть некоторые совсем уж невыносимо тяжелые воспоминания (ему не хотелось думать о том, что он малодушно подставил еще одного близкого человека, и тот также может держать в сердце обиду), поэтому, когда сестрица поинтересовалась помнит ли он об этом случае, юноша с трудом выловил лишь то, что он ужасно виноват еще и перед шицзе. И уж потом, когда она напомнила о злополучном цветке, в памяти всплыл тот самый подслушанный разговор. И Вэнь Нин, наконец, с ужасом осознал, что до этих самых пор они больше ни разу не обсуждали эту тему, словно бы ничего подобного и не случалось! Он вновь слезно попросил прощения за что получил очередной щелбан и ворчание сестрицы о том, что она не видит никакого возмужания в своем нестерпимо сладком братишке. Также подобным тоном она уверила, что давно он давным-давно прощен, и она сама виновата, когда решилась зайти столь далеко и без разрешения позаимствовать книгу у наставника. И, хорошенько поразмыслив в том уединении, она сделала вывод, что они еще очень легко отделались именно из-за мягкого характера Пятого, ведь кто-либо иной из их клана, почуяв, возможное предательство и столь вопиющее неуважение, мог просто тайно лишить их жизней, не посмотрев на юный возраст. Поэтому она и стала вести себя более строго к себе и нерадивому братцу, чтобы тот хоть немного усвоил урок и не лез в подобные дебри интриг, что столетиями выращивали коварные хищники .
Теперь же она, более не заостряясь на своих чувствах, спрашивала о том инциденте лишь из-за того, что выжимка из Яньхуа крайне редка. Более того она не продавалась даже на Черном рынке, и едва ли осталась в закромах древних заклинательских кланов. Ведь этот цветок цвел лишь у рукотворных Темных Земель, которых свет не видывал, вот, уже несколько столетий. А если учесть, что в те времена этот афродизиак пользовался большой популярностью, и немногие из покупателей могли правильно сохранить подобные магические травы на долгий срок, то каким образом новоявленный клан Ван заполучил такую редкость? Вэнь Нин подробно рассказал сестре о том, что вспомнил из подслушанного разговора, и та задумчиво кивнула, сказав, что нашла подозрительным, что записи Пятого о веществах, выводящих токсин, слишком поздними для того, кто мог сталкиваться с подобной бедой несколько столетий назад.
— Значит, снова замешана Седьмая, — пробормотала тогда сестрица.
Вэнь Нин вполне доверял выводам Цин-цзе-цзе, однако припомнил ей собственное ворчание о том, что не нужно лезть во всякие интриги. За что вновь получил по лбу! В настоящем потирая лоб, которому вечно доставалось, Цюнлинь снова уставился на дядюшку Цзяньфэня.
«Получается, что его травила собственная жена. Этот токсин, он же… У них в отношениях настолько все плохо?!» — сопоставив, наконец, всю имеющуюся информацию, Вэнь Нин густо покраснел, а когда дядюшка вдруг посмотрел в ответ чуть не свалился с лошади. Двенадцатому пришлось обеспокоенно притормозить и коротко спросить о его самочувствии, отчего юнец еще больше смутился и, перекрутив поводья, снова едва не слетел с понесшейся вперед обычно спокойной кобылицы.
Когда же его удалось догнать, Вэнь Цзяньфэню пришлось, во избежание еще большего отторжения от их небольшого отряда, мрачно махнуть юнцу пристроиться в конец.
— Будешь охранять этого ученика многоуважаемых «гостей из столицы», — сурово приказал Двенадцатый. Цюнлинь со всей важностью кивнул, наверняка до конца не понимая, что его просто отсылают подальше от глаз остальных. Разумеется, за юным «гостем из столицы», также как и за парочкой посередине, присматривали опытные люди, но делали они это незаметно, поэтому и напряжения от излишнего внимания А-Нин перестанет ощущать. Что же касается незнакомого имперца, то опытный глаз старейшины подметил, что этот юнец производил намного более благостное впечатление, чем его взрослые коллеги. Да, и слухи насчет прошедшего экзамена были весьма любопытны. Прямо как и события, которыми сейчас кипел Знойный Дворец… В конце концов, именно для развлечения (и отвлечения) этих имперских господ и затевались все эти походы по охотничьим угодьям Вэня. Когда Двенадцатому донесли, что именно ему выпала такая честь в сопровождении многоуважаемых, то у дядюшки Вэнь Цзяньфэна не дрогнул на лице ни единый мускул. Никто даже представить не мог, что мужчина на самом деле был более, чем рад покинуть место бурления все той тайной гнусности, что давно копилась в стенах Безночного Города. Ему был дан простой (без каких-либо скрытых интриг) приказ на отвлечение влиятельных чужаков. Так что он оперативно собрал к себе в группу самых доверенных, в перерывах успевая тренировать остальных. Того же Вэнь Нина… Малец оказался талантливым, однако настолько зажатым (или скорее даже зашуганным), что любое неверное давление делало его неуклюжим неумехой, сводившим на нет практически весь природный дар. Однако Двенадцатому импонировал этот старательный юноша, который пытался преодолеть свои комплексы и страхи. Он со всем пылом пытался выполнить достаточно суровые требования своего нового учителя. Не все получалось, но на первое время этого вполне хватало, чтобы преодолеть нижнюю проходную планку. Вэнь Нин действительно был одним из немногих, кто мог бы попасть в белке в глаз с пары десятков бу**. А сегодня с раннего утра А-Нин, стоя на коленях, молил о продолжении тренировок, а когда старейшина отговорился походом, все равно неотрывно прилип к мужчине. И тот все же решился взять его с собой, сразу же, впрочем, пожалев об этом. Казалось, неуклюжесть мальчишки возросла раз в десять.
Вэнь Нин действительно почувствовал облегчение, когда его отослали назад. Он посмотрел на юного имперского заклинателя. И А-Нину сразу же показалось, что он видит насмешку в глазах незнакомца, и юноша потупился.
— Эн, меня прислали вас охранять, — наконец, вымолвил Цюнлинь.
— Эн, Вас, верно, здесь не очень-то любят, раз послали на убой? — неожиданно вымолвил незнакомый парень. Бедолага А-Нин вновь пришпорил лошадь, а затем потянул поводья так, что та встала на дыбы. Однако каким-то чудом удержавшись в седле, он сумел успокоить бедное задерганное животное.
— И-изви-и-ни-ни-те! — заикаясь, проблеял Вэнь Нин, ловя недовольные взгляды хвостовых в отряде.
— Нет, это вы должны меня извинить! Этому недостойному рабу очень жаль! — со всей серьезностью вдруг ответил юный имперец. На этот раз чуткий слух Цюнлиня не уловил и капли насмешки!
— Это… — Вэнь Нин смущенно замолк, отводя глаза. Он не смел спросить имя или прозвание, посчитав это невежливым. В конце концов, парень не спросил его имени, когда начал говорить.
«Нет, надо все же узнать, как к нему обращаться, » — когда пауза начала затягиваться все же решился Вэнь Цюнлинь.
— Зови меня Сун Цзычэнь, ученик многоуважаемого Чжан Цзюя, — словно угадав сомнения юного Вэня, бесхитростно, но крайне серьезно, подсказал паренек.
— А я… Этот молодой юнец является учеником… Ну, то есть, эм, в общем зови меня Вэнь Цюнлинь, — запинаясь, со всей искренней поспешностью ответил А-Нин.
— Эн, хорошо, — со всей серьезностью ответил юный имперский заклинатель, а через паузу с такой же важностью произнес: — Еще раз прошу прощение за такую неуместную шутку в начале нашего знакомства. У этого ученика идет череда неудачных дней, но они не должны касаться других людей.
— Эн, ничего такого! Все в порядке! — опасно замахал поводьями Вэнь Нин, однако в этот раз натерпевшаяся лошадь, видимо, поняла, какого неумеху посадили ей на круп, поэтому ответила соответственно, резко взбрыкнув и громко заржав. Цюнлиню пришлось обратить свой взор на недовольное животное.
