via dolorosa

Ну так бога ради, но кто ещё в этом мире бляди? А я спускаюсь как в Дантевский ад в её лоно Угорая с рэпа про тупых баб

Последняя ночь в больнице. Врач сказал, что состояние улучшается. И действительно, Барт уже не особо чувствовал боль от перелома двух ребер, сотрясение мозга (его лучший друг по жизни) тоже уже не беспокоило, многочисленные ушибы и ссадины потихоньку затягивались и заживали. Единственное, с чем ему не повезло — рассечения бровей. Пришлось потерпеть, пока накладывали швы. Да и в целом, лицо его выглядело как помидор — такое же пухлое и красное: подбитые глаза, губы и сечки. Но даже так было ясно, что банда его сильно жалела. Вещи уже сложены в рюкзак, исписанные стихами листки полетели в мусор, Барт сидел на койке и рассчитывал, сколько по времени будет добираться до родительского дома. Тяжело было в этом признаться, но он скучал по семье. Как будто несколько ударов в голову поменяли его отношение к жизни, или простой инстинкт самосохранения подсказывал, что дома ему будет лучше; так или иначе, ему хотелось помириться с матерью, или хотя бы поговорить. Утром ему поменяют повязки, и, чтобы не тратить время завтра, он стал раскладывать запачканную в грязи после избиения одежду. Он мог бы попросить друзей принести что-то почище, но было уже поздно. На куртке коричневыми пятнами засохла кровь, образовав твердые корочки — только теперь Барт понял, сколько крови пролил. Он залез сначала в один карман, потом в другой, вытащил оттуда ключи, деньги и знакомый на ощупь шуршащий сверток — зиплок с розовой в белую крапинку таблеткой. Он сверлил ее взглядом до тех пор, пока не услышал вибрацию своего телефона. На экране высветился номер Нельсона. Сглотнув, Барт ответил. — Ну, как здоровье, дружок? — весело спросил Манц. — Могло быть и хуже, но ты и сам это знаешь, — ответил Барт, напряженно ожидая. Нельсон рассмеялся. — Конечно, — он светился от радости, — Надеюсь, теперь ты понял, что наебывать меня не стоит. Симпсон сглотнул. — Мы хоть и не мафия, но ты должен осознавать, что просто так из бизнеса не уходят. Особенно такие, как ты, — последнее было сказано с особым презрением. — И что теперь? — сквозь зубы спросил парень. — Как что?! — Нельсон усмехнулся, — Продолжай делать то, что тебе говорят: сиди в своем дешевом клоповнике, продавай мой товар и дрочи. Не высовывайся, не скули, не попадайся мне на глаза и, тем более, Лизе. Барту поплохело. — Ты ее похоже уже совсем заебал, — Нельсон выговорил последнее слово особенно четко, — Мне такое не нужно, понимаешь? — Ты ей не нужен, — рыкнул Барт. — Так ты меня понял? — проигнорировав такую наглость, уточнил Манц. — Нет, пошел ты к черту, — продолжил Симпсон, сжимая телефон уже побелевшими пальцами, — Катись ты и твои ебланы шестерки, ты ни капли не изменился и стал только противнее. Я давно надеялся на то, что ты сдохнешь, но такая скотина походу живучая. Не лезь к моей сестре и ко мне! И это я могу тебе угрожать — ты-то быстро сядешь. — Значит, все-таки не понял, — вздохнул Нельсон и повесил трубку. В этот момент Симпсону стало страшно. Руки тряслись, разжать пальцы получилось не сразу, как и вернуть трезвость ума. Конечно, он не был умным, но и не до конца осознавал, какой же все-таки тупой. Покинув родной дом, он искал работу, но ни образование, ни лень не позволяли добиваться успехов и зарабатывать. Хотелось получить все и сразу, ничего при этом не делая — простая дорожка к сбыту. Это казалось забавным, как в кино — круто. Он не знал, с чего начать, поэтому пошел туда, куда ходили все бичи города — к Нельсону. Он неплохо раскрутился, наладив связи с наркоманами, а потом и с их барыгами. Город маленький, поэтому развивать свою империю было практически невозможно, Манц и сам работал на кого-то, только руки уже не пачкал, имея в запасе Джимбо, Керни и уже потом Барта, который, обладая неким шармом, перетягивал чужих клиентов. Симпсону было плевать, кто всем заправляет — он мог сидеть дома целыми сутками, бухать и лапать красивых девочек, в то время как деньги в лице торчков сами шли к нему в руки. Наверное, он понимал, что получает копейки, но получалось больше, чем у Гомера — что еще нужно? Никчемная жизнь. *** Пять дней назад. Телефон разрывался от звонков, как и голова, тяжело прибитая к подушке. Где-то за стеной громко ругались соседи, пыль плясала в полосках утреннего солнца, встать не было сил. Барт разлепил глаза, бросив мутный взгляд на экран телефона, на котором расплывалось имя Милхауса. Почти проснувшись, парень явственно услышал звонкую мелодию, которая резко оборвалась, а экран снова потух. Онемевшая после сна рука не слушалась