Системная Ошибка! Ещё больший злодей не должен ломать бедную историю!

Суматоха Безночного Города могла сравниться с растревоженным муравейником. Однако в некоторых местах это бурление народных масс было особенно сильно. Все же размещение целого поселения простых смертных, среди которых могли укрыться потенциальные противники, не могло пройти без локального хаоса во владениях Шестого старейшины, славившегося дисциплиной и сварливым нравом. Поэтому столь необычно было наблюдать весь этот почти непрекращающейся (даже нарастающий) весьма опасный гвалт возмущения. И увы, появление уставшего, порядком потрепанного хозяина владений не привнесло долгожанного порядка, лишь еще больше усилило неуверенность некоторых молодых вэневских адептов, на которых и легло бремя распределения мирного населения в учебные амбары со всеми вытекающими (одеванием спец. браслета, нумерацией и выделением койка-места). Для молодняка, в основном состоящего из только начавших трудный путь самосовершенствования простых парней, это стало первым настоящим испытанием. Столкновением затаенной (пока) ненавистью целой толпы, которую сдерживал лишь страх перед гремящей на весь заклинательский край жуткой репутацией солнечного ордена. Однако в этот раз сверху было четко приказано ни в коей мере не пытаться давить или угрожать простым смертным. И что им надо хотя бы поверхностно делать вид, что они «спасают», а не «захватывают и держат в заложниках». Именно это сбивало с толку тех опытных единиц заклинателей, приставленных руководить всем процессом расселения. Ведь их всех учили ровно противоположному (подавлять насилием даже при легком намеке на вызов Великому Вэнь). И их руки все чаще дергались к перевязи, еще больше нервируя простой люд. А толпа, начавшая отходить от всех потрясений с приходом вооруженных Вэней, появлением новой сверхсильной нечисти и транспортировкой в стан врага, словно чувствовала эту странную неуверенность в своих противниках; ту слабину, на которую так хотелось инстинктивно надавить, проверить прочность (правдивость слухов о тиранических жестокостях Вэней, в которую некоторым глупцам просто не верилось). То и дело слышался детский плач, стариковское ворчание о неуважении, осторожные женские перешептывания и мужское недовольное бормотание, однако далее не заходило, и толпа медленно, но верно рассасывалась на несколько охраняемых ручейков-очередей к паре выставленных на свежий воздух столов, где их, записав и «окольцевав», распределяли на помтой. Возможно, что расположение деревни вблизи от Облачных Глубин оказало определенное влияние, даровав более мягкий и расположенный к благожелательному терпению характер. Однако недовольство все же медленно росло в начинающей очухиваться от всех потрясений толпе. И бормотание некоторых мужчин становилось все громче… Наконец, не особо умный индивид, застопорив очередь, начал высказывать свое недовольство писарю. — Спасли, ха?! Это спасение?! Вы не смеет нас удерживать! Вы творите беззаконие! — визгливый голос вскриком взвился над толпой. Гул стал громче, заставляя охрану схватиться за клинки. Казалось, еще пара мгновений и кровопролития не избежать. Молодые адепты начали оглядываться на нахмурившегося Шестого, что, скрестив руки на могучей груди, оставался недвижим. — Тихо! — строгий женский голос заставил разбушевавшуюся толпу затихнуть и развернуть головы. Высокая пожилая женщина в белоснежных одеждах, чью благородную осанку, не смогла испортить даже болезненная сухость, с фамильной изящностью представителей клана Лань вошла во владения Вэнь Софана. За ней решительный шагом шла Вторая Старейшина Вэнь, чья разница в росте в сравнении с сопровождаемой делало старушку совсем крошечной. Такой, что ее не сразу можно было и заметить, а, увидев, вдали принять за ребенка. — Оглянитесь вокруг и друг на друга! — с ледяной хлесткостью прошлась она по затихшей толпе. Кое-где, правда, на собственного старосту смотрели обвиняюще, даже с затаенным гневом, однако госпожа Лань, развернувшись к шестому старейшине Вэней, больше ничего не прибавила. Распределение же стало проходить куда быстрее. Софан нахмурил свои кустистые брови еще сильней, так что они почти слились в одну. Впрочем, это, казалось, ничуть не смутило главу деревни, она летящей походкой обошла толпу и с уверенностью приблизилась к сидящему на пороге мужчине. — Приветствую Шестого Старейшину солнечного ордена, Вэнь Софана, — сухо кивнула она. — Приветствую, Третью Старейшину Облачных Глубин, Лань Юэлян, — сложив руки в традиционном приветствии, без какой-либо враждебности ответил мужчина. Многим было бы любопытно узнать, как пройдет столь важный разговор, однако из-за тонкой приоткрытой входной перегородки послышался ласковый женский голосок: — Возможно, госпожа Лань желает выпить чая внутри? Третья старейшина, прищурившись, замерла, словно мысленно взвешивая что-то трудноразрешимое. — Бывшая младшая дева Юй, если я не ошибаюсь? — менторским тоном поинтересовалась она, но тут же мягче прибавила: — Давно нас не сводили пути небесные. — Да, увы, — прозвучал мягкий ответ. Щель между дверными створами стала шире, и можно было увидеть сидящую в кресле, достаточно симпатичную женщину средних лет. Третья старейшина Лань, опустив взгляд на прикрытые одеялом ноги говорившей, тут же вновь посмотрела прямо в доброжелательные фиалковые глаза собеседницы. — К сожалению, у этой недостойной фурэн нет возможности встретить, как подобает, всех гостей, уж слишком внезапно все происходящее. Однако эта старушка приложит все свои жалкие силы, чтобы хоть немного исправить неправильное впечатление, — наиучтивейшим тоном произнесла хозяйка владений Шестого. Казалось, взгляд старухи Лань несколько потеплел, но был также напряженно тяжел. Наконец, после нескольких мгновений глава деревни тяжело вздохнула и тихо произнесла: — Со всем уважением, к вам и вашему мужу, но не думаю, что это в ваших силах. После таких слов совершенно логично наступила тупиковая пауза. Шестой Вэнь так и продолжал притворяться статуей (или хмурым, все это не одобряющим сторонним наблюдателем), его жена, поджав губы, печально смотрела на зашуганных жителей «вражеской» деревни, туда же повернула голову и госпожа Лань Юэлян. — Кхм, да, мы бы хотели пообщаться наедине. Младшая Вэнь Биншуан, не могла бы ты это устроить, — внезапно прервала эту затянувшуюся паузу подошедшая Вэнь Лянлу. Все присутствующие, что были явно поглощены нерадостными размышлениями, удивленно уставились на крохотную Вторую Старейшину Вэнь, словно бы только заметив эту угрюмую старушку. — А, да, разумеется, наставница Лу. Сейчас все подготовим, — суетливо ответила растерявшаяся хозяйка шестого двора и, покопавшись в одеждах, извлекла на свет небольшой колокольчик. На тихий звон тут же откликнулся слуга могучего телосложения. Оглянувшись, краем глаза старушка Лянлу заметила, что Шестой, подскочив внутрь к своей жене, бережено ту приобнял и стал что-то ободряюще бормотать, однако Вторая не посмела дольше разглядывать, считая ту семейную сценку слишком интимной. Поэтому она предпочла проследовать за слугой в помещение, простота которого могла сравниться лишь с ее ничем непримечательным жилищем на окраине. Впрочем, оно было достаточно уютным и светлым. И по старательно расставленным по фэншую всем необходимым предметам интерьера было видно, что в дом вложили необходимую любовь, которая всегда неуловимым флером особенной домашней теплоты отпечатывается на вещах счастливых семей. Им без промедлений принесли все необходимое для чаепития. — Я сама. Кхм, вспомним старые-добрые времена. Да, старшая наставница Юэлян? — резким жестом Лянлу отослала слугу. Подчиненный Шестого, поклонившись, степенно вышел. — Как в старые- добрые, да уж, — вновь прокряхтела Вторая, косясь на «военнопленную». Однако старейшина Ланей словно превратилась в каменное изваяние. Такое далекое и отстраненно холодное. " Благо что ее лицо не отражает ледяное презрение, хотя у нее есть на то все причины,» -подумалось Лянлу, и выражение решительной угрюмости поневоле стало сменяться крайней усталостью. Странная дрожь в пальцах напомнила о тех временах, когда неловкие движения разбили не одну чашку. Словно она снова была той неуклюжей, крайне резкой девчушкой, чья неудачливость в разы увеличивалась под строгим взглядом наставницы. — Прямо как в первый раз на разливе чая. Помнишь? — с натужной улыбкой произнесла Лянлу. Однако госпожа Лань вновь промолчала, да и сама старейшина Вэнь понимала насколько фальшиво выглядят эти попытки. Слишком уж много времени утекло с того дня, как идеальная наставница в Облачных Глубинах учила премудростям сервировки. Слишком многое… И, увы, камень преткновения, разрушивший эту дружбу столь внешне несхожих дам, появился задолго до захвата Ланя. Сама Лянлу теперь считала, что легче было бы поднять из мертвых своих предков, чем пытаться что-то возродить на месте давно развеянного праха напрочь уничтоженных взаимоотношений. Более того, чем чаще старушка Лу предавалась далеким воспоминаниям, тем сильней сомневалась в том, была ли эта дружба вообще. Скорее восхищение одной и разрешение другой находиться рядом, а уж остальное надумано не в меру бойкой девчушкой Лу-Лу. Любой сторонний наблюдатель хладнокровно подтвердил именно это. Слишком уж разные они были, чтобы вообще находить общий язык. Поэтому многие в те времена дивились всякий раз, видя эту странную дружбу гордой во всем угловатой (что по характеру, что по внешности) неугомонной коротышки Вэнь и смиренной, во всем плавной высокой девой Лань. Пусть они и считались особо одаренными в своих поколениях, однако на самом деле были и скрытые мотивы, что помогли сформироваться столь необычному дуэту... Ведь когда взращенную в кузнях Первого старейшины девчонку-сорванца, что уже получила гордое прозвание Небесного Гения, решились отправить на исправление манер в Облачные Глубины, никто не верил в успешность сей «рисковой затеи». Однако и терпеть новые выходки (гордо прозванные новоиспеченным гением «экспериментами») у манерных наставников Седьмой не было никаких сил. Им было никак не совладать с норовом юного дарования, которому еще и бесстыдно потакало несколько старейшин. И конфликтную ситуацию, рискующую перерасти в новые серьезные распри между Старшими, как всегда, разрешил Пятый. Официально все было подано, как оказание чести Ланю, которым было крайне подробно расписаны все таланты высылаемой на обучение юной представительницы. Причем, красноречивый Пятый сумел-таки даже явно неудачный норов описать, как сильное качество. Малышке Лу-Лу же пригрозили, что, если и у благочестивых строгих Ланей все обернется скандалом, то ее с нетерпением ждало «спецобучение» у Девятой. Однако все сложилось наиудивительнейшим, тихим образом. Причина заключалась в самой девушке, что по своим «секретным» причинам даже желала этой высылки. Дело в том, что на самом деле норов сошел на нет уже некоторое время назад (Лянлу хоть не помнила точный миг изменения, но саму ситуацию хорошо), и в девичей душе уже расцветала «первая весна». Так что на тот миг влюбленная дева буквально мечтала обучаться обязательным манерам, чтобы привлечь внимание столь недоступного во всех отношениях объекта пылких воздыханий (будущего мужа). Однако в самом клане этому мешал межличностный конфликт (точнее, гордыня с ее стороны и злопамятное злонамерение с другой). Поэтому тогда она с чистым сердцем пообещала «Пятому дедушке», что приложит должное старание в Облачных Глубинах. И ей повезло попасть под наставничество молодой госпожи Лань Юэлян (хотя многие поначалу, наоборот, посчитали это крупным невезением). В глазах Лянлу эта всегда холодная, но прекрасная дева была идеалом, который уже добился «невозможного». А именно, свадьбы со своим возлюбленным, с Главой Лань (ныне покойным). В то же время малышка Лянлу могла лишь только мечтать о прекрасном Втором старейшине Вэнь (также уже покинувшим сей Свет), что даже не смотрел в ее сторону, несмотря на все «великие достижения» малышки в сфере духовных практик. И этой причины хватило, чтобы вспыльчивая, гордая девчушка из Вэней со сверляще горящим взором всегда честно старалась следовать неисчислимым требованиям вечно отстраненной наставницы. Возможно, она «чуточку» где-то перегибала палку, что приводило к громкому краху и сведенным учительским бровям, однако, в конце концов, именно это чистосердечие с резкой горячностью и заложили хорошее основание для столь необычных дружеских взаимоотношений. Ведь, как она узнала много позже, достопочтимая наставница Лань подслушала тот горячий спор, где юная неловкая неумеха ругалась с остальными девушками из группы, что распространяли всякие слухи насчет низкого происхождения наставницы Юэлян. В ту пору наивная малышка Лу-Лу не могла не нарадоваться внезапным скупым похвалам наставницы и с еще большим рвением пыталась освоить столь сложные премудрости изящных манер. Даже теперь при воспоминаниях об этих попытках у старушки Лу горели уши. Она действительно была такой дурочкой во многих вопросах! И тот непонятный (в те стародавние времена) разговор наедине, где Юэлян рассказывала о своем разочаровании в мечтаниях об идеалах иллюзорности свободы «наверху», казался Лу-Лу оказанием чести и предложением дружбы, а не неким своеобразным душевным криком госпожи Лань, которая даже при столь явной жалобе создавала совершенный и далекий образ, словно бы говорила не о наболевшем. Так что даже после столь откровенного разговора Лянлу не могла назвать их общение настоящей дружбой. «Возможно, именно это и стало причиной плачевного окончания наших приятельских отношений. Не возраст или несколько подчиненное положение. Мы просто что-то искали друг в друге и, когда получили, стали отдаляться,» — подумалось Вэнь Лянлу, но тут же что-то в глубине отозвалось отторжением. — «Ведь были письма! Была попытка продолжить общаться и помогать в трудные времена!» Они пытались сохранить то, что осталось от теплых времен молодости. Увы, их попытки теперь казались простыми отмашками. А просьбы и помощь сделали лишь во много раз хуже, окончательно