— Эм… Этот ученик также не особо часто имел удовольствие ездить верхом. Так что, может, не будем торопиться? — осторожно предложил юный имперец.
— Д-да, извините, — покраснев, смущенно выдавил Вэнь Нин.
Они замедлились, несколько отставая от основного отряда. Оставаясь в относительной тишине, никто из них не спешил начать разговор. И когда уже А-Нин стал понимать, что пауза затянулась до неприличия, а на уме лихорадочно завертелись версии того, как начать разговор, Сун Цзычэнь вновь взял инициативу и начал вести вежливую беседу: о погоде, грозовом сезоне и ожидании летнего тепла. Цюнлинь радостно поддержал эту, ни к чему не обязывающую тему. Как-то незаметно они перескочили на прочитанную литературу, а затем на воспоминания имперца о Столице и впечатления о Безночном Городе. О людях, живущих здесь и там… Как ни странно, но юный гость отзывался о солнечном клане крайне благосклонно, так что даже у наивного А-Нина мелькнула мыслишка, что это как-то слишком подозрительно. Однако он не мог понять, для чего новому знакомому врать или льстить ему, поэтому решил лишний раз не заморачиваться, а просто наслаждаться на редкость приятной беседой. В конце концов, они стали обсуждать прошлые и нынешний походы по охотничьим угодьям Вэня. И Цюнлинь узнал, что вначале их вообще отвезли на простую смертную охоту, и это крайне оскорбило благородных, столичных господ. Однако Двенадцатый был непреклонен, постепенно повышая сложность охоты. Это был всего лишь третий заход.
— Мои наставники не особо довольны. Им, знаешь ли, подавай более интересную добычу, — хмыкнул Сун Цзычэнь, и в этот раз Вэнь Нин уловил неприкрытую насмешку.
— Но эта земля не такая уж и простая! На сей раз мы едем по местам битвы с Цюнци! Здесь бывают и опасные особи, — обводя скалистую пустошь, заверил Вэнь, однако уже тише и не так уверенно прибавил: — Ну, это, если зайти достаточно далеко… Я, правда, не думаю, что дядюшка будет сильно углубляться. Там проходит граница с Цинхэ… И туда ни в коем случае… И в общем-то на постой мы вскоре прибудем.
— Эн, этот поход рассчитан всего на два дня. Притом, с возвратом, — кивнул Цзычэнь.
Они снова на некоторое время замолкли, углубляясь в свои мысли.
— Мы что-то слишком отстали, — внезапно заметил новый знакомый.
— Э? — Вэнь Нин поднял голову на основной отряд, скрывающийся за очередной грядой скал.
— Как насчет того, чтобы несколько ускориться? — с легкой, мальчишеской улыбкой предложил имперец. На миг он напомнил Вэй Усяня, и Вэни Нин тряхнул головой, пытаясь отогнать непрошенные мысли и все же, наконец, отмечая, что парень рядом на самом деле очень молод, много моложе, чем он. Но не успели они перейти на галоп, как с верхушки близстоящей уродливо искривленной скалы на них сверзилось четыре угольно-черных тени. На одном вздохе Цюнлинь, сняв с плеча лук и зарядив тремя стрелами, метко выстрелил в быстро приближающуюся нечисть. Затем, почти таким же образом, было уничтожено еще пять Черных Призраков. Каждая стрела быстро находила цель(притом иногда не одну!). Однако потревоженная нечисть начала потоком выскальзывать из теней окружающих скал.
— Ускоримся! — выкрикнул А-Нин, совершенно не замечая, как округлились глаза нового знакомого. Они перешли на галоп, но Цюнлинь, вывернувшись, продолжал все также ловко отстреливать нечисть, что пыталась их нагнать. Они уже почти достигли искомого узкого прохода (между двумя массивными скалами), за которым исчез отряд Двенадцатого. Однако в проеме клубилась потусторонняя Тьма.
«Стрел уже мало, » — отточенным движением выхватывая очередную парочку из колчана за белое оперение, Вэнь Нин столь сильно сконцентрировал свою Ци, что металлические наконечники ослепительно засияли. Он даже не заметил, как его спутник также выхватил меч. И каким-то чудом им удалось прорваться! Наверху извилистой тропы их очень вовремя встречало четверо хвостовых, которые, несмотря на секундное промедление, тоже обрушили град стрел на оголодалых духов, остановивших свое преследование. И под шуточки и похлопывание старших по спине А-Нина, они продолжили нагонять основной отряд. Цюнлинь не особо понимал, почему отношение к нему столь разительно поменялось от нескольких метких выстрелов, но каким-то чудом усидел на лошади после очередного прилива смущения от неожиданной похвалы. Когда же они настигли группу Двенадцатого высказался и Сун Цзычэнь.
— Это было действительно восхитительно, — с широкой улыбкой отметил имперец.
— Что именно? — переспросил А-Нин.
— Вэнь Цюнлинь, вы серьезно не понимаете? — нахмурился Цзычэнь.
— В том же Цзян или Лань есть отличные стрелки! Тот же господин Вэй Усянь или Второй Нефрит Ланя! Вы просто не видели их мастерства! — твердо возразил А-Нин.
— Верно, не видел. Но все же мне кажется, вы себя слишком принижаете, — покачал головой имперец.
— Да и призраки эти не так, чтобы очень опасны. Нет, конечно, если кому-то неопытному в одиночку набрести на целую стаю, то они и разорвать могут, но в остальном… Их даже использовали на недавнем Турнире. Барабанами призвали, привязали к куклам-маякам специальными талисманами и… Ну, в общем, как-то так… — сбившись с мысли, Вэнь Нин замялся под конец своих отнекеваний, что дало уже Цзычэню сменить тему.
— Их уничтожение используется, как потеха на соревновании? — нахмурившись, переспросил столичный гость.
— Ну… Понимаете ли… Их нельзя хоть как-то очистить. Битва с Цюнци произошла слишком давно. Мы даже не совсем уверены, людские ли души так исказились, или же это просто скопление всего злобного, что притянулось к Проклятой земле. Но да, как потеха это… Впрочем, и остальные турниры в других орденах заклинателей не то, чтобы там преследовалась цель очистить… Наверно, не следует так говорить, — оправдываясь, затараторил Вэнь Нин, неловко прерываясь в каждом компрометирующем моменте своей речи. Незаметно для себя он ответил теми словами, которыми когда-то в детстве его успокаивала бабушка Лу. Однако сейчас эти ответы казались ему не особо-то и убедительными, поэтому он хотел еще присовокупить россказни, что слышал про кровавые соревнования в Цинхэ Не или не особо честные в Цзинь. Однако вовремя остановил себя, осознавая, как подобное очернение иных орденов будет выглядеть с непредвзятой стороны.
— Этот имперский ученик не хочет никого обвинять! Просто такой уклад… Да, неприятен. Но он хотя бы более честен, чем у тех, кто обличает все справедливыми словами, но на самом деле не стремиться даже мизерно поправить положение дел! Может быть нам всем… — начал рассуждать молодой имперец, как его прервал скрипучий голос.
— Младший Сун Лань, ты слишком отстал. Что случилось? Этот учитель волнуется за тебя, — В хвост группы как-то незаметно (для парочки заболтавшихся юнцов) пробрался худощавый имперец.
— С этим учеником все в порядке. Не стоило беспокоиться, уважаемый учитель, — тут же склонил голову Цзычэнь, однако А-Нину показалось, что у того презрительно скривились губы, и он этим «знаком почтения» просто пытался скрыть это.
— Темные Земли опасны везде. Что здесь, что в городе. Будь осторожен, — наставительно произнес учитель Цзычэня. И Цюнлинь поежился от холодных ноток проскользнувших в голосе этого имперца.
— Эн, — не поднимая головы, кротко согласился имперский ученик.
— Хорошо. Подойдешь к нам с многоуважаемым главой Чэнь Гао, как только прибудем на место. Надеюсь, хоть там найдется что-то интересное, — уже не скрывая строгой холодности, распорядился взрослый имперец.
— Эн, — не поднимая глаз и совсем чуточку двинув головой, кивнул Цзычэнь.
