Системная Ошибка! Ещё больший злодей не должен ломать бедную историю!

Вечерняя прохлада густым, молочно-белым туманом ложилась кругом. Кваканье со свистом ночных насекомых создавало обманчиво умиротворяющее настроение. И даже негромкий шлепок казался простым прыжком лягушки в водные глубины. Однако человека, сидящего на пригорке в медитативной позе, было не обмануть. — А, малыш Чэн-Чэн. Что-то нужно? — покосившись за спину, невозмутимо произнес старый лис. Затаившийся Цзян Чэн, выпрямляясь, вновь с неудовольствием подметил сверхъестественную чуткость вэневского пса. А ведь он действительно старался скрыть свое присутствие. — Не пора ли? — с едва скрываемым нетерпением глухо спросил Ваньинь. Все это время передышки после столь нелепо краткого разъяснения плана действий юный заклинатель был как на иголках, однако выдавал свое волнение лишь хмурым лицом да ворчанием на сторонние темы. — Ох, а я-то думал, что вам мой план пришелся не по нраву. Но вы должны понимать, что у вас также крайне трудная и почетная миссия защиты нашей «юной принцессы» и ее слуг. И это вовсе не означает, что этот бедный старик считает вас слабым, — с совершенно невинным видом старый лис вновь доводил бедного наследника Цзян. — Я здесь не для того, чтобы оспаривать ваше лидерство или исправлять план. Сейчас не время для споров, — сжав кулаки, с важным видом ответил Цзян Чэн, однако дальше почему-то замялся. Он мог бы соврать, что не был зол или возмущен своей позицией, но нетерпение или гнев были и в самом деле бесполезными. Днем кое-как сумев сосредоточиться на медитации, он смог совладать с гремучей смесью желаний и чувств. Его начало беспокоить нечто иное… «Этот лис действительно выглядел плохо? Он сказал, что отправит весточку своим, чтобы те не серчали насчет этой схватки, а потом ему надо поправить здоровье, " — нахмурившись, Цзян Чэн вспомнил, что за пару недель старик несколько раз уходил с такой же отговоркой, при этом выглядя крайне болезненно. Женоподобный вэневский пес всегда в те моменты так тоскливо смотрел вслед, и из неразговорчивого парня превращался в мраморную статую, из которой вообще слова не вытащишь. Не то, чтобы наследник Цзян искал разговоров, но и сидеть в столь подавленной атмосфере было просто невозможно. Тем более для того, у кого в друзьях детства был болтун с языком без костей. Цзян Чэн глубоко вздохнул, решаясь. Ему также припомнились слова того незнакомца из Черного Рынка про смертельное отравление. Однако его перебили… — Ох, этот старик так рад вашему признанию. Что же вас не устраивает? Неужели вы хотите забрать свое разрешение называть вас, как заблагорассудиться. Но вспомните, что давали такой ответ уже дважды. В самом начале при представлении, упомянув, что вас не волнуют имена вэневских псов, а теперь сегодня с утра. Что же не так, малыш Чэн-Чэн? — глупо хихикал вредный старик, вновь выводя Цзян Чэна из себя. Наследник благородного клана выдавил глубокий вздох и закрыл лицо рукой. Этот человек действительно был до зубной боли невыносим! Да, возможно, он и вправду повел себя в начале их знакомства не совсем правильно, что наверняка и раззадорило этого несносного человека, а также привело к тому, что он перепутал пол одного из сопровождающих. Но, во-первых, в тот момент он все еще переваривал все произошедшее. Во-вторых, опасаясь новых ловушек, он выбрал линию поведения, основанную на отчуждении. В-третьих, этот человек с самого начала был слишком фриволен! Так что наивный юноша действительно думал, что резкий тон осадит наглеца, что пытался завязать оскорбительно панибратскую беседу. Так что, несмотря на некоторые опасения, он тогда смел оборвать речь старого лиса, обозвав того просто по недавно узнанному имени. Когда же надоедливый старикан замолчал, Цзян Чэн даже ошибочно предположил себя победителем. Теперь же это вызывало лишь новую волну покаянного смущения. И все же поворачивать назад было нельзя! А сейчас так тем более! — Вы… Ваше состояние… Тот человек намекал на яд и смерть. И вы плохо выглядите, — как-то совсем невпопад резко-обрывочным тоном спросил Ваньинь. — О, мне не так давно называли симпатичным! Особенно мои незабываемые глаза. Какая жалость, что вы не цените, это ранит сего старика в самое сердечко, — бесяще приторно проворковал старый пень, и после паузы, который позавидовал любой балаганный актер, все таким же тоном прибавил: — Но все же я рад, что вы волнуетесь обо мне. «Полностью невыносим!» — в очередной раз констатировал очевидное малыш Чэн-Чэн. — Мне просто нужно знать это до начала сражения! Это важно, чтобы поверить в ваш план! — вместо фраз, пропитанных твердой убежденностью, тон Цзян Чэна сбился на прерывистые восклицания. Юноша нахмурился, ему вновь не удалось удержать образ достойного благородного наследника. Он сжал пальцы положенной на лоб руки, пытаясь сгладить морщинки и вытерпеть новый град усмешек с хладнокровным лицом. — Хорошо, — с усталым вздохом вдруг согласился старый лис. Цзян Чэн, оторвав наконец руку от лица, удивленно взглянул на вэневского надзорника. В серых глазах неприятеля светилась привычная добродушная усмешка. Однако в этот раз старик почему-то не казался таким уж бесяще неприятным, скорее очень усталым. Наследник лотосовой пристани быстро отвел глаза, поспешно изгоняя ненужные мысли. — Что же хочет узнать благородный Цзян Ваньинь? Всю историю моего отравления с последующими последствиями, или же мы ограничимся кратким изложением? — вкрадчиво (но в то же время крайне серьезно) спросил вэневский пес. — Кхм, краткое изложение вполне приемлемо, — прочистив горло, поспешно уточнил юный заклинатель. Он итак чувствовал, что лезет не в свое дело к человеку, с которым и общаться стоило аккуратно, так что никакие мысленные уговоры про необходимость подобного не могли сгладить смущение и странный страх, словно бы он самостоятельно вгоняет себя в ловушку… — Что ж, тогда просто упомяну, что был укушен в сражении с трехсотлетней белой змеей. И так уж сложилось, что противоядие было не предоставлено ему вовремя. А