и, куда бы ни наводил ее Барт, силилась улететь в другую сторону. Наконец, он попал по экрану: семь пропущенных от разных людей, восемь утра и десять процентов заряда. — Какого хера им всем от меня нужно, — недовольно промямлил парень, неуклюже поднимаясь на ноги. Голова закружилась, в глазах потемнело, затошнило, и он, как тряпичная кукла, упал на диван. Чем старше ты становишься, тем сложнее тебе пережить похмелье. Эта простая истина была доказана на примере многих, даже Гомера мотало сильнее и сильнее, он даже начал блевать, чего не делал почти никогда. Но двадцать два — это не приговор. Все только начинается. Однако сегодня вселенная решила наказать шалуна за все его грязные мысли и деяния, закрутила пару планет, передвинула звезды, сложив их, кажется, в хуй, и обрушила все свою кару на голову Барта — бах! , и ты прикован к постели, не в состоянии даже посмотреть в окно, на свет. Пересилив себя, он еле как дополз до ванной и провалялся там час, глотая и выблевывая воду вперемешку с желчью. Холодные капельки падали ему на волосы, футболку, которую он не снял, и которая воняла дешевым пивом, разлитым вчера. Казалось, что Барта вывернет наизнанку, когда очередной рвотный позыв болью резал желудок. На глазах выступили слезы. В такие моменты люди клянутся, что не возьмут в рот ни капли, но Симпсоны были очень уперты, поэтому вырывающиеся из глотки фонтаны жижи перерывались проклятиями — на сожаления времени не было. Скоро тело успокоилось. Парню удалось помыться, попеременно обливаясь то горячей, то холодной водой. Скомканные вещи остались лежать на полу в ванной — теперь он мог себе такое позволить. Правильным решением было снова лечь спать, но телефон опять зазвонил. На этот раз Родни (видимо, решил попытать удачу), и Бог видимо действительно его любил, потому что Барт нажал на зеленый кружок. — Я знаю, что ты еще спишь, но тут возникла очень неприятная ситуация, — не церемонясь, выпалил Род, — Жирный Тони требует выступать послезавтра, а у нас совершенно ничего не готово! — И ты позвонил только чтобы это мне сказать? — проворчал Барт, — Я же сказал, что позвоню сегодня, мы со всем разберемся. — Если бы все было так просто, я не стал бы звонить, — с укором ответил Род, — Мартин сломал руку, поэтому играть не сможет. Нам нужно срочно искать либо другого клавишника, либо составлять программу без него. Кусок головы начал пульсировать так, будто его протыкают ножом. Слушать это поганое нытье не хотелось, но адекватная сторона Барта понимала, какой это пиздец. — Я… — начал он, подбирая хоть какие-то слова, но кроме боли в голове было пусто, — Я не знаю, мне так хуево, что я пойду сейчас спать. — Барт! — сурово отозвался Фландерс. — Тогда приходи ко мне и принеси что-нибудь от похмелья, — с этими словами звонок был сброшен, а тело снова упало на диван, отключаясь. Сладкий часовой сон был прерван стуком в дверь. Обрекая себя на мучения, Барт поднялся и медленно открыл. — Хавай все, что я принес, и давай обсудим наш план действий, — Родни залетел в квартиру как ураган, кинув в Барта пакет с неизвестным содержимым. Уже закрывая дверь, он почувствовал сопротивление, а потом женскую руку в проеме. — Прости, привет, — улыбнувшись, сказала Дженда. Барт лишь кивнул. Пока парень стоял на кухне, Род не мог усидеть на месте и начал прибираться, пока Дженда молча наблюдала за своим молодым человеком. Ей это быстро наскучило, и она перевела все внимание на Барта. Он стоял в черных боксерах: высокий, поджарый, ссутулившийся, влажные волосы торчали во все стороны. Он сильно отличался от Рода (который, хоть и старался не иметь ничего общего с отцом, но был таким же любителем спорта и выглядел как Апполон), но был по-своему привлекательным. Да, был отвратительным, безрассудным, ему всегда было плевать на окружающих, он не старался следить за собой, но даже при всем при этом было в нем что-то сексуальное и соблазнительное, — конечно, ведь почти все девчонки вешались на него, — что манило Дженду. Какие-то хитрые лекарства, кажется, начинали работать, Барт постепенно приходил в себя. — И? — нетерпеливо начал Род, когда Барт вышел из своей комнаты, натягивая шорты и толстовку на голое тело. — Самое простое — мы можем записать минус и включить его, потому что других клавишников я не знаю. А ты? — поинтересовался Симпсон, присоединяясь к курящей на диване парочке. — Разве вам тогда не нужен кто-то, кто мог бы контролировать запись? — внезапно даже для себя влезла Дженда, стряхивая пепел в вымытую Родом стеклянную пепельницу. — Нужен, — ответил Родни, — Но мне кажется, было бы неплохо уравновесить расстановку на сцене — нам все равно нужен