— Хм, — Бросив задумчивый взгляд на А-Нина, имперец круто развернул лошадь и поскакал вперед.
— Что-то не так? — поинтересовался Цюнлинь, когда этот неприятный человек отъехал на приличное расстояние.
— Все в порядке. Все, как всегда, — как-то совсем уж уныло произнес его новый друг.
— Темные Земли… В городе… Он имел в виду, что даже у нас опасно, — сдвинув брови, все же осмелился спросить Вэнь Нин.
— Эх, — вздохнул его новый друг.
— Ну, да. Раньше эти все земли звались Темными, — покопавшись в памяти, достаточно отстраненно произнес А-Нин.
— Извините за это, — вздохнул Цзычэнь, и, чуть помедлив, все же тихо добавил: — В Столице это прозвание до сих пор используют для ваших заклинательских земель.
— Ну, если вспоминать все мифы о том, как были сформированы все эти земли, то, соглашусь, с их недоверием и предосторожностью, — легкомысленно пожал плечами Вэнь Нин. Как ни странно, он уже полностью освоился в общении с юным имперцем, и теперь практически не испытывал привычной скованности (возможно, все же встряска призраками и похвалы остального отряда помогли почувствовать недостающую уверенность). И столь щекотливая тема пренебрежительного отношения других регионов Империи не так уж и задевала, как боялся его новый друг.
От бабушки на ночь он слышал множество сказок, причем не только про вэневские хроники, которые начинались лишь с похода основателя Вэнь Мао в эти необузданные земли. Безусловно, к тому времени, как Император решился послать своего дальнего родственника разобраться с новоявленной катастрофой (с Цюнци) и заодно найти источник бессмертия, уже существовали целые поселения храбрецов-первопроходцев, состоявщие либо засланных ранее предыдущими властителями, либо из пробравшихся по слухам в край, наполненный не только чудесами, но и плодородными почвами; так что совсем уж дикими, неизведанными эти края не были уже тогда. Это доказывали и хроники, где отдельно описывались встречи с поселенцами, которым вредил Повелитель Демонов. Однако какими бы необыкновенными сейчас эти странствия ни казались, они не перекрыли удивление еще мелкого А-Нина, когда он узнал, что почти все ночные бабушкины байки считаются серьезными историческими версиями.
Пусть и версий появления заклинательского края существовало столь много, и каждая новая была чудесатей старой. Для себя А-Нин в голове все объяснил так: когда-то давно Боги не на шутку разошлись и вместо равнин с пустошью на западе разверзлась пропасть, что тут же заполнилась водой, и уж затем появилась новая, так называемая «темная земля», что полностью копировала нормальные земли Империи. Эта версия ему почему-то нравилась более других. Хотя сестра больше настаивала на землетрясении и наводнении, однако она не могла объяснить, почему рельеф местности заклинательского края столь схож с иной частью страны. Поговаривали, что находили огромные расчищенные равнины-платформы в тех местах, где на старых землях были города. Точнее не совсем там… А как будто бы все было отзеркалено… Впрочем, он не был картографом, чтобы так уж разбираться…
Была и еще одна крайне замудренная легенда, где после этой очередной огромной катастрофы на таинственные земли уцелевшего Дун Ина спустилась сама богиня Нюйва***, что своим лунным зеркальцем остановила Великий Потоп. Затем Паньгу**** пожертвовал своим телом создавая эту Новую Землю, однако на преобразованное тело упало отражение старых земель. Также это зеркало стало тайно использоваться Лунной Богиней, которая была разлучена с собственным мужем. А когда опомнившаяся Первобогиня помогла выдумать надежные плотины и убрала зеркало, было уже поздно. Новая суша пропиталась чудесами и стала своеобразным мостом между небом и землей. Однако, почему-то такая детализация и обогащение различными божествами, наоборот отталкивали Цюнлиня. Эти манипуляции с зеркальцем казались намного более невероятными (и даже смехотворными), чем неясные «какие-то боги зачем-то так сделали».
Все это пугало и вызывало неверие даже у него, заклинателя Вэня, что уж говорить о простых смертных на нормальных землях. И возможно, имперцы не так бы сильно возмущались, если б различные опасные чудеса оставались в границах новоборазованных Темных Земель. Однако теперь покойники могли встать даже в Столице, так что Вэнь Нин их вполне мог понять и не особо обижался за столь пренебрежительное отношение. Впрочем, он сам по себе привык к подобному грубому обращению (даже более жесткому), поэтому вновь отмахнулся от очередных извинений молодого имперца.
— И все же они не правы, — совсем тихо прошептал Сун Цзычэнь. И пусть голос его был тих, но тон чрезвычайно тверд, так что Вэнь Нин не стал больше спорить. Некоторое время они скакали в тишине. Заметив, что пауза начала затягиваться, но, не зная, как исправить сложившуюся неловкую ситуация, бедолага Цюнлинь лихорадочно заозирался, однако однообразный пейзаж, увы, не давал и малейшего повода для начала нового разговора. Наконец, его глаз зацепился за обрушенный гигантский горный массив, неясным темным силуэтом маячащий где-то далеко впереди.
— О! Неужели это то самое место?! — удивленно воскликнул молодой Вэнь. И на его крик сразу же обернулись встревоженные хвостовые, которые хоть и делали вид, что также как и в начале отстранены от отстающей парочки юнцов, но на самом же деле теперь не давали этим бедовым ребятишкам и малейшего шанса скрыться из виду.
— И-изви-ви-нни-ите, — проблеял Вэнь Нин, явно не рассчитывающий на столь пристальное внимание к своей столь скромной персоне.
Рядом раздался тихий смешок и покрасневший А-Нин взглянул на благородного столичного гостя. Тот, как ни странно, достаточно добродушно улыбнулся, всем своим видом показывая, что не имел в виду ничего дурного.
«А он действительно выглядит моложе, когда улыбается вот так. Интересно, сколько лет ему на самом деле? Тринадцать? Четырнадцать?» — промелькнуло у Цюнлиня, однако он сразу же отбросил всякие «странные» мысли, и попробовал сосредоточиться на светской беседе, коей, как полагал, должен всенепременно развлекать нового знакомого.
К сожалению, чрезмерная сосредоточенность иногда играет злую шутку. И в этот раз А-Нин засомневался стоит ли вообще продолжать говорить об этой злосчастной горе. В конце концов, он очень смутно помнил, что тогда произошло.
«Вот, если б здесь был Чао-гэ или Вэнь Чжулю, они бы рассказали все толково, » — с глубоким разочарованием подумалось Цюнлиню, совершенно позабывшему о неразговорчивости одного и амнезии другого.
— Так, что там с этой горой? Её разрушили в древние времена при битве с Цюнци? Тогда это впечатляет! — как назло схватился за эту тему Цзычэнь.
— Эм, нет. То есть весь этот рельеф Проклятых земель был изменен при той битве. Тогда возникали и ломались горы, поэтому здешние скалы и имеют такую причудливую форму. Ну… Если верить нашим хроникам, — не поднимая глаз, уклончиво ответил А-Нин.
— Эм, тогда… Эта гора? — все никак не успокаивался имперец.
Цюнлинь тяжело вздохнул, понимая, что сам себя загнал в сиоль трудноразрешимую ситуацию.
— Ну, понимаете ли… Мы с гэгэ в детстве часто играли в благородных героев в разных местах. Мы спасали мир… А потом гора взорвалась, а нас спас господин Чжулю, — морщась, нескладно рассказал А-Нин.
— Взорвалась?! Сама?! — казалось бы искренне удивился Цзычэнь, чем, собственно, еще больше смутил Цюнлиня. Теперь он, наконец, понял, насколько потрясающе это расплывчатое воспоминание, однако, как паренек ни старался, из памяти выудить больше подробностей, натыкался на какие-то совсем уж невероятные образы, о которых лучше не рассказывать никому.
«Да, и не поверит никто. Подумает, что детское воображение что-то навыдумывало. Впрочем, возможно, это так и есть, » — усердно размышлял юный Вэнь.