когда все же оно было доставлено, то уже было ненужно, и этот старик отказался от его приема, думая прожить лишь весьма короткое время. Однако на голову свалилась эта трудоемкая миссия, и пришлось искать способы поддержания моего никчемного огонька жизни. И запросто нашел. Очистительные талисманы второго молодого господина оказались весьма эффективны в устранении злокозненной отравленной ци. И медитация с их активацией вместе с приемом противоядия дает некоторую надежду продержаться много дольше положенного. Так что можем расслабиться и не волноваться за этого старика, он справится. Возможно, даже сумеет омолодиться на некоторое время прежде, чем ядро будет полностью разрушено. И тогда малыш Чэн-Чэн успеет по достоинству оценить всю мою пленительную красоту. Серьезно! Не так уж давно моей красотой можно было зачаровать, — нес какую-то чушь этот странный старикан. Цзян Ваньиню вновь захотелось приложить руку к гудящей голове. В то что, этот прожжённый вэневский лис умирал, совсем не верилось. Никто в здравом уме не станет рассуждать о собственном благополучии (даже жизни!) в такой издевательски легкой манере. Наверняка же Вэнь Лэнсяо пытался задурить голову, чтобы после с ехидным хихиканьем дразнить легковерием и глупостью, недостойной наследника Цзян. Однако высказывать свои подозрения юноша также не стал, ведь все остальное, что видел он ранее, указывало, что старик не врал. Это совершенно сбивало с толку! Он не мог понять этого невообразимого, просто невозможного человека! «Какого лютого он себя так ведет! Хмпф, не имеет значения! Я вообще не должен думать о нем! И если помрет по пути, то так даже и лучше. Никто зудеть и выводить из себя не будет!» — Цзян Чэн одернул себя из роя ненужных мыслей. — Что же касается моей внешности, то знаешь ли не так уж безболезненно выводить отравленную ци из тела. Это много сложней начальных этапов конденсации… — продолжал лепетать старик. Цзян Чэн поджал губы. Последовало еще несколько странных заверений о том, что все будет хорошо, а также о блестящей красоте дней минувших, и юный заклинатель, не стерпев, прервал этот бесполезный треп: — Хватит! Я понял! Раз все в порядке, то, пожалуйста, сообщите, когда мы выходим. — Надо подождать еще совсем немного. Я уже заканчиваю, — спокойно ответил старик, одаривая юношу странной улыбкой, от которой у юноши пробежали мурашки по спине. — Еще раз спасибо за ваше беспокойство, юный господин Цзян. — Да, я пойду, — дёргано кивнув и резко развернувшись, Ваньинь поспешил удалиться. Юноша почему-то ощущал, словно бы он совершил огромную ошибку, не вытерпев и подкравшись к старикану с расспросами. Словно бы что-то совсем немного, но изменилось… В странную пугающую сторону… Ему это не нравилось! С раннего детства все говорили, что тетушке не посчастливилось попасть в этот змеиный клубок, и что он сам должен быть предельно осторожен и не лезть дальше положенного… Так что он не должен был иметь ни капли сочувствия к подобным коварным лисам. — Полная чушь, — пробормотал Цзян Чэн, уверенно вышагивая прочь от вэневского пса. Он постарался сосредоточиться на грядущей битве, усиленно задвигая этот странный разговор дальше, не стараясь его переваривать. Просто принять, как факт: старый лис умирал, и это Цзян Чэна совершенно не касалось. Главное, успеть найти лекарство для отца, благоденствие остальных незнакомцев (тем более врагов) не должно иметь никакого веса! Когда же Цзян Чэну удалось справиться со всеми треволнениями насчет скорой кончины старого лиса, время выхода подкралось незаметно. Он незаметно оглядел вернувшегося старикана, тот казался бодрее, чем накануне. Даже что-то напевал. Уже в пути юный заклинатель порывался уточнить свою позицию, но каждый раз почему-то захлопывал рот. Странная неуверенность, казалось, лишала языка. «Все равно отмахнется новым градом усмешек, » — наконец, мысленно махнул рукой на свои рассуждения наследник Цзян. И пусть его действительно не устраивала самая пассивная позиция защитника (тогда как деве Шао предлагалось помочь в нападении) в прикрытии чужих спин, он ведь уже согласился. И даже признавал некоторую разумность… Просто новая волна недоверия терзала разум юного заклинателя. Теперь уже к воительнице. А вдруг она передумает помогать? Ей доверял вэневский старый лис, значит и он должен? Или же его поставили именно из-за того, что он мог быстро среагировать и подавить атаки генеральской дочери? «Чушь! Просто для меня это самая безопасная позиция, и градация берется скорее от умений и опыта, » — в этом и заключалось самое большое недовольство Ваньиня. Он не был слабаком, однако именно А-Дяня поставили разбираться со спутниками Первого Пальца, а деву Шао ловить Радужную Жемчужину, тогда как он должен защищать слуг и прикрывать спины. — Или же все дело снова в доверии? Нет, по плану все звучало правильно, — тихо пробормотал Цзян Чэн. Почему-то это еще больше огорчило, и нисколько не подняло самооценку. И все же наследник Цзян молчал, слишком многое зависело от этого плана, чтобы проявлять эгоизм. Если это спасет отца и Пристань Лотоса, то он готов побыть на вторых ролях! Не впервой же… Наконец, они дошли до прекрасно освещенного полной луной заброшенного поселения. Впрочем, не только небесное светило освещало местность. Цзян Чэн подавил нервную дрожь. Храм словно бы ощетинился на пока еще тихие неестественно темные воды, в которых, казалось, и луна отражалась слишком блекло. Ощущая какую-то непонятную неправильность, Ваньинь еле оторвал взгляд от воды, заставляя сосредоточиться на важном. Защитный барьер, созданный из явно усиленных талисманов, ослеплял глаза. Злоумышленники серьезно подготовились отражать предполагаемые волны привлеченной нечисти. Или кого-то иного… Рука юного заклинателя инстинктивно опустилась на эфес верного клинка. Конечно, существовала крайне большая вероятность, что воры вообще ничего не найдут. Однако если в глубинах темных вод действительно таилась радужная жемчужина, то теперь наследник Цзян был уверен, что ее найдут. Теперь он