все разорвав. — Эх, а мы ведь когда-то намеривались прожить не одну сотню лет, -с горечью вырвалось у старушки Лянлу. Конечно, они не замахивались на возраст таких Легендарных Бессмертных, как: странствующая Баошань саньжэнь, о которой вообще почти ничего неизвестно; или всегда скрытая в тени таинственная Первая старейшина Цзинь, что по слухам являлась основательницей клана и несравненной красавицей; или же, если отсылаться к более близкому примеру, то к тому же старейшине Вэнь Шошужэнь, что всегда вроде на виду, но на самом деле никто не разберет, где ложь, где правда в его многочисленных сказках. Ведь все эти Великие люди никогда не раскрывали секретов своего долголетия. Неизвестно даже то достигли они настоящего Возвышения... Однако им со старшей Юэлян прочили преодолеть нерушимый для большинства талантливейших совершенствующих двухсотлетний предел. Увы, Судьба, не поддавшись ни на какие ухищрения, решила все за них, и приходилось им доживать свой короткий век разбитыми старухами, что мало в чем превосходили простых смертных. Лянлу тяжело вздохнула, итак тягостная пауза начала затягиваться. А ведь она прекрасно понимала, что должна попытаться вывести старую подругу на хотя бы скупой разговор. Однако подобные игры никогда не были ее сильной стороной и, честно говоря, эту шокирующую прямолинейность не смогли выветрить даже Облачные Глубины. Увы, наскок на хорошо ее знающую наставницу обязательно удариться о стену леденящего отчуждения. А общая история межличностных отношений не облегчала, а, наоборот, все слишком усложняла. Наконец, когда чуть остывший чай все же был подан. Третья старейшина Лань изящным жестом поднесла чашу к губам, немного отпила и поставила дымящийся напиток на приличествующее место перед собой. Ни единым жестом Юэлян не показала своих чувств. Казалось, что она просто пришла в гости в благочестивый дом отдаленных знакомых. — Госпожа Юй… Прошу прощения, я имела в виду госпожу Вэнь Биншуан… Так вот, сия молодая госпожа назвала Вас Наставницей, — Сухая фраза, наконец, вылетевшая из губ Юэлян ударила Лянлу до непроизвольного вздрагивания. — Это не то, о чем ты подумала! Эта старушка просто помогала ей освоиться. Ей и некоторым еще… Хотя… Да, соглашусь, меня на пост Второй старейшины Вэнь. И я, по сути, отвечаю за начальное совершенствование молодых дев… Но это лишь номинально! Я очень строга в отборе и, клянусь… — Ее обыкновенно громкий сварливый голос становился все тише и, наконец, смолк, оборвав клятвенную фразу. Однако совершенно неожиданно неловкую паузу решила погасить матриарх клана Лань: — Эта старшая под своими словами не имела в виду никаких срытых укоров… И никогда не имела… Твердый голос госпожи Лань, казалось, дрогнул, но она все с тем же отпила чаю и уже более отстраненно произнесла: — В том письме я писала об этом. То письмо… Старушка Лянлу отвела глаза, ведь, поддавшись мимолетному порыву, она тогда сожгла то письмо, даже не прочитав. В тот миг, казалось, вся несправедливость мира обрушилась и затмила глаза. Нечасто Вторая все же вспоминала об этом непрочитанном письме, но всегда заговаривала совесть тем, что все это было несущественным колебанием незыблемых судьбоносных сил, и что Третья Лань также ранее не ответила на утешающие письма, которые отослала младшая Лу наставнице, пережившей головокружительное падение, сравнимое с полетом в адскую яму. — Те три письма младшей Лу остались тогда без ответа… Это стало виной этой старшей, что много раз потом перечитывала их. В тот давний период жизни у этой недостойной госпожи не было сил для ответа. Сначала ее подкосила сильная лихорадка, но а потом слишком много времени прошло… Признаю сию постыдную ошибку. Но Вы, верно, понимаете мои чувства, — холодно-уверенный голос Юэлян совершенно не жалел Лянлу. Ведь она действительно понимала! В конце концов, ей самой сброшенный на самый низ, теперь одинокой и сломленной, в тот миг не хотелось никого не видеть, не слышать. А уж тем более, если посмотреть на ситуацию с Юэлян, то бабушка Лу сама не знала бы, как поступила бы, оказавшись доподлинно на ее месте. И все же позднее наставница Лань послала письмо отчаявшейся в надежде, что через некоторое время младшая гордая Вэнь Лу прочитает и, возможно, пусть и не ответит, но получит поддержку. Теперь осознавая все это, Лянлу побледнела еще сильней. «И сейчас она еще и извиняется. Да уж, в этом и заключается светлый пьедестал благочестивой госпожи Лань. Она просто недосягаема,» — попыталась съязвить Вторая Старейшина Вэнь, однако нужной злобы так и не сумела в себе вызвать. Внутри с новой силы бушевали лишь стыд да вина за все старые помыслы и деяния, вызванные недопониманием или издевкой Судьбы. — Ты не читала мое письмо. Ведь так? Понимаю, — с горькой проницательностью сказала госпожа Лань. — Старшая Лян, я… — промямлила Лянлу и замолкла, снова ощущая себя той самой неуклюже резкой девчушкой, что пред нахмурившейся идеальной наставницей не может объяснить очередную проделку. И та все также разочаровано горько вздыхает и смотрит всепонимающим стыдящим взором так, что между говорившими воцаряется тишина. «Смена темы,» — пришло на ум бабушке Лянлу, как и любому нашкодившему ученику. — Кхм, хоть жена Шестого и не моя любимая ученица, но связей у меня хватает. И мы со вторым наследником можем помочь, — наконец, она сказала то, зачем собственно и пришла. И вновь все вышло слишком резко, прямо в лоб, но в самом деле все эти увиливания и вправду не были сильной стороной и скорее вызвали б еще большее отвращение, выходя насквозь фальшивой нелепицей. Тогда как от прямой атаки собеседник зачастую ошарашен подобным сумасбродством, но непроизвольно (пусть и не всегда) отвечал также честно. Впрочем, Юэлян прекрасно знала эту черту своей давней младшей подруги. Ведь та в юности ей пользовалась скорее инстинктивно, а уже после первых серьезных затрещин натренировалась комбинировать с очаровательной хитринкой, таившейся в глубине казалось бы простых и резких речей. В конце концов, родители малышки Лу не зря именем пожелали приобретения драконьих качеств тогда как второе имя, полученное после периода взросления, было ярким подобно весенней росе в ясное погожее утро. И эти два, казалось бы, не сочетаемых имени, вполне подходили старушки Лянлу даже теперь. Однако сейчас все было слишком всерьез для того, чтобы размякать и в чем-то уступать. Облачные Глубины были в огне, а они давно перестали даже мысленно звать друг друга друзьями-подругами. Поэтому матриарх Лань сдвинула брови: — Второй молодой наследник Вэнь? — Да, он вовсе не жаждет каких-либо разрушений а желает разрешить всю эту плачевную ситуацию мирным путем, — быстро забубнила Лянлу. — Мирным путем? Он?! Похоже, мне все же нужно напомнить, что Облачные Глубины были уже разрушены! Так о каком мире он может говорить? О мире без ордена Лань? Извини, но он один имеет самые веские мотивы, чтобы желать нашего полного уничтожения, — леденящая аура госпожи Лань помогла заморозить остывающий чай. — Это нападение… Он, в действительности, не желал подобного исхода. На нем нет той вины, о которой ты могла подумать. Он не злонамеренный… В это трудно поверить, если исходить из слухов и прошлого его поведения, но он — хороший, умный мальчик, — запинаясь, Лянлу все же вымолвила свою правду. — Хороший?! Ты можешь держать за это духовную клятву, младшая Лу? Ведь ум, наоборот, может все усложнить. Младшая Лу, ты уверена, что он, пользуясь этим самым «умом» не водит всех за нос и не притворяется «хорошим»?! Уж, прости за это оскорбление! Следует ли мне напомнить тебе, как такие вроде бы «хорошие люди» могут годами копить злобу и все же отомстить, несмотря ни на что? Показать тот шрам во всю левую грудь? Ведь, похоже, ты запамятовала, как я сама, поверив в лучшее, привела к тебе свою невестку, как раз на обучение той самой хваленной смертельной техники. И у меня даже мимолетной мысли не мелькнуло, что через некоторое время этой техникой мне будет нанесен удар исподтишка. И ведь ее даже не остановило появление моего мужа, своего же наставника. Казалось, наоборот, она знала, что так все и сложится; что он умрет на моих руках, тогда как я всего лишь лишусь золотого ядра. Она лишь тогда тихо произнесла, что такова наша Судьба, от которой не уйти, — после эмоционального взрыва голос госпожи Лань постепенно становился привычно отчужденным, словно под конец она констатировала нечто скучно-будничное, и выразительные карие глаза смотрели куда-то вдаль. Лянлу потрясенно выдохнула. — Эта фраза про Судьбу… Клянусь!!! Эта старуха не учила твою невестку никаким гаданиям! — порывисто воскликнула Лянлу. В то время она только постигала азы сего опасного знания при явном попустительстве Тринадцатого, что как бы случайно подтолкнул ее к одному из тайников прошлого Десятого Старешины, прозванного не иначе, как Темным Безумцем. — Знаю, ты подробно описала свои занятия с ней. И эта госпожа склонна поверить, — горько улыбнулась Юэлян, но тут же сухо продолжила: — Тебе. Но не младшему наследнику Вэнь. И ладно, месть личная или хотя бы честная, лицом к лицу. Слишком много ни в чем не повинных людей пострадало и в том, и в другом случае. Муж, дети, внуки, орден, смертные жители деревни Цаии… Слишком многие. Так что, хоть это и противоречит нашей доктрине, но жизнь научила смотреть на вещи с рациональной стороны, поэтому и не могу поверить в честные мотивы младшего Вэня. У него есть повод для ненависти, каким бы добрым он ни был. Мы разрушили его жизнь, отняв лицо, покорежив тело и, возможно, снизив шансы пойти по пути Бессмертия. И пусть все произошло по роковой случайности, это ничего не меняет. Я даже могу понять гнев Вэня. Но не заставляй поверить в невозможное прощение. — Но, послушай, это же разное… — не сдержавшись, воскликнула Лянлу и тут же была прервана резким стуком поставленной чашки. Затем Юэлян в полной тишине вновь отпила давно холодный напиток. — У Вас прекрасные чайные листья. Заварка и подача также хороши. И, — Лань Юэлян вздохнула прежде, чем продолжить: — эта госпожа вовсе не отказывается от переговоров. Это противоречит нашим Учениям, да и выхода особого у нас нет. Свою позицию я Вам честно озвучила, а в остальном… Посмотрим. После сих слов они, не сговариваясь, поклонились на прощание друг другу. И последнее слово все равно осталось за госпожой Лань: — Что ж, всего доброго. Передай, пожалуйста, Шестому старейшине Вэнь мои намерения остаться с жителями деревни в одном помещении. Лянлу молча кивнула и немедленно вызвала слугу. Она слишком хорошо знала старшую Юэлян, чтобы надеяться своими уговорами вызвать большее расположение. Оставалось лишь верить в красноречие А-Чао и его честность в делах. Да и заикаться о своих предсказаниях или задумках того же Лимина после всего услышанного даже она разумно не стала. Сейчас Юэлян отнеслась бы к подобному с еще большим подозрением. И раз наставница поставила точку, то необходимо было отступить и все заново обдумать. «Ну что ж, по крайне мере, она не отказалась выслушать. Уже лучше, чем я предполагала,» — размышляя на тему всего разговора, Лянлу вновь вернулась к своим подозрениям. Уж, не водит ли А-Чао всех за нос, как и предположила наставница? Может ли выйти так, что она вновь поспособствует разрушению Лань? Лянлу тяжело вздохнула, тряхнув головой. Шаги, следуя за размышлениями, становились все тверже и быстрей. Как бы там ни было, сидеть на месте, она не любила. Да и, несмотря на все ворчание в сторону пострадавшего второго наследника, она (незаметно для себя) и вправду начинала считать его неплохим парнем, что просто немного запутался чуть ранее. Пусть он даже что-то и недоговаривал, но его переживания были видны этой старушке. К этому еще и прибавлялись предсказательные камни, которые все еще твердили, что ситуацию мог спасти именно А-Чао, значит и следовало хотя бы предпринять попытку. Ведь ранее гадания даже такого крохотного шанса не давали. На выходе она еще переговорила с Шестым и его женой, не забыв передать пожелания плененной Лань. Однако не успели они закончить, как примчался юный помощник внучки, передавший о беде в темницах Девятой…