— Эм, ну, не совсем сама. Там были люди. И… они что-то делали. А уж затем, Чао-гэгэ прокричав, что нужно бежать, и мы… Потом мы начали падать из-за чего-то… Специального? А уж затем случился оглушительный гром, этому рабу даже показалось, что само небо рухнет на нас, а не только гора. И… нас телом закрыл господин Чжулю. В общем, это кажется был секрет. О-ох! Как же я мог?! — закрывая лицо руками, с натугой вымолвил А-Нин.
— Ну, этот глупый имперский ученик все равно мало, что понял, — учтиво промолвил Сун Цзычэнь, однако чуть погодя, явно не удержавшись, добавил: — Эм, ваш брат довольно рисковый, раз отправился играть с Вами сюда.
— Брат? — Вэнь Нин непонимающе захлопал глазами.
— Гэгэ. Чао-гэ. Разве он не ваш близкий родственник, раз Вы так фамильярно зовете его, — с улыбкой уточнил имперец.
— Чао-гэ. Ох! — наконец, дошло до А-Нина, и он, прямо-таки побагровев от смущения, вновь дико замахал руками. Руками, что держали поводья. Лошадь вновь громко заржала, перекрывая неистовые заикания Цюнлиня. Она встала на дыбы и помчалась в сторону и лишь вовремя среагировавший хвостовой, перехвативший под уздцы, смог предотвратить очередную неловкую катастрофу А-Нина.
— Из-вив-нни-те. Спа-а-си-ибо, — пролепетал Цюнлинь.
— Здесь нужно быть осторожным, — проворчал соклановец. Его выражение стало сложным, чем-то напоминающим сегодняшние косые взгляды дядюшки Двенадцатого. Словно бы от бедолаги А-Нина хотелось и избавиться, и пожалеть-подбодрить одновременно.
— Эн! — с готовностью кивнул Цюнлинь, оборачиваясь к имперцу. Соклановец лишь тяжело вздохнул, видимо, предполагая, сколь утомительным будет этот поход.
А меж тем Вэнь Нин размышлял над крайне затруднительно-стыдной ситуацией (по крайней мере лично для него это не казалось пустяком!), в которую имел несчастье невольно угодить. А именно: о том, как объяснить свою привычку называть так старого друга. В конце концов, подобная кличка из уст маленького ребенка вполне нормальна и обозначает крайне близкого старшего братца (даже не родного). Однако он давным-давно перерос все дозволительные пределы. И в его возрасте так не принято… Плюс к тому он высказался так при постороннем… И не объяснять же этому чужаку всю подоплеку их взаимоотношений… То, что своим «гэгэ» он просто возвращал счастливые моменты их детской дружбы, пытаясь перечеркнуть воспоминания о временах вражды. Ему хотелось верить, что теперь после амнезии к нему вернулся именно тот самый Чао-гэ, который счастливо улыбался ему беззубой улыбкой и звал поиграть в «героев основателей». И пусть это было слишком по-дурацки наивно, но он действительно верил, что теперь может изменится! Как сделал это Вэнь Чао! В конце концов, даже после возвращения «того воспоминания» он все же сумел простить А-Нина!
— Эм, Чао-гэгэ… Гэгэ… В общем, мой близкий друг детства! — отчаянно краснея, воскликнул Вэнь Нин.
Последовала затяжная пауза, а Цюнлинь даже зажмурил глаза. Ему ужасно хотелось бы избежать всех этих смущающих объяснений, однако позволить этому человеку взболтнуть где-нибудь в Безночном Городе (или еще где-либо, например, в Столице) что-то неправильное о Чао-гэ… Тогда как репутация второго наследника Вэня и так постыдно низка… Как его друг А-Нин не мог позволить себе подобной оплошности!
— Оу! — наконец, вымолвил Цзычэнь, вероятно, пребывая в полном недоумении от происходящего с юным Вэнем.
Цюнлинь набрал побольше воздуха в грудь.
— Этот бездарь извиняется!!! И молит никому не рассказывать о подобной оплошности! — вновь воскликнул А-Нин.
— Эм? Хорошо, — достаточно легко согласился Цзычэнь, который, похоже, вообще не понимал, в чем проблема.
— Нет, вы не понимаете! Если вы расскажите… В общем… — до Вэнь Нина, наконец, дошло, что подобная его яркая реакция, наоборот, может разжечь неуместное любопытство в новом знакомом. Однако было уже несколько поздновато, и Цюнлинь все же посмотрел на Цзычэня.
«Плохо. Он выглядит заинтересованным, » — поджал губы юный Вэнь. Он почувствовал, что каждым своим словом делал себе погребальную яму только глубже. От стыда захотелось просто умчаться вдаль, не думая о последствиях. Однако у него теперь просто не было выбора, как довериться незнакомцу и попытаться разъяснить все нормально.
— Понимаете, Чао-гэгэ - мой друг детства. Это плохая привычка, простите этого глупца, — еще раз повторил очевидное Цюнлинь.
— Ваш друг детства. Понятно, -учтиво ответил Цзычэнь, однако взбудораженное воображение А-Нина явно уловило «странные» нотки в голосе имперца.
— Этот недостойный так бурно отреагировал потому, как гэгэ… Он — необычный человек. Весьма необычный… В общем, он — второй наследник Вэнь! И если вы скажите нечто неподобающее о нем на публике, то это может закончиться, эм, нехорошо, — спотыкаясь, все же признался он.
«Теперь все!!!» — отчаянно подумал Вэнь Нин, представляя, как Чао-гэ узнает о том, что он распустил постыдные слухи о нем и вновь разрывает их дружбу.
— Так Чао-гэгэ — это достопочтимый Вэнь Лимин? Так вы его близкий друг? — с неожиданной радостью заключил Сун Цзычэнь.
— Эн, — совсем уж потеряно кивнул Вэнь Нин.
— Как славно, что судьба нас свела вместе! — с искренней радостью воскликнул имперец, так что юный Вэнь, отвлекшись от своих мрачных мыслей, озадаченно посмотрел на него.
Однако Цзычэнь и впрямь теперь широко улыбался, всем своим видом выражая дружелюбие.
— Эм, господин Сун Цзычэнь? — осторожно начал Вэнь Нин.
— Извините, если покажусь слегка навязчивым или странным, но, раз вы — близкий друг, то должны знать его лучше. Каков он? Расскажите, этому недостойному, каков человек, ваш друг?! — энергично-обрадованно огорошил имперец.
— П-п-про-о-ост-т-т-ите? — заикаясь, вымолвил Цюнлинь.
— Понимаете, это может и звучит слегка неприлично, однако на самом деле этому имперскому ученику крайне важно понять, каков человек, Вэнь Лимин. Понимаете, эх, скорей всего этот недостойный будет назначен наставником к вашему другу. И пусть репутация у второго наследника достаточно… Эм, странная. Но при первых двух встречах он не показался таким уж плохим. Скорее, наоборот, весьма достойным! Вот, поэтому для налаживания общения хотелось бы узнать чуть побольше, — Цзычэнь умоляюще уставился на бедолагу А-Нина.
— Эм, ну… — Цюнлинь внезапно ощутил, что его горло давно пересохло, а подходящие слова вновь куда-то разбежались.
«И в самом деле. Что мне ему ответить? Каков теперь Чао-гэ?» — полностью растерялся он. Очень хотелось продолжать убеждать себя, что друг детства после потери памяти превратился в того самого мальчугана, с которым они игрались в странных местах. Однако…
«Я не верю в дружбу…»
Резкий. Слишком саркастичный. Вечно раздраженный. Постоянно что-то скрывающий. Однако совсем не отталкивающий. Наоборот, каждое его, пусть даже и резкое высказывание обладало каким-то странным, магическим притяжением, заставляющим вслушиваться внимательней. В общем, гэгэ оказался гораздо более умным и интересным собеседником, чем Вэнь Нин мог себе вообразить. Казалось иногда, что это совершенно иной человек! Он отличался даже от того, что был до потери памяти… Хотя… Насколько хорошо А-Нин знал повзрослевшего Вэнь Чао? Ведь он видывал Чао-гэ почти всегда лишь мельком. Да и теперь, всего несколько недель знакомства…
Вэнь Цюнлинь тряхнул головой. Почему он снова так думал? Снова и снова! Конечно, их окрепшую дружбу можно считать заново возрожденным знакомством… Но все же…
«Что вообще говорить этому имперцу?!» — совершенно отчаянно думал А-Нин.