убедился, что связи Первого Пальца Черного Рынка достаточно могуществены, чтобы приобрести поисковые артефакты даже легендарного ранга. И он сам это понимал, однако одно дело с умным видом кивать, другое — видеть и осознавать. И воспаленное воображение рисовало сотни недругов. «Нет-нет, малыш Чэн-Чэн, есть две причины, почему такое невозможно. Во-первых, в его планы входит изыскание Радужной Жемчужины тайно, при этом он собирается подставить и убить милую деву Шао, тем самым обострив итак плачевную ситуацию вокруг твоего родного клана. Так что лишних глаз он сюда не приведет, только самых доверенных. Вторая же причина кроется в характере этого безумца: его жажда единолично выделиться перед своим господином слишком высока. Он не станет звать подмогу, даже если имеет подозрения в нашем вмешательстве. Скорее даже, наоборот, удивительно, что он привел еще двоих, " — вспомнились слова старого лиса. Тогда на замечание Цзян Чэна о том, что старик что-то слишком уж уверенно говорит, словно знает этого безумца, как себя, Вэнь Лэнсяо с ухмылкой ответил нечто расплывчатое о том, что раз сей человек настолько сильно проникся очарованием сего скромного слуги и с достоинством любого фанатика изучал каждое телодвижение искомого раба, то и он мог отплатить той же монетой (то бишь безумец первым «пристал»). Наследник Цзян лишь посмотрел на кровожадный оскал вэневского пса и решил воздержаться от иных любых вопросов и замечаний. Также он уже не стал докапываться до всяких там «мелочей», типа, связей Вэней с Черным Рынком или стариковских оговорок о том, что их враг наверняка знает, что они знают, что он знает… Ему приходилось смирить свой гордый нрав и с умным видом кивать, когда так подмывало полностью раскритиковать мышление старого лиса с его постоянными недомолвками и непрошибаемой уверенностью, что противник поступит именно так… Даже когда огласили, что он просто будет прикрывать спины, пришлось согласиться. Тогда юный Цзян даже сумел убедить себя, что все звучит логично. Ведь старый лис действительно знает, что делает. Но разум горе-наследника все равно грызло множество опасений, с одним из которых он, впоследствии, и пошел разбираться к Лэнсяо. Цзян Чэн совершенно не был уверен в ключевой части плана. Да и, в принципе, теперь на подходе он все больше сомневался в адекватности старого лиса. Хотя, как и предсказывал старикан, воздвигнутый барьер действительно не пропустил их, попробуй они сейчас провернуть внезапную атакую. По мощности он был сравним с тем, что стоял в Пристани Лотоса. И не верилось, что его мог держать один-единственный человек. Второй Палец. Цзян Чэн мог бы понять, если б совершить подобное мог один из глав Четырех Великих Кланов. Или же прославленный заклинатель, происходящий, вероятно, из той же четверки. А не какой-то безымянный (даже не первый) член преступной организации. Насколько же могущественен Черный Рынок? Цзян Чэн выдохнул, пытаясь успокоить нахлынувшие панические мысли и размышлять более здраво. Еще в самом начале (до кровожадной улыбки вэневского надсмотрщика) разбора полетов задавая аккуратные вопросы, малыш Чэн-Чэн все же сумел вызнать у старого лиса то, что опасность представляла лишь первая пятерка пальцев. — Впрочем, про Шестого до сих пор ничего неизвестно, он может быть опасен, обладая такими навыками скрытности. Седьмой же оказался зарвавшимся глупым молодняком, что решил пойти против всех и подзаработать морским разбоем; так что от него недавно избавились. Восьмой является простым стариком с исключительными организаторскими способностями, на нем держится вся бумажная требуха Черного Рынка, вот, уже три десятка лет. Девятый отлично ведет аукцион и, благодаря хорошим связям, всегда быстро доставляет товар или покупку. Про Десятого почти ничего не знаю, его недавно поставили командовать вешней стражей из простых местных ребяток, но вроде обычный старик, который к тому же чем-то болен. В общем, обычные люди в обыденно трудном мире выкручиваются, как могут, — Лэнсяо в своей неповторимой манере поведал обо оставшихся слабых пальцах. — Обычные люди?! Такие же, что представляют Гильдию Наемников? Именно такие лозунги кричат и они. Всю эту банду ведь покрывает эта Гильдия? — с сарказмом вырвалось у Цзян Чэна. — Оу, вы в курсе о связи с Гильдией Наемников. Я поражаюсь вашей осведомленностью, юный наследник! Но, увы, все не совсем так. Точнее будет сказать, что сама Гильдия ширма Черного Рынка, — с ухмылкой поправил старый лис, словно бы читая мысли юного наследника Цзян. И ведь этот прожжённый вэневский интриган наверняка знал, что недавно орден Юй открыто объявил о своем плотном сотрудничестве с Гильдией Наемников и даже позволил им открыть ячейку на собственной территории, несмотря на дурные слухи и явное неудовольствие «мадам Юй». В конце концов, матушка, хоть и носила знаменитое паучье кольцо, но все же уже принадлежала к другому клану и не имела права критиковать решения верхушки ордена, о чем так запоминающе высказал дядюшка (по материнской линии) Цзян Чэна на одной из семейных встреч. Собирая в голове воедино всю разрозненную информацию, что юный заклинатель еще слышал об этой организации, он еле подавлял жгучее желание возмутиться. Высказать, что именно Вэнь всю эту гниль и прикрывает! Однако даже наивный наследник благородного клана в такой ситуации понимал, каков будет неприглядный ответ старого острослова. Гниль в людских душах была всегда, иначе бы у заклинателей не было б работы. И в своем возмущении он бы просто вновь показал себя желторотым глупцом, поэтому и продолжал кивать, сосредотачиваясь на более насущных проблемах. Вэнь Лэнсяо же на тот раз решил не цепляться, а продолжил объяснять план, ровно до того момента, как настырный Цзян снова не влез с пространными вопросами… И только тогда пытающийся быть вежливым убийца, не вытерпев решил показать немного кровожадности… И хотя это помогло избежать ненужных бесед, наследник Цзян теперь сгорал от неуверенности, что могло стать смертельно опасной помехой. Даже сам Ваньинь это понимал, что