***

Солнце, описав полукруг, начало клониться к горизонту. Однако разум Цзян Чэна просто отказывался сколько-нибудь правильно. Ему бы просчитать текущий расклад, подумать об исчезнувших вэневских псах или о духовной клятве. Но он просто откидывал все это в сторону, как излишнее. Казалось, что с утекающей жизненной силой друга детства угасала последняя искорка уверенности. Он все потерял! Отца, Вэй Ина и… И теперь оставалось лишь ждать конца… Каким-то чудом ему удавалось больше не срываться на истерику и даже пытаться спасти Усяня. Точнее, помочь попыткам новой знакомой лечить друга детства. Та, как оказалось, о походной жизни и целебных травах знала куда больше, чем он. И имела некоторый запас целебной зелени, хранившийся в кольце-артефакте, с которым с изумительной охотой расставалась. При иных обстоятельствах Цзян Чэн никогда не подпустил бы столь подозрительную особу к другу, но степень бессильного отчаяния не дала даже зародиться малейшим сомнениям и проволочкам. В конце концов, что плохого она могла сделать смертельно бледнеющему незнакоцу? Да и зачем? И только здоровый оттенок, вернувшийся на лицо А-Ина, позволил ему присесть рядом с удивительно спокойной девой, что подбрасывала хворостину в костер. Затем он даже принял из ее рук кусок поджаренной рыбы, выловленной, между прочим, одним ловким движением копья. Отрава была давно унесена быстрым течением, так что он не опасался отравиться. Да и сама мысль об этом в перегруженном разуме появилась с явным запозданием, когда он уже почти полностью доел рыбешку. — Кхм, спасибо за угощение, — вспомнив о манерах, смущенно пробормотал наследник Цзян. Он не собирался брать больше, но громкое урчание живота заставило юношу покраснеть, а воительницу протянуть добавку. — Бери. Здесь еще хватит, — спокойно сказала дева Шао, пожав плечами. «И все же, она слишком странная,» — в который раз подумал Ваньинь, взяв листок с завернутой рыбой. — Ну, в общем, извини. Неправильно, все как-то вышло. Ну, и ты не говорил, что так близко связан с кланом Цзян и Радужной Жемчужиной, — совершенно внезапно вымолвила воительница, а у Ваньиня чуть рыба из рук не вывалилась. Сильно краснея, юный заклинатель все же вспомнил, что, размахивая руками, действительно кричал нечто подобное о том: что у него такие же права на Радужную Жемчужину; только она, мол, могла спасти отца от смерти; а теперь все кончено. Но кем именно был его родитель, он вроде не упоминал, хотя даже дурак бы верно сопоставил бы все и пришел бы к этому выводу. «Но точно-то она не знает,» — в голове Цзян Чэна творился полный бардак, поэтому он все же решился поддерживать ту фальшивую легенду, что ранее была придумана вэневскими псами. — Тебе же говорили, что я из этих мест, — угрюмо буркнул Ваньинь, отводя глаза на ароматный кусок рыбы, что теперь уже не казался столь аппетитным. — Ну да, что-то такое демонический управляющий говорил, — задумчиво кивнула эта странная девушка, а затем она выдала нечто совершенно обескураживающее. — В любом случае спасибо за то, что ты спас моих людей. Я видела как ты их выталкивал с моста на неотравленный берег, — с обезоруживающе-очаровательной улыбкой сказала она. Цзян Чэн от этих слов закашлялся, как от вставшей поперек горла рыбьей кости, но, словив сильной хлопок по спине от заботливой спутницы, все же несколько подсобрался с мыслями и дергано-хрипло выдал: — Кха-кха… Ну, не то чтобы я… То есть да, я… То есть нечего меня благодарить! Это излишне! Я действовал по ситуации!!! Но, несмотря на все свои восклицания, юный наследник Цзян вновь чувствовал, что щеки краснеют отнюдь не от жара затухающего костра. Ведь он хорошо помнил свое не особо доблестное обращение со слугами этой девушки. Нерациональное чувство вины, разумеется, тут же потонуло в само оправдательных разгоряченных размышлениях. Возможно, чем-то таким была занята и дева Шао, что также внезапно, но этот раз крайне эмоционально высказалась: — Эх, не могу все же я понять всех этих ваших обычаев! Для меня честно принятая благодарность считалась чем-то непременным. Разве не хорошо с улыбкой принять честную заслугу? И ту же неприязнь… Почему нельзя решить все честным поединком? В тей краях, где я родилась нежелание помочь и защитить слабых или же честь мертвых предков считалось непростительным преступлением. Поэтому я тогда и высказалась, не особо сдерживаясь. Извини за те слова, ты действительно оказался неплохим человеком. Просто, здесь все слишком непросто, а я, как всегда, слишком поторопилась, когда оскорбилась при виде разгромленного храма твоих предков. — Но здесь также! Ну, по крайне мере, память предков охраняют! И я пытался привести все в порядок! — не смог смолчать Цзян Чэн. Жар от щек, став сильнее, распространился на все лицо и шею. Этот горький стыд было не перекрыть простым перекладыванием ответственности на других (хоть фактически здесь не было его вины). И он, непроизвольно сжимая кулаки, поклялся, что такого больше никогда не произойдет. В особенности, когда он подрастет и примет бразды правления от постаревшего (или вошедшего на путь Вознесения) отца. «Вот, только случиться ли это когда-нибудь вообще?» — холодная реальность резким порывом ледяного ветра развеяла возможную идеалистическую, воображаемую картинку. Цзян Чэн разжал кулаки и посмотрел на превращенную в фарш свою порцию жаренной рыбки. — Как глупо, — горько усмехнувшись, тихо пробормотал он, пытаясь между тем найти способ незаметно очистить руку, пока этого не заметила дева Шао, что все еще задумчиво-странно пялилась на костер. В итоге, он обтер руку о близлежайшую траву, не особо прислушиваясь к снова начавшей говорить воительнице. — Я… Понимать… Теперь… Знаешь, я тоже хотела помочь отцу. Понимаешь, он также не особо привыкший ко всем этим хитростям имперского двора. По его же рассказам, его совсем еще мальчишкой отправили вместе со своими верными отрядами воинов искать мифические северные племена. Они должны были стать потенциальными союзниками в следующих войнах со степняками. Так, по крайней мере преподнесли моему отцу. Но на самом деле это было изгнанием, продиктованным стремлением избавиться от моего отца, чьи таланты, могущество и своевольный дух заставляли опасаться как всех старших в семье, так и самого Императора. Они думали, что отсылают папу на смерть, а он не только смог выжить, но и найти те самые северные племена. И даже у нас, кхм, то есть там, на северных землях, он показал свою выдающуюся силу. И как самый сильный и великий лидер возглавил и сплотил наш разрозненный народ. Тогда же он встретил мою маму. Как он говорил, это были самые лучшие времена. Когда же родилась я, то он закатил пир на весь Север. Это было чистое расточительство, так мне мама рассказывала… И для меня те годы были самым славным временем. И… Я, наверно, снова слишком разговорилась. Снова рассказываю то, что не должна, — также внезапно прервалась дева Шао, как-то непривычно понурившись. " Пожалуй, да. Это было слишком откровенно,» — подумалось Цзян Чэну, однако он вдруг тоже решил поддаться необъяснимому порыву (возможно, ему просто захотелось хоть на миг забыться, окунувшись в чужую историю жизни). — Это и вправду слишком. Но иногда, как говорит старейшина Юньшан-цзюнь, лучше выговориться, — преувеличенно бодро произнес он. Дева Шао не заметила фальши в его голосе. — Возможно, и, правда, стоит… — громко шмыгнув, задумчиво протянула девушка и после непродолжительной паузы со вздохом продолжила: — В общем, я была совсем крохой, когда «чужой дядя» прибыл к нам. Отец тогда только планировал отстроить могучую крепость. Я даже помню, как он жутко ругался с этим чужаком, что еще не время. Аж только отстроенная стена задрожала, но посланец был непреклонен и нагл. Он прикрывался Волей Императора, его указом срочно явиться в столицу. Так что нужно было возвращаться… Эх, со смертью моего дяди, которого я никогда так и не увидела, главенство в семье в Шао стало некому занять. Да и прошлый Безумный Генерал значительно ослабил Империю… В общем, Вашему Злобному Императору понадобился сильный военноначальник. Вроде бы. На самом деле оказалось, что Императору просто нужна была еще одна сила, чтобы уравновесить других знатных. И я до сих пор не совсем понимаю, кого именно. По мне, так это настоящая грызня всех со всеми. Словно мы собаки, что не поделили несуществующую кость… Эх, ну, в общем, вернусь немного назад, когда отец согласился, начался Великий Переход, который лишил меня мамы. Этот переход… Он был… Я не очень ясно его помню. Помню усталость, холод, серость, вечный скрип телеги и тихие байки папиных верных воинов у костра на простое. А потом уж под самый конец всех накрыл кашель и невыносимый жар. Эта болезнь унесла жизни многих верных людей, включая мою мать. Я же быстро поправилась. Иногда мне кажется, что лучше б… Точнее, чтоб этот императорский посланник заболел и скончался, так и не добравшись до нас! В столице была другая жизнь. Слишком чужая. Я честно пыталась понять все эти элегантные манеры и почему похвала иногда является страшней любого оскорбления. Мои тетушки, в свою очередь, честно, старались представить меня хорошо в обществе и даже нашли знатного жениха. Но, в итоге, как-то все не получалось. Я почему-то прославилась, как капризная и взбалмошная, а жених вообще сказал, что быть такой сильной отвратительно. Вот, как-то и решилось, что, возможно, я смогу помочь, если постранствую здесь. В землях заклинателей. Ведь здесь, как говорили в Столице, культивация играет крайне большую роль. Но, похоже, и здесь не особо хорошо воспринимают сильных и вольных женщин. Цзян Чэн поджал губы, ему очень хотелось возразить. В конце концов, его матушка в заклинательском кругу не зря с придыханием звалась Пурпурной Паучихой. Однако он не так уж и давно узнал обо всех этих грязных слухах, будто бы мать силой женила на себе отца. Тогда Вэй Ин первым успел почесать кулаки об этих лжецов, но правда заключалось в том, что, скорей всего, так думали многие. И от мыслей о подобной несправедливости внутри все вскипало. — Это не совсем правда. Многие любят и уважают подобных женщин, — тихо произнес он. — Да, ну, — тут же хмыкнула дева Шао. — Нет, правда! Например, этот юный господин уважает таких! И лю… Ну, нормально воспринимает, — ярко вспыхнув, Ваньинь все же несколько снизил градус. «Тебе просто не хватает манер,» — вертелось у него на языке, но, к счастью, не сорвалось. Он все же понимал, насколько это было бы сейчас неуместно. И дева Шао, как будто в награду, ярко улыбнулась прежде, чем снова захандрить. — Эта дева благодарит. Правда! Спасибо, за такие добрые слова для той, кто все испортил тебе, — под конец горько вздохнула она, возвращая к реальному положению дел. Но не успела пауза наполниться грустной неловкостью, как эта странная особа вдруг стукнула кулаком о ладошку: — Придумала! Я же еще не начала культивировать… Ну, духовно поглощать жемчужину! Что если я приму слабительную траву и отдам тебе твой артефакт! На такое внезапное предложение Цзян Чэн мог лишь потрясённо моргать, не вполне даже осознавая услышанное. Эта девушка слишком уж быстро менялась! Еще позавчера они были незнакомы и готовы поднять друг на друга оружие, вчера она явно не доверяла. А теперь-то что произошло, что она в корне поменялась?! Он «спас» (хотя это даже «помощью» с натяжкой можно обозвать) ее слуг и закатил постыдную истерику, отчаянно пытаясь вылечить друга… И что?! Разве подобного может быть достаточно, чтобы выложить прошлое и просто так отдать легендарный артефакт?! Пока же Ваньинь морщил лоб, пытаясь найти в уже сказанном подвох (или хотя бы крупицу здравомыслия), эта дева сначала что-то искала у себя в одеждах, а затем вслух начала рассуждать: — Ну вот! В моих запасах-то и нет ее. Как же быть? А! Можно нарвать. Я хорошо помню, как эта травка выглядит. Да и дядя Ляо всегда говорил, что она растет у воды, на болотах и озерах. Ладно, пойду посмотрю. По-моему, я видела ее недалеко. Моментально эта своеобразная дева сорвалась с места и куда-то зашагала вглубь подлеска. — Эй! Стой! — наконец, собрался с мыслями Цзян Чэн. — Что? Время не ждет. Нужно, как можно быстрее найти эту травку. Слабительное же не действует моментально, — деловито хмыкнула девушка, как-то по-детски надув щеки. — Какого лютого, ты вдруг решила мне поверить и так усердно начала помогать?! — все никак не мог взять в толк юный заклинатель. — Ну, ты же говорил искренно и делал хорошие вещи. Значит, неплохой парень. По мне, любое действие лучше тысячи слов благодарности или клятв верности. Также я привыкла доверять своей интуиции. И если хочешь проверить человека, то нет ничего лучше дружеского поединка у пропасти на божественном плато. По таким законам жили мои северные предки. И пусть здесь некоторым это может показаться глупым, но лучше я так буду искать верных друзей-союзников, чем сидеть в столице и вечно примерять эти сложные одежды и слова, не веря никому. Даже самой себе! В конце концов, я так нашла Чжи-Чжи. Мою верную спутницу. Она принадлежала к обедневшей семье и из-за долгов была вынуждена браться за любую работу. Даже за мое убийство. Разумеется, из-за корявости навыков она не сумела даже поцарапать меня, но она сражалась так отчаянно, что я прониклась ее попыткам… И я помогла ее семье, и теперь она перешла под мою опеку. Потом были сестры-близнецы Цзоу. Они желали отомстить клану заклинателей, отнявших у них все. И они сумели-таки перехитрить меня в духовной битве, поставив на кон зрение и возможность говорить. И все же, по итогу, мы стали довольно-таки близкими подругами. Затем был младший Вэнь, который спас меня, ничего не потребовав взамен. Несмотря на свою заумность, он оказался славным малым. Так что я ошиблась лишь с дядюшкой из Черного Рынка. В одном случае из четырех, не так уж и плохо, — Эта странная особа просто-таки лучилась уверенностью, хотя все больше казалась отчаянным слепцом, вдруг решившим перейти адскую бездну по тонкой веревке. У Цзян Чэна, выслушавшего все это, закончились слова. Он просто не мог поверить, что такой самоуверенно-наивный человек существует в природе! Ведь все, что она сказала, противоречит зравому рассудку, да и нелогично вовсе (ничто не доказывало, что повстречавшиеся люди на самом деле хорошие, а не вынашивают коварные смертоубийственные планы!). — Кхм, и все же этот один раз чуть не стоил Вам жизни. Да и тот же Вэнь Чао, сколь уверены вы в нем? Оправдан ли риск? -сиплым от волнения голосом осторожно поинтересовался благородный наследник Цзян. — Вообще-то, я в расплату предлагала ему жениться на мне, но он отказался, — печально вздохнула дева Шао. У Ваньиня поползли мурашки по спине от мысли о том, что силы одного из могущественнейших генералов империи перешли бы на сторону Вэней. «Хорошо, что он отказался. Видать, не совсем еще совесть свою прогрешил. И решил не использовать эту глупышку, как разменную монету,» — мысленно выдохнул Ваньинь. — И вообще, он прибавил, что отказывает только из-за моего происхождения. Ведь это почему-то поставит в трудную ситуацию наших отцов. А так, он считает меня довольно привлекательной, и он бы с удовольствием со мной стал встречаться при ином раскладе, — с улыбкой добила наивная дева бедного благородного наследника Цзян. «Этот похотливый и грязный убл*док! И он мне выговаривал что-то о моих манерах за столом?! Тогда как сам обесчестил бы эту наивную глупышку, если б не ее отец!!!» — забурлил Цзян Чэн, опуская планку свое отношения ко второму Вэню на самый низший уровень. — Хм, почему-то мне не нравится твой взгляд. О чем думаешь? И вообще, кто сказал, что я отдам тебе жемчужину просто так? Сначала посмотрю на твоего отца! — снова по-детски надулась дева Шао. — А? — выбираясь из своих мыслей, переспросил Ваньинь. — Говорю же, я пошла. Следи за здоровьем своего друга, а я постараюсь посрать на славу! — помахав на прощание, одним махом дева Шао полностью убила тот итак уже помутневший образ изящной Лунной Богини. Ваньинь закрыл лицо руками и сумел выдавить из себя едва заметный кивок, в душе же он мысленно