— Эм… Ну, гэгэ, в общем… Эм, — все продолжал мямлить Цюнлинь, несмотря на уже явное нетерпение Цзычэня.
Однако какие бы взгляды молодой имперец ни посылал на юного Вэня, все же перебивать его не стремился. Видимо, понимал, что это приведет лишь к тому, что этот вечно краснеющий, косноязычный юноша совсем замолкнет или вновь начнет мучать своим нервным дерганием бедную лошадь. В конце концов, после недолгого мыканья, выканья и заикания Вэнь Цюнлинь созрел до более членораздельной речи.
— Эм, недавно произошло несчастье на Турнире и… Ну, вы, наверно, об этом слышали. И в общем, гэгэ был серьезно травмирован… — под энергичные кивки собеседника все же выдавил А-Нин.
Возникла очередная пауза, которая стала неприлично затягиваться.
— Да, этот имперский ученик слышал о подобном, — все же решился подать голос Цзычэнь.
— Ну, в общем, после этого события Вэнь Чао и изменился… Не поймите неправильно! Те слухи, что ходили ранее также были преувеличены! Но теперь о втором наследнике говорят распоследнюю чепуху! — после медленного и осторожно-неуверенного вступления, Вэнь Нин вдруг крайне эмоционально затараторил оправдательную речь так, что любой бы несколько усомнился в говорившем. Однако Цзычэнь смотрел на юного Вэня скорее озадачено, чем недоверчиво. Видимо, хорошо разгадал характер этого слишком уж наивного, неловкого мальчишки, и теперь, верно, гадал, почему именно с ним такой умный и хладнокровный младший наследник имел столь теплые взаимоотношения. По крайней мере, сам Вэнь Нин, вспоминая первые моменты их знакомства, воспринимал все именно так.
— Эх, кстати говоря, то, что случилось на Турнире… Эта трагедия и последствия… Эх, я имею в виду то, что случилось с Облачными Глубинами. В заклинательском крае все тоже сложно, — вдруг решил изменить тему Цзычэнь (верно, в конец отчаявшись узнать что-либо интересное). Однако в этот раз Цюнлинь сумел-таки удивить имперца.
— Нет! Это все недоразумение! Гэгэ выступал за бескровное разрешение всей ситуации! Он не желал лишних жертв и пытался все исправить! Придумал целый план, чтобы избежать кровопролития… И… И… В общем, все провалилось! Четвертый дядюшка… Ой! Снова этот недостойный слишком много болтает, — вывалил Вэнь Нин.
— Вы имеете в виду Четвертого старейшину, Вэнь Хожуя? Мои наставники что-то такое ворчали о том, что его заключили в жуткое подземелье еще до судебного разбирательства, — с интересом поддакнул Цзычэнь, однако Вэнь Нин, видя такой живой интерес, еще больше зажался.
— В общем, Чао-гэгэ не такой уж плохой, как о нем говорят. Он может спокойно выслушать даже самого заклятого, провинившегося врага, — наконец, А-Нин выдал хоть какую-то характеристику своему другу детства.
— Хм. Он действительно такой человек? — не то чтобы имперец не верил, А-Нину этот вопрос показался просто вежливой поддержкой разговора.
— Он старается быть справедливым! Теперь, по крайней мере… — с очередной оговоркой согласился Цюнлинь.
— И действительно, этому имперцу показалось, что ваш друг детства может быть справедливым ко всем. Какого бы ранга перед ним человек ни стоял. Будь то незнакомый бедняк или давний соратник. Это странно… Но, как бы там ни было, его не назовешь глупым или же грубым. Это так странно… — дал гораздо более развернутую характеристику Цзычэнь.
— Он достаточно внимателен даже к слугам. Даже назначил в управление совсем незнатную девушку из простого селения, — поддакнул юный Вэнь.
— Совсем безграмотную? — нахмурился имперец.
— Не то чтобы… Она очень талантлива. И уже научилась всему нужному! — незнамо зачем, начал оправдываться А-Нин.
— Симпатичную?
— Причем здесь это?!
— Шучу-шучу! Не придавайте всему столь много значения. Этот недостойный не такой уж значимый или важный человек, чтобы так реагировать. Но Вы действительно развеяли некоторые мои сомнения, — широко улыбнулся Цзычэнь.
— Эм, незачто, — пробормотал в конец смущенный Вэн Нин. Какое-то время они снова ехали молча, поднимаясь по достаточно крутой тропке. А затем перед ними открылась завораживающая картина на подернутую сероватой дымкой пустынную долину, покрытую темно-красными причудливо изогнутыми скалами. Однако, если присмотреться чуть внимательней (чуть подольше постоять на краю), то можно с легкостью заметить, порушенную каменную породу, формиющую прямой путь к также расчищенномй центру. И там, в середине белело…
— Там… Это же, — прищурившись, вымолвил имперец.
— Кости, — кивнул Вэнь Нин, вспоминая о цели их похода.
Разумеется, Цзычэнь также был осведомлен о конечном пункте этой охоты.
— Такой огромный череп, — восхищенно выдохнул имперец.
— Эн, — кивнул А-Нин. От опечаленной А-Цин он впервые услышал этот крайне эмоционально-живописный рассказ о «невероятно трагичной битве», так что мог примерно представить размеры чудища, однако все равно замер вместе с гостем, разглядывая без сомнения огромные останки, лишь немного уступавшим высоким скалам долины. Затем под нетерпеливые окрики хвостовых они начали осторожно спускаться с достаточно крутой горной гряды.
Затем ничто не помешало всему отряду пуститься вскачь, делая последний рывок к пункту назначения. Благо каменистая местность была выровнена тяжело раненным чудищем, что, несясь напрямик, легко сбивало скалы со своего пути. Вэнь Нин даже и не заметил, как они, вновь нагнав основную группу, вместе с новым знакомым сместились ближе к центру. К тяжело пыхтящим имперцам и дяде Двенадцатому.
— Больше похоже на дракона. Такая громадина, — пробормотал Цзычэнь.
— Хм, удивительно знать, что ваш целитель сумел ранить это чудовище и даже прожить какое-то время после укуса, — с придыханием произнес пухлывотый имперец.
— Пятый старейшина был весьма уважаемым совешенствующимся, преодолевшим стадию формирование Бессмертного духа. Он был одним из немногих, кто вплотную подошел к истинному бесмертию, — нейтральным тоном выказался Вэнь Цзяньфэнь.
— О, а разве двойная культивация считается уважаемым путем? В особенности с другим мужчиной и родственником. Или этот имперец что-то перепутал, — явно усмехнулся худощавый имперец. А-Нин почувствовал, как в очередной раз горячая волна смущения покрыла его лицо.
«Вероятно, вы вообще не знаете, что такое парное совершенствование. Что вообще-то существуют разные виды… А вы судите лишь по грязным слухам!» — хотелось выкрикнуть ему, однако, как младший он не имел права вмешиваться без разрешения старших. Да, и своим косноязычием разве он не сделал бы хуже? В конце концов, он не знал всех подробностей...
— Это лишь слухи, что вроде недостойны ушей таких почетных гостей, — после небольшой паузы холодно вымолвил Двенадцатый.
— А разве ваш старейшина не искал здесь Багряный цветок? Чем он собственно и занимался и в других проклятых местах, — прохрипел пухлощекий столичный гость.
Вэнь Цзяньфэнь, поджав губы, оглянулся на Вэнь Нина, однако юноша лишь отвел взгляд. Что он мог сказать?! Ведь это было правдой! Однако, в конце концов, этот цветок использовался не только в тех нелицеприятных случаях, на которые намекали имперцы.