уж говорить об горько ухмыляющемся Лэнсяо или украдкой бросающем обеспокоенные взгляды на обоих своих спутников А-Дяне. Все же они подошли вплотную к барьеру, не обмолвившись ни словом. «А вдруг все же не пропустят?» — промелькнуло в голове у Цзян Чэна. Однако после весьма непродолжительного временного промедления в барьере образовалась небольшая брешь, в которую можно было протиснуться лишь поодиночке. Наследник Цзян подозвал взволнованную Кувшинку и сжал ее за загривок. «С нами быстро расправятся, если будем входить по очереди, » — опасения юного заклинателя, обученного боевым тактикам, и не думали затихать, лишь усиливались с каждым пройденным шагом. Однако старый лис безбоязненно прошел сквозь брешь, и юноше, беспрестанно убеждающему себя в правоте и оправданности всех рисков, пришлось проследовать за ним, сжимая упирающуюся Кувшинку. Смерти, как таковой он не слишком-то и боялся, но и столь бесполезно умирать не хотелось! В начале он должен был вылечить отца и загладить все свои глупости! Как и планировалось, внутри их встретила дева Шао со своими людьми. Вид у них, впрочем, также был крайне взволнованный. На воительнице даже красовалась чешуйчатая рубаха (кираса). Поймав взгляд Цзян Чэна, она молча кивнула и, развернувшись, широкими шагами направилась по брусчатому мостику. Со спины ее можно было принять за уверенного в себе полководца, за которым можно последовать на поле боя без оглядки. Развеивая это странное наваждение, Цзян Чэн, не сбавляя хода, начал оглядываться по сторонам. Никаких орав злобно поджидающих врагов не было видно. Храм все также был пуст. Лишь в центре острова в окружении ряда талисманов парила в медитативной позе подсвеченная духовным свечением фигура в темном плаще. Цзян Чэн нервно сглотнул, старик оказался прав, и барьер действительно поддерживал один-единственный человек. Они неуклонно быстро приближались к храму, где их уже поджидал Первый Палец. Уже на этом расстоянии Ваньинь видел хищный оскал, искрививший итак невыразимо болезненное (словно чем-то одержимое) лицо. Темные глаза противника горели безумным огнем. И с каждым шагом вперед в воздухе накапливалось неприятное напряжение, хотя все это время высокая фигура самого опасного противника стояла недвижимо. «Словно он поджидает жертву для рывка, » — с содроганием подумалось юному заклинателю, когда он инстинктивно отшатнулся. Впрочем, не только ему стало не по себе, А-Дянь также потянулся к оружию, слуги девы Шао замедлились, да и сама воительница, оступившись, сбилась с решительного темпа. Лишь Лэнсяо остался совершенно спокойным, хотя Первый Палец почти наверняка смотрел на него. Старый вэневский пес вышел вперед затормозившей группки, продолжив с той же быстротой идти навстречу неминуемого столкновения. Безумец же еще больше расширил оскал до невозможного (по мнению Ваньиня) предела. «У него скулы не болят, » — попытался мысленно подшутить юный наследник Цзян. Однако напряжение скинуть не удалось вообще, Первый Палец из-под полов плаща вытащил сферу, окутанную серебряным свечением. Юный заклинатель нервно сглотнул, легендарный предмет теперь бил по духовному виденью настолько сильно, что от него исходили осязаемые даже простым смертным волны света. Темные воды также покрыла рябь волн, что, казалось, бежали от эпицентра предстоящего сражения. Щурясь и частично прикрывая рукой ослепительное сияние, наследник Цзян обратил взор туда же прежде, чем, пообвыкнув, вновь перевел взгляд на главного противника. Казалось, ничего не изменилось- старый лис подходил, безумец поджидал; лишь лицо Первого Пальца, подсвеченное артефактом, смотрелось совсем уж жутко. А уж юный заклинатель каких только мертвяков за свою буйную молодость ни перевидал (спасибо за то Вэй Ину). Наконец, Лэнсяо остановился ровно в двух шагах от своего старинного неприятеля, и напряжение вокруг не давало нормально вздохнуть или отвести взгляд, даже когда кто-то позади (скорей всего Хэйдянь) шумно выдохнул. — Так-так, все же думал, что ты скорее пошлешь весточку Девятой, и призовешь своих ребяток для наблюдения, но никак не решишься полезть сюда в твоем-то состоянии. Хотя… Тебя же вроде сняли. И что же? Сразу бросили? Никакой помощи столь уважаемому бывшему лидеру шпионов и убийц? Или на самом деле ты никогда ее и не был достоин. В конце концов, близкие люди познаются в беде. И не зря Девятая тебе дала такое имечко, а Ледяная Улыбка? У тебя просто не осталось никого, кто стал бы поддерживать гнилого изнутри и теперь совершенно не нужно человека. Даже как-то жаль, — первым заговорил Первый Палец, нарушая эту оглушительную тишину и вместе с тем каким-то загадочным образом снижая градус напряжения. «Все хорошо. Все идет, как и предполагал старый лис. Сначала будут взаимные обвинения, а затем уж доберутся до сути, » — выдохнул Цзян Чэн. — Не хочу ничего слышать от человека, чье имя напрямую звучит, как Пустое Место. Мы так и будем вспоминать былое или все же поговорим по существу? Знаешь ли, я- больной человек, так что у меня нет желания тратить остаточные мгновения своей драгоценной жизни на тебя, — голос старого лиса звучал непривычно резко. — Ну, извини, что задел, — пожал плечами его старинный соперник, затем тонкие пальцы сильнее сжали сферу, а в голосе проскользнули нотки лукавства: — Так зачем же ты пожаловал вопреки всем моим предупреждениям? «Я тебя предупредил, но ты пришел, а значит не жди пощады, » — вот, как прозвучала в ушах Цзян Чэн последняя фраза. И хоть все шло по плану, но скребущее душу предчувствие полного провала лишь усилилось. Ведь в безумных глазах горел предвкушающий огонь. А значит, их противник также явно просчитал подобную возможность. Или даже, возможно, знал весь их план. Даже более того, Первый Палец едва скрывал свой безумный восторг, вызванный их приходом! От него исходил столь явный кровожадный триумф, что заставил робеть самых отвязных смельчаков. И все бы ничего, только Цзян Чэну угораздило оказаться частью (пусть совсем уж второстепенной) этого глупого жертвенного агнца. Слова