орал на эту дурную простушку, выговаривая за то, что так никогда ни при каких обстоятельствах ни одна нормальная девушка не скажет. — Совсем, как ребенок, — наконец, пробормотал Цзян Чэн., смотря на догорающий костер. Где-то внутри даже зародилось беспокойство, что эта глупышка ушла совсем одна… «Она не моя младшая или что-то вроде того! И вообще, силы ей не занимать, да и на местности она вроде ориентируется,» — резко отбрил свое беспокойство Ваньинь. У него не было времени на подобную чепуху; и если дева столь щедро хочет передать артефакт, не называя конкретную цену, то и он не будет на большем настаивать. " В конце концов, из-за нее и случилась большая часть моих неприятностей,» — угомонил совесть юный наследник благородного клана. Однако столь внезапно получение Радужной Жемчужины породило и новую дилемму… Не то чтобы он сравнивал жизни отца и друга (да и по заверениям девы Шао последний должен скоро очухаться), но… — Вэй Ин, просыпайся скорее, — горько пробормотав, Цзян Чэн развернулся к раненному другу, собираясь влить в того еще больше духовных сил, однако наткнулся на насмешливый взгляд столь родных серых глаз. Вэй Ин собственной персоной с ехидной ухмылочкой вальяжно приподнялся на своем импровизированном (из дорожных плащей) ложе и… -Кхм, все не знал, как подать знак, что пришел в себя. Вы так мило беседовали, что я начал подумывать о молодой госпоже Цзян, — подмигивая, с неизменной улыбкой нес чепуху этот невозможный раздолбай. И если раньше первенство по выбешивающим фразочкам полностью принадлежало вэневскому старому лису, то теперь друг детства одним махом разрушил остатки самоконтроля. — Ты! Полудурок нечестивый! Как вообще в твою пустую голову мысли залетают?! Каким темным ветром их заносит?! И я еще думал извинятся! — подскакивая, разразился гневной речью Ваньинь, но, видя задорно-провокационную улыбочку, был просто не в силах вести себя хоть сколько-нибудь прилично. Он начал больно щипать здоровый бок ехидного собрата, который просто стал делать вид, что пытается увернуться, артистично махая при этом руками (аля «сдаюсь, только не бей»). Это, в принципе, еще сильнее раззадорило Цзян Чэна. — Ты хоть представляешь, что я испытал?! Что поставлено на кон?! Заявился так неожиданно, все разрушил и еще посмел быть раненным! А теперь ты еще и притворялся, грязно подглядывая. И еще смеешь нести такую чушь! Я, по-твоему, что? Могу флиртовать, когда мой друг при смерти?! А?! — кричал Ваньинь, но с каждым подобным восклицанием вспыхнувший гнев быстро затихал. И теперь, смотря в смеющиеся глаза выздоровевшего, ловко изворачивающегося друга, он просто не мог подавить проступающую глупую улыбку. — Хи-хи! Ауч! Больно же. У меня же синяки будут. Тебе совсем не жалко своего бывшего собрата? Я же недавно был при смерти, — открыто смеясь Вэй Ин умудрялся состроить фальшиво-страдальческую мордашку. — Это заслуженная кара! — усаживаясь назад на бревно к костру, Цзян Чэн самый сердито-серьезный вид, на который был способен (а именно, скрестил на груди руки и задрал нос). За что, собственно, и получил ловкий пинок в поясничную область. Но прежде, чем Ваньинь успел вновь подскочить, как этот бесстыжий наглец подал голос: — Ой-ой, как все болит. А гордый наследник Цзян так жесток, что даже не обернется к своему старому больному другу. — Ах, ты! Хочешь еще моей заботы? — едва сдерживая хихиканье, насмешливо фыркнул Ваньинь. После постыдного срыва (щипков) он все пытался теперь сохранить некое подобие деловитой взрослости. Однако если в Облачных Глубинах или иных официально-общественных местах это с трудом, но получалось, то здесь и сейчас, в глухом подлеске, когда глубоко в груди распирало бушующее горячее чувство радотсного облегчения, соблазн забыться в ребячестве был слишком велик. От гнева не осталось и следа, он даже за пинок не мог рассердиться. Но пока Цзян Чэн пытался справиться с собой Усянь, наглядевшись на друга и накривлявшись вдоволь, уже смотрел более серьезно. — Хм? Так что там за извинения? Какую еще чепуху ты себе надумал? — все еще широко улыбаясь, легко спросил Вэй Ин. Как всегда его цепкий слух выцепил самое важное… — Это не чепуха, — скрипнул зубами Цзян Чэн. — Это… Договорить он не успел, как из зашуршавших кустов, радостно поскуливая, выпрыгнул уже знакомый рыжий щенок, что сразу приник у Усяню и стал вылизывать тому лицо. К удивлению, Ваньиня, несмотря на свою фобию, друг спокойно принял это мокрое приветствие. — Это твой пес? — наконец, догадался Ваньинь и тут же нахмурился, ведь тогда получалось, что друг все это время был поблизости, никак не показываясь. — Ага, я назвал его Лисом. Он же вылитый лисенок и даже почти никогда не лает, — кивнул Вэй Ин, отстраняясь от пса. — Хмпф! Кто еще мог собаку с лисой перепутать?! Только ты! — закатил глаза Цзян Чэн. — Уж получше, чем такие преувеличенно-нежные клички, как Кувшинка или Бабочка. Твои клички вообще больше подходят для фривольных дам из цветочного дома, — зловредный Вэй Ин даже по-ребячески высунул язык, тогда как Цзян Чэн ушел глубоко в себя, ничего не видя вокруг. Слишком уж задел его тот факт, что друг детства стал сторониться его настолько. Пусть они и поссорились и после не особо хорошо попрощались, но… «И чем он вообще занимался все это время?» — Ваньинь четко осознавал, что все эти мысленные претензии излишни, не обоснованы и продиктованы скорее новыми и старыми обидами, чем действиями Усяня. В конце концов, над ними довлела столь неподъемная ситуация, что капризы стоило и отложить; и не переваливать все с больной головы на здоровую. У Вэй Ина, очевидно, были причины сторониться, так что кулаки были разжаты, а плечи опущены. — Эта собака, я видел его несколько раз. Значит, ты был где-то рядом, — Цзян Чэн постарался, чтобы голос не звучал столь обиженно. — Ну, не совсем. Понимаешь, когда я нашел Лиса, то обнаружил и тело бродячего заклинателя. А в его одеждах рукопись секретной техники, которую мы с Лисом активно пытаемся культивировать. Есть риск, правда, что наши души после смерти сольются в нечто неприглядное, но уверен, что сумею избежать той ошибки. Так что, считай, что мне, как обычно, повезло на интересную вещицу, — потирая затылок и садясь рядом, Усянь почему-то отошел от конкретного вопроса. Это не укрылось и от помрачневшего Ваньиня. И хоть друг нисколько не соврал: в их обыкновенных походах (охота, рыбалка, торг с лодочниками) А-Ину часто попадалось что-либо затейливое, чаще всего отбираемое зоркой матушкой сразу по возвращению — сейчас тот явно что-то усердно скрывал. — Повезло?! Хех, уверен в безопасности?! — в этот раз гордый наследник Цзян не пожалел сарказма. — Ну, благодаря этой технике я могу видеть глазами Лиса. Пусть непродолжительное время, но на весьма дальние расстояния, — быстро стал объяснять Вэй Ин, но внезапно словно сам себя оборвал. «Явно что-то скрывает,» — еще больше помрачнел Цзян Чэн. Он словно чувствовал, что его друг отдаляется прямо сейчас все больше и больше, хотя вроде и подсел совсем близко… — Извини. Я должен был давно начать именно с извинений, — сипло, совсем тихо произнес наследник Цзян, под конец вставая и глубоко кланяясь. — А? Что? А-Чэн, ты чего? — Вэй Ин, казалось, искренне не понимал происходящего. — Тогда, когда схватили отца, в той пещере… Я повел себя, как последний убл*док! Я не должен был говорить тех слов! Они покрыли несмываемым позором мою душу и нанесли острую обиду моему старому другу, спасителю моего отца. И теперь этот смиренный грешник может лишь стыдливо просить принять сии извинения, — Цзян Чэн говорил торжественно-медленным тоном, не меняя позы, даже не поднимая головы. Он не знал, как отреагирует Вэй Ин, может быть даже попытается обратить все в шутку, однако и это Ваньинь готов был теперь простить другу и ни на чем не настаивать. Ведь, сколько он себя ни убеждал или не настраивал, но вэневский лис все же кое в чем оказался прав… И за это короткое время, когда несчастья сваливались на их головы с грохотом и частотой водопада, юный наследник, наконец, осознал, насколько Усянь стал неотъемлимой частью его жизни. Как матушка, отец и сестра. И теперь ему даже начинало казаться, что все это время взросления он был слишком глуп и жаден, не понимая, насколько ценны все те ничем непримечательные теплые деньки в мирной Пристани Лотоса. Послышалось шуршание одежд. Друг явно поднимался. Внезапно на поникшие плечи легли руки. — А-Чэн, выпрямись, негоже это… Нам всем было тяжело. Этот брат не простит шиди, если тот сейчас же не обнимется с ним и не скажет, что мы все те же друзья, — проникновенно тихо произнес Вэй Ин. Ваньинь взволнованно дернул голову вверх, на губах у друга играла странная вымученно-облегченная улыбка. Да, и все лицо Усяня словно кричало, что тот сейчас заплачет. И теперь Цзян Чэн ясно видел, что, несмотря на все недавние кривляния и шуточки (а также образ непробиваемого авантюриста), А-Ин был таким же человеком из плоти и крови, которого могли ранить слова других людей, слова близкого человека. Он порывисто крепко обнял друга детства. -Извини, это не мои слова. То есть, я так не думаю. Я, словно был одержим, — совсем тихо срывающимся голосом прошептал Ваньинь. — Я знаю. Понимаю. Когда часто нечто, произнесенное, пусть даже не всерьез, это застревает в голове, — также в тон тихо ответил Вэй Ин, зашмыгав носом. — Ты что, плачешь? — судорожно всхлипнув, Цзян Чэн выдавил из себя нервный смешок. — Просто насморк! Кто бы стал рыдать от такого?! И вообще, ты слишком сильно сжимаешь, а я, между прочим, раненный, — нервно хихикнув, совсем по-детски пожаловался Усянь. Наконец, они, расцепившись, вновь уселись на бревно и, все еще избегая взглядов друг дружки, любовались угасающими углями. Лис уже куда-то смылся, оставляя ребят сидеть в несколько смущенной тишине. — Ты избегал меня, когда узнал, что я здесь? — напрямик спросил Цзян Чэн. — И да, и нет. Точнее, избегал, но по совершенно иным причинам, — дал ответ Вэй Ин и под давлеюще вопросительным взглядом друга все же со вздохом продолжил: — Понимаешь, меня смутили незнакомцы рядом с тобой. Я подумал, что они из клана Юй. Поэтому решил некоторое время понаблюдать. — Ничего не понимаю. Почему ты вдруг так подумал и, тем более, непонятно, почему решил не показываться, — нахмурился Ваньинь. Он понимал, что друг поступил разумно, но также он знал А-Ина слишком хорошо, чтобы не понимать, что тот снова что-то умалчивает. Усянь был не тем человеком, в чем обиходе осторожность стояла на первых местах. Скорее, наоборот! И это значило, что, если причиной была не обида, то нечто иное столь же весомо-опасное, что даже его друг решил вдруг осторожничать. Здесь явно таилась неприятная история… И все же на этот раз Ваньинь даже мысленно ругаться не стал. «Навряд ли история его похождений столь же плачевна, как моя,» — вспомнив недавно пережитый позорный переплет, он горько ухмыльнулся в своей голове. Настроение от этого напоминания еще больше упало. Он чувствовал, что ему требовалось рассказать все, без утайки. Поэтому, набрав воздух в груди и шумно выдохнув, Цзян Чэн решился: — Знаешь, я ведь тоже влип. За эти дни успел наворотить такие глупости, что тебе, верно, и не снилось. Да, а ты думал, почему я не начал усиленно корить за темные практики… Эх, давай так, сначала я все поведаю, а потом уж ты без утайки и этих увиливаний расскажешь. И мы подумаем, что делать дальше. Вэй Ин смерил Ваньиня пораженным взглядом: — А знаешь что?! Ты как-то слишком изменился! Говоришь столь мудро. В тебя, случаем, не подселился столетний демон-мудрец? Разумеется, за это Усянь тут же схлопотал дружеский подзатыльник, и раздраженный Цзян Чэн угрюмо рыкнул не перебивать его всяким глупостями. — Вот, теперь прямо ощущаю затылком, что это старый добрый друг детства, благородный наследник Цзян, — все никак не унимался один бездарь, явно мешая Цзян Чэну сосредоточиться. — Тогда, давай, ты вперед! — сразу вспылил Ваньинь. — Ну, уж нет! Я весь внимание! Что такого у тебя приключилось, что ты не стал убивать меня за темные таинства? — заупрямился уже Вэй Ин, и, зная, что этот спор можно вести бесконечно, Цзян Чэн на этот раз (только на этот раз!) уступил. — Значит так, та парочка незнакомцев, которых ты вначале наблюдал со мной… Эх, это на самом деле Вэни, — нескладно начал Цзян Чэн, но затем все же собрался и в паузу огорошенного сей новостью друга все же выложил все, от начала и до конца. Несколько раз этот неугомонный болтун пытался перебить, но после болезненных тычков замолкал. А так, в целом, Вэй Ин был не в пример тих и серьезен. Когда же Цзян Чэн закончил свой не особо длинный, но крайне постыдный рассказ этим днем, то с трудом сглотнул, ощущая себя полностью высушенным, как после целого дня изнурительных телесных тренировок. На несколько мгновений их окутала робкая тишина. Наконец, Вэй Ин тяжело вздохнул: — Понятно… Что ничего не понятно. Ваньинь с прищуром внимательно посмотрел на друга, на устах которого едва заметная легкая ухмылка. Однако больше никаких усмешек или подколок, как ни удивительно, но не последовало. Наоборот, несмотря на это легкое самоироничное выражение знакомого лица, Цзян Чэн ощущал, что друг мрачен, как никогда. — И все же, Вэнь Чао действительно стал другим, и мне тогда не показалось. Уж не знаю, чем конкретно это вызвано… Но вполне может быть, что ранее перед нами всеми разыгрывали спектакль, — задумчиво протянул Усянь. — Ты имеешь в виду… — нахмурился Ваньинь. — Да, слухи о негодности второго наследника распускаются специально, — кивнул мыслям друга Вэй Ин. — Это даже звучит по-дурацки, — категорично фыркнул Цзян Чэн. — А ты подумай, перед кем ты раскроешься быстрее. Перед умным и осторожным собеседником или перед вечно провоцирующим дураком? Да и не так уж и часто мы виделись с младшим Вэнем. Он редко когда посещал официальные приемы, но всегда старался ярко выделиться на них. Словно специально, — резонно заметил Вэй Ин. «И действительно, иногда поведение этого Вэнь Чао казалось уж слишком нарочито раздражающим. Тот же павлин из Цзинь и то больше держал себя в рамках,» — Цзян Чэн вспоминал