Как объясняла сестрица, это растение было природным антиподом Яньхуа. И если второй произрастал на границе Проклятых земель, то первый имел обыкновение цвести ближе к центру. Почва, переполненная иньской энергией, подобным образом пытается избавиться от излишков. Впрочем, не всегда… Иначе бы Проклятых земель вообще не существовало. И от них не страдали б веками! Пятый именно что изучал факторы появления Багряного цветка. В конце концов, он решился на весьма смелый эксперимент по искусственной рассадке и очищению застарелых Темных земель.
— Вообще-то этот цветок помогает забеременеть женщинам, идущим по пути совершенствования, — наконец, неуверенно промямлил Цюнлинь. Почему-то ему казалось, что назови он истинную причину, то имперцы подняли б его на смех.
— Хмпф! Это не отменяет того факта, что он помогает в двойной культивации и дарит потрясающую внешность принимающей стороне. И разве достопочтимый Вэнь Юйлун не слыл неземным красавцем? — фыркнул худощавый имперец, однако, помолчав, все же более отстраненно прибавил: — Что б там ни было, но противостояние такому чудовищу действительно поражает воображение. Однако убил Змея не он один. Наследник Вэня также принимал участие в той охоте.
«Змей вынырнул из недр пещеры столь внезапно, что шифу просто не успел никак среагировать. Однако когда его уже схватили, почти перекушенный пополам наставник все же сумел рассечь пасть чудищу… Его, увы, было не спасти. Это слишком тяжело рассказывать… Яд этой твари разъел все внутренние органы… Хмыг! И Поддержание жизни через талисманы Чэнь Мо доставляло немыслимые страдания… Нам пришлось…» — сквозь всхлипы рассказала Вэнь Цин. Далее уже более спокойно она дорассказала, как ловким рывком один из сынов Девятой проник в пасть к чудищу и нанес завешающий удар, увеличив уже имеющуюся рану.
А между тем неприятная беседа продолжалась. Имперцы, правда, выдохлись (или просто яд закончился), и больше говорил Вэнь Цзяньфэнь. Впрочем, он просто крайне сухо пересказал битву и ее последствия.
-… из-за размера останки Белого Змея переносили частями. Однако скелет головы было решено оставить, чтобы приманивать иную нечисть, — лаконично закончил Двенадцатый.
— И много приманилось? — хмыкнул худой имперец.
— Бывали преценденты, — также холодно ответил старейшина Вэней.
Пухлощекий раскрасневшийся имперец громко фыркнул, однако больше ничего не добавил. Темный силуэт останков уже перекрыл солнце, итак тускло светящее сквозь сероватую дымку проклятых земель. И, преодолев пустошь, они чуть ли не вплотную подъехали к змеиной пасти. Вэнь Нин с трепетом разглядывал трещину в черепе чудовища, вспоминая «убийственного управляющего», что любил сыграть партейку другую в вейци с бабушкой Лу. Затем на ум пришло видение красивого, пышущего здоровьем и радостным настроением заклинателя, которого время от времени А-Нин замечал в целительском крыле Пятого… Это вызвало в груди некоторую запоздалую печаль от истинного осознания всей трагедии случившегося в сторону Вэнь Синьлое (а не только из-за смерти Пятого старейшны).
— И что же герой, который нанес столь мощный добивающий удар. Как он? — елейным голоском поинтересовался худощавый имперец.
— К сожалению, он также был отравлен, — лаконично ответил старейшина.
— И ничего нельзя сделать? — с нажимом поинтересовался толстощекий гость.
— Нельзя! Если у Вас есть какие-либо иные сведения, то попрошу поделиться с нашими лекарями, но никак не с этим никчемным старейшиной, который удостоин чести лишь сопровождать Вас! — сильно помрачнев, внезапно рявкнул Двенадцатый.
Парочка имперцев со значением переглянулась.
«Неприятные персоны, » — подумалось Вэнь Нину. Он не понимал, для чего было доводить одного из самых выдержанных старейшин, однако что-то подсказывало ему, что трепали нервы достопочтимому дядюшке далеко не первый день (и в иные походы происходило ровно то же).
— Заглянем внутрь, — вдруг прошептал Сун Цзычэнь.
Цюнлинь, вздрогнув от неожиданности, обернулся на юношу, глаза которого озорно-заговорщески светились. А-Нин вновь подивился преображению из почтенного гостя в простого мальчишку возрастом не более четырнадцати лет.
— Эн, — кивнул Цюнлинь, сам не осознавая почему. Они спешились, и, пока основная группа разбивала лагерь и развешивала охранные амулеты, прокрались к пасти чудища. И пусть заклинатели двенадцатого действовали крайне осторожно, однако Вэнь Нин не думал, что они могут встретить кого-то более опасного, чем те духи, которые имели несчастье напасть на них ранее. Да и этот змей притаился в пещере, что располагалась у самых границ с Цинхэ Не, а сюда приполз уже раненным. И все же юноша не забыл об указе дядюшки. Он должен был приглядывать за гостем! Посему перед вылазкой тщательно проверил крепления лука и колчана со стрелами у себя за спиной.
— Эм, достопочтимый Сун Цзычэнь, нам стоит быть аккуратней. Проверить все для начала, — прошептал Цюнлинь, когда юный имперец, постучав по костям, без промедления засунул голову в расщелину, возникшую от смертельного удара. Все клыки были давным-давно выдраны и верхняя челюсть полностью (без зазора) накрывала нижнюю. Можно было проникнуть через достаточно широкие ноздри, но к ним нужно было подтягиваться.
Имперец лишь отмахнулся от предостережений нового знакомого и проворчал что-то о том, что Цюнлинь слишком вежлив; и они могут разговаривать по-простому. Но так как ничего конкретного гость более не добавил, А-Нин решил проигнорировать подобное высказывание. Тем более что иные слова заглушило эхо, отзовавшееся от пустых костей. И юному Вэню пришлось лезть за своим гостем.
Ранение было столь велико, что юноши без труда проникли внутрь. Однако вместо ожидаемого полумрака их встретило желтоватое свечение.
— От костей исходит свет, — с придыханием прошептал Цзычэнь, после случайного эха решившего сохранить их маленькую вылазку в секрете.
Цюнлинь молча кивнул, осматриваясь. Увы, кроме самих костей ничего удивительного в змеином черепе они не обнаружили. Однако А-Нин все же отметил некую необычную атмосферу таинственного приключения, что как будто бы чувствовалась в спертом воздухе. Только вот, она скорее была вызвана ощущениями самих мальчишек, как первооткрывателей чудесного заклинательского мира…
«А так… Кости, как кости!» — пытаясь не выдать нервное напряжение, Вэнь Нин вновь сцепил руки и заерзал пальцами, словно бы его одолела внезапная чесотка. Ему очень захотелось ощутить подушечками пальцев древесину родного лука и оперенье верной стрелы, однако он боялся показаться слишком трусливым.
— Здесь нет ничего более, — наконец решившись, прошептал он, глядя на увлеченно изучающего кости почетного гостя.
— Хм, скорей всего так. Но погляди, как все светится. И кость такая теплая. Нагрелась от солнца? Или остаточность иньской энергетики. Сколько же сил во всем остальном? Плоти, чешуе, клыках, яде… — поглаживая желтоватую поверхность кости, все шептал Цзычэнь.
— Эм, да. Наверно… Это удивительно, — пробормотал А-Нин.
— Это и есть знаменитый клановый снобизм? — Цзычэнь с прищуром оглянулся на своего спутника, тот сразу же отвел взгляд. По Вэнь Нину также было сразу понятно, как он взволнован, поэтому имперец добавил: — Во всяком случае этот неопытный мальчишка видит подобное впервые. И навряд ли увидит подобное позднее. Буду только лишь мертвяков да призраков упакаивать, шляясь по захудалым деревням нашей империи. Поэтому стоит все хорошенько осмотреть. Думаю, более интересного, чем эти кости здесь уже не встретится, и учителям просто выделят небольшой дар в виде кусочка черепа этой змеюки. Так сказать, утешительный приз за проезд до сюда.
— Почему вы так думаете? Дядя Вэнь Цзяньфэнь говорил о случаях появления других навок, — острожно возразил Цюнлинь.