же Вэнь Лэнсяо о том, что и это все просчитано, теперь совсем не успокаивали, и от очередного панически глупого порыва Ваньиня удерживал лишь долг перед семьей. «Нужно просто придерживаться плана. Плана!» — руки сжались в кулаки. — Нас позвала госпожа Шао. И я решил, так сказать, оказать сию услугу. И вместо нее я буду помогать тебе запитывать духовной энергией Сферу Поиска, пока Радужная Жемчужина не проявит себя. Тогда как наша милая принцесса будет четко следить за озером и в нужное время собственноручно подберет древнее сокровище. И уж поверь, я буду отдавать всю Ци до последнего предела. Я отдам даже больше, если потребуется. Тебя устроит подобный вариант? — непривычно серьезным тоном отчеканил старый лис. Первый Палец первоначально предлагал деве Шао разделить питание артефакта легендарного уровня, так как, судя по заверениям ее служанки, девушка обладала просто-таки чудовищным резервом и уже юном возрасте сформировала золотое ядро. Поэтому со стороны этого злодея это звучало даже разумно: соединить силы, а уж потом по нахождению жемчужины взять «плату». Вэнь Лэнсяо был для Первого Пальца умирающим неприятелем, который явно задумал разрушить все планы подлеца. Однако в голосе старого лиса тогда не было ни капли сомнения… — Даже если он просчитал все мои шаги. Этот человек слишком одержим моими мучениями. Он наверняка согласиться замучить до смерти сего бедного старика, — — Ты предлагаешь мне увидеть свою агонию? — ухмылка безумца на миг погасла, чтобы затем вновь изуродовать итак не особо приятное лицо. — Очень хорошо, этот артефакт ест просто чудовищное количество энергии. И мы вместе будем его питать. Внезапно чья-то рука железной хваткой сжала плечо Цзян Чэна, заставляя оторваться от невероятно важного этапа плана. Рядом стоял А-Дянь, прекрасное лицо которого было искривлено негодованием и страхом, что было хоть и странно (ведь при осуждении плана он и слова не вставил), но все же до абсурда понятно. В конце концов, для женоподобного старый лис был любимым дагэ. Маска хладнокровного высокомерия спала слишком внезапно, обнажая юношу, что на деле был не старше наследника Цзян. Парня, который не мог стоять столбом, наблюдая за смертельной опасностью, нависшей над близким человеком. Да, и кто бы смог?! В итак раздраженный разум малыша Чэн-Чэна вновь стали прорываться ненужные размышления И все же Ваньинь сжал руку, цепляющуюся за его плечо. — Это было его решением. Нам нужно придерживаться плана, — смотря прямо в глаза юного Вэня, одними губами прошептал наследник Цзян. Женоподобный спрятал глаза под челку и с фырканьем о том, что ему итак все известно, высвободил руку. А между тем Лэнсяо уже приложил ладонь к поисковому артефакту, и сомневаться, желая в мечтах все сорвать, стало окончательно поздно. Теперь оставалось лишь верить в старого лиса и следовать этому безумному плану. И даже А-Дяню придется, отвернувшись от умирающего старшего брата, тенью последовать за девой Шао, прикрывая воительницу от предполагаемой засады, тогда как Ваньиню просто нужно защитить слуг девушки, которых не вывели из-под удара из-за опасений усилить подозрительность Первого Пальца. — Всего-навсего, — пробормотал Цзян Чэн, щурясь от ставших невыносимо яркими импульсов поискового артефакта. Но прежде, чем он смог вновь мысленно «позудить», сфера после вспышки внезапно погасла. Все присутствующие из их группки стали оглядываться. — Там, — поведя головой, прохрипел Лэнсяо. В абсолютной тишине его задушенный голос был прекрасно слышен. Воительнице, казалось, даже проверять, поворачиваясь, ничего не надо. Она слитным движением сразу сорвалась в том направлении, где сквозь пелену защитного барьера светилось крошечной звездочкой нечто, предположительно являющееся зависшей Радужной Жемчужиной. За ней последовал и А-Дянь, без оглядки оставляя Цзян Чэна присматривать за всем «неважным». В этот же момент цицяо старого лиса закровоточили, и он завалился на одно колено. — И это все? — хмыкнул Первый Палец. Блеснула сталь, и Цзян Чэн осознал, что даже не заметил, когда безумец убрал артефакт. Впрочем, и саму атаку юный заклинатель разглядел лишь, когда Лэнсяо ее отразил. Они замерли со скрещенными клинками, ухмыляясь друг другу. Ваньинь поджал губы, отворачиваюсь, к паре верных слуг воительницы, эта битва все равно проходила на ином уровне, и он скорее помешал бы старику. Внезапный рык Кувшинки и дерганье за лодыжку, заставили наследника Цзян опустить голову и, наконец, заметить, что темные воды движутся неестественно. Озаренный неприятной догадкой Ваньинь дернул голову на угасающий барьер, затем посмотрел на уже спускающегося Второго Пальца. И пусть они обсуждали подобную возможность, но даже старый лис считал маловероятным, что из этого «барьерного мастера» выйдет хороший боец (в особенности после резкого снятия столь мощной защиты), и с ним можно будет с легкостью расправиться. Вот, только наследник Цзян что-то сильно начинал сомневаться, ощущая с какой уверенной быстротой вражеский гениальный заклинатель прерывает защиту. Плюсом шла целая запруда гулей, которые с ненормальным неистовством помогали этом черном деле (разрушению барьера) Второму Пальцу. «И что они все рвутся прямо сюда, » — в какой-то момент Цзян Чэну стало не по себе от количества распухших белесых рук, что тянулись поверхности. И это старый проныра назвал досадной помехой, с которой «малыш Чэн-Чэн» справится на раз, защищая при этом посторонних?! Ваньинь оглянулся на старого лиса, но тот со своим противником в пылу схватки «порхал» по крышам храма и пристроек. Взгляд юного наследника вновь сместился на Второго Пальца, однако возможный противник даже не посмотрел на их тройку, а просто замер. Похоже, каким бы гениальным вражеский заклинатель ни был, но даже ему нужна была передышка. И проблема заключалась в том, сколько эта пауза продлиться, и на кого он решит напасть. Теперь Ваньинь понимал, почему Лэнсяо так категорично заявлял о том, что «малышу Чэн-Чэну» нужно будет уходить именно в этот момент, не дожидаясь результатов