четвертый. — А самое важное — нужно придумать, что мы будем играть, — Барт смотрел на своего друга, но краем глаза чувствовал пристальный взгляд девушки. Снова повисла тишина. — Жирный Тони не предложил варианты? — вдруг спросил Барт, — Майкл наверняка любит какую-то музыку, зачем что-то придумывать, если можно просто спросить? Такой план казался банальным и простым, поэтому Род порылся в кармане в поисках телефона. Звонить он не стал, лишь отправил смс, потому что еще один разговор с боссом мафии точно бы его уничтожил. Ответ пришел достаточно быстро. — Что за черт? — воскликнул Род, показывая Барту экран телефона. — Какая-то хрень, включи, — скомандовал тот. Рок, блюз, джаз? Непонятная, но приятная мелодия наполнила комнату. — Это группа morphine, если тебе это о чем-то говорит, — послушав полпесни, сказал Род, — В принципе, ничего сложного, кроме сакса. Но мне кажется, твоя сестра не откажется нам помочь. Барт подавился дымом от сигареты. Он только-только отошел от вчерашнего, как воспоминания снова нахлынули. Ему до невозможности хотелось снова ее увидеть и побыть рядом с ней, но чем хорошим это может закончиться? — Поговори с ней, хорошо? И вечером нужно репетировать, — Родни встал с дивана и рукой позвал Дженду, — Я послушаю эти песни и выберу то, что мы осилим, с остальным разберемся вечером. — Увидимся в баре, — только и сказал Барт. Дженда долго не сводила с Барта глаз, особенно с его торса, не прикрытого кофтой. Когда пришло время уходить, она даже расстроилась, но очень надеялась, что сможет присутствовать на репетиции. — Увидимся, — тихонько ответила она, и дверь закрылась. *** В 4 часа дня они сидели в баре, в котором репетировали. Довольный Милхаус бегал туда-сюда, привлекая Лизино внимание, но ей было неинтересно — они с Бартом то и дело перекидывались короткими взглядами и улыбочками. Парень даже расслабился, ощущая близость сестры. Теперь его уже ничего не волновало. Так прошло несколько часов: Милхаус периодически сально шутил, играя бровями, думая, что Лиза это оценит, напрягал свои мышцы, когда проходил мимо; Дженда постоянно помогала Роду и выполняла важную миссию — орудовала минусовками, которые все равно пришлось найти, чтобы их перепевка звучала максимально естественно, а Симпсоны, перебирая пальцами по своим инструментам, не отрывались друг от друга ни на секунду, постоянно двигаясь на сцене, но не увеличивая дистанцию. Они наслаждались моментом. Лиза давно не играла для кого-то, поэтому для нее это было особенно волнительно. А еще она вспоминала проведенные с братом вечера, когда они играли вместе, и будто вернулась в тот год, самый счастливый год ее жизни. Она вслушивалась в мелодию, в голос Родни, в свое сердцебиение и снова влюблялась: в музыку, в брата, в жизнь. Наверное, где-то она сделала неправильный выбор, но она точно знала, что никогда не будет жалеть об одном — о своих чувствах к Барту. — Это было потрясающе! — воскликнула Дженда, когда ребята закончили с последней песней, — Я уверена, что Тони будет в восторге. — Осталось встретиться завтра, были моменты, которые нужно отработать, — ответил Родни, как бы усмиряя пыл своей девушки, — Но я согласен. Я и представить себе не мог, что все получится с первого раза. Воодушевленные, ребята собрали инструменты и вышли на улицу. После душного помещения воздух казался холодным. Лиза поежилась, и Барт спешно стянул с себя кофту, кутая свою сестру. — Вы идете? — спросил Милхаус. Симпсоны переглянулись и замотали головами. — Мы постоим тут, нужно поговорить, — Лиза улыбнулась и неловко помахала друзьям рукой. — Поговорить? — с опаской уточнил Барт, когда группа скрылась за углом. — А что, ты хотел снова сбежать? — девушка попыталась усмехнуться, но ее голос был слишком грустным. — Конечно, нет, — парень поставил на землю чехол с гитарой, а затем нежно обнял сестру. Она дышала особенно часто, будто пытаясь поймать каждую частичку его запаха, запоминая его. Все было замечательно в эту самую секунду, но невысказанные слова тяготили ее. Она не могла остановиться втягивать ноздрями теплый аромат его тела. Это все, что ей остается. — Мне и правда нужно тебе что-то сказать, — она отпрянула, заглядывая Барту в глаза, — Я уезжаю в колледж в сентябре. Я, наконец, смогла решиться. Радостные новости звучали как крик отчаяния. В глазах стояли слезы. — Я бы отругал тебя за то, что ты все портишь, сестричка, но я искренне за тебя рад, — органы затянулись в тугой узел, — Но пообещай мне, что это лето мы проведем вместе. С этими словами он мягко коснулся ее губ своими, и сама Лиза настойчиво увела его в долгий поцелуй, хватаясь за его руки и спину, будто