— То есть твой дядя привел бы почтенных гостей в опасное место? — фыркнул Сун Чзычэнь, не отвлекаясь от изучения костей. Затем он, высоко подпрыгивая, хотел было уцепиться за глазницу, когда они услышали чьи-то шаги и по приближающимся голосам сообразили затаиться.
— Нет здесь ничего! Хватит притворяться, Цзяньфэнь!!! — А-Нин узнал голос одного из имперцев.
— И все же нам стоит дождаться сумерек, — как всегда сухо и лаконично ответил Двенадцатый.
— Хмпф! Этот достопочтимый ничего в округе не чувствует! Хватит дурачить нас! Хотите задобрить нас трофеями из этих жалких костей?! За кого вы принимаете столичных заклинателей, одобренных самим Императором?! — громкий крик возмущения, звонко отразился от костей, создавая новое эхо. Тогда-то А-Нину и показалось, что свечение от костей стало чуть ярче.
Однако старейшине все же нашлось, что ответить: — План ваших вылазок был одобрен Верховным Заклинателем, этот Вэнь не имеет права менять решение своего Главы.
— Не прикрывайтесь вашим Вэнь Жоханем! Где он теперь? Разве не слег?! И разве над вами только он имеет силу?! — противным голоском начал восклицать уже другой имперец.
«Точно усиливается, » — во все глаза наблюдая за свечением, понял А-Нин и тут же поежился. Ему вдруг почудилось, что эти останки все еще имели какое-то подобие жизни, поэтому сразу возник порыв покинуть костяную ловушку, как можно быстрее, не взирая на опасность быть обвиненным в подслушивании. Однако, дернувшись, он был схвачен за рукав своим новым знакомым.
— Тут… кости… сильнее… — несвязно зашетал Вэнь Нин, но мгновенно был остановлен предостерегающим шипением Цзычэня, который, похоже, уже не интересовался черепом, а полностью сосредоточился на споре взрослых.
— Это вас ни коем образом не касается, — спокойно отпарировал дядюшка.
— Ни коем образом?! А ваша жена того же мнения? Возникли проблемы, и вы тут же решили переметнуться?! Мы требуем иного отношения!!! — вновь воскликнул имперец.
Последовала пауза.
— Чего вы хотите? — выдохнул, наконец, старейшина.
— Мы желаем… — громко вскрикнув, имперец неожиданно понизил голос: -… мы пойдем на место, где этого змея обнаружили. К границам с Цинхэ Не.
— И что вы там хотите устроить? — ледяным тоном произнес старейшина солнечного клана.
— Хмпф? Чего же вы так боитесь? Сами же уступили этот храм Жиши клану Не. А теперь даже опасаетесь приближаться? — излил яд столичный гость. И тут даже Вэнь Нин, услышав об искомом храме, оторвался от черепушки, осознавая, сколь опрометчиво действует говоривший.
— Молчать!!! — голос Двенадцатого оглушительным эхом отразился от змеиных костей.
И имперцы действительно умолкли, видимо, они не ожидали подобной бурной реакции. А вот Вэнь Нин понимал…
— Это табу, — прошептал Цюнлинь, вызывая заинтересованный взгляд уже от юного имперца.
— Никто никогда не смеет говорить об этом храме при старейшине солнечного клана! Вы хоть осознаете свой проступок?! Лишь одно упоминание карается смертью всех участников разговора. Это признают даже в Цинхэ Не! Так что этому Вэню делать с вами? — прорычал Двенадцатый, и в его голосе слышалась смертельная угроза.
— Он же не всерьез? — прошептал Цзычэнь, сжимая рукав А-Нина, который до сих пор не отпустил.
— Боюсь, что очень серьезно. Не стоит даже упоминать этот храм в тайных разговорах между собратьями. Так уж повелось… — покачал головой Цюнлинь.
— Храм Жиши, — тихо повторил Цзычэнь, однако, к несказанному счастью, А-Нина не стал продолжать расспросы. А также остался на месте, а не выпрыгнул наружу на защиту своих учителей.
От бабушки Лу-Лу, он знал намного больше, чем рядовой адепт, однако ему даже в детстве хватало ума никому ничего не рассказывать. Возможно, Вторая была слишком сурова в запугивании, но Вэнь Нин был теперь крайне благодарен ей. Его жизнь итак была тяжела, зачем же огорчать своих малочисленных близких своей мучительной смертью.
Храм Жиши, или же Святилище Падшего Солнце и Черной Луны, был особенным случаем… Пятном позора, что появилось лет пятьсот назад, но до сих пор терзает благородных потомков Вэня. Именно тогда был утрачен меч Основателя и сформирован бычий клан, сразу отхвативший приличный кусок древних Темных земель солнечного клана. Однако, какой бы невыносимо твердой костью в горле Вэней Нечистая Юдоль ни являлась, однако вернуть эти земли они не пытались ни разу. Наоборот, создали это Табу и всеми силами делали вид, что ничего подобного не происходило. Однажды разговорившаяся сестрица предположила, что предки Вэней дали солнечную клятву о ненападении на Цинхэ, однако Цюнлиню, более подробно вникшему в вопрос клановых взаимоотношений (из «тайных» разговоров бабушки Лу с иными старейшинами), в это мало верилось. В конце концов, военные стычки между ними случались достаточно часто. За другую территорию или иное «оскорбление». В бычьем клане не привыкли уступать и быстро вспыхивали ненавистью к соседу, впрочем, практически также вели себя и в Цишане, это и приводило к неизбежным открытым столкновениям. Однако не за эту территорию… Также ни разу, несмотря на всю вражду, Вэни не предпринимали попыток полностью уничтожить бычий клан. Хотя, в принципе, веских причин с доказательствами хватало с лихвой. Это наводило на мысли, что Цин-цзе-цзе, возможно, не так уж и ошибалась. И быть может духовная клятва как-то касалась этого храма и костяка клана Не? Об этом можно было долго размышлять, однако вслух высказать не представлялось возможным…
Вэнь Нин осторожно подобрался к сколу и выглянул наружу. Следом проследовал и Цзычэнь. Почти сразу же рука Цюнлиня была крепко сжата юным имперцем. А-Нин с шумом выдохнул, разглядывая дядюшкин меч, сияющий у шеи пухлощекого пожилого имперца. Время, казалось, замерло вместе с участниками и невольными свидетелями этой смертельно-опасной ситуации.
— Вы не смеете! — взвизгнул ходощавый, однако клинок лишь приблизился к короткой шее побледневшего толстяка.
— О, смею! Еще как! Стоит мне упомянуть про табу, и весь Цишань сплотится в мою защиту! Даже Седьмая ничего не посмеет сделать! Такая глупость должна быть наказуема! — сквозь зубы с рыком процедил Двенадцатый старейшина. Краем глаза Вэнь Нин отметил, что свечение вновь усилилось. Юноша вспомнил, насколько суров мог быть этот дядюшка. Недавно ходили слухи, что он смог усмирить безумства Чао-гэ и привести того на званый обед к Вэнь Жоханю.
— Хорошо. Мы понимаем, — прохрипел старый имперец, вероятно, проникшийся суровостью Двенадцатого.
— Нет, не понимаете! Здесь, среди моих поверенных людей в Проклятых землях может произойти что угодно. Даже несколько несчастных случаев, — холодно отчеканил Вэнь Цзяньфэнь. И через пару мгновений, за которую не прогорела бы и одна палочка благовоний, клинок был плавно вложен в ножны. Затем с холодно-гордым видом Двенадцатый старейшина, развернувшись, медленно удалился.
— Ох, что это? Они так светятся! — прошептав, вдруг дернулся Цзычэнь. И так как он держал за руку А-Нина, тот, утратив равновесие, упал прямо на паренька. Увы, юный имперец не был готов к подобному, потому они со всем полагающимся шумом повалились в костяную полость нижней челюсти.
— Кто здесь? — не приминул отреагировать кто-то из оставшихся столичных гостей.
А-Нин вздрогнул, осознавая, что они так глупо попались.
— Это я! — громко воскликнул Цзычэнь и, столкнув с себя Цюнлиня, быстро подскачил к дыре. А затем и вовсе без промедлений и оглядываний вынырнул наружу.