сражения. И если днем у наследника Цзян хватало молодцеватой глупости надуться, предполагая, что всему этому он может оказать достойный отпор, то теперь не оставалось сомнений в хороших аналитических способностях старого лиса, что даже слушать подобное не стал. Впрочем, не только ему решение на подобное отступление пришлось не по душе, парочка слуг воительницы решительно обнажила свое оружие. Нескладная, худощавая девчушка, у которой еще не сошли веснушки, а коротенькие волосы заплетены в два простых пучка, крайне уверено сжимала саньцзегунь*, мужчина же чиновничей наружности встал в оборонительную позу с коротким мечом. Их глаза были устремлены в сторону ушедшей госпожи и горели лихорадочным упорством. Казалось, они вовсе не собирались следовать договоренностям и куда-то уходить. «Этот балласт! Чтоб их!» — морщась, мысленно выругался Цзян Чэн, вспомнив при этом об уровне этих упрямцев. Девушка лишь недавно прошла начальные уровни конденсации Ци, тогда как мужчина, не имеющий особых талантов, смог за все эти года продвинуться лишь до средней ступени формирования ядра. Конечно, они могли с легкостью расправиться с простыми разбойниками или иным отребьем, или даже сумели бы одолеть с десяток речных гулей. Однако, судя по ощущениям наследника Цзян, им предстояло столкнуться с намного большим количеством мертвяков, притом не самых слабых. Неутолимая ярость рвущихся через барьер рук должна была быть очевидна даже для таких упрямцев. Их противники вряд ли стали бы с черепашьей медлительностью ждать облегчающей участи от холодной заклинательской стали, скорее пытаться разорвать противника даже в расчлененном состоянии. Юный заклинатель был не уверен в том, чтобы очистить за раз сие место с весомой поддержкой собственного клана. Поэтому, глубоко вздохнув, Ваньинь мысленно собирал доводы, чтобы увести парочку упрямцев. — Быстрее! Отходим! — рявкнул он, привлекая угрюмое внимание этой парочки. Причем эти безумцы смели не только остаться недвижимыми, но и вообще проигнорировать без ответа, одарив лишь хмурым взглядом, и вновь отвернуться! От такой наглости резонные доводы вылетели из итак разгоряченной головы Цзян Чэна, и он за шиворот схватил мужчину, несколько приподнимая того. Тщедушный «старичок» инстинктивно схватился за зажимающую руку, но поднятый меч все же не применил. Впрочем, упрямый взгляд красноречиво говорил, что упрямый глупец не собирался отступать. — Отпусти его! — тут же вскрикнула служанка воительницы и, наводя свою «палку» на Цзян Чэна, вдогонку прошипела: — Так и знала, что вам доверять нельзя. — Вы! Вы что, совсем?! — у юноши просто слов не хватало, чтобы выразить всю идиотию этих людей. Затем все затмил сильный ментальный импульс. — Беда! Отрава! — звериные мысли были как никогда четки. Цзян Чэн оглянулся на Кувшинку, как раз когда она, скуля, попятилась к его ногам, затем взгляд мгновенно переметнулся на темные воды. — Гнильская гниль, — внимательно вглядевшись и сразу разжав руку со «старым чиновником», крайне неловко выругался юноша. Из трещин барьера помимо распухших рук стала прорываться едва заметная в ночи синеватая дымка. Попутно в сознании мелькнула разгадка неправильности «темных вод» за пределами барьера. В запрудных водах не было видно ни единой закрытой головки таких привычных и родных белых бутонов. Отрава все изничтожила, и теперь Цзян Чэн мог только лишь гадать, знал ли старый лис о том, что они зашли в настолько губительную ловушку. А если знал то, о чем вообще думал?! Скрипнув зубами, Ваньинь ожесточенно пнул выбиравшегося на мостик гуля, мертвенно синяя (закаменевшая) кожа которого помимо трупных пятен теперь еще и была повсеместно разорвана разъедающей отравой. Его сапог, чавкнув, угрожающе зашипел. А ведь это его личная обувь, что была создана из самых добротных материалов и отличалась особенной прочностью. «Просто прекрасно. Чем занят этот женоподобный?!» — кипящий гнев мог вырваться в любое мгновение, ведь именно Хэйдянь должен был позаботиться об оставшемся, затаившемся противнике. Третьем Пальце, что специализировался на ядах и ловушках. Еще пара мгновений ушло на мысленный приказ Кувшинке бежать прочь. — Убираемся! Запруда отравлена. Повторять больше не буду! Останетесь, просто помрете из-за своей глупости, — больше не оглядываясь на явных глупцов, вновь рявкнул Ваньинь и рванул вперед. К сожалению, он действительно слишком промедлил. То тут, то там гули прорывались через барьер, озлобленные и изуродованные они перемещались очень уж стремительно. И вот, пробежав половину пути, позади раздался встревоженный девичий вскрик. Против воли замерев, Цзян Чэн оглянулся. Меч старого чиновника застрял в изорванной грудной клетки очередного мертвяка, девчонка же сумела вытолкнуть рычащего мертвяка назад в запруду. Однако на его место заняло сразу двое гулей, отрезав тем самым этих слабаков от юного заклинателя. Это ни говоря о десятках рук уже нащупавших мостик и тех умертвий, что уже неслись сзади и спереди на разделенную группку. А между тем синеватая дымка достигла пяток и стремительно поднималась. Мысленно поминая вэневских псов и служак воительницы разными ругательными словами, Цзян Чэн одним ударом наотмашь скинул сразу двоих гулей и встретился взглядом с парой упрямцев, затем, резко развернувшись (так ничего и не сказав), продолжил пробивать путь. Дешевая ткань на темных одеждах «таинственного странника» (без каких-либо пометок) вскоре начала шипеть от брызг неаккуратного боя. Впрочем, Цзян Чэн был вовсе не уверен, что у того же старого лиса хватило мастерства уйти от подобного напора. Тем более ему нужно было спешить, иначе практически беззащитной парочке позади не поздоровилось бы, и план пошел коту под хвост. И вот, когда до берега оставалось всего пару пролетов, которые Кувшинка, ловко маневрирующая между гулями, уже сумела преодолеть, когда случилось неизбежное. Вновь раздался девичий крик и последовал звук падения. Увлеченному битвой юноше понадобилось несколько мгновений прежде, чем он сообразил заторможено повернуть