боясь потерять равновесие. Нельсон, выглядывающий из-за угла, не мог пошевелиться. Его обуяли самые разные чувства, но больше всех он ощущал гнев. Он хотел убить этого слизняка, размозжить ему череп прямо там, за то, что трогал его собственность. И, более того, родную сестру. Кулаки машинально сжались, стиснулись зубы, но тело не двигалось. Возможно, он даже услышал стон Лизы, что еще больше выводило его из себя. Конечно, он не мог просто так рвануть к ним, он напугает Лизу, а их отношениям точно придет конец. Он слишком долго ждал ее (понимая теперь, почему она его игнорировала), и теперь не мог просто так отпустить. Теперь он тоже хранит отвратительный секрет. Мышцы расслабились. Нельсон сделал несколько глубоких вдохов и успокоился. Он отомстит, но позже. Сейчас нужно было привлечь их внимание, поэтому он с силой пнул лежащую под ногами бутылку, которая, отлетев на несколько метров, ударилась о мусорный бак. Ребята оторвались друг от друга, Лиза чуть не толкнула Барта сильнее, чем намеревалась. В глазах слегка потемнело, и только потом она увидела, как в их сторону направляется Манц. Он снова был чем-то недоволен. — Привет, крошка, — он резко схватил девушку за талию и поцеловал, надеясь, что Барт хорошо это видит, — Думаю, что нам пора. Он не давал ей и слова вставить, а она и не могла. Все происходило так внезапно, его рваные движения совсем отличались от типичного поведения. Он взял ее за руку и потащил за собой. Сделав несколько шагов, он подтолкнул Лизу вперед, приказывая ей идти, а сам развернулся к Барту, в лице которого читалось отвращение и злоба. — Слушай сюда, сосунок, — Нельсон приблизился к самому лицу, — Если ты забыл, то ты все еще на меня работаешь, поэтому будь добр — не прячься, а отдай мне лучше деньги, иначе я отрежу тебе твой поганый язык, и ты больше не сможешь лизать пизденки. Манц улыбался. Хищно, едко, так, что этот яд ощущался на коже. — Я помню, — процедил Симпсон. Нельсон коротко кивнул, а затем ушел, уводя за собой Лизу, которая беспомощно плелась позади и свободной рукой закрывала лицо. *** Слова Нельсона плотно засели в голове. Барту и так хватало проблем, а теперь еще деньги отдавать! Да, это его обязанности как работника, но только месяц получился еще тот — все деньги улетучились на тусовки, аренду и прочую бытовуху, рассчитывать которую парню было просто лень. Теперь, очнувшись, как от тяжелого кошмара, нужно было что-то решать. — Две тысячи баксов, — простонал он, осознав, в какую жопу попал. В закромах лежала десятка, а в шкафу — товара еще на сто, но какое теперь это имело значение, если Нельсон требует все и сейчас. В дверь настойчиво постучали, Барт встрепенулся. Он осторожно посмотрел в глазок и увидел недовольное, как всегда, лицо его тети Пэтти. — Привет, Барт, — прохрипела она, когда парень открыл дверь, — Не найдется сигаретки? Типичное поведение его теть. Иногда ему казалось, что они нутром ощущали, что у племянничка какие-то проблемы, потому что приходили всегда именно в тот момент, когда ему было особенно хреново. — Конечно, — кивнул он, — Для вас — хоть звезды с неба. Пэтти хрипло засмеялась. Симпсон протянул женщине сигарету и пригласил на диван, но та лишь помотала головой. — Сегодня у меня настроение прогуляться, пошли. Длинный коридор с одинаковыми дверями-затычками вел к выходу на балкон. Его никто никогда не закрывал из-за разбитого стекла и снятой с верхней петли двери. Зимой здесь было невыносимо холодно, а из-за сильных порывов ветра эта несчастная деревяшка стучала по стене, скрипя и скрежеща остававшимися кусками стекла, создавая убогую, но пугающую предсмертную симфонию, гулом разлетавшуюся по всему коридору. Тетя облокотилась на бетонное ограждение и, вытащив, словно из ниоткуда, зажигалку, подкурила сигарету. Дым закрутился и потянулся вверх, развеваясь по ветру. Пэтти уставилась в горизонт и молчала, периодически похрипывая и прочищая горло, но даже не глядя на своего племянника, она чувствовала, как тяжело он дышит и нервно перебирает руками. — Что-то случилось? — она вскинула бровь, чтобы выглядеть заинтересованной, хотя не понимала, к чему лишние манипуляции, ведь Барт стоял позади, вне поля ее зрения. Парень несколько раз тяжело вздыхал, будто начиная говорить, но все никак не мог настроиться на нужный лад. — Ты же лесбиянка? — вдруг выдал он, решив начать издалека. — Ну да, — безучастно ответила она, слабо понимая, к чему он клонит. — И такие отношения для всех — не нормальны? — Сейчас с этим, конечно, попроще. — Но все ли принимают тебя такой? — Мать до сих пор оскорбляет мои вкусы, Сельма рада отсутствию конкуренции, а Мардж, — Пэтти