— Этот ученик извиняется! Он в одиночку отправился исследывать змеиные останки и не думал, что застанет вашу встречу, — на бегу говорил Цзычэнь.
«В одиночку?» — замер Цюнлинь.
Послышался звук удара и шлепок чего-то об пыльную землю. Отчего-то это вызвало крайнее неприятие у А-Нина.
— Никогда! Никогда не смей подслушивать разговоры твоих достопочтимых наставников! Глава Чэнь Гао, этот крайне разочарованный учитель просит прощения за этого никчемного ученика. Мне стыдно за него! — прокричал один из имперцев.
— Хорошо, обязательно придумай хорошое наказание для этого никчемного ученика, — ответил ему другой имперец, и, чуть помолчав, прибавил: — Он был слишком лоялен к вэневским псам. Сегодня прямо-таки лебезил перед тем щенком. Слышишь? Что можешь сказать в собственную защиту?!
— Кха-кха, этот ученик благодарит за дарованное слово и… За уроки поведения от своих учителей… — как-то болезненно прокашлявшись (словно бы сплевывая кровь), начал отвечать Цзычэнь.
— Дерзить вздумал?! Безродный щенок! Забыл, каким явился на имперский экзамен. И кто выделил тебя! Неблагодарный! — вновь послышавшиеся звуки от ударов, чуть ли не перекрывали ругань имперца. А-Нин с гулко бьющимся сердцем оцепенело прислушивался к происходящему. Он… Должен ли он?
«Да, что же я лежу!» — дернулся было наружу Цюнлинь, однако яркая вспышка, исходившая от костей, ослепила и дезориентировала юного Вэня.
— Этот ученик, кха, благодарит учителей. Он просто… Хотел произвести хорошее впечатление, дабы лучше втереться в доверие в дальнейшем. Этот юноша хорошо знаком со вторым наследником, — внезапно прохрипел Сун Цзычэнь.
«Он…» — часто проморгавшись (привыкнув к новому освещению), Вэнь Нин теперь не торопился обнаруживаться себя. Ведь… Что если паренек сейчас не лгал? Вспомнилась его милая такая искренняя улыбка, прямо как у Вэй Ина. Разве мог такой человек обманывать?!
— Хорошо. Ты уже отдал жетон второму наследнику? — таким же осуждающим тоном спросил имперец.
— Эн, это должно усыпить их бдительность, раз мы отдали жетон уже после первого испытания, то, можно сказать, признали поражение, — ответил Цзычэнь.
— Хорошо. Хоть с этим справился! Этот учитель дает разрешение на продолжение общения с тем вэневским щенком. Думаю нам не помешает парочка наивных осведомителей. С этого дня нам стоит быть осторожней, в Цишане сейчас слишком неспокойно. Может придется свернуть некоторые планы, — многозначительно высказался другой имперец.
— Хорошо, — отчего-то уныло согласился Цзычэнь. Послышалось шуршание поднимающегося тела и удаляющиеся шаги.
Они продолжали о чем-то разговаривать, но к сожалению их голоса больше не достигали ушей затаившегося Цюнлиня, разум которого теперь разрывался между двумя противоположными мнениями. В голове набатом звучали холодные, жалящие в самое сердце слова Чао-гэ о погибших тюремщиках. Да, он помог вроде хорошему человеку, доверился, но, в итоге, пострадали невиновные. Собратья! Вот, и сейчас… Что теперь ему делать?! Как поступить?! Этот человек вроде и неплох, но что если все не так как кажеться? И даже если он хороший, то к чему приведет помощь ему?
— Ар!!! — громко гаркнув, еще одно живое существо обозначило свое присутствие внутри змеиных останков. Вэнь Нин, споткнувшись и больно упав на колено, оглянулся на звук.
Огромный черный ворон сидел напротив на расстоянии вытянутой руки! И юный заклинатель, вылупив глаза, постепенно осознавал, что совершенно не слышал, как пернатый смог появиться и прокрасться столь близко. Более того, от красноватых глаз птицы было просто невозможно оторваться!
— Аша ффф… — как показалось А-Нину, пробормотал что-то невообразимое этот ворон, и из головы Цюнлиня мгновенно вылетели все мысли. Что-то неимоверно огромное стало давить на сознание, стремительно разрушая… Окружающий мир начал меркнуть…
— Няу! — что-то мягкое потерлось об руку юного Вэня. Огромное и жуткое словно бы оказалось за непроницаемой стенкой. Цюнлинь, моргнув, сумел-таки перевести взгляд на рукава своего ханьфу.
— Бродяга, — выдохнул Вэнь Нин, ласково потрепав трехцветное ушко своего кошачьего друга. После случившегося с котенком гэгэ он до последнего оттягивал момент обретения своего положенного оборотня. И только когда бабушка Лу одним поздним дождливым вечером принесла крошечный пушистый трехцветный клубочек и беззаппеляционо заявила, что либо тот берет его, либо выбрасывает прямо сейчас на улицу, доброе сердце мальчика дрогнуло. Первое время А-Нин пытался запирать котенка, держать ото всех в секрете, однако свободолюбивый дух зверька начал давать о себе знать буквально с первых дней. За что, собственно, кот и получил говорящую кличку. Повзрослев, этот бродяга мог отсутствовать, совершенно не показываясь, в течение нескольких месяцев! Несомненно каждый раз Вэнь Нин очень переживал, в тайне рыская по самым темным закоулкам Безночного Города. Однако этот своенравный оборотень никогда не бродил вместе с остальной кошачьей шайкой.
Впрочем, в этот раз Бродяга, против обыкновения, пришел не один, взгляд Цюнлиня переместился на буквально источавшего пламя рыжего кота, что с вызовом теперь восседал меж ними и вороном.
— Жар, — тихо, с придыханием констатировал Вэнь Нин. От оборотня Верховного Заклинателя действительно исходил невыносимый жар, однако он был направлен в большей степени на ворона. И тот, недовольно каркнув, быстро встрепенулся и вылетел через глазницу змеи. Давящее чувство тут же исчезло, и огненно-рыжие пламя также сошло на нет, как и ментальный барьер в голове. Вэнь Нин на миг зажмурился, привыкая к тусклой освещенности. Когда же он открыл глаза, Жара уже нигде не было видно. Остался лишь урчащий на руках Бродяга, который являл собой хоть какое-то доказательство того, что все случившееся имело место быть, а не привиделось ему.
«Что это было?» — звучало в его опустошенной от перенапряжения голове. А-Нин совершенно не понимал. Шатаясь, он поднялся и побрел к людям, уже не замечая, что змеиные кости снова практически не светятся.
Он знал лишь одно…
— Мне следует тебя хорошенько накормить, — прошептал А-Нин, поглаживая задремавшего у него на руках Бродягу.
Уже приблизившись к лагерю, он подумал о том, что из подобного проклятого воронья и состояла Дьявольская воронка, которая поразила Чао-гэгэ. Так, как он мог бы выжить, не изменившись?! Конечно же, все это повлияло! И ему А-Нину стоит побыстрей стать сильней!
— Чао-гэ, как ты там? — В груди у Цюнлиня отчего-то болезненно защемило от дурного предчувствия. Его уже никак не волновали имперские заклинатели, что многозначительно странно смотрели на него, когда он выпрашивал у старших соклановцев мясные полоски для своего спасителя…
Примечания:
шимэй - младшая сестра, также обращение к девушке, которая младше говорящего по возрасту или статусу;
бу - традиционная мера длины, равняется двойному шагу;
Нюйва - одна из великих богинь китайского (даосского) пантеона, создательница человечества, избавительница мира от потопа;
Паньгу - в древнекитайской мифологии мифический первопредок, первый человек на земле.Пань-гу каждый день отталкивал небо от земли. Когда Пань-гу удостоверился, что земля и небо не соединятся и не нуждаются в его подпирании, он умер. Дыхание Пань-гу стало ветром, голос — громом, левый глаз солнцем, правый глаз — луной. Руки и ноги образовали четыре стороны света, туловище землю, из крови возникли реки, из вен — дороги, из волос — звёзды, растения, деревья, из зубов и костей — металл, из костного мозга — нефрит.