голову. Мужчина, которого по плану предполагалось быть под защитой наследника Цзян, бился в синеватой дымке, поднявшейся чуть выше щиколоток, тогда как пара рук пыталось утянуть его в запруду, девушка же пыталась отбиться от целой тройки мертвяков. И именно в этот момент пара последних секций, разделяющих их от берега, деревянного моста рухнула, накренив остальную часть. Тело слуги воительницы стремительно покатилось вниз, Ваньинь еле успел ухватить того за одежду и попытаться вырвать из мертвенной хватки, стараясь при этом самому не упасть. Каким-то чудом юноше удалось зацепиться за периллу, однако ткань под пальцами стала рваться, и ядовитая дымка опасно приблизилась к лицу. Иного выхода просто не оставалось, он мог лишь разжать пальцы… Эта ночь была наполнена звуками битвы так, что вначале заливистую трель флейты было не разобрать среди рева мертвецов и звона стали. Однако постепенно незатейливая мелодия набрала столь ужасающую, поглощающую мощь, что все остальное просто потрясенно смолкло. Даже гули замерли, уставившись белесыми глазами на темную фигуру заклинателя, парящего в свете полной луны. Иньская энергия словно бы потеряла весь яростный напор и теперь подчинялась незатейливым мелодичным переливам, впрочем, последнее наследник Цзян заметил далеко не сразу. Цзян Чэн, по инерции выдернув из ослабевших рук мертвяков бессознательное тело, чуть не перевалился на другую сторону накренившегося моста. Однако не успел он, закашлявшись, выпрямиться, как опасный незнакомец вплотную подлетел к наследнику Цзян. Рука с мечом дернулась, но тут же опустилась. Из-под широкополой соломенной шляпы доули** выглядывали до боли знакомые серые глаза. А загадочная мелодия на несколько мгновений затихла. Потрясение было настолько сильным, что Ваньинь просто не разобрал первые слова. -… я добуду Радужную Жемчужину. Беги быстрей, — прошептали юному наследнику Цзян прямо в ухо прежде, чем вновь взмыть вверх и понестись в ту сторону, куда ранее рванули дева Шао вместе с вэневским псом. Ваньинь же просто оцепенел, переставая верить в реальность происходящего и совершенно не понимая, что делать дальше. За всю жизнь подобное замедление (Цзян Чэн категорически не хотел называть это состояние «паникой» или «растерянностью») одолевало наследника благородного клана не так уж часто, но все разы глубоко запечатлелись в памяти. Ноги будто примерзали к земле, а в голове роился невнятный гул из разрозненного клубка не до конца оформившихся мыслей. И разумеется, как назло, в столь позорные моменты Вэй Ин действовал в разы быстрее, вызывая при этом скрытое одобрение отца Ваньиня и такую же затаенную зависть самого наследника Цзян, который видел этот одобрительный блеск в отцовских глазах на каждое (иногда совершенно неосмысленное и даже вредное) действие «любимого ученика». Тогда как на него, как на наследника, стало все больше давить и само положение. Достойно прилюдно ударить Цзинь Цзысюаня по обнаглевшей морде, когда он оскорбляет обожаемую старшую сестрицу, зная о тяжести последствий драки двух первенцев благородного клана? И пока Цзян Чэн застывает от нахлынувших эмоций, Усянь уверенно оттесняет друга и бьет обидчика. И пусть его исключают из Облачных Глубин, важная (в особенности для сестры) помолвка разрывается, а матушка просто кипит от распираемой ярости, Ваньинь все равно ощущает глубокий стыд от своего очередного промедления и жгучее необъяснимое разумом желание поменяться местами со столь раздражающе беззаботным человеком. «Зато есть время все обдумать хорошенько, » — повторяет он успокоительные слова матери, единожды произнесенные когда-то, но они давно потеряли свою силу. Ведь он знает, что не в состоянии нормально думать в эти моменты. Но это не означает, что он полностью сдался этому состоянию. Наоборот! Он глубоко вздыхал и пытался собрать остатки разумения, чтобы выстроить «идеальную линию поведения в сложившемся сумасшествии». Удавалось с переменным успехом. Иногда обуреваемый вихрь чувств брал верх, а иной раз он просто забывал и о самом этом способе. Вот, и теперь в голове бьется лишь то, что Вэй Ин здесь и что теперь-то итак ненадежный план летит в адскую пропасть, а он совершенно не представляет, что лично ему делать. Из оцепенения его вывел довольно-таки сильный тычок саньцзегунем, Цзян Чэн рассеяно перевел взгляд на девчонку, пытающуюся вырвать из его рук тело. «Точно, они! Значит, сначала они, затем лечу на Саньду*** к Вэй Ину, а потом пусть горит все адским пламенем» — наконец, решился юный заклинатель, и тут же схватил заголосившую деву, чтобы с силой бесцеремонно жестоко кинуть на чистый от отравы (что подтверждала крутящаяся там Кувшинка) песчаный берег, туда же полетело тело старика. Девчушка, поднимаясь, еле успела подхватить своего дружка, но это Цзян Чэна уже мало заботило. Для очистки совести он отдал Кувшинке ментальный приказ не подпускать этих дурачков к отраве, сам же развернулся, чтобы перед полетом обвести место этого кровавого хаоса трезвым взглядом. И как раз вовремя замечает стремительное приближение по воздуху трех фигур, устремившихся прямо к мосту. Первой оказалась легкоузнаваемая воительница, она с опасным грохотом упала на уже накренившиеся строение. Мост чудесным образом не рухнул, но тряхнуло, так что Цзян Чэну пришлось хвататься за перила. Вторым врезался в воительницу Вэй Ин, грудью прикрывая ту от нападения противника в плаще, в котором с неприятным удивлением Цзян Чэн узнал барьерного гения Черного Рынка. А ведь юный наследник Цзян рассчитывал, что тот подольше будет отходить, потому и опрометчиво упустил из его виду. И вот теперь неприятель ранит А-Ина в плечо, Ваньинь, не теряя более ни мгновения, срывается с места. Нужно было преодолеть всего два пролета, а время мучительно замедляется. Цзян Чэн видит, как дева Шао откидывает раненного и ловко парирует вражескую атаку, переходя в наступление, которое уже без особых усилий спотыкается о мгновенный барьер, что своей ненормальной мощью отталкивает девушку к краю, и из рук той валиться