задумалась, — Я даже не знаю. Твоя мать слабо понимает что-то кроме быть-домохозяйкой-и-любимой-женушкой-своего-тупого-мужа. Но в целом у меня нет никаких проблем. — А если бы они были, и ты бы любила своего человека, что бы ты сделала? — осторожно спросил Барт. — Жила бы как обычно, — серый дым повалил из ноздрей, как у быка в нелепых мультфильмах, а окурок в свободном падении дожидался удара об асфальт. — А если бы не получалось? — наступал парень. После недолгого молчания, Пэтти резко повернулась к племяннику. — Чего ты хочешь? Ты гей? — она не злилась на его вопросы, но была немного раздражена замысловатыми фразами и оттягиванием времени, — Не можешь рассказать нормально? Барт сглотнул слюну пересохшим горлом. — Это слишком сложно, — мямлил он. — Тогда сделай так, чтобы было просто, — она натянула уголок губ в улыбке, чтобы подбодрить Симпсона. — Я не могу рассказать все, — Барт сунул холодные потные ладони в карманы и крепко прижал руки к туловищу, сутулясь, — Но я сейчас в такой жопе, что совет бы мне не помешал. Тетя кивнула. Все внутри больно сжималось от страха, потому что Пэтти будет первой, кто узнает… Узнает о его жалкой жизни. — Ситуация номер один: я продаю наркотики, но не сам, а от кабанчика побольше; я отдаю ему прибыль, а потом получаю с этого свою зарплату, — выпалил он и сделал паузу, но тетя только качнула головой, — А в этом месяце я спустил абсолютно все. Мне нужно отдать ему две штуки, а у меня будет только сотка, если я продам остатки. Воцарилась тишина, Пэтти задумчиво водила языком по своим зубам, цокая и причмокивая. — Ты не умеешь брать в долг? — вдруг спросила она. Ее хриплый голос звучал как шелест сухой высокой травы в поле, как-то даже успокаивающе. — Умею, но… — замялся он. — Займи у разных людей, отдай деньги, а потом работай больше и возвращай, — она пожала плечами, — И что, это единственное, что тебя сейчас так парит? И к чему были вопросы. Ее ответ казался очень банальным, но простым. Барту даже в голову не приходило занимать. Наверное потому, что не у кого. Но чем больше он об этом сейчас думал, тем больше вариантов ему приходило в голову: Род, Дженда, Милхаус, тети… — Нет, — вздохнул он, — Ситуация два: я люблю человека. Она — самая замечательная девушка в мире. Она — моя муза, мое вдохновение, мой помощник в жизни. Рядом с ней я не чувствую себя дураком или неудачником, с ней я больше не чувствую злобы на весь белый свет, не хочу даже. Но… нам по многим причинам нельзя быть вместе, у нас нет обычного людского будущего. А еще она скоро уезжает… и я… Пэтти была ошарашена. Она приложила ладонь к губам, будто сдерживая удивленные звуки. Может, она не совсем понимала, кем являлась пассия мальчика, но даже она была тронута его чувствами. И на секунду, где-то далеко в душе разлилось тепло от воспоминаний о ее женщинах, о доброй, но такой неправильной любви. О том, сколько раз ее сердце разбивалось словами родителей, сестер, друзей, о том, какой чужой она казалась для тех, кто был ей дорог. О том, сколько раз она могла сказать «нет» на размышления матери о замужестве, о прекрасном мужчине, который вправит ей мозги своей мужественностью и силой. Ведь столько лет прошло в страхе, а затем в ненависти, что сердце теперь казалось непреступной каменной крепостью, которую так хотелось разрушить и снова ощутить любовь. — Я не знаю, кто это, дорогой, но что мешает тебе просто поехать с ней? — она положила руку ему на плечо, и он наконец посмотрел тете прямо в глаза. — В большом городе я просто не выживу, — с грустной улыбкой ответил он, — Не найду там работу — я ведь никто. А здесь мой дом. Кривой, темный, злой — но родной. — А почему вы не можете быть вместе? — аккуратно спросила она. К глазам будто подступили слезы, Барт резко мотнул головой, пятясь к обшарпанной стене. — Я не могу, блять, понимаешь? — тихим пропадающим голосом сказал он, — Если я скажу, от меня вообще все откажутся, и ей тоже достанется. Я так виноват во всем, боже. И буду виноват, даже хуже чем Иуда. Поэтому прошу, просто не думай об этом, просто подскажи мне… Он будто умолял Пэтти, хотя сам понимал, что из этой ситуации просто нет выхода. Женщина поджала губы и осторожно подошла к племяннику, чтобы обнять. — Я могла бы сказать, что ты еще слишком молод для таких страданий, что будут у тебя еще женщины, но именно по этой причине мои слова пройдут мимо тебя. Если любишь — либо отпусти, либо борись. Борись и уезжай. Барт обнял тетю и ощутил родное тепло — запах дома и сигарет, запах его десяти лет, его беззаботного детства и радости от подарков на Рождество. И ему так не хотелось отрываться от ее теплой груди, чтобы снова не