те отдаленно короткие встречи, на которых они не пересекались настолько, что даже не здоровались друг с другом (уж у него, как наследника Цзян, таких встреч было поболе, чем у вечно нарывающегося низкорожденного друга детства). И Вэнь Чао действительно всегда чудил где-то на заднем фоне: то слугу громко и унизительно накажет, то с явными издевательствами пристанет к какому-нибудь гостю из мелкого ордена, то новую девушку бесстыдно к себе прижмет, то напьется до рвотного рефлекса, то все вместе. Так что вокруг этого разгульного наследничка всегда было много свободного пространства (никому не хотелось становиться очередной мишенью, попадясь на глаза донельзя взбалмошному дитю Великого Вэня), даже взрослые смотрели на это безобразие сквозь опущенные ресницы. И, казалось, никто не мог приструнить этого выпедривающегося наглеца… — Да не может быть! Все равно же ему и слова-то никто почти никогда не говорил! — сам не понимая причин, Цзян Чэн яро отрицал подозрения друга. — Ну, может он просто грохнулся со скалы, и у него мозги встали на место. Тогда Вэням не карать нас стоило, а в ножки поклониться, — пожал плечами Вэй Ин. А Цзян Чэн лишь горько вздохнул, его друг, похоже, никогда не поменяется. Его же сейчас преследуют, официально поесив всевозможные прегрешения, а он все также бесстрашно злословит. — Как бы там ни было, но Вэнь Чао вдруг ни с того, ни с сего поумнел, и теперь следует исходить из этого, — примирительно хмыкнул А-Ин, завидев признаки неудовольствия на лице у наследника Цзян. — Да даже если и так, то, что с того, — убито произнес Ваньинь. Он все еще думал, что попался в ловушку более умных Вэней (например, их Четвертого Старейшины). Но даже если это было не так, то разве положение вещей как-то разительно менялось? Цзян Чэн так не считал! Наоборот, если Вэнь Чао просто был умнее, и в основе не лежал какой-то замудренный план старейшин солнечного клана, то скорее это был более оптимистичный расклад… — А то, что теперь наш милый Чао-Чао перестал быть предсказуемым. И теперь совершенно непонятно, как он будет действовать и как на это отвечать. На поверхности он будто бы за спасение нашего ордена. Я не рассказывал, но именно он помог и нам выбраться. И с тех пор я все ломал голову, зачем он так поступил. Для личной мести? Но прошло столько времени, и лично от него не было никаких поползновений в сторону моего розыска. А теперь еще и эта ситуация с тобой… И я хоть и опасаюсь, что это действительно связано с местью мне, но на деле же получается, что он заключил крайне невыгодный для себя контракт с риском разрушить собственную душу. Но при этом он вел себя так, словно заумными речами сумел заключить сделку века с огромной пользой для себя. Это какой-то изумительный безумец! Даже стало интересно, как теперь устроен мыслительный процесс сего чудика! Ведь, судя по реакции твоих сопровождающих, контракт истинный, — с каким-то странным энтузиазмом стал рассуждать Вэй Ин, а Цзян Чэн обеспокоенно приметил, что глаза друга горели опасным огоньком заинтересованности, тем самым, из-за которого не раз получал Цзыдянем по мягкому месту. — Контракт истинный, я чувствую, — мрачно буркнул Ваньинь. — Хм, в таком случае нам крупно повезло, что твоя матушка выгнала меня из ордена, и теперь я признан отступником, — с опасной многозначительной улыбкой заметил Усянь. Ваньинь молча кивнул, чувствуя, как по спине пробежались мурашки осознания. В конце концов, если б Вэй Ин не был отступником, их разговор совершенно точно считался нарушением контракта. — Да уж. Повезло —так повезло. Ну, а остальное уже мое дело. В любом случае, если эта симпатичная дева отдаст Радужную Жемчужину, то вряд ли кто-либо из Вэней попробует помешать тебе излечить дядюшку Цзяна. Я же сейчас могу рассказать твоей матери и остальным из Цзян твою ситуацию… А могу и не рассказывать. Это будет мой свободный выбор. От тебя лично я не приму ни единого сообщения в сторону родных. Так что теперь можешь известись в сомнениях, оттого расскажу я или нет, — скорчив напоследок дразнящую мордашку, ехидно высказался Вэй Ин, словно бы не замечая радостной улыбки, расцветающей на лице у Ваньиня. И действительно! Это было выходом! Совершенным в своей блестящей гениальной простоте! И вновь Вэй Усянь решил, казалось бы, неразрешимые проблемы щелчком пальца! И теперь он даже мог держать в курсе томящихся в неведении дорогих людей. А если и Радужная Жемчужина окажется в его руках… Из-под непроглядных туч вышло солнце, осветив друзей, Ваньинь посчитал это очень символичным. В мир словно возвратились прежние краски, он вновь порывисто обнял друга. — Ауч, ты чего? — Прости, но я, похоже, мало говорил, насколько ты гениален, — счастливо (чуть ли не смеясь) произнес Ваньинь. — Явно мало говорил. А теперь отпусти! Я же ранен! Или ты уже и это забыл, — сварливо прпосипел Вэй Ин, а когда все же был отпущен, то со своим извечным ехидством продолжил: — И вообще, ты слишком твердый. Вот, если б это был, кто помягче… Например, та прекрасная дева, что сидела столь близко к тебе и так интимно шепталась. И о которой ты столь нелестно и кратко отозвался, как о «странной». Будь честен! Она ведь понравилась тебе, и ты не хочешь конкуренции? Вэй Ин снова попытался тыкнуть локтем своего друга под ребра, но в этот раз Цзян Чэн ловко увильнул в сторону. — Чушь какая! Ты что, не слышал, что я тебе рассказывал?! Да она только вчера представлялась мне врагом и нелестно отзывалась о нашем ордене! — чувствуя, как отчего-то щеки заливает краска, яростно отчеканил Ваньинь. — О! И поэтому-то ты в начале ее сравнивал с Лунной Богиней, — еще гаже захихикал Усянь. — А еще ты покраснел. Цзян Чэн тут же пожалел, что на настроении выложил ему абсолютно все. Даже тот неловкий случай знакомства. — Просто стыдно слушать твои нелепости! И вообще, я тебе все без утайки рассказал! Твоя очередь! — перевел тему гордый наследник Цзян. — Это в разы не так интересно, как у тебя, — попытался отмахнуться А-Ин. — Да ну? И темное искусство ты изучил просто в одной из библиотек Облачных Глубин. Просто меня об этом забыл просветить? Это ведь такая мелочь! — заложив руки на груди, все давил Цзян Чэн. — Я, между прочим, рассказал тебе абсолютно все. — Хорошо-хорошо! Только не строй из себя свою матушку уж больно жутко похоже получается. Понимаешь, есть кое-что, что, наверно, тебе и стоит узнать, но это будет не так уж просто принять, — тяжело вздохнул Вэй Ин. — И что же?! А-Ин, очнись! Мой отец без сознания вот уже больше месяца. Над нами навис Вэнь, и помощи не предвидеться ни от кого! Я сам попался в их непонятную ловушку! И ты хочешь беречь мои чувства? Да, плевать на них! — несдержанно воскликнул благородный наследник. — Ладно, только потом не говори, что я не предупреждал. Надеюсь, ты мне поверишь, — горько хмыкнул Вэй Ин. — Ты еще меня недоверием оскорблять будешь?! Вэй Усянь, еще слово, и, клянусь, я не сдержусь и заеду тебе по неверящей физиономий, — все горячился А-Чэн. — Ладно-ладно. Я ранен, не забывай, — зная характер друга, Вэй Ин все же сдался и со вздохом начал: — Понимаешь, когда твоя матушка указала мне на выбор. Я, как ты верно догадался, все же предпочел не отсиживаться в укрытии, а рискнуть и найти спасительную панацею. И после некоторых раздумий в скитаниях, я вспомнил о Радужной Жемчужине. И пусть дядюшка Цзян строго-настрого наказал нам ее не искать, но я решил, что лучше получу должное наказание непосредственно от очнувшегося Главы, чем никогда больше не смогу услышать что-либо от него. Внезапно горькую речь Вэй Ина прервал безрадостный, несколько истеричный смех Ваньиня. — Прости-прости, — через какое-то время замахал руками Цзян Чэн. — Просто, я такой дурак! Вместо того, чтобы подумать головой, куда бы ты пошел, чтобы вылечить отца. Я решил искать тебя по твоим увлечениям темными землями. И ведь только я хорошенько подумал, как также пришел сюда ровно с теми же мыслями. Я такой дурак! — Ну, я также сюда пришел далеко не в первый день. Да и дальнейших планов, как именно находить Жемчужину, не имел. Так что я также не особо умен. Более того, и на темных землях я также побывал, — Вэй Ин успокаивающе похлопал по плечу своего друга. — В общем, когда я пришел сюда, здесь вовсю хозяйничал клан Юй. Как оказалось, их для поисков жемчужины послала твоя матушка. — Матушка, — наморщившись, медленно повторил Цзян Чэн, вспоминая тот самый разговор (точнее спор) с дедушкой Цзян Юньшан-цзюном, старейшим старейшиной. Он был единственной значимой силой после матушки. Их клан слишком сильно подкосила битва с обезумевшим Генералом. Почти все старейшины, кто не умер прямо там, все равно не мог продолжать нормальную культивацию (либо из-за ран, либо из-за надрыва сил); и медленно, но верно их жизни подходили к концу. И лишь влияние некоторой части сил из ордена Юй обеспечило поддержание статуса одного из Великой Четверки кланов, однако все же оно не смогло покрыть весь размах бедствий. Сейчас же был, конечно, сделан упор на молодое поколение. Разумеется, уже появились новые старейшины, но их власть была недостаточна. К примеру, тот же Вэй Ин для многих из-за завидной быстроты культивации стал старшим шисюном, но особого почета или «власти слова» не имел. Да и с характером матушки вряд ли кто еще вообще мог бы осадить ее. Однако даже в том споре мама показывала свое несгибаемое упрямство. Примерно уже с неделю до сего спора они с сестрой денно и нощно копались в библиотеке и неустанно расспрашивали торговцев и лекарей, иногда даже забывая о сне и еде. Точнее, сестра-то кое-как успевала и то, и другое и даже мягко уговаривала так не загоняться, но все подобные уговоры пролетали мимо ушей упрямого юноши. Вот, так и получилось, что Цзян Чэн, хоть и являясь перспективным и достаточно сильным заклинателем (для своих лет), чуть не падал от усталости и еле держал глаза открытыми, а лицо сосредоточено-серьезным. Так что еще и вслушиваться в «бестолковый» и конфликтный разговор было свыше всяких сил. Однако он точно помнил, что после всех этих высокопарных возмущений о памяти предков и недавно усопших матушка, поджав губы, крайне резко ответила, что возьмет всю возможную ответственность, но уже от очнувшегося (или новоявленного) Главы или же от покойного матриарха Цзян уже после своей смерти, но никак не сейчас. — А не сей миг я заканчиваю эту встречу, чтобы не усиливать раскол. Или у Вас иные планы, почтенный старейшина, — матушка произнесла это столь сурово, что даже впавший в глубокую дрему Цзян Чэн это четко услышал и, встрепенувшись, сумел-таки покинуть зал совещаний, чтобы доползти до постели. Теперь же обдумывая ту неделю и анализируя всю ситуацию, Цзян Чэн не мог остановиться, раздавая себе мысленные тумаки. Как он мог быть столь тупоголовым все это время, чтобы считать, что матушка могла просто так отвести людей, оставив возможность найти столь ценный сейчас артефакт. Она бы воспользовалась даже мизерным шансом! И, разумеется, такое богохульственное непочтение к памяти предков не могло понравиться коренному населению, поэтому уплотнение рядов было хорошей отговоркой. Теперь все складывалось более-менее логично. Орден Юй всегда был известен талантливыми артефакторами, создававшими и использующими уникальные магические вещи. В их тайниках, наверняка, пылились хорошие поисковые артефакты. Так что со стороны матушки было вполне разумно попросить помощи у родного клана. Однако существовала одна серьезная загвоздка… — Эй! Чего задумался? Ну, так вот, твой дядюшка Юй был не особо рад меня обнаружить и тут же выгнал взашей. Ну, точней, попытался выгнать. Даже угрожал сдать меня и тихо обсуждал со своими подчиненными, как бы получше это провернуть. Это я подслушал, когда меня попытались выгнать второй раз. В общем, не то чтобы я очень сильно хотел гневить твоего родича, скорее даже наоборот. Он сам как-то натравился. Когда же он поверил, что я ушел насовсем, то совершил некие манипуляции с поисковым артефактом, то даже я почувствовал некую отдачу в одной из частей запруды, однако за этим откликом и повалили взбешенные гули. Я уже не мог оставаться в стороне и помог отбиваться, но как только я заикнулся про обнаружение Радужной Жемчужины, то твой дядя не особо вежливо, с оскорблениями, закричал, что там ничего не было, а я-безродный слепой дурень; и он не собирается здесь терять своих людей. Затем он с помощью связывающего артефакта спеленал меня, но то ли магическая вещичка была с дефектом, то ли он как-то неправильно использовал, и на второй день мне удалось развязаться и скрыться в ночи. Впрочем, далеко я не ушел. А если точнее, то я последовал за быстро собравшимися и буквально сбежавшими людьми Юй. Уж, извини, но понимал, что твой дядя что-то затевает, так что для подстраховки я оставил Лиса здесь сторожить. Мы с ним уже натренировались хорошо держать связь. Правда, только глазами, но мне показалось, что риск оправдан. И действительно, здесь реально ничего важного не происходило, тогда как твой дядя… Эх, ты, уж извини, но он связался с очень плохими ребятами, преступниками прямиком из Черного Рынка. Здесь Вэй Ин прервался, явно ожидая бурной реакции друга. Цзян Чэн с шумным вздохом просто кивнул. — Хм, не вижу достаточного потрясения или же недоверия, — хмыкнул Вэй Ин. — Зря ты этого боялся. Я, знаешь ли, уж почаще с родным дядей встречался. И я отнюдь не слепой, — в тон другу раздраженно отпарировал Ваньинь. Ведь родственных встреч, где Вэй Ин, естественно, не присутствовал было достаточно… В детстве А-Чэн наивно полагал, что два соседствующих ордена живут мирно да сплоченно. Однако всего одна скандальная встреча (даже один момент на ней) положила конец подобным нереалистичным мечтаниям. В конце концов, даже у друзей могли возникать споры, что уж говорить о многочисленных кланах и их подчас сложной дипломатии. И та встреча, естественно, отличалась ото всех прочих тем, что всем уже стало ясно, что матриарх клана Юй никогда больше не оправиться… Тогда же разгоряченный (скорей всего немного выпивший «для храбрости») дядюшка и подошел к ним, Цзян Чэну с матерью, как всегда занимавших