тускло переливающийся всеми цветами радуги камень, который в свою очередь пытается ухватить оттолкнутый назад Вэй Ин. И у него возможно и получилось бы, если б воительница не обладала еще и удивительной гибкостью. Так она, выгибаясь до не возможного предела, пытается поймать жемчужину ртом (ибо руки заняты отталкиванием и отбиванием атак противников). И у нее получается! На миг пара дерущихся мужчин ошарашенно замерло, а Вэй Ин еще и неприлично засвистел, за что и отхватил рефлекторный подзатыльник от подбежавшего Цзян Чэна. — Эй, что ты… — начал было возмущаться друг, которого наследник Цзян схватил за плечи (чтоб больше не рыпался и не производил еще больше хаоса), однако из клубившейся и набравшей густоту отравленной дымке вынырнул Хэйдянь, и старший воспитанник Цзян сразу заткнулся, направляя меч на новую цель. — Я думал, что всех гулей подчинил, — до слуха Цзян Чэна долетело бормотание закадычного друга, и он хорошо понимал, почему друг не признал в вэневском псе живого человека. Рваное ханьфу и нижние одежды не скрывали ужасных ожоговых увечий ног, один рукав разодран, и протянутая рука была чем-то изрезана, посинела и чудовищно распухла. Аккуратно стянутые ранее короткие волосы высели мокрыми клочьями. Сам Ваньинь еле узнал женоподобного, но все же успел перехватить занесенный меч друга. И не зря… Хоть у него и были опасения в обращении этого негодного вэневского пса в мертвяка, но тот вполне осмысленно и умело быстро кинул в противника несколько игл здоровой рукой. Очевидно вытягивание больной руки было лишь маневром, на который, увы, Второй Палец не купился, и блеснувшие в лунном свете три дротика с треском столкнулись о барьер. Однако нападение тяжело раненного не закончилось, и в этом же рывке одним неуловимым движением Хэйдянь обнажил меч, который врагу пришлось встретить своей сталью. И так как внезапная атака не удалась, бедному юноше пришлось опираться на израненые ноги и, скрестив мечи, держать оборону с абсолютно здоровым противником. Цзян Чэну даже больно подумать было думать о том, что испытывает этот вечно угрюмый и на вид столь хрупкий паренек. — Не лезь! Отрава близко! — каким-то удивительным способом спиной прочитав намерения Ваньиня, прорычал вэневский пес и сразу же, отвлекшись, начал сдавать позиции. Не сговариваясь, Цзян Чэн переглянулся с побледневшим (также раненным в плечо) Вэй Ином, а потом они оба уставились на прекрасную воительницу, та также не горела желанием вмешиваться в битву, но, упрямо насупившись, почему-то и уходить не торопилась, что было странно (как впрочем и все, что касалось этой особы). У Ваньиня мелькнула мыслишка о том, куда она после столь эффектной поимки артефакта дела оный, но явно для разрешения подобного вопроса было не время. Синеватая дымка поднялась выше пояса и явно становилась гуще. И пусть каких-либо болей он не ощущал, но хорошо помнил, что произошло со старым слугой воительницы, который явно надышался этой отравы. Да, и возможное бултыхание в темных водах вряд ли теперь было безопасным детским развлечением. Однако они с Вэй Ином просто не успели ничего предпринять, как Хэйдянь, с ревом оттолкнувшись, повалил врага на ограждение, которое, не выдержав, проломилось и увлекло в отравленную воду не только Первого Пальца, но и израненного вэневского надзорника. И к сожалению, мост также не выдержал подобного натиска. Раздался оглушительный треск и опора начала внезапно уходить из-под ног. Им нужно было торопиться, но все тело отчего-то стало ужасно неповоротливым, и Цзян Чэн с ужасом мог лишь наблюдать, как погружается в синюю дымку все глубже, хотя кто-то дергает за руку; вроде пытается тащить. Силуэты вокруг расплываются в синем мареве. Затем раздается громкий всплеск воды, и он падает от встряски… Уже позже, к нему пришло понимание, как вообще им повезло, ведь мост могло перевернуть. А так, каким-то чудесным, невероятно удачным (уж не божественном ли) образом, пролет, на котором они находились, отделился от опор и рухнул в воду как раз именно в быстротечную протоку, которая на импровизированном плоте с сумасшедшей скоростью понесла всю незадачливую троицу в неизвестном направлении. Но, честно говоря, у него не было ни желания, ни сил копаться в подобном своем позоре. Он смутно помнил, как кто-то (дева Шао) сильно дергал за руку и, повинуясь, они вместе спрыгнули на берег, тогда как импровизированный плот полностью ушел под воду. С двух сторон они придерживали потерявшего сознания Вэй Ина. А затем Цзян Чэн сам повалился на колени от сильного приступа тошноты. После продолжительной рвоты в голове начало проясняться и, оглядевшись, они решили укрыться в небольшом гроте, удачно расположенном поблизости. Точнее больше решала и говорила воительница, тогда как Цзян Чэн, кивая, осматривал смертельно побелевшего друга. — Наверно, стоит развести огонь и осмотреть рану получше, — неловким тоном предложила дева, когда Цзян Чэн беззастенчиво разорвал одежду на груди своего шисюна и с тревогой стал вглядываться в начавшее затягиваться ранение. Однако на этот раз гордый наследник Цзян вообще никак не отреагировал, лишь смотрел на ненормальный синий налет на ране друга детства. Дрожащей рукой он провел по ране, словно бы пытаясь вобрать отраву, но затем, немного очухиваясь, отдернул пальцы. Он не был достаточно уверен в собственных силах и знаниях, чтобы пробывать выводить неизвестный яд из организма другого человека. В голове после всех потрясений билось лишь одно: — «Лекарство! Жемчужина!» — Где она? — вскочив, накинулся он на воительницу и под непонимающий взгляд этой дурынды рявкает объяснение: — Радужная Жемчужина!!! Девушка тут же поникла и опустила взор, а Цзян Чэн еле сдержался, чтобы вопреки всем приличиям не начать трясти за плечи эту дурынду. — Я проглотила ее, — наконец, совсем тихо сообщила она. «Напрасно! Все было это напрасно!» — в голове у юноши все меркнет, он, пошатываясь, садится на камень и хватается за гудящий лоб. Новый прилив отчаяния накрывает сознание, и, кажется, нет уже ни единого просвета!