оказаться в холодной реальности. *** Лимузин подъехал к самому дому, оставив позади массивные кованые ворота и аккуратные клумбы с подстриженными деревьями. Различные статуи на античный манер, которые разглядывал Барт, провожали его пустыми каменными глазами, от чего становилось не по себе. В просторном салоне, в приглушенном свете, можно было разглядеть Рода с Джендой, сидящих напротив. Всю дорогу они мило ворковали, Дженда без умолку заливала о том, как Родни хорош, и что сегодняшний вечер пройдет великолепно. Ее рот не закрывался ни на секунду, сияя в тусклом свете густо нанесенным блеском для губ. Иногда переводя взгляд от окна в салон, парень замечал, как шевелились ее губы возле уха Рода, но глаза были прикованы к Барту, будто все, что она говорила, она говорила ему. Сбоку, на отдельном диванчике, сидел Милхаус, но сегодня он был подозрительно тихим и даже нервным, поэтому трогать его никто не решался. Барт же с Лизой сидели вместе, практически прижимаясь друг к другу, хоть места было много. На коленях Лизы лежал саксофон, который она не захотела отдавать в багаж, и он идеально закрывал их вцепившиеся друг в друга руки. Другой рукой Барт сжимал маленький сверток в своем кармане, боясь потерять его. Он не знал, зачем полез утром в свой дежурный кухонный шкафчик и достал одну таблетку. Вряд ли какой-то состоятельный гангстер купит у него что-то, но нужда в деньгах вынудила его руководствоваться случайностью. Машина заскрипела, останавливаясь, и через несколько секунд дверь открылась. Барт выскользнул из машины первым, подавая Лизе руку. Она смутилась, но приняла жест. Те же руки, что мгновение назад ныли от напряжения и жара, слегка мокрые и затекшие. На крыльце стоял Жирный Тони, умиротворенно улыбаясь. - Добрый вечер, мои дорогие! Я надеюсь, перенос нашего мероприятия никак не скажется на качестве музыки! – он слегка прищурился, а затем рассмеялся, - Конечно же нет! Проходите! Моя помощница вас проводит. Внутри дом выглядел так же пафосно и богато, как и снаружи: дорогая плитка, по которой гулко стучали каблуки, статуи, шикарная большая люстра грозно свисала с потолка, бордовые обои, ковры. Пахло вкусной едой и сигарами, духами. От блеска слепило глаза. Откуда-то слева раздавались голоса и смех, приятно шипящий звук проигрывателя, итальянские словечки. Заглянув в приоткрытую дверь, Барт увидел небольшую сцену и нескольких людей, сидящих за обставленными столиками. Милая дама указала на большую дверь, ведущую в правое крыло, и вся группа, подхватив сумки, направилась туда. - Здесь вас в ближайшие сорок минут никто не побеспокоит, - сказала она, улыбнувшись, - Располагайтесь, отдыхайте и готовьтесь к выступлению. Я подойду за десять минут до начала. Ребята хором поблагодарили ее, и дама вышла. - Да вы только посмотрите! – Милхаус, кажется, слегка оживился, и, подойдя к мягкому темно-зеленому дивану, упал на него спиной, раскинув в стороны руки и ноги, - Такое богатство и роскошь! Как жаль, что у Тони есть только сын – я бы быстренько приударил за сексуальной сицилийской девчушкой. Его брови нелепо заиграли, и Лиза в отвращении покачала головой. - Только эта сексуальная сицилийка вряд ли приняла бы твои мерзкие ухаживания, - Барт подошел к дивану и положил руку на бархатную спинку, - А ну, двинься! – и устроился рядом. Род сразу начал распаковывать сумки с оборудованием, попутно наставляя Дженду, к ним присоединилась Лиза. - Сорок минут это так много, - простонал Милхаус, - Я надеялся, что мы быстро отыграем и уедем. Я хотел наведаться к тебе с близняшками. Мне кажется, я сумел покорить их сердечко. - Ко мне? С чего бы? – возмущенно спросил Барт. На этот вечер были совершенно другие планы. И эти планы сейчас стояли возле лакированного деревянного стола и сосредоточенно слушали Рода. Он уже вообразил себе, как попросит шофера не заезжать на Вечнозеленую Аллею, а сразу отправиться к нему; как расскажет Лизе о своих грандиозных планах – уехать вместе с ней, устроиться на работу, снять жилье; как пообещает ей быть самым лучшим и трудолюбивым, лишь бы никогда больше не разлучаться с ней. Он думал об этом весь вчерашний день, всю репетицию мысли были заняты только ей, их жизнью. Он знал, что будущее туманно, но был ко всему готов. - Ну, черт, мы же постоянно собираемся! – канючил Ван Хутен, - Я уже договорился с девчонками, хочешь, чтобы я все отменил? А вдруг мне, наконец, перепадет?! Представь себе только, тройничок! – парень неуклюже встал на четвереньки, глядя на Барта сверху вниз. Барт ничего не отвечал, а в голове у Милхауса складывался лишь ему понятный пазл. - А! Я понял! Я могу с тобой поделиться! Казалось, что