почетные места гостей. Он явно высказывал все, что давно лежало на душе. И про «гнет» отношений с орденом Цзян и про свое «законное право» на Цзыдянь и даже про то, что теперь на его территории будет размещен филиал «свободных наемников». Последнее он почему-то произнес с жуткой гордостью так, что даже подслушивающие слуги поняли, что имеет большее значение. Дальше больше… Заметив потрясенное молчание матушки и ошибочно приняв за слабость, дядя явно начал вскрывать гнойники собственной души. Он разгоряченно заявлял, что теперь орден Юй не является придатком Цзян и начинает действовать самостоятельно. Также он буквально начал требовать вернуть Цзыдянь, но что, естественно, получил короткий отказ и крутой щелчок столь желанной семейной реликвии. Кнут разогнал все это воронье, окружившие их, матушка же довольно сдержанно (для себя) посоветовала проспаться и вспомнить родительские указы. После этого они немедленно покинули «гостеприимный дом» «дружественного» ордена. Так закончилась та неприятная встреча, о которой мама строго-настрого наказала молчать. Ведь после дядя снова стал прежним, обходительно-улыбчивым, словно ничего и не происходило. Однако Цзян Чэн уже не верил всем этим гаденьким улыбочкам. Более того, он решил подробнее все разузнать и в письмах расспросил друзей-приятелей из Юй. Новое потрясение, увы, не затмило неприглядной правды. Ведь на самом деле между орденами давно назрел раскол, скрытый не только от посторонних, но и от ближайших родственников. Точнее, в кланах его просто не хотели замечать… Цзыдянь — гордость и честь клана Юй. Это духовное оружие всегда являлось главной реликвией пусть и не Великого, но достаточно знатного заклинательского ордена. Было бы логично, если б столь именитый клан, берег бы и ни в какую не стал бы отдавать такое сокровище, ослабевшему (пусть и дружественному) Цзян. Однако, как узнал Ваньинь, у них просто не было иного выбора. Брачный договор был уже подписан, только что закончилась опустошительная битва с безумным генералом, где под удар попали именно Цзян, тогда как земли Юй, что были на пути у разрушительной имперской армии, оказались почти не затронутыми. Главы же кланов дружны, как никогда, и невеста для наследника Юнмэна уже провела некоторое время на попечении матриарха Пристани Лотоса. Дело шло к скорейшей церемонии бракосочетания. Непредвиденное случилось именно на одной из коротких семейный встреч, когда молодая невеста Цзыюань была приглашена почетным гостем на инициацию семейной реликвии старшему наследнику Юй. Цзыдянь должен был традиционно передан от тогда уже ослабевшего и тяжело болеющего отца старшему сыну. Но ко всеобщему потрясению духовное оружие отказалось принимать нового хозяина и вспышкой перенеслось в руки к младшей сестре, будущей госпоже Цзян. И как бы кто чего ни хотел, легендарная реликвия подобного уровня имела собственное мнение, которое, увы, нельзя было никак изменить. Именно так хозяйкой Цзыдяня стала его матушка. И она, верно следуя родительским советам, носила главную клановую реликвию с гордо поднятой головой. Клану Юй ничего иного не осталось, как представить главную семейную реликвию свадебным даром и уплатой за защиту земель. Так уже Цзян никак не мог отвертеться от брачного союза, даже если б очень захотел. Именно с «хлыста раздора» и пошли все те грязные слухи про то, что «мадам Юй» купила себе место жены Главы Цзян семейной реликвией. Никого не интересовал тот факт, что помовка задумывалась задолго да перехода своенравного артефакта в руки матушки. В ходе этого перехода некоторые ярые приверженцы Цзыдяня перешли в Цзян, что также не добавило привязанности во взаимоотношениях ранее дружественных кланов. Старые, ослабшие родители хоть и пытались все замять, предотвратить излишние споры, однако со смертью Главы Юй и приходом нового, это стало неизбежным фактом. Как оказалось, он всегда завидовали считал, что младшая сестра специально отняла у него «законное» возвеличивание. Он сдерживал себя, пока матриарх Юй все еще была в силе, но когда уже стало ясно, что бабушка не оправиться, его гнилая натура вскрылась во всей красе. Узнав обо всей этой правде, Цзян Чэн очень хотел что-либо предпринять, однако наверно впервые за всю свою жизнь ощутил опустошающее бессилие. Он, правда, ничего не мог поделать… Он был всего лишь мальчишкой, которого никто не собирался воспринимать всерьез. Ни матушка, ни, тем более кто-либо из клана Юй. И ему еще предстояло в обозримо далеком будущем как-то пытаться находить решения… Несколько раз они еще имели честь навещать клан Юй, Цзян Чэн как мог усиленно отверчивался от этих визитов вежливости (несмотря на некоторую вину перед захворавшей бабушкой), однако те разы все проходило подозрительно гладко. Словно и не было всего того, что успел узнать юноша. Это даже несколько сбивало с толку. Цзян Чэн даже приноровился соблюдать все правила приличия и не кривиться перед гнилым дядюшкой. Вэй Ину же он ничего об этом рассказывал, помня о болтливости друга и о том, насколько эта тема была болезнена для матери. Теперь же он, по правде говоря, не понимал последнюю. Она же прекрасно должна была осознавать весь этот расклад, так почему все равно обратилась к этому гнилому человеку? Неужели настолько отчаялась? Или надеялась на помощь ослабевшей бабушки? Может, пообещала что-то весомое? Цзян Чэн точно не знал, но теперь был совершенно точно уверен, что этот человек ничего хорошего Пристани Лотоса принести не может. Бесов Ад! Когда матушка что-то говорила о помощи Юй в возможном противостоянии Вэнь, он не верил ни единому слову (хоть и не спорил). Он больше доверял Вэнь Чао, чем нынешнему Главе Юй! У того хотя бы были гарантии… — Вот значит, как, — нарушая стройный ряд воспоминаний, задумчиво прищурился Вэй Ин, сократическая улыбка которого после удушливой паузы стала еще шире. — Прости, что не говорил. Просто это чувствительная тема для моей матери. А вражды в ее сердце итак хватает. В особенности по отношению к тебе, — горько повинился Ваньинь. — Понимаю, что это ваше, личное, семейное. Но, знаешь ли, о таком я не стал бы болтать никому ни на этом, ни даже на том свете… Надо же сколько между нами недопониманий лежит… Но, да ладно! Главное, что мы их, по итогу, разрешаем, — крайне мягко высказался Усянь и уже более деловито продолжил: — Ну, так вот, я все же решил следить за твоим дядей. И вскоре, как я уже сказал, он в прелюбопытном месте встретился с опасными людьми. И у них состоялся очень жуткий разговор. Твой дядя в красках пересказал все произошедшее, но они сошлись, что скорей всего такой безродной, ненавистной псине, как я, госпожа Цзян не поверит. Однако, похоже, я слишком раздразнил твоего дядю… Он даже сказал, что я стал последней каплей и начал выспрашивать есть ли какие-либо подвижки у Вэней на уничтожение Юнмэна. Представители Черного Рынка вроде как не смогли точно сказать, есть ли какие-либо планы у солнечного клана; что их осведомитель не может дать точной информации. Тогда твой дядя чуть ли в бешенстве не стал волосы на голове рвать, и тогда этот главный преступник, видя состояние твоего родича, и предложил, наконец, им самим на совсем разобраться с орденом Цзян, подставив под удар одному чудовищному генералу, раз уж Вэнь не торопиться. И твой дядя немедленно согласился! При этом он только добавил, что нужно прежде обязательно добыть Цзыдянь. И… Ну, в общем и целом, без отвратительных подробностей их преступный сговор состоял в том, чтобы убить ту прекрасную молодую деву, с которой ты недавно так мило беседовал. До этого предательски-грязного смертоубийства она должна вытащить Радужную Жемчужину и поразить большую часть разъяренных гулей. Сам же целительный артефакт должен достаться преступникам из Черного Рынка, как уплата за подготовку, реализацию, чистку улик и подведение Генерала Шань к мысли, что во всем виновны подлые Цзян. По сути, они хотели устроить разруху в нашем родном доме чужими руками. Твой дядя лишь должен был подгадать время и забрать Цзыдянь… Жуткий план! Как я уже и говорил... Вэй Ин остановился отдышаться, а мрачный Ваньинь, между тем, все никак не мог утихомирить одну треклятую темную мыслишку: — «Почему Вэй Ин сразу не побежал к матушке?! Неужели действительно верил, что она из-за их вражды не поверит ни единому слову?!» Он мог сколь угодно проклинать гнилого дядюшку или же того преступника, но от них с самого начала не ожидалось ничего хорошего. А вот, «старший» Ин-сюн должен был, презрев все склоки, оповестить родной клан. — Они закончили обсуждать свой план и что? Что дальше? Что сделал ТЫ?! — Ваньинь все же не смог удержать раздражение. -Ну… Я, в принципе, решил несколько задержаться. Они обсуждали и сроки, так что я был вполне уверен, что успею всех предупредить. Меня очень заинтересовало место их встречи. Представляешь, они устроили пункт хранения контрабанды прямо на горе Луанцзан! — со странным восторгом сообщил Вэй Ин. — Луанцзан? Погоди! Ты хочешь сказать, что не на каком-то мелком кургане… А именно на той самой конкретной горе?! — дошло до Цзян Чэна. Илин - местность, над которой возвышался Луанцзан, считалась самой свежей (недавно образованной) во всем заклинательском крае Темной областью. И одной из крупнейших. Она охватывала границы владений сразу нескольких орденов (в основном, конечно, кланов Цзян и Юй). Образовалась же в следствие той самой приснопамятной битвы с Безумным Генералом. Тогда полегло уж слишком много заклинателей. И пусть многие души были специальным образом благословлены, чтобы не скитаться после смерти в материальном мире, но все равно подобное число смертей не могло не вызвать возмущения полей Инь-Ян. Плюс к тому ходили слухи, что этот умирающий Генерал возвращался туда и получил обращение в огненного демона, чуть ли не от самого Владыки Демонов; отчего земли «испортились» еще больше. Цзян Чэн не знал, насколько правдивы все эти слухи, но то, что область более-менее пришла в норму лишь в этом десятилетии и вовсе не была зачищена, знал каждый житель заклинательского края. И даже Вэни при всем своем могуществе и жадности, хоть ранее (до кровопролитной битвы) и смотрели с определенными намерениями на этот «лакомый кусочек» пограничных земель, однако теперь предпочитали его не замечать. За самым недавним примером опасности этих земель далеко ходить и не надо было. Кувшинка чуть было не обратилась при культивации под воздействием этих земель. А ведь они только приблизились к ним! Так что существовал гарантированный шанс столкнуться со сверхопасными темными тварями, что могут превзойти любой, даже самый кошмарный сон! Сама гора, правда, находилась не так уж далеко от границ клана Юй, так что Цзян Чэн мог предположить, что эту территорию зачистили. «Однако все равно это огромный риск,» — мысленно поражался Ваньинь безумной глупостью своего дяди. — Кхм, в общем, когда они ушли, я решил немного осмотреться и нашел нечто, что превзошло все мои ожидания. Так что я повозился там еще несколько дней, совершенно не наблюдая времени, — извиняющим тоном признался Вэй Ин, но серые глаза уже явно горели опасным, алым огнем.  — Ты оставался там на ночь? — медленно проговорил Ваньинь, мысленно понося друга. «О чем, к лютому, этот дурак думал?!» — гремело в голове, он еле удерживался, чтобы не схватить раненного за грудки и, наконец, безжалостно не вытрясти все эти замашки безумного экспериментатора по темным искусствам. Подумать только, он так рисковал собой. Нет! Всеми!!! Ведь он на тот момент был единственным, кто знал о сговоре гнилого дядюшки с Черным Рынком! И все же он остался… В Темных землях, ради чего-то «любопытного»?! — Я все время держал связь с Лисом, что вертелся здесь, — быстро затараторил Усянь, заметив убийственное настроение Ваньиня. — Да ну? И чем эта шавка могла бы помочь?! — в голосе Цзян Чэна звучало все больше угрожающих ноток. — Как только здесь появилась прекрасная белокурая принцесса, я сразу же все отложил и пустился в обратный путь, — быстро пояснил Вэй Ин. — Так и не предупредив, никого из Цзян! — рыкнул наследник Юнмэна.  — Ну, у меня уже тогда созрел хороший такой план, который, впрочем, пришлось менять, когда я увидел тебя в окружении незнакомцев. Я не знал, сколь умелы эти люди, поэтому решил дождаться хорошего момента, чтобы вытащить тебя на разговор. Увы, до прошлой ночи я не смог обнаружить прорехи в надзоре за тобой, поэтому и решил несколько рискнуть, заслав Лиса, а когда понял, что они не заодно с чернорыночными бандитами, то просто немного притормозил для того, чтобы рассеять их внимание и захватить в сети две рыбки. Я ж точно не знал друзья ли они или просто чего-то не поделили, — легкомысленным тоном пояснил старый друг. — Я — рыбка? — Скула Цзян Чэна начала поддергиваться. Он был на грани полнейшего срыва, поэтому очень медленно произнес: — Либо ты рассказываешь все, без утайки. Все причины, почему ты вдруг решил, что справишься сам, в одиночку! Либо я за себя не ручаюсь! — Ну, ты же сам видел, как я научился управляться даже со взбешенными гулями. Вот! — покопавшись в одеждах, Вэй Ин все же вытащил длинную чернющую флейту, и у Цзян Чэна вновь пробежали мурашки дурного предчувствия. Он вспомнил ту мелодию, что могла повелевать мертвецами… И дело было даже не в том, что благородный наследник не верил в мастерство друга. Нет. Вэй Ин с раннего детства из любой травинке выдуть незатейливый веселый мотивчик. Просто Цзян Чэну показалось, что духовой инструмент обвивала чистейшая Тьма. Он почти не слышал, что так увлеченно тараторил этот глупец… — Я, между прочим, довел все до ума. В одном из тайников лежали заготовки и незавершенная техника, автор которой основывался на запретных знаниях из Дун Ина. Впрочем, он самолично так и не уточнил, что именно его задумка, а что… — как-то странно замялся Вэй Ин, до этого светившейся безумным энтузиазмом. — Не уточнил? — А-Чэн слишком хорошо знал друга, чтобы оставить в покое, когда тот так проговорился. — Ну, понимаешь, там еще неупокоенный дух изобретателя бродил. С его помощью я и сумел распечатать тайник. И, кстати говоря, именно я и помог ему упокоиться, пообещав продолжить его дело. А так бы он бы слился с массой раскаленных душевных страданий убиенных воинов. А уж от этой штуки никто бы целым не сбежал, думаю, даже Верховному пришлось бы серьезно попотеть! Так что, можно сказать, я исполнил свой долг заклинателя, — с неубедительным лукавством все лепетал Вэй Ин, увлеченно раскручивая меж пальцев явно опасный, черномагический предмет. Цзян Чэн обессиленно закрыл лицо руками, совершенно не понимая, почему его столь умный друг не видит очевидных вещей. — Ты… — совсем тихо выдохнул Ваньинь, однако Усянь явно не слушал и уже продолжил говорить. — А, между тем, призрачный старичок при жизни был весьма интересной персоной. Он был профессиональным музыкантом, что всегда стремился к идеальному звучанию. Однако постоянно ему что-то мешало пробиться в сердца людей. Там был какой-то соперник, но это не столь важно. И в общем, перепробовав все, музыкант начал обучаться духовным практикам. Да не простым, а запретным, что могли бы взять под контроль любой разум. Даже, в конечном итоге, он даже решился на путешествие на эти загадочные Темные земли. И, потратив все, он сумел приблизиться к ним. Где-то там ему были дарованы нужные знания. К сожалению, здесь его воспоминания особенно мутны, хоть он и провел вблизи Дун Ина пару лет, чтобы переналадить и освоить полученные знания. Увы, главное разочарование заключалось в том, что при вех стараниях ему так и не удалось создать мелодию, полностью подчиняющую человеческий разум. И волшебная флейта могла зачаровывать лишь мелких зверушек. Зато контроль был полным. И по возвращению в родной город, что уже давно позабыл бедного музыканта, его встретили лишь смехом и дали обидную кличку крысиного укротителя. За что целый город поплатился наплывом агрессивных грызунов. Когда же жители спешно покинули город, оставшийся в полном одиночестве старик немного помешался, и при очередном вызове своих «звериных друзей» потерял контроль, и те загрызли темного заклинателя еще до прихода светлых совершенствующихся, вызванных городскими жителями. Ну, и в его тайник с записями и заготовками успели заглянуть люди с Черного Рынка прежде, той же проверки светлых, что, собственно, и вызвало больше всего возмущений у новоявленного призрака, ставшего преследовать труды всей своей жизни. Так неприглядно оборвались дни этого человека. Не то, чтобы так уж сильно сочувствовал ему, озлобленному, почти ничего не могущему, но все еще одержимому своей идеей духу. В конце концов, он по собственной вине оказался в столь плачевной ситуации. Еще и людям причинил столько вреда, да и сама идея подчинять разум живых явно не тянет на благонравную, с какой стороны ни посмотри. Но он был отчаянно честен со мной и даже спас от той раскаленной духовной лавы. Так что я решил своеобразно, но исполнить его просьбу. — И получил в подарок проклятую флейту, — не удержался Цзян Чэн. — Обижаешь! Эту флейту я собственноручно сделал из заготовки! И моя догадка, что остаточный разум мертвяков вряд ли больше крысиного, оказалась полностью верна! Досконально все изучив, и кое-что видоизменив, я добился настоящего, невиданного никем успеха! Нужно всего лишь приложить немного больше духовных сил, музыкальных и ментальных умений, и я добьюсь гораздо большего… Я уверен! Кстати я назвал ее Чэньцин. Разъяснение прежних чувств. По-моему, очень подходит, если исходить из всей истории, — Сей безумный гордый энтузиазм Ваньинь слышал от друга не в первый раз, но, пожалуй, впервые жалел, что Усянь настолько упрямый безумец. Гнев после рассказа Вэй Ина не до конца рассеялся, скорее, поблекнув, уступил место привычной обреченной слабости, что он всегда испытывал при виде А-Ина, с такой живостью в глазах шепчущего свои «неправильные» идеи и иные темные истории. Однако сейчас это были уже не невинные байки! Бедную головушку Цзян Чэна пронзила жуткая головная боль. — Лучше имя собственного меча так старательно придумывал! А-Ин, шисюн, я, честно, когда-нибудь задушу тебя собственными руками! — сжимая виски, простонал наследник Цзян. — Я же говорил, что все время следил, — совершенно не понимая, чем вызвано столь сильное отчаяние А-Чэна, возмутился Вэй Усянь и уже более лукаво продолжил: — Твоя белокурая прекрасная принцесса была столь добра, что заботилась об ободранном рыжем щенке, а также крайне старательно пыталась все здесь восстановить. Тот же храм предков. Ты, верно, не заметил, но там одна из деревянных стен совершенно новая. Она точно станет для кого-то заботливой женушкой. Кому-то очень повезет. — Уж не тебе ли? А то так распаляешься, — с ожесточением фыркнул Цзян Чэн, открывая лицо. Он прекрасно понимал, что друг просто меняет тему, но ему самому не особо хотелось продолжать доказывать барану, что он — баран, зачарованный проклятой флейтой. Цзян Чэн слишком морально устал; казалось, он бьется с чем-то непрошибаемым и незыблемо-божественным, с самой Судьбой. — А ты, А-Чэн, уж не ревнуешь ли? Не говори, что ты столь рьяно избегаешь этого разговора просто так. Я знаю тебя, друг мой, — ребячески хихикал Усянь, постоянно шутливо толкая Ваньиня в бок. На этот раз тот не стал уклоняться. «Как и я. Знаю тебя,» — с грустью подумал Цзян Чэн. Он мог в один миг положить конец этим ехидно-приятельским подначкам этого неугомонного болвана. Ведь не то, чтобы он не видел красоты девы Шао, однако всего раз она на самом деле привлекла внимания в том неприличном смысле, о котором теперь хихикал этот придурок. И это произошло вовсе не в этот день. Да, в каком-то смысле она была интересна, только совершенно не в том… Сейчас же (после столь откровенного разговора) она виделась малым ребенком, который очень хотел порадовать своего отца, но ничего в этом мире не понимает, поэтому только мешается и теряется еще больше. А если быть совсем честным, то она напоминала ему самого себя, только в разы глупее. Можно было с легкостью представить ее своей неразумной младшей сестрой, но никак не будущей женой. Однако обидно-холодные слова, разрушающие это теплое дружеское предубеждение, застряли в горле. Он не хотел оскорблять ее; и даже более того, не хотел разрушать ту беззаботно-глупую, солнечную атмосферу, которую друг так старался создать. — Естественно, знаешь. Хм! Я, знаешь ли, тот еще покоритель женских сердец! Один из самых завидных женихов нашего края! Так что перед моими чарами ни одна дева не устоит, — Цзян Чэн с серьезным видом нес совершеннейшую глупость, что скорее подошла бы разгульному разгильдяю Вэнь Чао (прежней версией), но никак не серьезно-благородному наследнику Цзян. Однако эта чепуха, казалось, смогла развеять довлеющее напряжение. И через несколько мгновений они одновременно зашлись громким хохотом. Ребяческим, совершенно лишенным смысла, но затихшем лишь тогда, когда весь воздух вышел из легких. — Вэй Ин, я тебя очень прошу, не пользуйся ты этой флейтой больше. Тебя итак считают отступником, практикующим темные искусства. Как тебя можно будет оправдать, если у них на руках окажутся столь весомые доказательства, — сипло и проникновенно тихо все же попросил Цзян Чэн. — Возвратиться, когда все закончится? А закончится ли? Тем более, как я могу не оправдать ожидания моих обвинителей. Этот слуга никак не может их разочаровать, — с легкой усмешкой Вэй Ин пожал плечами. — Вэй Ин, прошу, пообещай мне, как другу и наследнику Цзян, что больше не будешь так рисковать, — совсем тихо прошептал Ваньинь. Усянь вновь стал казаться таким далеким, будто не сидел совсем рядом. «Над ним, как рок довлеют эти темные практики! Был с детства увлечен, потом обвинили и тут же он нашел нечто столь ужасное и стал отступником в самом деле. Так быстро и легко. Словно все это действительно предначертано самой Судьбой,» — с тяжелым сердцем размышлял А-Чэн, пока с нетерпением ждал ответа. — Обещаю, что не буду попусту рисковать, — после усталого вздоха и закатывания глаз пробурчал друг и тут же также сварливо прибавил: — Четное слово, ты все больше напоминаешь свою мать. — Ты мне голову не задуришь! Старший, я серьезен! — сердито отпарировал Цзян Чэн, снова сердито складывая руки на груди. — Ладно-ладно. Вот, увидишь, все сложиться хорошо. Давай в это верить и стремиться. От угрюмых мыслей толку мало, — лучезарно-задорно ухмыльнулся Вэй Ин. Ровно в этот же момент счастливая улыбка испарилась, сменившись крайне обеспокоенным выражением. — Лис, — пробормотал Вэй Ин, резко оглядываясь назад. Оттуда же, издалека послышался чей-то лай. — Быстрей! — подорвался Усянь, напрочь забывая о ране и усиленно дергая Ваньиня следом в кусты. — Что случилось? — спросил Цзян Чэн, не торопясь продираться через густой и колючий кустарник. — Твоя дева в опасности. Ее атакуют сразу двое, — кратко пояснил Вэй Ин, но когда Цзян Чэн дернул было меч, тут же замотал головой. «Видимо, недалеко. И нужно попытаться не выдать себя,» — без слов понял Ваньинь. И они осторожно стали пробираться свозь чащобу, стараясь полностью скрыть свое присутствие. Идти действительно оказалось пару шагов, но они все же опоздали… Незнакомец в потрепанном плаще держал на руках деву Шао, явно потерявшую сознание. Напротив стоял уже знакомый Первый Палец, что имел еще более болезненный и непредставительный вид (вся его одежда была разорвана и испачкана кровью). Вэневский лис серьезно потрепал этого безумца. Однако все же больше внимания приковывал к себе незнакомец. Он парил в воздухе! Без меча! При медитации или при поддержании использования серьезных магических предметов (амулетов, артефактов) такое вполне возможно. Но в этом случае вокруг заклинателя образовывалось осязаемое поле. Цзян Чэн вообще ничего подобного не ощущал. «Может какое-то оригинальное поддерживающее заклинание. Но чтоб настолько долго и без поля вокруг. Каков же его уровень?» — подумалось Ваньиню с волнительной дрожью. Противник явно был очень силен. Внезапно незнакомец крутанулся в воздухе в их сторону. И теперь Цзян Чэн мог разглядеть крайне бледное лицо с выступающими высокими скулами, темно-русыми локонами, растрепанными в челку на лбу, и крайне пронзительными темными глазами. Этот человек имел столь характерную внешность, что Ваньинь опознал его клановую принадлежность до того, как заметил в распахнутом настеж плаще знакомый красно-белый узор заклинательского ханьфу. «Так, это Вэнь. Незнакомый, но…» — в мыслях Ваньиня мелькнуло радостное облегчение, что мгновенно испарилось, как только незнакомец раскрыл рот. — Наконец-то, явились. Вот, видишь, а ты сомневался. Судьбу не изменить! Твое место сейчас должно быть подле хозяина в уничтожаемом Черном Рынке. Ты должен защищать своего господина до самой смерти. В конце концов, он вскармливал вас тысячу дней, ради этого мига. Пора верному вассалу и отплатить. Тогда как эти из Цзян должны увидеть уже уничтожение Пристани Лотоса, — уверенный ледяной тон Вэня явно ничего хорошего не предвещал. — А эта дочь Шао должна погибнуть вместе с Черным Рынком. Горе не заслонить Солнце. — Да, что ты такое говоришь, — уверенно хмыкнул Вэй Ин, словно бы был мгновением назад не потрясен тем, что их так легко и быстро обнаружили. Он по загадочным причинам явно желал побольше поболтать со внезапным врагом из Вэня. Тогда как Первый Палец, все больше походивший на безумца, с рыком кинулся вверх. Он молниеносным движением (так что Усянь с Ваньинем не успели среагировать) без колебаний разрубил наискось туловище врага вместе с девой Шао. Точнее, так показалось. Клинок только воздух рассек, а незнакомый Вэнь уже находился на земле, вблизи у вышедших из укрытия юнцов из Цзян. — Облачные Глубины уже уничтожил огонь Вэнь. Вскоре это настигнет и Пристань Лотоса. Как говориться, сколько обуви юнцам в дороге ни стоптать, но все равно в конце стоит посетить отчий дом, — этот человек произносил каждое слово со столь весомой уверенностью, словно все являлось уже свершившимся фактом. Вэй Ин едва заметно кивнул Ваньиню, и тот вышел вперед, закрыв друга. Цзян Чэн не знал, что именно придумал Усянь, но был готов поверить в его план и вовремя подыграть. — Хорошо разбрасываться поговорками, но в пустых словах и чести нет, — гордо вскинув голову, отпарировал Цзян Чэн. Бледное вэневское лицо на мгновение исказилось. — Вот как. Раз вы все еще желаете подрезать аисту ноги и вытягивать их дикой утке, тогда ничего иного мне не остается, как растолкать вас по нужным местам, — Темно-карие глаза светились какой-то сумасшедшей уверенностью. Вэнь шагнул вперед и… Вновь был поражен клинком невменяемого Первого Пальца, теперь сталь ровнехонько зашла со спины, и Цзян Чэн хорошо разглядел, как меч прошил незнакомца. -"Иллюзия» — одновременно подумал Ваньинь и прохрипел Первый Палец. — Но как тогда он поймал… — однако преступник Черного Рынка не успел продолжить, как видение с ослепительной вспышкой исчезло. Ровно тогда же Вэй Ин рванул в сторону густой поросли. Он держал в руках странно сверкающую флейту, как ориентир. Раздался удивленный вскрик и победоносное усяневское: — Попался, фокусник! На поляну выпрыгнула высокая фигура уже знакомого Вэня с той лишь разницей, что деву Шао он грубо держал за шиворот. На лице у новоиспеченного врага застыло явное потрясение. — Как ты обошел Предначертанное?! Кто ты такой?! — прошептал очередной бред этот очередной (теперь уже вэневский) безумец. — А у тебя неплохая реакция. Обошел, что? — ловко выпрыгивая на поляну, с прищуром и усмешкой произнес Усянь. Друг вновь пытался строить из себя легкомысленно-рискового паренька. Однако Цзян Чэн знал, что Усянь серьезен, как никогда. В конце концов, в руках этого сумасшедшего находился драгоценный заложник с Радужной Жемчужиной внутри. Поэтому Усянь предупредительно и вскринул, первым заметив, когда неугомонный чернорыночный вновь предпринял атаку со спины. Но как только Вэй Ин дернулся наперерез, закрывая Вэня, произошло нечто совсеи неожиданное. Внутри бело-красных одежд что-то ослепительно вспыхнуло, а сам Усянь, отброшенный (или отпрыгнувший) в сторону, схватился за левую грудину. Первого Пальца же также откинуло в кусты сильным вихрем внезапно возникшего Духовного Резонанса. Цзян