у него сейчас потекут слюни, а член колом встанет в штанах – настолько он был возбужден предстоящей ночью. - Единственное, о чем я слезно хотел тебя попросить, - он нагнулся ближе к уху своего друга, - Если у тебя есть что-то в закромах, поделишься? Я хочу повеселиться на полную катушку! Горячее дыхание обдавало ухо, по коже прошли неприятные мурашки. Он не знал, что ответить, потому что его план был практически идеален: он хотел провести ночь с Лизой, отдать ей деньги и попросить ее передать их Нельсону, и первым же автобусом поехать в том направлении, куда скажет ему сестра. Только вот большой дырой оставались последние пятьсот долларов, которые он еще ни у кого не занял. - Знаешь, Милхаус, у меня есть предложение, - Барт повернулся на бок, - Оставайся в моей квартире с кем и сколько хочешь, да, колеса у меня есть, и я их тебе отдам, но при одном условии – займи мне те деньги, которые тебе заплатит Тони. На лице Ван Хутена сразу отобразилось множество противоречивых эмоций. Глаза забегали. - Черт с тобой, ладно, - он перекатился к краю дивана и встал на ноги, - Только не обмани меня! Симпсон только усмехнулся, но внутри почувствовал огромнейшее облегчение. Разобравшись со всеми вопросами и настроив оборудование, ребята рассосались по углам комнаты, и каждый бренчал на своем инструменте, настраиваясь на выступление. Пальцы легко перебирали струны, следуя выработанным привычкам, а взгляд снова устремился на сестру. Она выглядела так по-детски мило, как утром в воскресенье, когда они собирались в церковь: такое же нежно-розовое платьице, скрывающее уже не детское тело, уложенные короткие волосы, помада. И самое лучшее, что мог заметить мужчина на любимой женщине – свой подарок – кольцо, которое он подарил ей на день рождения, красовалось на безымянном пальце. Вдруг напало наваждение, и он застыл, глядя, как кончик мундштука саксофона обхватили ее сочные губы. Такое можно было увидеть в моменты, когда она сосала его член. Боязливо, медленно, боясь сильно сомкнуть челюсти. Интересно, а она представляла вместо члена – сакс? Будоражит. Дверь резко открылась, и та самая дама полушепотом пригласила ребят на сцену. Жар от возбуждения, закипающий в крови, потихоньку спадал, зато теперь от нервов взбунтовался желудок. Они вышли в холл, а оттуда проследовали в зал, в котором проходило торжество. Большая комната-гостиная, из которой, по всей видимости, убрали диваны и кофейные столики. Она была гораздо светлее, чем холл: шершавые стены, покрытые толстым слоем краски цвета жемчуга, ровно поделенные тонкими золотыми рейками, пол устелен мраморной плиткой бело-серого цвета, а на потолке (если вдруг кто-то из любопытства начнет задирать голову) – зеркальные панели. Панорамные окна были завешаны плотными песочного цвета шторами, дополненными более темными ламбрекенами. Одно из полотен резко качнулось, и Барт понял, что там находилась дверь в большой сад, который лишь мельком удалось заметить, когда он выходил из машины. Стены украшали разнообразные картины, портреты семейства Д’Амико, барельефы и панно. Множество золотых элементов цепляли глаз. Справа от сцены, вдоль стены растянулась барная стойка, подсвеченная сверху неоновой лентой. Парнишка-бармен, уже заметно уставший и нервный, елозил тряпкой по столешнице, поднимая и ставя на место чистые стаканы и бокалы. - Готовьтесь, через десять минут гости придут из сада, и мы начнем, - скомандовала она. Установка заняла несколько минут, все стояли на своих местах и ждали, когда комната наполнится людьми. Нервничая, Барт не мог найти себе места, минуты тянулись как часы. Он подошел к Лизе, придерживая свисавшую с шеи гитару за гриф. - Удачи, сестренка, у нас все получится, - он искренне улыбнулся. - Я знаю, - ответила она, успокаивая напряженного брата. - После выступления будь готова – у меня есть сюрприз, - его улыбка стала еще шире и уже казалась неестественной, но первые гости уже начали заходить в помещение, поэтому парень ретировался на свое место. Еще через пару минут большая стеклянная дверь в сад захлопнулась, и Жирный Тони, пробираясь через столики, зашел на сцену. - Дорогие мои друзья, семья и коллеги, я безмерно счастлив, что вы сегодня смогли прийти в мой дом, на день рождения моего любимого сына. Как вы уже заметили, для него – я готов сделать все, о чем он пожелает, поэтому наша сегодняшняя программа пестрит увеселительными мероприятиями, и одно из них – живое выступление. Поприветствуем же сегодняшнюю группу – Сноуфолл, и насладимся музыкой! Гости начали аплодировать, а затем из разных концов комнаты послышался стук бокалов. В зале погас свет, и только несколько