Чэн на миг замер в ступоре. Но дальше больше! И чудесатее! Вспышкой все не ограничилось. Незнакомый Вэнь вдруг загорелся ослепительно-белым огнем, и ему пришлось судорожным движением доставать что-то из-под одежд. Инстинктивно прикрывший глаза рукой Цзян Чэн разглядел в предмете распадающийся на части магический мешочек, из которого и появился крупный светящийся шар. Явно артефакт легендарного уровня и источник бушующего пламени! Впрочем, наследник Цзян недолго утомлял свои глаза, его привлекло состояние друга детства, что, пошатнувшись, рухнул без сил. Ваньинь скрипнул зубами, вновь делая трудный выбор… Краем глаза Цзян Чэн видел, как с упорством озлобленного мертвяка человек Черного Рынка вновь медленно бредет к горящему Вэню, который в свою очередь даже и не пытался сбить магический огонь ни себя ни с девы Шао. «Безумцы. Они оба,» — подумалось Цзян Чэну, что уже усиленно хлопал по щекам дорогого друга. — «Вставай! Мне одному не разобраться!» — Увидимся на Черном Рынке! — прохрипев, Вэнь судорожным движением достал талисман перемещения и испарился. К сожалению, с девой Шао. Цзян Чэн уже не знал на что и реагировать. Казалось, развеянный совсем недавно сумрак вновь застилал все вокруг. Юноша просто уже не мог сдержать проступивших слез. — Очнись же! — в полном отчаянии вскрикнул юный заклинатель. Он уже не видел подходящего Первого Пальца (мигом поменявшего цель) и только яростный лай двух собак заставил того затормозить. — Не стоит этого делать! — совсем рядом воскликнул кто-то. И преступник остановился с уже вскинутым клинком. Тогда и Цзян Чэн заметил присутствие посторонних и сложившуюся смертельно-опасную ситуацию, буквально нависшую над ними. Ваньинь молниеносно вскинул свой клинок Саньду. Посторонними же оказались два уже поднадоевших вэневских надзорника. И они также выглядели также весьма потрепанными, но в этот раз Первый Палец, видно, решил отступить и, встав на меч, рванул в небо. Никто не стал его преследовать. Вэй Ин, громко закашлявшись, приходил в себя, он сразу сжал руку Ваньиня. — Вор? Опять? Вы знаете мою маму? Кто?! — лихорадочно вскричал Усянь, привлекая ненужное внимание всех присутствующих. Однако на этот раз явно заинтересованные вэневские псы тактично остановились чуть в отдалении. Но не успел Цзян Чэн забеспокоиться о новом изменении ситуации, как друг детства раскрыл глаза и уже более осмысленно подал голос: — Цзян Чэн, это ты? — Да! Я! — обрадованно воскликнул юный заклинатель. Собаки, подбежавшие с двух сторон, стали радостно обнюхивать лежащего, тогда как Цзян Чэн возился с отворотом одежд друга. — Что ты делаешь? — прохрипел Вэй Ин. — Что-что?! Пытаюсь передать духовную энергию, — заворчал Ваньинь. — При всех? Не то, чтобы я против, но постоянные мои оголения погубят в конец твою репутацию. Я в порядке. Просто убери свою собаку, — также болезненно сипло возмутился Усянь, при этом он предпринял слабую попытку встать, но был прижат дружеским коленом к земле. — У тебя, по меньшей мере, оглушение! Ты уже был ранен и отравлен! А после случившегося Резонанса тыполностью иссушен. Хочешь потерять свое ядро?! И при чем здесь Кувшинка?! Разве ты не излечился от своего фобии? — раздраженно восклицал Цзян Чэн, переходя в конце на громкую истерику. — Ну, и чего ты ревешь? Я ж живой, — с выбешивающей горькой ухмылочкой спокойно поинтересовался Вэй Ин и тут же с явной неохотой признался: — Не излечился я, похоже. Меня до дрожи пугает твоя собака. Лис, видимо, особенный. И, вообще, как там твоя принцесса? Мы… — Заткнись хоть на миг!!! Боится он! Бред какой-то! И чего ты такой… Все у тебя не как у людей! — усиленно вытирая рукавом слезы, тихо прорычал Цзян Чэн. Он решительным движением содрал итак потрепанные одежды друга, обнажая перебинтованное плечо, и с удивлением обнаружил еще дымящийся ожог. На белой коже красовалось солнце в круглой каемке, словно кто-то из Вэнь недавно использовал на друге печально известное клеймо. Впрочем, причина раны нашлась тут же, пусть при рывке и запряталась в разорванный отворот, но еще продолжала быть обжигающе горячей и блестючей. Так что неаккуратному вторженцу также досталось. И Цзян Чэн (пусть и с небольшим запозданием) с шипением рефлекторно отдернул руку. — Что за?! Монета юга? Новая от Вэней? Нет, скорее, амулет, — вслух бормотал размышления Цзян Чэн, но его прервало вежливое покашливание. Жестом он отослал Кувшинку за спину и, с радостью отметив, что друг перестал дрожать, осторожно оглянулся. К вэневским надзорникам присоединились слуги девы Шао. И Цзян Чэн с неким облегчением отметил, что выглядели они получше псов солнечного клана. «В конце концов, дева Шао была права и испарения в воздухе были не столь опасны, чем сама отрава в воде,» — мелькнуло в голове наследника Цзян. Однако не успел он собраться с мыслями и раскрыть рот, как его руку снова сжали и легонько дернули. Цзян Чэн тут же чуть наклонился к раненному другу. — Послушай! Когда мы столкнулись, я четко увидел планы этого парня! Он собирается уничтожить и Вэнь, и Цзян. Нам обязательно нужно помешать ему! Спасти твою принцессу… — вновь лихорадочно зашептал Вэй Ин. И в его глазах горели ненормальные красные искорки. — Тс-с, — Цзян Чэн попытался урезонить друга, несколько надавив на здоровое плечо. — Ты не веришь мне? Пожалуйста, А-Чэн! — казалось, Вэй Ин находился в полном отчаянии. Ваньинь поджал губы, но все же доверительно кивнул. — Просто помолчи сейчас! Кувшинка, сторожить, — поднимаясь от друга, Цзян Чэн отдал этот жестокий приказ. Слишком уж ненормально смотрел Усянь, так что пришлось принять эту изуверскую меру. Он и сам-то не очень-то и хорошо сейчас соображал, однако еще твердо понимал, что, если он в беседе с вэневскими псами выдвинет всем известного отступника Вэй Ина вперед (а тот, безусловно, влезет), то ничем хорошим это не закончиться. В лучшем случае его живым сдадут Вэнь Чао! А дальше… Цзян Чэн не хотелось развивать свое воображение в этом направлении. — Мы должны отправиться к Черному Рынку и спасти деву Шао, — четко огласил Ваньинь. -А сей благородный господин не хочет объяснить подробнее, что здесь произошло? — саркастически хмыкнул Вэнь Лэнсяо. Это старый лис хоть и выглядел крайне плохо (в наспех обмотанных, грязных от крови бинтах), но глаза как и прежде горели опасной проницательностью. — Этот господин не будет больше ничего объяснять! У вас еще хватает совести ухмыляться и тормозить! Вам плевать на своего второго наследника, да?! Вы все заодно! И не стыдно использовать таких, как дева Шао?! Вы уже сожгли Облачные Глубины!!! Теперь очередь Пристани Лотоса?! Я сбегу!!! — вместо удобоваримых речей у Цзян Чэна истерикой вырвалось все то отчаяние, что столь внезапно снова навалилось. Его била судорожная дрожь, он ничего толком уже не понмал, и не было больше сил сдерживаться при виде набивших оскомину наглых вэневских рож этих сторожевых псов. — Сбежишь? Хех, попробуй! Я ведь прямо сейчас уничтожу Пристань Лотоса! Как недавно собственноручно сжег Облачные Глубины! — вдруг рявкнул Лэнсяо. — Прочисть голову и объяснись! Цзян Чэн в глубине души и до сей речи понимал, что старик всего лишь подручный (который, между прочим, относился к нему не так уж и плохо) и вряд ли хоть как-то связан с тем вэневским безумцем, однако язык оказался быстрее зашевелившихся мыслей осознания. Наследник Юнмэна в который раз сжал лоб. «Успокойся! Истерика не поможет. Эти люди… Они же не из Цзян. Вэни. С ними нельзя так. Не позорь свой орден,» — все пытался взять себя в руки юный заклинатель. — Здесь… — голос предательски задрожал, но Ваньинь, набрав побольше воздуха в грудь, уже более обстоятельно начал рассказывать произошедшее. Конечно, не все… Часть разговора с глупышкой он упустил. А также все то, что касалось Вэй Ина Ваньинь осторожно обходился общими фразами, типа: «мы поговорили и договорились» или же «он- мой давний знакомый, бродячий заклинатель». Естественно, старый лис не купился на такое (малыш Чэн-Чэн видел это по скептической ухмылке то и дело появлявшейся на морщинистом лице), но давить тот почему-то не стал. За что юноша даже был благодарен, ведь сам понимал, что вряд ли в таком состоянии смог выдержать и пару наводящих вопросов. — Так что нам нужно поспешить и немедленно отправиться на Черный Рынок, — с шумным выдохом закончил Цзян Чэн и поймал поддерживающие взгляды энергично кивавших слуг девы Шао. — Первым делом мы должны связаться со Знойным Дворцом и позаботиться о своих ранах, — кране жестким тоном сухо заявил Лэнсяо. — Чт… Я так и знал, что вы заодно! — судорожно сжал кулака Ваньинь и тут же получил предупредительный пинок от лежащего сзади друга. Тот, преодолевая страх перед Кувшинкой, явно мыслил яснее благородного наследника Цзян. — Малыш Чэн-Чэн, я с ужасом думаю о будущем Цзян. Ваше баранье упорство переходит все разумные рамки! Вы явно не слышали поговорку про журавля и синицу. И не понимаете, как порой с одной целью сложно справиться. Даже после всех моих слов о том, что иногда следует что-то отбросить, чтобы добиться успеха, вы по-прежнему прете туда, куда не следует соваться, при этом не особо понимая зачем! Вы, правда, не понимаете, что ситуация в корне изменилась? И теперь нам придеться сражаться с неизвестным врагом за жемчужину, что, скорей всего, уже растворилась, при этом быть втянутыми в новых круговорот неясных интриг, где грозный имперский генерал может оказаться самым безобидным противником?! Что уж говорить! Вы даже до конца не понимаете, что такое Черный Рынок! Хотя я вроде подробно объяснял, что они не просто сброд преступников! Наш нынешний внешний вид и та битва должны же были кое-что показать вам! Ту же степень риска! Но нет, видимо, благородный наследник Цзян по-настоящему слеп, раз готов следовать в Бездну по одному шепотку подозрительного старого друга, — опасный оскал старика становился все шире, а брови сдвигались к переносице, хоть при этом он и говорил размеренно тихо, но Цзян Чэн был уверен, что впервые видел гнев этого старого прожженного вэневского пса. Казалось, что сейчас тот все же не выдержит и каким-нибудь нелицеприятным способом избавится от вечно возбухающего наследничка Юнмэна. — У меня духовная клятва!!! ВЫ не посмеете ослушаться! — все же уловив смертельно-опасную угрозу, сипло вскрикнул Цзян Чэн. — Ох, действительно есть, — пожав плечами, совершенно спокойно подтвердил старик, но, угрожающе взглянув на заголосивших слуг (так что те инстинктивно смолкли) тут же лаконично добавил: — Однако мы просто физически там никак не можем быстро оказаться. У нас нет талисманов перемещения, да и энергии сейчас на подобное не хватило бы ни у кого из нас. И на мечах все равно никто в такую погоду не полетит. За исключением самых безумных самоубийц. Посмотри, наконец, на помрачневшее небо, слепец. Скоро грянет настоящая буря. Так что даже на лошадях мы никуда бы не уехали. Уж лучше это время провести за излечением ран и возможностью получить некоторую информацию. А уж с утра, как гласит старая поговорка, станет яснее. Так что лучше прояви заботу о своем загадочном болезном друге. То же касается и твоих ран, А-Дянь, а то и до утра не протянешь. Ну, а я свяжусь с Матерью. При последних словах старик из-под ворота высвободил крошечный кулон в виде темной капли. Цзян Чэн моргнул, открыл было рот, но тут же захлопнул; даже он понимал, что разговор закончен. Он стыдливо перевел взгляд на младшего вэневского пса и со странным сожалением отметил, что тот выглядит страшнее, чем те израненные гули, от чьих атак он вчера отбивался. Вся утонченная красота этого юноши теперь практически полностью спрятана за самодельными бинтами. От младшего воняло трупным гниением, а из этой растрепанной перевязки сочился густой ядовито-зеленый гной. Где-то внутри кольнуло то, что он угрожал полуживому, неизвестно как еще стоящему человеку, чтобы тот шел в явно смертельно-опасный переплет. «Он сам выбрал свою судьбу, став вэневским псом! И вообще, думай о родном Цзян!» — тряхнул головой Ваньинь. В итоге, они действительно ночь провели в найденной уютной пещере, укрываясь от яростной бури, усиленно обрабатывая ранения и накапливая силы. На рассвете Цзян Чэн попытался выгнать Вэй Ина, но тот еще с ночи прилипнув к младшему Вэню, помогая обрабатывать отвратные глазу раны, ни в какую не захотел отлипать и, уже строя невинные глазки, лепетал что-то старому лису, который со странной улыбкой явно благосклонно слушал. А парочку раз Ваньинь даже слышал ехидное хихиканье. «Неужели спелись,» — мысленно схватился за голову Цзян Чэн. Солнце стояло уже высоко, когда они на мечах добрались до холмов Черного Рынка и с высоты им открылся «лучший вид» на развернувшуюся Катастрофу. На месте, где, по словам Вэней, должен был находиться крупный город, теперь размещалась огромная непроницаемо-черная сфера. — Это… — потрясенно прохрипел Цзян Чэн. — Похоже, на зарождение новых Темных Земель. Ну и зрелище! Столь четкого отравления не найдется и в древних хрониках, когда шалил Владыка Демонов! Похоже, мы опоздали, — присвистнув, бодро констатировал Лэнсяо. «Он что, радуется?! Радуется, что мы не успели?!» — сжав кулаки, строил догадки Цзян Чэн. Однако на самом деле он не был столь уверен в своем понимании этого человека; возможно, к тому просто вернулась эта выбешивающая ехидная манерность, что плотной маской скрывала все настоящие чувства старого лиса. — Да, опоздали, — печально заметил Вэй Ин, когда они первой тройкой приземлились на холм. — И что теперь делать? — в отдалении вскрикнул младший Вэнь, спуская одного из слуг девы Шао к подножью холма. Этот мелкий гордец не только высокомерно отказался от помощи при полете, отмахнувшись, что им с Вэй Ином перевозить собак, но и взял на свой меч одного из «пассажиров». Вторую же служку взял Лэнсяо и без проволочек уже выкинул с высоты эту порядком надоевшую девицу (постоянно ропочущую, что она должна все видеть и во всем участвовать) там же, у основания возвышенности. — Пчхи, — громко чихнул Лэнсяо, задумчиво разглядывая Вэй Ина и Цзян Чэна, стоявших рядом, и только затем загадочно прибавил: — Подождем немного.