небольших прожекторов осветили сцену. Вступил Милхаус, задав темп остальным, и музыка наполнила помещение. Голос Рода звучал даже увереннее и качественнее, чем на репетициях. Гости внимательно слушали и наблюдали за музыкантами, а Барт, рыская взглядом по темным лицам, искал именинника. Майкл стоял в углу, возле бара, рядом со своим отцом, улыбался и, кажется, был очень доволен. Песня за песней, они уже подходили к завершению концерта. Некоторые гости танцевали, кто-то просто погрузился в музыку и слушал, сидя за столом. Час прошел незаметно, между песнями гости выходили вперед и поздравляли Майкла, который смущенно слушал приятные слова, сложив ладошки на груди. Он казался тем же маленьким одиночкой, каким был в школе, только выше. Такое же худощавое тело, неловкие движения и испуганные глаза, робкий голос. - Благодарю вас, - радостно сказал Майкл, когда последняя песня закончилась, - Это было прекрасно! Ребята поклонились, жадно ловя восторженные возгласы и аплодисменты. Такой триумф да записать в резюме – никто не позволит. Было ясно, что празднества мафии – закрытый формат, и надеяться на хвастовство таким успехом не приходится. - Давайте, собирайтесь, - Барт качнул головой, показывая, что уже пора, но не успел он снять с шеи гитару, как ощутил за спиной мощную фигуру Тони. - Я вынужден настаивать на том, чтобы вы остались, - сначала звуки его голоса не предвещали ничего хорошего, но затем он улыбнулся своей фирменной скромной улыбкой, - Майкл сказал, что вы его бывшие одноклассники, а вас, Симпсоны, я прекрасно помню. Поэтому прошу, будьте гостями. Послышался писк Дженды, которая охотно закивала головой, упрашивая остальных принять приглашение. - Я не против, мы действительно давно не видели Майкла, - сказала Лиза, подойдя поближе к Барту, - Думаю, часик или два – не смертельно долго. Симпсону пришлось согласиться, но не успели они убрать инструменты в другую комнату, как группа утонула в толпе гостей, которые снова начали пить, есть и активно общаться. Лиза, как маленькое розовое облачко, улетела в сторону Д’Амико младшего и испарилась за спинами мужчин и женщин. Милхаус ожидаемо пробивался к бару, чтобы попить на халяву, а Род с Джендой присели за специальный только что накрытый для группы стол и ковырялись в тарелках. Барт почувствовал себя одиноким, как будто никто вокруг его не замечал, как будто он тут лишний. Яркий свет еще одной огромной люстры заливал комнату и щипал глаза, касался кожи рук и лица, и Барт почувствовал себя обнаженным и уязвимым. Люди мелькали перед глазами разноцветными коричневыми, черными, красными и еще Бог знает какими точками, звуки голосов слились в монотонный оглушающий шум, и внутри, в самом желудке ядерным грибом расстилалась паника. Нужно было бежать отсюда, страх сковал все тело, ноги не слушались, и Барт, застыв на одном месте посреди зала, не моргая, смотрел куда-то расфокусированным зрением, чувствуя сначала сухость глаз, а затем нахлынувшие слезы, снежной лавиной вытягивающие его из транса. Через пару мгновений он, тяжело дыша, пробирался сквозь столы и толпу к двери, скрытой шторами. Раз, два, и он, наконец, вывалился на улицу, спотыкаясь о порожек и падая, зарываясь лицом во влажный мягкий газон. Бешеный стук сердца отдавался пульсом в каждой конечности. Туман в голове потихоньку рассеивался. - Кошмар, - выдохнул он, обтираясь лицом о траву. Прохладный ночной ветерок обдувал промокшую одежду. Симпсон подполз к деревянной шпалере, туго обвитой живым плющом, облокотился на нее и закурил. Из-за приоткрытой двери доносился шум, но возвращаться не хотелось. Он понимал, что никто его не потеряет еще где-то час, поэтому решил остаться здесь, рассмотреть получше небо, усеянное звездами, которое видел уже тысячи раз, но которое казалось красивее раз за разом. Огонек сигареты погас, сожрав всю бумагу с табаком до самого фильтра. Барт, покрутившись, не нашел ничего лучше, чем запихнуть окурок в зазор между решетками. - Что ты тут делаешь? – раздалось сзади. Барт завис, не понимая, будут ли его сейчас отчитывать за порчу имущества, или ему лучше расслабиться и вести себя так, будто он всего лишь разглядывал листья. - Я.. да… - он повернулся и увидел Дженду, уже слегка повеселевшую от компании и шампанского, - Ты меня напугала! Барт раздраженно нахмурился, но, понимая, что и сам виноват, успокоился и пригласил девушку присесть рядом. - Ночью так красиво и спокойно, - безмятежно сказала Дженда, присаживаясь рядом. Они молчали, наслаждаясь шелестом листвы, а потом она положила голову Барту на плечо. - И с тобой тоже спокойно, - шепнула она, словно не желая, чтобы он услышал.